Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Алексей Венедиктов — 18 часов и 8 минут в Москве. Всем добрый вечер, это программа «Все так» с Наталией ИвановнойБасовской, у микрофона Алексей Венедиктов, добрый вечер.

Наталия Басовская — Добрый вечер.

А. Венедиктов — Продолжаем женскую тему. В предыдущей программе мы говорили, нам говорили о Мэрилин Монро, о Раисе Горбачевой и об Ангеле Меркель. Давайте мы уйдем в 16 век и поговорим о королеве Марго.

Н. Басовская —Может быть, уже 8 марта?

А. Венедиктов — Ну, а что? Так случилось, да.

Н. Басовская —Живем с опережением.

А. Венедиктов — Да.

Н. Басовская — Я подзаголовок предложила назвать так: "Маргарита де Валуа, по прозвищу Королева Марго. Дело в том, что, конечно, королевой Марго в жизни ее не называли.

А. Венедиктов — Кто бы осмелился?

Н. Басовская — Да-да-да. Это было вульгарно, во-первых, этопростонародное название, Марго, вариация простонародная. Ну, вроде Дунька какая-нибудь наша. Как-то позволил себе в мемуарах Карл Девятый упомянуть, брат, будучи королем — и все.

А. Венедиктов — Ну, типа, Маргоша.

Н. Басовская — Очень простонародно. А на самом деле сработала литература, которая часто оказывается сильнее реальных фактов, мы не раз в жизни это наблюдали, наблюдаем и будем наблюдать. Замечательный писатель Александр Дюма, он эту вариацию, может, прочел, он очень много читал и очень хорошо опирался на факты — взял и применил к роману, к роману это подошло прекрасно, и сейчас трудно от этого отказаться.

На самом деле ее звали Маргарита де Валуа, она была последней представительницей прямой ветви династии Валуа, правившей во Франции аж с 1328 года, невероятно долго. Ее сменили Бурбоны, но уже сменили Бурбоны, уже до конца монархии во Франции будут то возникать...

А. Венедиктов — Была Бурбон по мужу.

Н. Басовская — Да. А случилось, она Бурбон по мужу. И на самом деле она, конечно, кто угодно, только не королева Марго. Ее официальный титул как сестры короля был"мадам«. Это был официальный титул. Она же была сестрой двух при ней правивших королей — Карла Девятого и Генриха Третьего. Вообще-то три ее брата были королями.

А. Венедиктов — Еще Франциск Второй.

Н. Басовская — Это был титул «мадам». В замужестве — королева Наваррская, потому что она была выдана замуж за короля Наварры Генриха Бурбона, который отнюдь еще тогда не был французским королем. А после развода с Генрихом Четвертым за ней такой был титул: королева Маргарита, герцогиня де Валуа. Условием развода, на которое давал разрешение Папа Римский... развод королей — это большое событие в лоне католической церкви. А в тот момент как раз Генрих Четвертый был католиком. Он побывал протестантом, католиком, снова протестантом, опять католиком. Но в тот момент он был католиком. И условием развода было, что за ней сохраняется титул «королева», без королевства, но королева Маргарита, герцогиня де Валуа. Вот даже имя ее, и уже как любопытно, чувствуется, что здесь такая интересная жизнь.

Еще просто в качестве введения только два момента.Один общеизвестный — что она героиня знаменитой Кровавой свадьбы. Буквально в канун, ну, за неделю начались брачные торжества, за неделю до страшной Варфоломеевской ночи с 24 на 25 августа 1572 года. И она как бы героиня этого страшного события, потому что именно расправа с гостями-гугенотами, кальвинистами на этой свадьбе — с этого началась Варфоломеевская ночь, затем серия погромов по всей Франции, и продолжилась гражданская война, которая шла уже, уже 10 лет шла во Франции.

И еще чем она отмечена? Она одна из ранних женщин, приверженных литературе. Дело в том, что женская литература во Франции по крайней мере уже в 14 веке была — это Кристина Пизанская. Женщина-писатель — это было так редкостно. И родственница Маргариты, тоже Маргарита (в честь нее и назвали Маргариту Валуа)...

А. Венедиктов — Тетя.

Н. Басовская — Ее двоюродная бабушка.

А. Венедиктов — На поколение старше.

Н. Басовская — Сестра, да, Франциска Первого, замечательного короля-рыцаря. Маргарита Наваррская — вот как ее звали, их легко спутать. Но это был 1492—1549 год, до смерти этой Маргариты Наваррской оставалось три года, когда родилась наша Маргарита Валуа. Но это был знаменитый кружок интеллектуалов, который она создала. Достаточно сказать, что в кружок Маргариты Наваррской, писательницы, входил сам писатель Рабле. Ее знаменитый роман «Гептамерон» — это подражание Боккаччо. То есть, вот в честь нее дали имя Маргарита.

А само имя означает «жемчужина». Это латинское «Margarita» с греческого «жемчужина». И кто только не писал о жемчужине Франции! Вот, например, один из послов при дворе французском пишет: «Побывать при дворе, не повидав Маргариту Валуа — значит, не видеть ни Франции, ни французского двора». Пусть здесь есть доля преувеличения. Ее портреты, мы, недоумевая, смотрим на ее портреты и говорим: и что такого?

А. Венедиктов — Да, и что такого?

Н. Басовская —Типы красоты, представления о ней совершенно изменились. Так же мы смотрим на Марию Стюарт, та же примерно эпоха. Но красота, плюс остроумие, плюс образованность, музыкальность, великолепно танцевала, отличалась изяществом телодвижений и так красиво умела говорить, например, на свободной латыни, она кое-кому, да большинству из нас сто очков вперед бы дала. Знаменитая польская делегация во главе с епископом Краковским приехала во Францию приглашать на престол ее брата Генриха Третьего, он побывал польским королем очень коротко, Маргарита произнесла речь свободно по латыни. Поляки были в потрясении, и записано было по этому случаю: Минерва, богиня мудрости у римлян, богиня красноречия. И повторил это придворный писатель Брантом, который составил жизнеописание Маргариты. Она намеревалась его слегка переделать, это произведение (потом я процитирую), а на самом деле написала фактически заново, написала мемуары. И вот французские специалисты, которые много — у них есть маргаритоведение — много о ней пишут, говорят, что она создала новый литературный жанр — аристократические мемуары. Вот какая у нас сегодня девочка, как скажет Алексей Алексеевич.

А. Венедиктов — Да. Но она должна родиться сначала, да.

Н. Басовская — Происхождение — совершенно королевское. Она дочь французского короля Генриха Второго и знаменитой Екатерины Медичи. Эта Екатерина, три ее сына были королями — это невероятно. Сама фигура яркая и так далее. Екатерина Медичи родила за 12 лет 10 детей. Сначала долго-долго никого не рожала, а потом подряд 10 детей. Маргарита — седьмой ребенок в этой толпе, но фактически последний, потому что родившиеся после нее Эркюль и две девочки-близняшки умерли в младенчестве. То есть, на ней завершается. Но нет специалиста, который не написал бы: Маргарита была самой умной и самой талантливой из детей Екатерины Медичи. Братья ее...

А. Венедиктов — Четыре брата, три девочки всего, да, их семеро.

Н. Басовская — И она дольше всех прожила. Братья ее совершенно не тяготели к наукам, абсолютно. Охота, балы, война — все что угодно. Франциск Второй вообще мальчиком умер, не успел себя проявить. Карл Девятый то ли стрелял по бегущим гугенотам, то ли не стрелял. Пожалуй что стрелял. Но кроме охоты, литературы об охоте (это Дюма правильно отразил), разговоров о ней, пиров мало что интересовало. Генрих Третий был увлечен своей красотой, красотой двора, блеском, чем угодно, но не науками.

Эта девушка изучила латынь, древнегреческий, итальянский и испанский. И на всех этих языках могла говорить.

А. Венедиктов —Не забудем французский.

Н. Басовская — Это как бы родной. Философия и литература. И очень любила чтение. В Лувре было много всего, в том числе и ужасного. Во время Варфоломеевской ночи лужи крови прямо были в Лувре. Но там было и много книг. И она единственная в этой семье была привержена этому занятию.

С детства почему-то очень строго предана была католической вере. Живя в это смутное время, когда во Францию проник протестантизм — или кальвинистское вероучение, называющееся у них гугенотами, кальвинисты называются — она не поддалась нисколько. И, в отличие от супруга своего, всегда твердо стояла на позициях официальной католической веры, не колеблясь в этом вопросе.

Вообще она мало кому подражала. Как мне кажется (я постараюсь сейчас это показать), ей очень хотелось быть самостоятельной единицей, а жизнь складывалась так, тем более женская, что быть самостоятельной единицей трудно.

Ну, и кто только не писал, только ленивый, или в кино не показывал, что она отличалась рано развившейся чувственностью. На эту тему столько спекуляций, что повторять их было бы даже скучно. С какого именно возраста она сделалась уже не девушкой, были ли у нее подозрительные отношения с братьями — противно, неинтересно. Но что склонна была, конечно, к романам, любви — опять же, Дюма это точно отразил — что Ла Моль существовал, и что роман у нее был — это все так.

А. Венедиктов — Но все-таки, согласитесь, Наталия Ивановна, что это был двор ренессансный после Франциска Первого, Генриха Второго...

Н. Басовская — Безусловно.

А. Венедиктов —... поэтому нравы там были свободные.

Н. Басовская — Типичный ренессансный двор. Во времена Екатерины Второй она содержала целый штат красоток-фрейлин, которые должны были нравиться мужчинам, нравились, развлекали их. И этот дух Возрождения, уже Рабле это показал, так сказать, материально-телесный низ как объект разговоров, обсуждений. В конце концов, когда ее будущий муж, будущий Генрих Четвертый, Генрих Наваррский даст согласие на брак с ней, то он скажет: ну что ж, я согласен. Хотя их разделяла вера и многое другое. Но поскольку при дворе заняты все важные должности: первого министра, первого финансиста, главного шута — то мне остается пост только главного рогоносца. То есть, совершенно отчетливо, что супружеская верность не является достоинством эпохи.

А. Венедиктов — При дворе, во всяком случае.

Н. Басовская — При этом дворе. Да, еще я не упомянула: три брата были королями, а сестра Елизавета была женой испанского короля...

А. Венедиктов — Но там были другие нравы.

Н. Басовская — Там противоположные.

Итак, Маргарита, о детстве которой мало что можно добавить, вот образование и ее привязанности, она с раннего детства типичнейший династический товар. Алексей Алексеевич, как ни заговорим о королевах этой эпохи, вот выплывает у меня это точное название. Ими торгуют, практически с рождения. И надо сказать, что, как всегда, прежде чем все эти вариации я напомню, как ее торговали, и она это прекрасно знала, такая сказка, полусказка, история. Генрих, будущий ее муж Генрих Наваррский, был ее ровесником. В 4-летнем возрасте, ему 4 и Маргарите 4, это два малыша, Генриха привезли ко французскому двору, его отец Антуан Бурбон, человек не очень везучий, не очень счастливый, у него жена Жанна д’Альбре, она фанатичная, суровая фанатичная кальвинистка.

А. Венедиктов — Да-да-да.

Н. Басовская — Он мучился между ее фанатизмом, отношениями с подданными. Наварра — крошечное государство на границах между Испанией и Францией, зажатая между двумя гигантами. Оно обязано испытывать всякие бесконечные трудности. Просто зажато между гигантами. Отношения с подданными у Антуана тяжелые. Небогатое государство. И вот они типа бедных дальних родственников ко двору.

И великолепный Генрих Второй, который погибнет на рыцарском турнире, не такой, как Франциск Первый, но тоже рыцарь, говорит малышу (как бы много свидетелей): ты хотел бы, чтобы я был твоим отцом? Ответ мальчика: у меня есть отец. А зятем? И почему? Четырехлетний малыш говорит: да.

А. Венедиктов — Кошмар какой!

Н. Басовская — Это как бы преамбула, такая сказка, из которой родится их брак якобы. На самом деле брак родится из того, что другие предложения не проходят.

А. Венедиктов — Вот. Генрих Наваррский — остаточный товар.

Н. Басовская — Точно.

А. Венедиктов —Бедный родственник, как вы сказали.

Н. Басовская — Бедный, нищий.

А. Венедиктов — Но родственник, то есть, наследник.

Н. Басовская — Королевская кровь есть.

А. Венедиктов — Есть. Вот это важно, и вот это такая история необходимая.

Н. Басовская — Ее начали... попробовать продать дороже. Итак, на зятя он согласен, но пройдет много лет, ему будет далеко не 4 года.

Прежде всего, Екатерина Медичи, мама нашей Маргариты...

А. Венедиктов — Из Медичи, которая умела торговаться.

Н. Басовская —Умела, любила. Была не очень умным человеком. В обстановке реальной гражданской войны в стране... на конфессиональной почве гражданские войны страшнее, чем на чисто идеологической. Когда идеология с участием божества, это особенно страшно. Но ей казалось, что если заключить удачные браки своих детей с соседними государями, они помогут ей справиться с этим несчастьем. Она из этого исходила. Она даже писала испанскому королю: думайте о браках детей — и войны не будет. Вот такая наивность, такая неумность. Поэтому Маргариту планировали предложить дону Карлосу, сыну Филиппа Второго Испанского от первого брака. В итоге, отправили сестру, Елизавету, старшую сестру Маргариты. Ну, и, как известно, что там произошло. Филипп сыну ее не отдал, сказал, самому подойдет.

А. Венедиктов — Самому надо.

Н. Басовская — И женился на этой Елизавете.

А. Венедиктов — А сын закончил плохо.

Н. Басовская — Сошел с ума и умер и так далее. Несчастнейшая история.

А. Венедиктов — Бывает.

Н. Басовская — Затем вариант следующий — португальский король Себастьян Первый. Ну, спрашивается: что, почему вдруг португальский? А это граница с Испанией. Главный соперник Франции в это время — это Испания. И поэтому породниться с португальским двором...

А. Венедиктов — Это в тылу испанцев получить...

Н. Басовская —... иметь противовес. Испания на какое-то время вскоре подчинит себе Португалию, потом Португалия опять вырвется. Но, в общем, это был бы важный союзник. Но Себастьян Первый, рыцарь по-своему, был под огромным влиянием иезуитов, которые направили все его силы, все мысли на борьбу с неверными, с мусульманами. Он воевал в Марокко, где и погиб, в конце концов, когда Маргарите было всего 15 лет. Ему внушили, что женитьба отвлекает его от борьбы за христианскую веру.

Поэтому, переговоры о браках шли, но ни к чему не пришли. Был еще один проект — Рудольф Габсбург, сын императора Максимилиана Второго. Ну, вот, казалось, замечательно. Но тут должен был поддержать Филипп Второй — это испанские Габсбурги — чтобы было согласие между Габсбургами.

А. Венедиктов — Прям щас.

Н. Басовская — Екатерина Медичи совершила большое путешествие ради этого, так назвали, через пол-Францииприехала на границу с Испанией, город Байонна — это крайний юго-запад Франции. Там в Байонне обещал с ней встретиться Филипп. Вместо себя он прислал герцога Альбу...

А. Венедиктов — Ну...

Н. Басовская — Прекрасная кандидатура для переговоров, да. У него одни были переговоры — всех пожечь. И Елизавету, как раз дочь Екатерины, свою жену. И они заняли непримиримую позицию: никакого разговора о браке Рудольфа Габсбурга с домом вот Екатерины Медичи и Валуа французских быть не может. Известна фраза Екатерины Медичи: какой же испанкой вы стали, дочь моя! — сказала она Елизавете.

И вот тогда вернулись к тому самому остаточному, как вы точно сказали, варианту. Надо сказать, к моменту, когда они вернулись на эту тему разговаривать и решать (1572-й год), к этому моменту 17-летняя Маргарита была уже известна своей популярностью, интересом к вот такой бурной придворной жизни. Ей было 17 лет, когда у нее случился на всю жизнь имевший последствия бурный роман с герцогом Генрихом де Гизом. Это глава одной из борющихся во Франции партий. Генрих де Гиз — глава Католической лиги, это лидер, крупный политический лидер, и очень яркий и умный человек. И, надо сказать, до конца его дней (он умрет много раньше Маргариты, он будет убит при Генрихе Третьем Французском) он сохранял к ней какие-то чувства. И она к нему, видимо, тоже. Но была договоренность, что брак есть брак, все побоку.

Итак, в стране гражданская война, которая идет фактически уже десять лет. Всего религиозные войны во Франции или гражданские войны — примерно тридцать лет. С перерывами. Но страшный срок, страшный. И вот уже десять лет. И Екатерина Медичи возвращается к идее брака, который предложен был, когда они были малышами, с Генрихом Бурбоном. Ибо Генрих Бурбон в июне 1572 года стал королем Наварры, отец его скончался. Значит, все-таки это брак с королевской особой, пусть королевство маленькое, почти кукольное, но все-таки он король.

А. Венедиктов — И лидер другой партии.

Н. Басовская —И он лидер другой партии.

А. Венедиктов — То есть, между Гизом, католиком, и Генрихом Наваррским, протестантом. Лидер партии.

Н. Басовская — Екатерина думает, что это примирит их. 18 августа 1572 года бракосочетание еретика в глазах католиков, то есть, гугенота Генриха Наваррского и Маргариты де Валуа. Она стояла пред алтарем одна, жених не мог войти в католический Собор Парижской Богоматери. На месте жениха стоял ее брат Генрих Анжуйский, принц, будущий Генрих Третий, то есть, а Генрих Наваррский...

А. Венедиктов — А жених стоял снаружи.

Н. Басовская — Снаружи, у входа ожидал свою невесту, которая условно без него обвенчается. Тоже уже плохая прелюдия.

И еще момент. Было сказано, что есть разрешение Папы на этот беспрецедентный брак еретика и католички. Разрешения не было, это был обман. Ну, политика, как правило, сопряжена с обманом.

А. Венедиктов — Наталия Ивановна Басовская о Маргарите Валуа. Мы вернемся в студию через несколько минут.


НОВОСТИ


А. Венедиктов — 18:35 в Москве, Наталия Ивановна Басовская и Алексей Венедиктов, мы говорим о Маргарите Валуа, известной вам по книге, по фильму, по телесериалу «Королева Марго». Наталия Ивановна.

Н. Басовская — Знаменитые мемуары написаны очень хорошо: у нее есть стиль, изящество. И я прочту отрывочек, как она написала о своей свадьбе этой самой...

А. Венедиктов — Кровавой.

Н. Басовская — ... до того, как началась резня. Уже все было не так: разрешение Папы фальшивое, жених стоит у входа в собор...

А. Венедиктов — Да и не любимый. Гиз-то любимый, а Генрих-то не любимый.

Н. Басовская — Условность, условность. И вот все-таки это женщина, что она пишет...

А. Венедиктов —Она потом писала. Давайте все-таки скажем...

Н. Басовская — Конечно. Спустя годы.

А. Венедиктов — 20 лет прошло.

Н. Басовская — Совсем другой уже... Но женщина звучит. «Наша свадьба совершалась с таким триумфом и великолепием, как никакая другая. Король Наварры и его свита были в богатых и красивых одеяниях», — что, кстати, очень раздражало знать парижскую. Что это они вырядились? — писали.

А. Венедиктов — Эти гугеноты.

Н. Басовская — Да-да-да. «А я, — вот главное, — а я по-королевски в бриллиантовой короне и горностаевой пелерине. Трен моего голубого платья, — не забывает цвет платья назвать, — несли три принцессы».

А. Венедиктов — Через 20 лет.

Н. Басовская — Вот это женщина, которая... что сегодня она пойдет в бутик и опишет, что она купила, что вот здесь свою свадьбу. Она живая и она говорит с нами как современница. Ее мемуары переведены на русский язык два раза. Под редакцией Софьи Леонидовны Плешковой (это, по-моему, в 80-х годах) — ну, многие считают, кто-то считает, что там есть некоторые несовершенства. Есть более строгое издание и более недавнее, 90-х годов, под редакцией Александра Шишкина и при участии двух французских авторов — «Мемуары Маргариты де Валуа». Читать очень интересно, очень увлекательно.

И вот через несколько дней начинается то самое страшное, что называется Варфоломеевская ночь. Здесь нет времени об этом говорить. Это были подстроенные массовые убийства кальвинистов. А вот наши герои, что было с ними? Есть много неточного. Мемуары говорят одно, кто-то, современники — чуть-чуть не так. Все сопоставив, я рисую примерно такую картину. Генрих и Маргарита всю ночь не смыкали глаз. У них была любопытная брачная ночь после венчания. Нет, после венчания, может, и была... не была, никогда не была. Но вот в эту, на 25 августа. Поскольку в их покоях собрались человек 40 дворян-гугенотов...

А. Венедиктов — Но это охрана Генриха, личная свита, охрана.

Н. Басовская — Они бурно обсуждали покушение на адмирала Колиньи. Накануне, уже свадьба состоялась, и накануне этой ночи была попытка убить лидера гугенотов. Пока не Генрих главный лидер, главный — вот этот, Гастон Колиньи. У нас была передача о Карле Девятом, и мы там говорили, что Карл Девятый очень потянулся к этому пожилому авторитетному героическому воину и хотел с ним в поход в Нидерланды от мамы вырваться, от Екатерины Медичи. Екатерина страшно ревновала. Есть мнение, что ее рука направляла этого неудачливого убийцу, или, как сегодня сказали бы, киллера адмирала Колиньи. Он был ранен в руку. Но все равно возмущение было страшное, всю ночь они бурно обсуждали, как они на утро пойдут к королю за справедливостью, чтобы найти, наказать и так далее. На заре, на заре — это ну, вот как раз перед набатом, часа в три утра...

А. Венедиктов — Да, время совы так называемое.

Н. Басовская — Генрих с эскортом своим сообщил Маргарите, что идет играть в мяч. Вот вдруг в мяч. Но по дороге его и принца Конде вызвал к себе король Карл Девятый. В общем, как у Дюма и описано, он спас его от возможного убийства в пределах Лувра в темном коридоре, призвав в свои покои. Генрих дошел до дверей кабинета покоев короля, оставил за дверью своих дворян — и больше он их никогда не видел, они все, конечно, погибли.

А Маргарита уснула, и ее разбудил стук в дверь, в дверь колотили и кричали: «Наварра! Наварра!». Служанка решила, что это вернулся супруг, и открыла дверь. Ворвались потенциальные убийцы-католики, офицеры во главе с каким-то еще офицером. Но раньше них шагнул раненый, окровавленный дворянин, который рухнул, она его подхватила. Получилось так, что он в объятьях новобрачной королевы Наваррской окровавленный. Но с этим могли и не разобраться. Они решили, что это любовные объятия. И офицер, который возглавлял эту команду, сказал: ну, вы что, господа, это неделикатно. Хмыкнули и ушли. Вот так она спасла жизнь некоему дворянину. Ну, Дюма считает, что Ла Молю —может быть. Потому что был потом возлюбленный Ла Моль, которому действительно отрубили голову за реальное участие в заговоре против короля. Но это уже другая история.

Итак, вот так прошла эта ночь, ужасно, моря крови. Они, два этих человека, ровесники Генрих Бурбон, Генрих, король уже Наваррский, и теперь она королева, раз она вышла замуж за короля Наваррского, они должны были быть символом примирения. Вместо примирения, произошло нечто совершенно ужасное.

А. Венедиктов — То есть, это была ловушка.

Н. Басовская — Это была ловушка.

А. Венедиктов — Заманить всех ведущих дворян-гугенотов на свадьбу их короля — и перерезать.

Н. Басовская — И этим Екатерина Медичи надеялась умиротворить. До этого она проводила диспуты, обсуждался вопрос о веротерпимости. Но надо сказать, что обе стороны, и католики, и протестанты, возражали против движений в сторону веротерпимости.

А. Венедиктов — Надо было перерезать военачальников гугенотов, что и было сделано.

Н. Басовская — Человечество ненаучаемо. Вот идея мира, примирения, вы молитесь так, мы — эдак, она не приживалась.

Что же дальше происходит с Маргаритой? В течение четырех ближайших лет, до 1576 года, они оба условные супруги. Сколько спорят о том, почему они условные! Всем было видно, что у каждого своя личная жизнь. У него была мадам де Сов, в этот момент, потом было много разных других. Жена госсекретаря, между прочим. У нее — де Ла Моль, потом тоже было много других. Но они находятся оба при дворе.

А. Венедиктов — Ну, как в плену он находится.

Н. Басовская —Они заложники, фактически они заложники.

А. Венедиктов — Ну, он скорее. Она все-таки сестра короля, сначала одного, потом другого...

Н. Басовская —Да. Как она отражает в своих мемуарах, и кто-то с этим согласен, что она все-таки пыталась быть посредницей для своего мужа, для примирения его с двором. И известны факты, она подчеркивает это, что после Варфоломеевской ночи мама Екатерина очаровательная предложила Маргарите затеять развод с ГенрихомНаваррским.

А. Венедиктов — Нелюбимым.

Н. Басовская —Да. Раз всеуже знают, что брак не осуществляется. Но она сказала, Маргарита, неожиданно: вы отдали меня ему — и я останусь с ним. Это вообще твердого объяснения не имеет. Потому что все-таки, сколько бы ни спорили, у нее будет совершенно безумно тоже яркий роман с 74-го года, многие считают, что этоглавный ее возлюбленный, воспетый тоже Дюма — Луи де КлермонБюсси де Амбуаз. Бюсси — это символ рыцарственности. А вообще, судя по всему, злодей.

То есть, у них идет отдельная жизнь. Екатерина логично предлагает развод. Тем более что Генрих сменил веру, но никто не верит в эту искренность. Он сменил ее, стоя, можно сказать, по колено в крови братьев-гугенотов. Но в 1576 году он убежал, Генрих Наваррский...

А. Венедиктов — Через 4 года.

Н. Басовская — ... пробыв 4 года заложником, имея условную семейную жизнь с Маргаритой де Валуа.

А. Венедиктов — И безусловную с мадам де Сов.

Н. Басовская — И безусловную с мадам де Сов, очень близкой, очень любимой. Бежит. Сколько спорят специалисты, почему не реализовывался этот брак! Ну, она обронила реплику странную в мемуарах о том, что он ей был физически неприятен. Тогда, вероятно, это единственный случай в его жизни.

А. Венедиктов — Да.

Н. Басовская — Все прочие дамы, любого ранга, были у его ног.

Он бежал во время охоты. Маргарита попадает под подозрение, видимо, обоснованное, что она знала, что он сбежит, и она донесла брату-королю, сначала одному, Карлу Девятому, а в 75-м его сменил Генрих Третий. Вот уже Генриху Третьему она должна была доложить. Ее за недоносительство изолировали. Не то чтобы совсем арестовали, это впереди, ее изолировали на несколько месяцев в пределах Лувра.

Как она сама пишет об этой изоляции? «Я пребывала взаперти несколько месяцев, и никто, даже самые близкие мои друзья, не осмеливались навещать меня, боясь впасть в немилость». И дальше, послушайте, какие мысли. «При дворе в своем несчастье вы всегда одиноки, а в благоденствии окружены толпой. И опала — это котел испытаний для настоящих и верных друзей». То есть, она умна, ее замечания тонкие, не пустые. Она действительно имеет литературный...

А. Венедиктов — «Опала — это котел испытаний для друзей». Не для тебя, а для друзей.

Н. Басовская —Как они себя поведут, когда ты в опале, как поведут себя друзья.

А. Венедиктов — И это 16 век. И финтифлюшка такая.

Н. Басовская —Мы очень мало меняемся. Я имею в виду, не мы с вами лично, Алексей Алексеевич, а все человечество.

Итак, она в 78-м году, 1578-м, все-таки выпущена на волю. Как я полагаю, она все-таки снова дала слово своему брату-королю, что будет держать его в курсе. Вот ее все время используют как посредницу, как информацию. Интернета же нет, она вместо интернета. И она отправляется в Наварру, находится при дворе своего мужа в его резиденции в Нераке в Наварре. Ну, это, в общем, захолустье, по сравнению с Парижем. Тем не менее, Генрих Наваррский — уже лидер гугенотской партии, и она, не переходя в другую веру, сумела организовать веселую придворную жизнь. Ей всегда это удавалось. Тем более было временное перемирие в религиозных гражданских войнах. Маргарита окружила себя блеском...

А. Венедиктов — Это все на фоне войны ее мужа и ее брата.

Н. Басовская — Нет, они еще напрямую не воюют.

А. Венедиктов —Не, не, но есть Лига... но на фоне войны, короче.

Н. Басовская — На фоне войн, перемирия. А брат скоро сойдется с ее мужем. Итак, Генрих Наваррский...

А. Венедиктов —В хорошем смысле этого слова, Наталия Ивановна!

Н. Басовская — Да. Политическом.

А. Венедиктов — Политическом. Они раздражают, фаворитки мужа раздражают Маргариту, у которой нет к нему страстного чувства. Раздражают тем, что они фаворитки — это не по-королевски, ей не нравится. А еще он перебрал, он начал настаивать, чтобы она с ними дружила. Вот тут это был перебор. В это опять вмешалась мама Екатерина Медичи, которая написала ему оскорбленное письмо.

А. Венедиктов — Тещи, они такие, да.

Н. Басовская — И, по настоянию матери, уехала в Париж и там (неразб.) одну из его фавориток. Ну, ничего, он сразу завел другую. А у самой у нее начался роман с маркизом де Шанваллоном. Королю Генриху Третьему это не нравилось, ему не нравилось, что она перестала быть его вот этой связной. Они никак не могли понять, на чьей она все-таки стороне.

И вот тут в 1585 году, в правление Генриха Третьего, еще жива Екатерина Медичи, совершается то, что многие в литературе называют «авантюра Маргариты», а я называю «моральный бунт».

А. Венедиктов — Так.

Н. Басовская — Она попробовала повести себя как самостоятельная фигура. Вечно торгуемая, вечно используемая в чьих-то политических целях, она решила попробовать сказать, что она тоже фигура. Потому что почувствовала, что уже не так нужна брату Генриху Третьему, он сам стал сближаться с Бурбоном, связная не нужна, ею не интересуются. Теперь не нужна, так как после смерти брата, еще одного брата, Франсуа Алансонского, бездетный Генрих Третий стал сам налаживать отношения с ее мужем.

А. Венедиктов — Потому что ее муж — следующий...

Н. Басовская —... будет реально наследником...

А. Венедиктов — ... в порядке трона, да.

Н. Басовская — Где ее место? Она вернулась было в Наварру — и увидела, что она там никому не нужна, не интересна. У мужа очередной роман, знаменитый, сКоризандой, Дианой де Грамон — он опять весь в любви. В любви — в войне, в войне — в любви.

А. Венедиктов —Надо сказать, что Диана де Грамон, герцогиня де Грамон, она поставила ему отряд войск на свои деньги. Это такой был политико-романтичный... она просто войско ему привела, которого у него не хватало.

Н. Басовская —Их немало таких было, и Гиз таким же был. И он занят войнами, он занят этой политикой, у него уже свои...

А. Венедиктов — А детей нет.

Н. Басовская — Детей у них нет, и ясно, что, видимо, не будет.

А. Венедиктов — А он наследник французского престола, ему надо...

Н. Басовская — ... ему надо думать о продолжении рода.

И вот она решила доказать, что она фигура. Этот вот бунт наивный. Она бежала в свой апанаж, своивот родовые владения в центре Франции, город Ажан. И через короткое время объявила, что присоединяется в Католической лиге. Она же до сих пор ни к кому не присоединялась. Которую возглавлял Генрих де Гиз. И что она намерена просить помощи у Испании. В общем, наивно, неподготовленно, но она таки сказала: я есть. Несколько месяцев она ожидала помощи, что ей пришлют военные отряды из Испании, она докажет свою самостоятельность, будет политической фигурой, в конце концов, проявит свое недовольство мужем в чем-то, хотя это все пройдет у нее. Город, горожане взбунтовались, не захотели быть на стороне Католической лиги, сдали город королевскому войску. Как бы нейтрально, вот королевскому войску. И, по приказу короля Генриха Третьего, Маргарита арестована и заточена.

А. Венедиктов — Мы не сказали, что в этот момент три силы во Франции, не две, а три: Католическая лига во главе с Генрихом де Гизом, протестанты во главе с Генрихом Наваррским и король, королевское войско во главе с Генрихом...

Н. Басовская — Оно как бы само по себе.

А. Венедиктов — Да.

Н. Басовская — Когда два Генриха сойдутся, это определит финал религиозных войн, совершенно точно. И вот как звучит-то все! Прямо в провинции Оверн в центре Франции она заточена в замок Юссон. Но дальше все обернулось какой-то романтической полукомедией. Она очень быстро соблазнила своего тюремщика.

А. Венедиктов — Легко. Обычно, я бы сказал.

Н. Басовская — Привычно. Маркиза Канийяка. Правда, французские специалисты подчеркивают, что, вероятно, маркиз еще получил материальную поддержку от Генриха де Гиза.

А. Венедиктов — Одно не мешает другому.

Н. Басовская — Да, совместилось. Ее заточение превратилось во вполне сносную, достаточно светскую жизнь, со временем она даже какие-то визиты оттуда... Это не заточение Марии Стюарт, нет. Но все-таки это 18 лет жизни в Оверне, не в Париже. До 1605 года. За это время она и поработала основательно над своими мемуарами. Не могу удержаться от того, чтобы не прочесть несколько слов еще из ее мемуаров.

А. Венедиктов — О маркизе?

Н. Басовская — Нет. Такие вещи — это было бы чересчур. Как она говорит о Брантоме, о Брантоме, который составил, по ее же заказу, жизнеописание, но ее это не устроило, потому что... вот сейчас она скажет, почему. Она прочла то, что написал Брантом, уже давно, и написала ему такую записку (а потом создаст свои мемуары): «Я еще больше восхваляла бы ваш труд, если бы не была в нем столь прославлена. Не желая, чтобы похвалу эту воспринимали как стремление удовлетворить мое самолюбие, а также думали, что я, подобно Фемистоклу, — у нее латынь в голове все время и античная история, — предпочитаю говорить комплименту только тому, кто более всех меня превозносит». Что правда, то правда, грешил афинянин Фемистокл, политический деятель, такой слабостью.

«Главный недостаток всех дам, — пишет Маргарита, — благосклонно внимать лести, даже незаслуженной. Я не одобряю их за это и не хотела бы следовать по такому пути». То есть, это стиль, это еще и хороший перевод, и какой-то аромат подлинности эпохи. Если бы ее туда не заточили, я полагаю, она не дошлифовала бы так свои мемуары.

А. Венедиктов — Но, между делом, ее развели, она развелась.

Н. Басовская — В 99-м, это не сразу. Она сразу... сначала Брантому написала вот слова.И я дней за пять, — говорит, — исправлю кое-что, подправлю стиль. И погрузилась в написание другого произведения. Она написала мемуары. У него это было жизнеописание. Это был жанр, жизнеописание, составлявшееся придворными вслед за Плутархом (второй век до новой эры). Это панегирики сильным мира сего, королям. Вот он ей написал панегирик. А она хочет и претендует на то, что она пишет историю, подражая в этом тоже частично Плутарху и другим античным авторам, и что это подлинная история. Ни один мемуарный источник не является абсолютно объективным, и не может, но все-таки так богата ее стилистика, так ярок язык даже в переводе, что многое можно там почерпнуть из сказанного, и несказанного, и недосказанного.

Итак, около 18 лет в замке Юссон. Она условно жена Генриха Наваррского, который после смерти ее брата Генриха Третьего отчаянно воюет за свое королевство.

А. Венедиктов —В смысле, Францию.

Н. Басовская — За Францию. Наварра при нем. Когда скончался Генрих Третий, было замечено, объявили, что скончался, убит, убит, что убит Генрих Третий... коварное убийство — это в стиле эпохи. До этого убит Генрих Гиз. Убит. И должен сразу из грудей современников исторгнуться вопль: король умер — да здравствует король! Этого не было. Потому что еретик Генрих Наваррский Бурбон не устраивает французскую аристократию. И с того момента непрерывно Генрих Бурбон воюет за свое, законно переходящее к нему королевство, оно должно к нему перейти. И он воюет за него много лет.

А ее роль при этом вот полностью истощилась, она никому не нужна, никому не интересна. Что предпринять, что ей делать? Ну, она заняла очень занятную позицию в отношении развода. Когда с 1594 года пошли разговоры о том, что нужно развестись, ибо Генрих становится французским королем и он желает иметь наследника, что совершенно естественно... Он был коронован, он стал в 1589-м официально королем — ему надо думать о наследнике. И вот с 94-го уже говорят: развод, развод, развод. Она не стала бурно протестовать, она выдвинула некоторые условия. Генрих, легкомысленный Генрих Четвертый, Анри, не зря он остался в памяти народной таким, сказал, что, да, я развожусь с Маргаритой и женюсь — на своей очередной возлюбленной, Габриэль д’Эстре.

А. Венедиктов — Там были дети уже, поэтому...

Н. Басовская — Мальчик.

А. Венедиктов — Да.

Н. Басовская — Почти одновременно родится с мальчиком Марии Медичи, еще мальчика не было, но намечается. Очень хотела та дама стать королевой.

И вот тут формальная жена королева Марго встречается с теми, кто обсуждает брак с Марией Медичи, и говорит, что она поддерживает, она не будет препятствовать разводу, потому что вот брак с Марией Медичи — это все-таки... Ну, во-первых, это род ее матери. Она боялась свою мать Екатерину Медичи, но почитала. И это почетно.

В итоге, когда развод состоялся, было принято условие, что за ней сохраняется титул королевы. И она была возвращена ко двору.

А. Венедиктов — Да.

Н. Басовская — Были смутные времена. В 1601 году родился мальчик Людовик Тринадцатый, будущий Людовик Тринадцатый. Девятилетним он был, когда убили Генриха Бурбона, в 1610-м.

А. Венедиктов — А наша девушка еще жива.

Н. Басовская — Жива. Она уже снова вернулась в Париж, она купила себе замок, вернее, приказала построить, на берегу Сены. Красивый дворец, не замок, красивый дворец. Она пригласила туда писателей, лучших писателей эпохи, ученых. Она стала жить так, как ей хотелось. Несмотря на старение очевидное, внешне все пишут, что это было заметно, она окружена поклонниками, и подчас юными. Есть даже байка такая, что один юный поклонник 18-летний поссорился с другим, 19-летним — а ей за 50 — и убил. И она тогда приказала казнить убийцу и сама присутствовала. В 17-м веке это повторит Кристина Шведская. То есть, эпоха странная, страшная, Новое время не наступило.

И все-таки она создала блестящий двор, прожила еще довольно долго при этом дворе. И, что трогательно, полюбила как родного сына своего разведенного мужа, будущего Людовика Тринадцатого, от Марии Медичи. Она завещала ему все, она любила его как родного сына.

Скончалась собственной смертью от воспаления легких. Прах ее сначала захоронили, там, в Августинском монастыре в часовне, потому что была смута во Франции, но в 1616-м перенесли в Сен-Дени, и она заняла достойное место в королевской усыпальнице правителей Франции. Яркая, удивительная она страница в истории французской культуры.

А. Венедиктов — Наталия Ивановна Басовская в программе «Все так».