Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Алексей Венедиктов — В эфире программа «Все так», Наталия Ивановна Басовская. Добрый вечер, Наталия Ивановна.

Наталия Басовская — Здравствуйте.

А. Венедиктов — И Алексей Венедиктов.

Н. Басовская — Давненько не виделась лично с Алексеем Алексеевичем.

А. Венедиктов — И поэтому...

Н. Басовская — И поэтому...

А. Венедиктов — ... и поэтому придумала мне злодея из злодеев, даже не знаю, с кем его сравнить еще в мировой истории, кроме Аттилы и Гитлера, просто даже не знаю.

Н. Басовская — Да, когда-то в штуку, конечно, в полушутку Алексей Алексеевич говорил, что про злодеев, оно занятнее.

А. Венедиктов — Занятнее.

Н. Басовская — И я выбрала сама Злодея Злодеевича Злодеева — Калигула, римский император, эталон злодейств.

А. Венедиктов — Ну, я думаю, что наши слушатели знают его в основном по фильму «Калигула», который, естественно, был детям до 29 лет, по-моему...

Н. Басовская — Да, желательно. Но я, видимо, до 29, я это смотреть не могу: попробовала — и убежала. А кто он на самом деле в истории? На самом деле это 1-й век новой эры, это начало Римской империи на руинах скончавшейся республики. Но все то, что скончалось, в государственном смысле слова, да и не только в государственном, очень долго после кончины живет в умах людей, в умах, в сердцах, в воспоминаниях, в эмоциях. Так оно и было на протяжении 1-го века новой эры, когда, в общем-то, утвердилась усилиями Октавиана Августа, победившего всех республиканских соперников, первая династия римских императоров, которые вслед за ним сначала стыдливо назывались принцепсами (первый среди равных), но постепенно это уходило, и императоры становились императорами в монархическом, а не в военном смысле. Ибо император в римском смысле слова — предводитель. Это первая династия на римском монархическом престоле, династия, которая вошла в историю под названием Юлиев-Клавдиев.

А. Венедиктов — Ну, они как бы привязывали себя к Цезарю через Октавиана, через Августа.

Н. Басовская — Да, все в лучах Цезаря. Это не много народу: Август, Тиберий, Калигула — вздрагиваем...

А. Венедиктов — Третий, третий.

Н. Басовская — Третий номер. Клавдий, мягкий вариант, и — вздрагиваем еще раз — Нерон.

А. Венедиктов — Вот их было пять.

Н. Басовская — Да.

А. Венедиктов — Пять императоров.

Н. Басовская — Всего.

А. Венедиктов — А наш ровно посередине, третий.

Н. Басовская — Да. С 27-го года до новой эры по 68-й год новой эры.

А. Венедиктов — То есть, почти сто лет.

Н. Басовская — Да, это заметное явление. И утверждается эта императорская власть, конечно, жестокостями, конечно, тяжело. Не чужд был великолепный Август жестокостей. Но Калигула и Нерон — как бы квинтэссенция.

А. Венедиктов — Но Тиберий тоже, но подождите...

Н. Басовская — Отвратен, отвратен, Алексей Алексеевич. Только Клавдий более-менее приемлем...

А. Венедиктов — И то там...

Н. Басовская — ... а Август замаскирован. При Августе это монархия в одеждах республики, а потом без одежд и вообще без всякой одежды. Калигула — почти метафора в истории властителей, погубленных вседозволенностью, — сказала я, и, мне кажется, правильно. Пожалуй, и еще одно: это последний аккорд долгой агонии великой Римской республики. Пока еще живет титул принцепс, его то выдвигают, то убирают. Аккорд трагический. Знаменитая его фраза «Пускай ненавидят, лишь бы боялись», она тоже метафорична и так далее. Лучше всего, конечно, о нем вот можно почитать по-русски... Ну, о нем писали все римские писатели, которые после него...

А. Венедиктов — Которые могли быть, которые умели писать.

Н. Басовская — Которые умели писать. Начиная с современника Сенеки. Поскольку он будет дальше процитирован, ничего больше не говорю. Гай Светоний Транквилл, есть русский перевод, прекрасный перевод, с комментариями можно читать. Придворный летописец, который, конечно, отражает не столько самого Калигулу, сколько взгляд из своего времени. Все они, включая и Филона Александрийского, и Тацита, который через сто с лишним лет будет писать о Калигуле, они были воспитателями общества. Римский исторический писатель — это учитель жизни, и они через своих персонажей пытаются воспитывать общество. И для них Калигула — отрицательный пример. Вот, пионер Петя, смотри, каким нельзя быть, вот таким, как Вася, который шалит, хулиганит.

А. Венедиктов — Вася — в смысле, Гай.

Н. Басовская — В смысле, Гай Калигула. Это очень интересная поправка, которую надо делать, когда читаешь...

А. Венедиктов — То есть, это были нравоучения о Калигуле, да?

Н. Басовская — Безусловно. Они учителя жизни. И литература, научная литература — это Елена Васильевна Федорова со многими изданиями «Императорского Рима в лицах». Любое издание, везде это все хорошо...

А. Венедиктов — Замечательная книга.

Н. Басовская — ... это информационно, информативно. И мне очень понравилась книга, только сейчас прочла, Игоря Олеговича Князького. Я с ним не знакома, но навела справки: доктор исторических наук, профессор. Его книга в серии «Жизнь замечательных людей» — тут такой юмор черный заложен...

А. Венедиктов — Ну, почему? Он замечательный...

Н. Басовская — По-своему.

А. Венедиктов — Заметный.

Н. Басовская — Кавычки бы что ли подставить. Но книга прекрасная. Москва, 2009 год. На мой взгляд, просто великолепно, много интересного я оттуда и почерпнула, и о многом рассуждала с этим автором заочно.

Эпиграфом ко всему этому я взяла бы знаменитые слова, неувядаемые, ни с того ни с сего они остались навсегда. Лорд Актон, английский либеральный историк и политический деятель, профессор Кембриджского университета, знаменитое сочинение Актона «Свобода и власть»: всякая власть развращает человека, абсолютная власть развращает абсолютно. Это применимо так много раз... Он применял это к своим работам по средневековой и ранней новой истории, а мы применим-ка сейчас к древней.

И еще один эпиграф из того самого Сенеки. Почему я говорила, не надо комментировать. Сенека так сказал о Калигуле уже после его смерти, но Калигула ненавидел его при жизни, он чуял, что в Сенеке есть что-то для него опасное. Вот маленькая цитата: Гай Цезарь (это Калигула), которого природа создала словно затем, чтобы показать, на что способна безграничная порочность в сочетании с безграничной властью. Он будет воспитателем Нерона, Сенека, знаем, кого он воспитает, и когда поймет, что его убьют, покончит жизнь самоубийством. Нет жизни философам, даже таким царедворцам, каким был Сенека, нет жизни при неограниченных властителях.

А. Венедиктов — Но родители-то у нас были хорошие.

Н. Басовская — Вот, Алексей Алексеевич, наш мальчик.

А. Венедиктов — Наш мальчик.

Н. Басовская — Уж какой родился, такой родился. Я бы сказала, не хорошие, нет — идеальные. У Калигулы были, по римским критериям...

А. Венедиктов — Да и по нашим, в общем-то, по нашим критериям.

Н. Басовская — Не успела договорить, с языка сняли, как говорится, это приятно. Совершенно идеальные родители. Безграничная порочность, о которой пишет Сенека, не могла определяться генетикой напрямую, хотя законы генетики сложны.

Итак, отец. Имя — Германик, полное — Германик Юлий Цезарь. Все они в лучах Цезаря, все подчеркивают связь с ним. Октавиан ведь — внучатый племянник Цезаря. И так далее.

Итак, Германик, проживший недолгую жизнь, с 13-го года до нашей эры, умер в 34 года, в 19-м году новой эры. И это была трагедия, не только для нашего мальчика, для Рима тоже. Германик был племянником императора Тиберия, чудовищного человека, которого Август так ловко избрал себе в преемники, бесконечно думая, он сделал ужасающий выбор. Да много ужасающего он сделал.

Итак, племянник и наследник великого Октавиана Августа. Юридически Германик — внук императора Тиберия, то есть, юридически...

А. Венедиктов — Он был усыновлен.

Н. Басовская — Потому что это усыновленный. Римляне считали, что это все равно. С юридической точки зрения, рожденный и усыновленный имели совершенно одинаковые права. Но в 4-м году новой эры Германик был усыновлен Тиберием. В 4-м году ему было всего немного лет. По приказу Октавиана Августа. Мать, значит...

А. Венедиктов — То есть, Октавиан уже думал о нем как о преемнике.

Н. Басовская — Где-то да, закидывал...

А. Венедиктов — Закидывал за следующее поколение.

Н. Басовская — ... эти мысли. Мать. Об отце сейчас подробнее скажу, но сначала просто назову. Агриппина Старшая — ну, почти легендарная фигура в римской истории в смысле благородства. Она внучка великого Октавиана Августа, но она образец и эталон, как пишет Тацит, эталон древней нравственности, то есть, ну, такой...

А. Венедиктов — Строгой нравственности.

Н. Басовская — ... чистой, строгой, какой когда-то отличалась жизнь республиканского Рима с нравами теми. Так вот, я взяла и посчитала арифметически, я иногда вот увлекаюсь этим смешным занятием, как считать жен Генриха Восьмого, по номерам их распределить, так стрессы в жизни Калигулы. Ради бога, не подумайте, что я хочу его оправдать. Я хочу его объяснить, проникнуть в его тайну — а тайна есть. Так вот, стрессы, которые перенес он с раннего возраста, с семилетнего, один за одним на него наваливаются.

Итак, ребенком он участвовал в германских походах своего отца.

А. Венедиктов — Возил, как семья ездила с папой...

Н. Басовская — Его одевали в военную одежду, его держали в лагере с солдатами. Участвовал, как сын полка, скажем вот так. Ему...

А. Венедиктов — Он был любимцем солдат. Ну, мальчонка, ходил там...

Н. Басовская — Солдаты сентиментальничали, глядя на него. У них мало чего было в жизни умилительного. А взгляд на этого мальчугана, одетого в военную форму... ему пошили такую же, как у легионеров, только маленькую, и это дало ему прозвище Калигула, что значит «сапожок». Калига — это обувь легионера. Но ему не нравилось вот это слово, и вот они, как-то умиляясь, умиляясь, придумали ему «Калигула».

А. Венедиктов — Сапожок, да, уменьшительный суффикс.

Н. Басовская — Символ умиления не очень нежных людей, римских легионеров.

А. Венедиктов — Надо напомнить, что папа — командующий.

Н. Басовская — Папа — генерал, причем генерал блистательный. Вот у Германика был талант. Потом ведь попробовал Гай Калигула тоже сходить в Германию. Хорошо, уцелел, проявил всяческую трусость...

А. Венедиктов — Еле калиги унес сам.

Н. Басовская — Еле, точно, калиги сверкали. Гай Юлий был третьим из шести детей, шести выживших детей Германика и Агриппины. Родители — идеальная любящая пара.

А. Венедиктов — И они его не баловали, судя по тому, что они таскали его в походы. Могли оставить, могли оставить в Риме.

Н. Басовская — Конечно.

А. Венедиктов — Огромные родственники, огромный род. Таскали.

Н. Басовская — Хотели, чтобы был воин.

А. Венедиктов — Да.

Н. Басовская — С детства вот он присутствует там. Отец считается сыном императора Тиберия, блестящим генералом. И вот он в Германии. Это попытка Рима проникнуть на правый берег Рейна, в те места, где в 9-м году новой эры были разбиты при Августе римские легионы в знаменитом сражении в Тевтобургском лесу. Вот взять реванш за Тевтобургский лес — это была их мечта. Знаменитая история, как великий лицемер Август бился головой о притолоку дверей и стонал: Квинтилий Вар (погибший командир), верни легионы! Там погибло около 27 тысяч римских легионеров. Это было страшное дело: германцы их заманили вглубь лесов, болот и наголову разгромили. И вот в этих местах Германик не без успеха продвигается, побеждает, солдаты его обожают.

Абсолютный идеал Германика в литературе. Красота. Римляне обожали, чтобы полководец был красивым. А если это император, пусть он даже урод, его потом изобразят красивым. У него много талантов. Полководец даже, бывало, дрался в рукопашную, — отмечают отдельно. Значит, не полководец только, но и воин. Талант оратора. Он выступал в судах. В Риме вообще трудно было считаться человеком, полноценным гражданином (а все еще понятие «гражданин» есть), если ты не умеешь произнести яркую красивую речь. Литературный талант. Поразительно, но он написал несколько комедий, Германик, по-гречески. И римский народ его обожал. И сенаторы, которые вообще не любят тех, кто ярок, терпели с благородством, отдавая ему должное. Поэтому Август его опасался, и хоть велел Тиберию его усыновить, лучше его держать подальше, там...

А. Венедиктов — Слишком популярен.

Н. Басовская — В 14— году, после смерти Октавиана — вот это важнейший момент — Октавиана Августа, легионы предложили Германику верховную власть. Там все силы были в его руках. Если бы он сказал «да» и пошел на Рим, он, конечно, захватил бы власть. Но он сохранил верность дядюшке. А дядюшку звали Тиберий. Чудовище, которое станет чудовищем довольно быстро. Разве мог Тиберий забыть, кто такой отец нашего Калигулы и как он опасен? В результате, отец Гая Калигулы быстро отозван Тиберием из Германии, подальше от любящих легионов, и отправлен далеко на восток, в Сирию. И там в Сирии в 19-м году наместник Сирии Гней Кальпурний Пизон и его жена Планцина отравили Германика.

А. Венедиктов — Сами.

Н. Басовская — Вот ни с того ни с сего. Но это же ясно, что это было указание сверху, свыше. При этом, конечно, их судили в Риме, торжественно судили. И они покончили с собой, злодеи покончили с собой.

А. Венедиктов — Все довольны.

Н. Басовская — Какой-то был момент — очень важно для судьбы нашего Гая Калигулы и всей его семьи — какой-то был момент, когда из Сирии пришла ложная весть, что это ошибка, что он умер, он жив. Что случилось в Риме? Рим сошел с ума. И был сочинен стих, например: жив, здоров, спасен Германик: Рим спасен и мир спасен! Это Тиберий не мог пережить.

И последний аккорд про отца нашего мальчика. Всем запомнился семилетний мальчик Гай Калигула, наш злодей-персонаж, который нес в руках урну с прахом великого отца. Только ленивый не умилился на эту сцену. Но это последнее умиление, которое можно связать с фигурой Гая Калигулы. Это трагический конец детства, но это только начало трагического конца. Похоронили отца — это нормально, отец скончался, с великими почестями...

А. Венедиктов — Ну конечно.

Н. Басовская — ... с великим уважением похоронен. В этом еще нет трагедии, хотя, конечно, стресс номер один. Стресс номер два гораздо хуже. Шаг за шагом, не сразу, не в миг, но очень последовательно император Тиберий после смерти Германика превращается в зверя, очень похожего на будущего Гая Калигулу, только без патологий Калигулы, просто такого прямолинейного зверя, Калигула будет поизощренней. И вот в этих его зверствах не на последнем месте задуманная, конечно, вычисленная расправа с семьей нашего Гая Калигулы, то есть с семьей Германика.

Мать Калигулы, та самая благородная Агриппина, отправлена... сначала жила при дворе, но все дальше и дальше ее оттесняли, Тиберий как будто перестал замечать, что это очень уважаемая дама, что это жена Германика, как бы ждал часа, к чему бы придраться. И однажды на пиру он предложил ей яблоко, а она с каким-то вздрогнувшим лицом его не взяла. Он раздул из этого целую историю. Она лицом хотела показать, что я хочу ее отравить!

А. Венедиктов — Оскорбление величества!

Н. Басовская — Вот оно и наступило, Алексей Алексеевич. И ее оттесняют, оттесняют, оттесняют...

А. Венедиктов — Домашний арест...

Н. Басовская — Домашний арест, потом...

А. Венедиктов — Запрещение пользоваться интернетом, телефоном...

Н. Басовская — Никакого древнеримского интернета...

А. Венедиктов — Никакого общения.

Н. Басовская — ... она в одиночестве, в тоске. И, наконец, арест. И она не поверила, что ее приказано арестовать и отправить в заточение на маленький островок в Тирренском море. Ну, что-то вроде, я не знаю, как Наполеона потом на Святую Елену, для древнего общества. Она не поверила и стала, как пишут, сетовать. И тогда центурион ударил ее так, что он выбил ей глаз. Стало ясно: с семьей Германика покончено. Она хотела там на острове со временем уморить себя голодом. Прислали известие в Рим Тиберию: что делать? Император, дай указание. Насильственно кормить. То есть, это уже драма такая, которая разрывает сердце. Если у нашего Гая Калигулы с детства-то ведь сердце было, оно должно было разрываться. Братья Калигулы также объявлены врагами государства, так и назвали. Их также уморили в тюрьмах. Плюс всякие другие родственники. Сам Гай Калигула сначала, пока мать была более-менее в чести, жил с ней, потом он живет у прабабки, потом у бабки...

А. Венедиктов — У прабабки — имеется в виду, у вдовы Августа, у Ливии

Н. Басовская — У Ливии.

А. Венедиктов — Под защитой Ливии, я бы даже сказал, вдовы Августа.

Н. Басовская — И он сирота, конечно, он сирота. И пока жил вблизи двора, при матери, как пишут римские авторы, получил правильное римское образование и воспитание. То есть, нельзя сказать, что он был какой-то малограмотный, очень серый, нет.

И вдруг в 31-м году его вызывают ко двору императора. Это как расценивать, счастье или на смерть? Скорее он думал о смерти. Стресс номер три. Ему 19 лет. Самое время, если опасаешься, что сын Германика может унаследовать или быть тебе опасен, самое главное...

А. Венедиктов — Два брата уже уморены...

Н. Басовская — Да.

А. Венедиктов — Мама уже там...

Н. Басовская — И его вызывают ко двору. А двор Тиберия в это время уже на острове Капри. Озверевший Тиберий, исключительно боясь заговоров (не без оснований), спрятался на Капри и оттуда отдает свои зверские распоряжения. С какой целью ехал туда внутренне Гай Калигула?

А. Венедиктов — Он не мог не поехать, он был под охраной, под наблюдением. Его везли вообще-то.

Н. Басовская — Он ехал умереть, его везли умереть, раз он вызван туда на Капри. И вдруг выяснилось: нет, живи при моем дворе.

А. Венедиктов — На Капри.

Н. Басовская — На Капри. Сплошные казни, прямо на Капри. И замечено: Гай Калигула почему-то с интересом, если не сказать с удовольствием, наблюдает казни. Может, он в это время только и думал о том, чтобы так же тебя, Тиберий, и всех остальных. Но в остальном, как пишут все, он притворялся, он делал вид, что у него все хорошо.

А. Венедиктов — Ну, конечно. А что тут? Соглядатаи, казни, семья разгромлена, убита.

Н. Басовская — Ему надо было спрятаться.

А. Венедиктов — Отец отравлен, мать убита, братья заморены голодом. Все.

Н. Басовская — Полный кошмар.

А. Венедиктов — Да. Ему надо было выжить, выжить.

Н. Басовская — Он делает вид, что все хорошо. Более того, в 33-м году он женится на Юнии Клавдилле. Счастливый красивый брак. Пока не всех женщин он обожает, обожает жену. И через 9 месяцев она умирает при родах, и ребенок тоже. Опять стресс, номер четыре, по моим подсчетам.

А. Венедиктов — При этом он по-прежнему остается одним из наследников Тиберия, их двое...

Н. Басовская — В 37-м Тиберий официально объявил наследником — ну, это был бы не Тиберий — объявил двух наследников: Гая Калигулу, приемного, так сказать, сына Германика....

А. Венедиктов — Уже усыновленного.

Н. Басовская — ... и своего родного внука Тиберия Гемелла. Два равноправных наследника.

А. Венедиктов — Пусть смотрят друг на друга и точат ножи друг на друга, а не на меня, любимого дедушку Тиберия.

Н. Басовская — Да.

А. Венедиктов — Видимо, так. Я напоминаю, Наталия Ивановна Басовская в программе «Все так». Мы вернемся в студию сразу после новостей.


НОВОСТИ


А. Венедиктов — Наталия Ивановна Басовская, Алексей Венедиктов и Гай Юлий Цезарь Калигула, сегодня втроем в нашей истории. Пока он только наследник, но вот оно, счастье.

Н. Басовская — Да, конечно, все наследники таких жутких властителей, а может, любых, в момент, когда как бы естественной смертью уходит предшественник... ведь, в общем, в Римской уже империи только отрабатывается принцип наследования. Он не отработан, не отшлифован, не все ясно. Но пока так на данный момент: воля императора определяет наследника. Пройдет некоторое время, и воля легионов будет определять наследника. А пока... вот Германик, была попытка, германские легионы были готовы, рейнские, его сделать наследником. 16 марта 37-го года, наконец, как пишут все, умер император Тиберий. То ли умер, то ли убит в последнюю секунду. Вариации такие, что было ясно, что он при смерти, он уже без всяких сил — и вдруг он открыл глаза. Все, кто уже собирались ликовать, заново испугались: а вдруг успеет еще наказнить кого-то? И тогда всесильный фаворит — это как положено — его ближайший фаворит префект претория Макрон, очень мрачная фигура...

А. Венедиктов — Начальник стражи, можно сказать.

Н. Басовская — Да-да-да. Приказал забросать императора одеждой, из-под которой он уже не выбрался.

А. Венедиктов — Задохнулся.

Н. Басовская — А вариация есть и такая, что Гай Калигула, который стоял наготове — тот где-то был в отдалении, другой был в Риме, видимо, Гемелл, а этот здесь — что он сам придушил.

А. Венедиктов — Подушечкой.

Н. Басовская — Ну, это никто никогда не узнает. Гаю Калигуле 25 лет. Значит, 16 марта скончался на Капри Тиберий, а 28 марта Калигула уже в Риме.

А. Венедиктов — Это очень быстро, по тем временам...

Н. Басовская — Он мчался.

А. Венедиктов — ... три дня плыть, скакать без остановки.

Н. Басовская — А ведь их официально два наследника. Это скачки. Тиберий... я бы сказала так: посмертная прощальная шутка Тиберия. Он домчался первым, и в Риме сразу же, даже не надо распираться, который из двух, народ встретил его бесконечным ликованием.

А. Венедиктов — Сын Германика!

Н. Басовская — ... наконец, свершилось! Ведь помним тот стишок...

А. Венедиктов — Сын Агриппины!

Н. Басовская — ... что мир спасен, Рим спасен! Как обожали Германика. И вот его сын, тот самый, который в маленьких сапожках, с урной отца семи лет шел по Риму, по Риму! Не забыли. Сенат, видя ликование народа, тут же подстраивается под ситуацию. Сенат уже безвластен. То есть, если при Августе еще соблюдалась видимость, по крайней мере, приговоры утверждал Сенат, и даже при Тиберии, как правило, большую часть приговоров. Калигула перестанет обращаться к Сенату. Но тут Сенат быстро подстроился под настроение римлян — и правильно, может, он правда прекрасный — и дал ему тут же титул Августа, хотя он еще ничего не совершил, а уже он божественный. И начал-то он с благодеяний. Если те слушатели, которые думали, что сегодня будет разговор о способах пыток, насилия и казней, они очень сильно буду разочарованы: он начал с добрых деяний. Это отмечают даже его враги. Первое: амнистия всех осужденных при Тиберии. Ну, может, это на зло Тиберию. Может, просто на зло. Отменил все распоряжения, объявил их недействительными, злодея Тиберия. Второе более существенно: наказаны доносчики, которые со времен Суллы и Августа (это очень давно) награждались за доносы. А здесь они наказаны. Народ ликует: пришел прекрасный благородный господин! Отменен закон об оскорблении величества, уже величества...

А. Венедиктов — Вот тот самый.

Н. Басовская — ... когда-то величия. Ну, то есть, враги народа. Отменен. Впереди райская жизнь. Тем страшнее будет потом. Разрешено, более того, пользоваться книгами, запрещенными еще при Августе и Тиберии, вольнодумными, своего рода Индекс запрещенных книг, Librorum Prohibitorum, что будут потом Римские Папы делать. Новостей под Луной не так много, как иногда кажется. Ну, и, наконец, главное, что обожает народ: устроены безумно щедрые зрелища и начато строительство. Тиберий был прижимист, но, даже враги говорят, но разумно прижимист. Он копил, чтобы казна...

А. Венедиктов — И скопил, и скопил.

Н. Басовская — Да. Гаю Калигуле досталась богатая казна. И вот он швыряет, этот юноша — а ему 25 лет, все-таки еще очень молодой — швыряет, швыряет деньги. Конечно, народу удовольствие, зрелища, театр. Замечено было еще в детстве, когда его воспитывали при матери, что ему все прививалось, и языки древние, древнегреческий, и латынью он прекрасно владел, и читал современных авторов и поэзию — его заставляли это делать, это было обязательно римское воспитание — и занятия риторикой. Но больше всего ему нравились танцы. И поэтому он устроил зрелища, театральные зрелища. Под ликование и умиление всего Рима он, потанцевав, объявил: а теперь благородный долг перед моей семьей. И под плач и умиление отправился на небольшом корабле, это трирема была, три ряда гребцов, и на самом деле не бог весть какой корабль, а погода бурная, в то самое Тирренское море, на те самые острова разные, на которых уморили, замучили его мать и его братьев. И там умилительные сообщения: он собственными руками собрал их прах. Что уж он там собрал? Не будем говорить. В урну, у него уже привычка-то есть. И, снова обнимая урну, он хочет вызвать те воспоминания и закрепить в сознании Рима того семилетнего мальчика. Прижимая к груди... все забыто, что он много лет был при дворе Тиберия...

А. Венедиктов — Да, с палачами вместе пил нектар.

Н. Басовская — И молчал. А вот теперь все умилены, плачут. Римляне, люди древнего общества и той традиции, они и в театрах на трагедии плакали громко, на комедии хохотали, забрасывали актеров фруктами, если плохо играли. Вот рыдает весь Рим, а он несет эти урны. И учредил множество торжеств и богослужений в честь родственников. Все говорят: какой же он прекрасный! И все эти торжества, с ним, Гаем Калигулой, в главной роли, ему очень понравились. Вот, видимо, здесь движение к тому типу правления, власти, который он в итоге установил. Об этом как-то очень четко пишет Игорь Олегович Князький, о котором я говорила. Это приходит... правда, подтолкнул меня он. Нет, и у Машкина даже это отмечено в знаменитом великом учебнике истории Древнего Рима. Он, видимо, начинает двигаться в сторону эллинистического типа монархий. Вот этих Селевкидов, Птолемеев...

А. Венедиктов — Восточных, восточных.

Н. Басовская — Да. То, что осталось после Александра Македонского. И надо сказать, что знаменитый инцест или инцесты с сестрами...

А. Венедиктов — Кровосмесительные связи.

Н. Басовская — ... о которых написаны горы страниц, связь...

А. Венедиктов — Это восточная традиция, фараоны женились на сестрах.

Н. Басовская — В Египте это было просто нормативом. Он обожал одну больше всего сестру, Друзиллу, обожал открыто. Версия, то ли вступил с ней в брак, то ли не вступил. Если он правда подражает Птолемеям и Селевкидам, ничего особенного для него в этом нет. Другая его сестра со временем станет женой Клавдия, но пока говорят, что они все связаны. Но Друзилла — просто идеал.

И вот если это эллинистический тип монархии, то многое и дальше более объяснимо. Это такой тип монархии, при котором воля правителя есть абсолютная, она ничем не отделяется от воли богов, божества, какая бы религия ни была. Он есть живой бог на земле. И это отличается от обожествления будущего римских императоров. Когда знаменитый император из новой династии Флавиев Диоклетиан, да, Диоклетиан, или Веспасиан, сейчас... умирая, говорит: кажется, я становлюсь богом, — это еще отношение... это другое обожествление. Это посмертное, ритуальное обожествление личности императора. А при эллинистических монархиях это он и есть.

А. Венедиктов — Прижизненно.

Н. Басовская — Да. Он и есть. Нет, это даже не просто при жизни, он воплощение, в него бог вошел, ну, не знаю, как при Эхнатоне что ли. То есть, это вот такая архаическая традиция, продолженная уже в новой эре после рождения Христа. Неслучайно отмечено, что однажды Гай Калигула проскакал по улицам Рима в костюме Александра Македонского и в доспехах великого Александра.

А. Венедиктов — Но это же нормально, это пример для подражания.

Н. Басовская — Да, но пример не из Древнего Рима, ибо Александр Македонский — это намного древнее и это другая цивилизация, это греческая...

А. Венедиктов — Ну, все равно.

Н. Басовская — Это пример, который ближе как раз к этим эллинистическим будущим монархиям, ибо Александр соединил Восток и Запад, ибо он провозгласил соединение этих миров. И только он... в результате, вот этот вот демарш с Александром, эти инцесты, не просто как разврат, а как что-то, может быть, и политически более сложное. Он ведь не скрывал этих отношений. В то же время, может быть, от вседозволенности. Но он их даже демонстрировал. Друзиллу, которая внезапно умерла молодой...

А. Венедиктов — Сестра.

Н. Басовская — Сестру свою Друзиллу обожаемую он приказал немедленно обожествить. И услужливый двор, и Сенат, и все, потому что все уже запуганы (сейчас расскажу, чем), все это выполнили. Вот так началось правление Гая Калигулы.

А. Венедиктов — Но пока без жестокостей.

Н. Басовская — Были и благостные дела. Нет, он, конечно, убрал этого Макрона довольно быстро, естественно, тех, кто, чьими руками...

А. Венедиктов — Соратников.

Н. Басовская — Да, ближайших убрал. Но немного. Своего этого соправителя приказал убить, и он был убит.

А. Венедиктов — Гемелл.

Н. Басовская — Да, Гемелл был убит. И вот теперь у него кончились его личные стрессы, хотя я считаю, такой внезапный взлет и та мера восторгов, которая сопровождала его в Риме и в свете славы отца, и повторение этой истории с урной, умиление — это тоже стресс. А если еще учесть, что вот стресс, знаки меняются очень резко, не всякая психика это выдержит хорошо, тем более что не всякая психика вообще выдерживает безграничную власть. Но через 8 месяцев вот этого как бы благостно начатого правления, относительно благостно, казнил врагов. Ну, это все считают нормальным. После нее Калигула тяжело заболел, тяжко, длительно, с разговорами, что он умирает, и с постоянными разговорами, — зафиксировано у всех авторов, — что это была болезнь мозга, мозга. Ну, что только современная медицина не гадает: эпилепсия, хотя это божественная болезнь как бы, это Цезарь, это не просто, какая-то инфекция, энцефалит. Болезнь, которая сказалась на его психическом состоянии. Тем не менее, все дружно древние, а вслед за ними и современные авторы, сходятся на том, что он все-таки пришел в себя после этой болезни чисто психически больным человеком. До этого нет никаких признаков, что он психически болен, а теперь их будет много. Правда, не сразу сосредоточился только на злодействах, злодействами мы завершим. Но он в 39-м году еще — в 37-м пришел к власти, напоминаю, почти год ушел на болезнь, выздоровление — в 39-м попытался опять что-то вменяемое сделать — продолжить военные подвиги отца в Германии. Вот вдруг бы удалось. И он бы тогда, наверное, вот на этом упоении, может быть, не так бы озверел. Но ведь ничего не получилось, ничего не получилось. И германцы — очень опасные враги, и он не полководец. Как выяснилось, он анти-полководец. Те распоряжения, которые он отдавал, были неудачными, глупыми, а одно было уже безумным. Когда он было затеял переправляться, войско собрали для переправы...

А. Венедиктов — Ну, нормально. Через Рейн, да?

Н. Басовская — Да. И вдруг сказал: стоять, подождать. Всем снять шлемы и собирать ракушки, и складывать в шлемы.

А. Венедиктов — Зачем?

Н. Басовская — Необъяснимо. Вот осталось как первые проявления чистого безумства. Кроме того, было несколько ситуаций, когда он оказался в опасности, именно потому, что он плохо рассчитывал, плохо планировал военные операции, совершенно не понимал специфики германцев. Однажды не мог прорваться через свои же легионы, чтобы к берегу и спастись, переход на правый берег Рейна не получался. Его передавали на руках легионеры над головой — сколько страху он натерпелся. В общем, были замечены некие проявления трусости. Поэтому он вернулся разочарованным.

А. Венедиктов — А его все сравнивали с папой.

Н. Басовская — А его все сравнивают и сравнивают. И вот уже Калигула в его худшем виде — это вот последние, ну, два года правления, до 41-го года.

А. Венедиктов — После болезни и германского похода.

Н. Басовская — И германского похода. Уже ничего не осталось, на чем можно было бы, ну, его душе успокоиться что ли.

Логика зверств, скажем так, которые вот составили последние годы его правления. Ну, вероятно так: еще при дворе Тиберия он нагляделся, тая в груди жажду мщения, ненависть. Как выяснилось, за предков-то он страдал, но молчал. Он смотрел на эти казни. Воспоминания о всех других своих потрясениях прежних, прежних годов, переход от бесконечных праздников в другой ситуации. И страх: обеспечить всевластие свое, теперь уж закрепить навсегда. Казнил родственников, начиная с Тиберия Гемелла, внука императора Тиберия. Бывшего тестя, префекта претория Макрона, который вел его к высшей власти — нормально. Казнил преемника Макрона Сеяна — страшная, мрачная фигура, ну, ужасающий тип. Но казнил не за это, а просто когда оказаны главные услуги, не нужен больше, найдем других. Сенаторов, как некоторые авторы говорят, трудно сосчитать. Несть числа тем, кого он наказнил из сенатского сословия. Все больше и больше логика этих казней становилась простой: просто за то, что вы думаете, что вы кто-то, а вы никто.

Об этом очень ярко говорит знаменитый эпизод, кто только его не вспоминает! Калигула, Гай Калигула возлежит на пиру, как положено римлянам, они все возлежат. Возлежит на пиру, рядом кто-то из высоко-высокопоставленных людей. И вдруг беспричинно Гай Калигула громко рассмеялся. Император изволил смеяться. И тот льстиво, по-придворному: над чем? Что вас так рассмешило, Ваше бесконечное величество? Ответ был замечательный: а рассмешило то, что стоит мне повести бровью — и твоя голова слетит с плеч. Переводы разные, но суть ровно такая.

А. Венедиктов — Веселенький мальчик, пошутил.

Н. Басовская — Стал очень увлекаться женщинами — это не то слово.

А. Венедиктов — Ну, это хорошо.

Н. Басовская — Стал желать всех женщин.

А. Венедиктов — Ну, это нехорошо.

Н. Басовская — Алексей Алексеевич, ваша субъективная точка зрения присутствует, безусловно, вы равноправный соавтор...

А. Венедиктов — А я думаю, что это та же самая история, как с собственностью, да? Это же даже не столько дело...

Н. Басовская — Это моя вещь, да.

А. Венедиктов — Это и женщины, это и дворцы, как мы знаем, это и поместья, это и кони...

Н. Басовская — Дворец выстроил на месте жилища великого Цицерона. Снес память о Цицероне.

А. Венедиктов — Это про это, это скорее про это. Все могу, все могу.

Н. Басовская — Все могу.

А. Венедиктов — Все мое, все могу.

Н. Басовская — И очередной любовнице говорит: какая красивая изящная шейка! Но стоит мне приказать... И все, и вот логика вот этого зверства...

А. Венедиктов — Влюбленный мальчик. А ему 27 лет всего, 27–28.

Н. Басовская — Да.

А. Венедиктов — В общем, два года, три года как император, впереди вся жизнь.

Н. Басовская — Это молодой человек. Но, конечно, он себя сжег во всем в этом, его должны были убить. Итак, еще некоторые примеры все-таки про знаменитые зверства. Некий человек из всаднического сословия, отданный на растерзание диким животным. Любил, любил Гай Калигула присутствовать, внимательно наблюдал. И вот этот несчастный человек долго кричал и громко о том, что он невиновен. Жест императора — травля, зверей отодвинули, он помиловал, значит. Приказал отрезать ему язык. Язык отрезали прямо на арене. А теперь продолжайте. Вот этот кровавый амфитеатр, при Калигуле абсолютно кровавый амфитеатр, место ненависти, страха. Ну, понятно, что Сенат перестал иметь хоть какое-нибудь значение, никаких приговоров он более не утверждает, да он и не успеет ничего утвердить. Отвергнут великий римский принцип. Ведь все-таки Римская республика была значимым явлением, значимой попыткой организовать управление государством так, чтобы не то чтобы все счастливы, но все-таки те, кто именуются гражданами — запомним, что рабы к ним не относятся — те, кто именуются гражданами, чувствуют себя кем-то, личностями, они значительны. Они участвуют в выборах, голосуют, могут проголосовать так, эдак, чего-то требовать.

И вот был знаменитый принцип знаменитого римского права: Audiatur et altera pars — да будет выслушана и другая сторона. Выражение стало крылатым, его довольно часто употребляют и сегодня. Да будет выслушана и другая сторона. Чего стоят сегодняшние острейшие политические события в сегодняшней Европе и вокруг России, как хочется слышать обе стороны, как бы ни были они предвзяты, и самим, своей головой соображать, куда клонится мое сердце, мой разум. Это очень важно. Так вот, при нем это отменено впервые, и высшее, высшее презрение к сенаторскому сословию. А это все-таки, я бы сказала, суть нации. Сенаторское сословие Рима... о Риме можно, о римлянах говорить как о некой нации в древнем понимании. Суть нации, ее соль, он ее презирает, и ненавидит, и боится. И вот этот знаменитый разговор, что он приведет коня и сделает коня сенатором. Наверное, слова звучали не так...

А. Венедиктов — Это в контексте какой-то шутки, там...

Н. Басовская — Да-да, наверное, он сказал, что моя лошадь больше понимает, чем вы. Вот, наверное, примерно так. Об этом тоже вот в книжке, которую я упоминала, кажется, есть, не помню. Я уже столько прочла, у меня мутится разум. Что моя лошадь соображает лучше, чем ты, кто-нибудь...

А. Венедиктов — А дальше они понеслись.

Н. Басовская — Он очень любил насмешничать, он очень любил изводить людей. Сейчас буду говорить о заговорщиках, и это будет очень важно. И еще он разрешил рабам доносить на своих господ.

А. Венедиктов — Разрушил просто правила.

Н. Басовская — Римским мир разрушен. Его должны были убить? Должны были.

А. Венедиктов — Конечно. Не без этого.

Н. Басовская — Заговоров было много. Они разоблачались, всех казнили. И вот очередной в 41-м году удался. Руководители: Кассий Херея, служил еще при Германике, пожилой человек...

А. Венедиктов — Преданный семье.

Н. Басовская — Именно над ним Гай Калигула измывался, насмешничал.

А. Венедиктов — Но Херея был предан Германику как солдат полководцу.

Н. Басовская — И Риму. Он над ним измывался и унижал его, как в детском саду. Анний Винициан. Месть за близких главное для него было.

А. Венедиктов — Сенатор, по-моему, был.

Н. Басовская — Да, всех перерезал. Эмилий Регул — это человек, у которого все-таки были идеи. Он мечтал о возвращении республики.

А. Венедиктов — Ну, типа Катона.

Н. Басовская — Сценарий удавшегося заговора до смешного похож — до смешного, какой горький смех — на покушение на Гая Юлия Цезаря, на мартовские иды 44-го года до новой эры. Пусть каждый нанесет удар проклятому Калигуле, при выходе из театра, естественно. Из театра в баню — маршрут был простой. В термы знаменитые римские. Но маршрут он по дороге в этот день раз или несколько раз менял. Они метались в узких улочках, им было...

А. Венедиктов — Заговорщики.

Н. Басовская — Да, им было страшно и тяжело.

А. Венедиктов — Мобильников не было, предупредить невозможно было.

Н. Басовская — Он менял маршруты, они гонялись за ним. При нем были телохранители, они их боялись, но все-таки удалось. Сценарий тот же. С криком, кличем «hoc age», что означает «делай это», делай это, это, убивай... Это было принято при жертвоприношениях. А это и было своего рода жертвоприношение на руинах умершей, агонизирующей Римской республики. Еще будут приличные императоры, еще будут: и в династии Флавиев, и в династии Антонинов будут отдельные люди, о которых... ну, Марк Аврелий... будут. Но, в целом, империя, которая сменила блистательную, но отжившую республику — это тяжело. И Гай Калигула как квинтэссенция разложения былого республиканского Рима.

А. Венедиктов — Надо сказать, что заговорщики не пощадили и семью Калигулы. То есть, ненависть была настолько велика...

Н. Басовская — Даже двухлетнюю девочку.

А. Венедиктов — Двухлетнюю дочку, единственную дочку Калигулы, головою о скамью просто, о стену...

Н. Басовская — А он давал им уроки этой жестокости.

А. Венедиктов — Да. Это очень важно, что это разрушение того римского мира, который... все-таки в принципах он оставался. Поэтому правы, наверное, завершая нашу передачу, те древнеримские историки и люди, которые жили во времена Калигулы, чуть позже, которые описывали это правление в нравоучительных целях, усиливая кровожадность, усиливая преступления, придумывая истории в виде введения коня в Сенат. Так нельзя. Но было поздно.

Н. Басовская — Воспитать уже было невозможно. Вот что развалилось, сгнило, агонизировало, оно живет в умах людей, былой Рим, но если отменяется принцип Audiatur et altera pars и если уже никого не надо выслушивать, то это путь в никуда, к падению, далекому, но неизбежному Западной Римской империи.

А. Венедиктов — Наталия Ивановна Басовская в программе «Все так».