Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Сергей Бунтман — Добрый вечер всем, мы сегодня начинаем программу из двух частей, потому что биография такого человека, как Генрих Восьмой, в одну часть не уместится. Наталия Ивановна Басовская, программа «Все так».

Наталия Басовская — Добрый вечер.

С. Бунтман — Добрый вечер. Ну, вот мы сделаем сегодня и, наверное, в следующую субботу, мы вам представим две программы. Мы разыгрываем сегодня книги. Книга Айзека Азимова «Путеводитель по Шекспиру». Одна из последних пьес Шекспира «Генрих VIII» как раз была, она мало популярная.

Н. Басовская — Не лучшая.

С. Бунтман — Ну да.

Н. Басовская — Он написал пьесу об отце правящей королевы Елизаветы, и она была придворная пьеса.

С. Бунтман — Ну да, в общем-то, конечно, ну, бывали у него тоже к случаю пьесы. К воцарению Стюартов он написал пьесу «Макбет» — очень неплохая и жестокая пьеса достаточно.

Н. Басовская — И очень глубокая. А эта получилась парадная, помпезная. И театр сгорел.

С. Бунтман — Там непонятно...

Н. Басовская — Во время представления сгорел «Глобус».

С. Бунтман — В общем, да, такая пьеса, не очень. Но я бы вам хотел задать вопрос, для того чтобы «Путеводитель по Шекспиру» вы выиграли. 6 книжек у нас есть. И вопрос будет такой. Мы знаем, что Генрих Восьмой неоднократно был женат, но дело в том, что первая жена, ну, с которой как раз и начались приключения, после которой, Екатерина Арагонская, она тоже была не первый раз замужем. А вот скажите пожалуйста, чья вдова, когда она выходила замуж за Генриха Восьмого, чьей вдовой была Екатерина Арагонская? +7–985–970-45-45.

Егор, не было у нас передачи про Генриха... какого Толстого? Генрих Восьмой. Толстый, Толстый... вот вы бы ему сказали...

Н. Басовская — Он был не худ, конечно...

С. Бунтман — Да. Как говорил герой комиксов Обеликс, он говорил: я не толстый, я сильный.

Н. Басовская — Он проходил в передачах о Елизавете Первой...

С. Бунтман — Да, конечно.

Н. Басовская — ... он звучал, о Марии Кровавой и так далее. И может создаться ощущение, что его полная биография была.

С. Бунтман — Да, и вообще что мы про него все знаем. Это далеко не так, далеко не так. Я, кстати, видел доспехи Генриха Восьмого, видел его доспех — у него грудная клетка...

Н. Басовская — Под два метра рост...

С. Бунтман — Нет, он не очень был большой.

Н. Басовская — Ну, так в описаниях: высок...

С. Бунтман — Он не очень был большой, во всяком случае по доспеху, но вот такая вот грудная клетка, мощная очень.

Н. Басовская — Он был богатырем, в юности по крайней мере.

С. Бунтман — Да. Ну что ж, начнем все по порядку.

Н. Басовская — Да, пожалуй, все-таки не самое главное — это физиология, хотя она тоже важна. Но пристальное рассмотрение этой биографии этого человека наводит на мысли такие, в общем-то, очень актуальные в любую эпоху. Это тема, как мне кажется, деградации личности, причем деградации такой глубинной, усиливающейся. Были обстоятельства, которые это объясняли. Все-таки у него это очень ярко. Он начинал как, ну, считали его многие, король гуманистов, принц эпохи Возрождения, прекрасный принц, а закончил тираном абсолютным, образцом западноевропейской тирании или сложившегося абсолютизма — говорите и считайте как угодно, это вещи связанные, друг на друга похожие. Но не все, допустим, образцом французского абсолютизма был знаменитый Людовик Четырнадцатый, Король Солнце, и он таким тиранством, такой кровожадностью не отличился.

С. Бунтман — Под конец там тоже неплохо было.

Н. Басовская — Нет, любая власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно. Это высказывание с 19-го века, в общем, стало всем известно. И все-таки в Генрихе Восьмом, наверное, это проступило особенно отчетливо, потому что его готовность к тому, чтобы лишать людей жизни, она коснулась не только тех, ну, кого можно назвать толпой, бунт толпы подавляется... при нем было повешено ужасающее количество людей, жертв так называемых огораживаний. Но это коснулось и прямо близких ему людей. По его приказу казнены были две его жены, с которыми он вступал в брак. И был казнен человек, которого он сам пригласил на должность лорда-канцлера, с которым дружил как бы, бывал у него дома. Король приезжал домой к Томасу Мору. Это не помешало ему отправить его именно на плаху. Как будто бы на свете нет ничего другого, не существует помилования, хотя бы даже изгнания.

С. Бунтман — На Островах правило сложилось такое: нельзя быть другом королем, если ты мыслитесь, тебя зовут Томас, а короля зовут Генрих. Вот.

Н. Басовская — Шутка неплоха.

С. Бунтман — Да, это не первый раз...

Н. Басовская — Мне хотелось бы по возможности вглядеться в это страшное противоречие. Годы его жизни: 1491-й, король с 1509-го, и год смерти 1547-й. Вот для сравнения с нашей отечественной историей, у русских земель, у Московского царства образцовый тиран был на подступах — это Иван Четвертый Васильевич, которого затем прозвали Грозный. Иван Васильевич в 1547-м, в год смерти Генриха Восьмого, сделался царем. Так что, он тоже вроде бы образец тирании, и с женами проблемы. Может быть, это одно из поветрий эпохи.

С. Бунтман — У меня такое ощущение, что они братья вообще.

Н. Басовская — Да, сходство есть. Когда утверждается... да, казнить близких своих же, тех, на кого опирался, Кранмер и так далее, Кромвель — ничего не стоит. Цена жизни — ноль. В этом смысле они похожи. Но я думаю, что такие случайности вряд ли случайности, это, конечно, система абсолютизма, которая себя утверждает, и, как представляется современникам, навеки, навсегда, но на горизонте всяческие разнообразные испытания и революции.

О нем много написано. Любопытно почитать переводные книги, они очень хороши. Кристофер Дэниел, «Англия. История страны». В Санкт-Петербурге перевод издан в 2007-м году. Очень живо, с приведением важных отрывков из источников, очень хороша книжка, хотя кратко. Более подробная история Великобритании под редакцией Кеннета Моргана издана в Москве в 2008-м, издательство «Весь мир», очень хороша с точки зрения вот освещения этих событий. Есть автор дама, англичанка, Линдсей Карен (Карен — ее имя) — «Разведенные, обезглавленные, уцелевшие жены Генриха VIII». Вот такое название. Москва, «Крон-Пресс», 1996-й. Ну, это гендерный подход, эта дама — конечно, последовательница так называемого гендерного течения в современной историографии. Есть очень хорошая статья сугубо научная, Юрия Евгеньевича Ивонина из Смоленска в «Вопросах истории» за 2008-й год, «Генрих VIII Тюдор». Она очень строго научная, с бесконечным числом ссылок и богатой информацией, правда, с большим акцентом, чем на биографию, на международную жизнь. А Генрих Восьмой играл в ней большую роль, так что, это тоже очень интересно.

Как всегда, начнем с происхождения. Происхождение у него вроде бы бесспорно прекрасно, потому что он сын короля Генриха Седьмого Тюдора, сразу скажем, основателя династии Тюдоров. Как правило, основатели династии предполагают какое-то коловращение в момент их прихода к власти.

С. Бунтман — Ну, уж какое было коловращение...

Н. Басовская — Да, коловращение было образцовым, ибо отец Генриха Восьмого был коронован, условно, предварительно, прямо на поле сражения битвы при Босворте против Ричарда Третьего Йоркского.

С. Бунтман — Я помню кадр из фильма «Ричард III» с Лоуренсом Оливье и Лоуренса Оливье фильм, когда корона повисает над полем. Вот.

Н. Басовская — Прием очень правильный.

С. Бунтман — Она повисает просто над полем битвы при Босворте.

Н. Басовская — Битва за корону. Вопреки шекспировскому утверждению, что он кричит «Полцарства за коня», коня ему подвели, конь у Ричарда был...

С. Бунтман — Нет, ну там вообще он таким выведен, Ричард Третий, в русском переводе-то он получился какой-то жлобский такой. Почему ж полцарства, когда он говорит «my kingdom», все царство отдавал за коня! А тут как-то полцарства...

Н. Басовская — Но на самом деле он не торговался, он сражался до последнего, реальный Ричард Третий, но в эту битву за корону он поставил все, жизнь свою поставил. Он надел на голову эту самую корону, а череп ему разрубили, Ричарду Третьему, и корона отлетела в кусты. И вот сторонники отца Генриха Восьмого, а это был Генрих Тюдор, родственник королевского дома, довольно отдаленный, отдаленный родственник, не ближайший, ни в коем случае, он был коронован предварительно прямо на поле сражения в 1485-м году. Этот момент считается окончанием кровавой Тридцатилетней гражданской войны в Англии, войны Алой и Белой розы. На самом деле счастье, что она закончилась, условно. И все-таки Ланкастеры и Йорки, которые фактически истребили друг друга, вынужденно, они привели к тому, что признан был вот этот Генрих Тюдор, долго бывший в эмиграции. Он отдаленно связан был династическими узами с династией Ланкастеров.

С. Бунтман — Дважды, там дважды получилось.

Н. Басовская — Там переплетение очень большое.

С. Бунтман — Да-да-да, там дважды.

Н. Басовская — Но сколь отделенное...

С. Бунтман — Вообще получилось, что он...

Н. Басовская — Его мать была правнучка Джона Гонта, всесильного правителя Англии при бессильном Ричарде Втором, герцога Ланкастерского...

С. Бунтман — Прямой Ланкастер, получается.

Н. Басовская — Да. Но далеко, это 14-й век. По отцовской линии это были довольно незначительные, уэльские феодалы, а Уэльс всегда считался чем-то второстепенным. Так что, к тому же, происхождение было связано с Эдуардом Третьим, 14-й век, с великим, так сказать, правителем из дома Плантагенетов. И по линии незаконнорожденного ребенка Эдуарда Третьего. То есть, сказать, как говорят в России, вилами на воде, это десятая вода на киселе — тут все народные пословицы годятся. Связь была отдаленная. На самом деле...

С. Бунтман — А у вас есть более достойный претендент?

Н. Басовская — Лично у меня...

С. Бунтман — У вас лично нет? (смеется)

Н. Басовская — Не было и нет. Все они были так хороши... У меня симпатию и жалость вызывает одновременно несчастнейший Генрих Шестой, этот безумец на троне с идеальными мечтами.

С. Бунтман — Ну, и принц Уэльский, которого убили. Ну, и все.

Н. Басовская — Да, его замучили, убили, истерзали. А больше никто не вызывает симпатий. Мать Генриха Восьмого — Елизавета Йоркская. То есть, в каком-то смысле в лице этих Тюдоров соединились остатки...

С. Бунтман — Это единственный был, мир после гражданской войны, в общем, это был фактор мира.

Н. Басовская — Да, это был фактор мира. И то, что отдаленные потомки соединились, мать была связана через Йорков... а это ветвь Плантагенетов, которая происходила не от четвертого сына Эдуарда Третьего, очень много было сыновей, от Джона Гонта, а от пятого сына, Лайонела, по-моему, или Эдмунда. А, Эдмунд, Эдмунд.

С. Бунтман — Да.

Н. Басовская — Герцога Йоркского. Очень значительной фигурой была бабушка Генриха Восьмого Маргарита Бофорт, графиня Ричмондская. Она была основной пружиной подготовки выдвижения Генриха Тюдора, Генриха Седьмого, отца нашего персонажа, в пользу своего сына, Генриха Тюдора. Умная, образованная, набожная, в детстве влияла на нашего мальчика. Как Алексей Алексеевич научил меня говорить про «нашего мальчика», так и говорю.

С. Бунтман — Конечно, конечно. В начале каждой передачи у нас если не девочка, то у нас обязательно мальчик.

Н. Басовская — Про его детство, юность подробностей особых сейчас не буду говорить, не так уж они важны, потому что это было благополучное, в целом, детство, в отличие от его отца Генриха Тюдора, который провел вне Англии 14 лет, в эмиграции, а эмиграция есть эмиграция, будучи при чужих дворах, скитались по Европе. У этого нет, у этого было стабильное пребывание в Англии при дворе своего отца, и он получил очень хорошее образование. Дух Возрождения пришел в это время в Англию, пришел очень мощно, заметно. Начиналось то, что породило великие явления английской истории, того же Шекспира, культуры. В итоге, образование классическое. Он говорил — он оказался способным — хорошо говорил по-латыни, свободно по-французски, по-испански, по-итальянски в меньшей степени, но говорил. Хорошо играл на лютне при этом. Вот обязательные черты личности интеллектуального аристократического юноши эпохи Возрождения.

С. Бунтман — Я давал послушать нашим слушателям, в одной из передач я давал послушать песню, которую приписывают Генриху Восьмому.

Н. Басовская — Да, она у меня записана. Вот он написал такую песенку. Он очень любил придворные праздники всю свою жизнь, пока мог шевелиться, он в них участвовал активно, а к концу жизни он шевелиться не мог, хотя до глубокой старости не дожил. Вот, например, ему приписывают такой текстик. «Празднества в хорошей компании я люблю и буду любить до самой смерти». Выполнил. «Ворчите те, кто завидует, но не смейте отрицать; да будет Господь милостив, так я и буду жить; для моих развлечений — охота, песни и танцы; лежит мое сердце к каждой доброй забаве для моего утешения: кто мне может не позволить?» Вот тут уже проступил, если это не сочинено, если это не придумано...

С. Бунтман — Ну, это риторика такая хорошая, в стихах гораздо лучше, а еще и на том языке, на котором написано. Писал по-французски, у него есть французские песни.

Н. Басовская — Это был язык культуры, это был язык изящества, и двор все еще в изящных ситуациях говорил по-французски, хотя с конца 15-го века, вторая половина 15-го века, Чосер, затем уже в 1499-м клятву на коронации, речь, уже произносит король Генрих Четвертый Ланкастер по-английски — это уже новомодно, это очень важно.

Что еще он очень любил? Литературное творчество. Он пытался творить, и вот, может, песенка эта, не эта, он, не он, но то, что он пытался и однажды написал очень заметный трактат на религиозную тему (об этом позже), трактат, замеченный Папой Римским, но, говорят, помогал Томас Мор — скорее всего, да.

Обожал, кроме этого, стрельбу из лука и был весьма искусным мастером этого занятия. Став королем, он издал указ, согласно которому каждый англичанин каждую субботу один час должен посвятить упражнениям в стрельбе из лука. Он хотел поддержать эту народную традицию, народный навык, который стал очень полезным на полях сражений.

С. Бунтман — Конечно, победоносные английские лучники, которые, все-таки уже появилась артиллерия — и до свидания.

Н. Басовская — Они уходят.

С. Бунтман — Они уже почти ушли.

Н. Басовская — Но они уходят, сопротивляясь. Как все в истории.

С. Бунтман — Нет, но это становится чудесной народной традицией. Уже лучники — не большая боевая сила уже, конечно...

Н. Басовская — Да, это красиво. Но, потом, он любит рыцарские турниры. Рыцарский век ушел, а турниры он любит. Очень интересно, что его современник во Франции Франциск Первый, яркая фигура, о которой разговор был в наших передачах, король-рыцарь, тоже обожает всякие рыцарские шаги...

С. Бунтман — Сын его вообще погибнет на турнире, Генрих Второй Валуа.

Н. Басовская — Да, Генрих Второй будет убит на турнире. То есть, рыцарство уходит и рыцарство сопротивляется уходу. Любопытно, что под контролем бабушки Маргариты Бофорт, она контролировала его воспитание с религиозной стороны. Она следила, чтобы он знал псалмы и вообще думал о вере. Самое смешное скажу, самое смешное, что однажды он по ее заданию написал сочинение о святости брака. Господи, что жизнь может придумать, что не всякий писатель изобретет! Ее изысканные ходы просто поразительны. Короче говоря, это яркий юноша, и ко времени, когда он становится королем, он привлек многие сердца и симпатии, в том числе очень образованных людей, интеллектуалов. Но будущий Генрих Восьмой был вторым сыном короля Генриха Седьмого, у него был старший брат Артур.

С. Бунтман — Вот это как раз и ответ на наш вопрос.

Н. Басовская — А ответы пришли?

С. Бунтман — Да, уже я даже знаю победителей.

Н. Басовская — Артур был на 5 лет старше Генриха, родился в 1486-м. Поэтому Генриха с его задатками готовили к духовной карьере, и бабушка так нажимала на все эти сочинения на религиозные темы. Было так принято: старший брат — это прямой наследник престола...

С. Бунтман — Но не у королей, но не у королей.

Н. Басовская — Почему? Очень часто...

С. Бунтман — Но не у королей, потому что...

Н. Басовская — Например у Генриха Второго Плантагенета Жоффрея готовили тоже.

С. Бунтман — Ну, там ничего не получилось.

Н. Басовская — Да и здесь не получилось.

С. Бунтман — ... наученные гражданской войной, когда много детей и много мальчиков — это потенциальная гражданская война. Сто лет уже прошло...

Н. Басовская — Поэтому надо второго мальчика...

С. Бунтман — Конечно, занять чем-то таким спокойным.

Н. Басовская — Это традиция со времен Генриха Второго, очевидно. Но 2 апреля 1502-го года принц Уэльский Артур... еще 7 лет будет жить отец, а вот этот его старший сын скончался. Внезапно, да, но, с другой стороны, все источники пишут, что его слабое здоровье бросалось в глаза до этого. Его женили — раз уже все ответили, можно сказать — в конце 1501-го года его женили на Екатерине Арагонской, младшей дочери Фердинанда и Изабеллы, правителей Испании.

С. Бунтман — Вот здесь мы и остановимся. Я только быстренько скажу... нет, я уже после новостей скажу, кто у нас победил, выиграл книжки.

Н. Басовская — Но я договорю фразу.

С. Бунтман — Да, конечно.

Н. Басовская — Можно сказать, сразу или в процессе пышных свадебных торжеств он и умер.

С. Бунтман — Вот так.


НОВОСТИ


С. Бунтман — Умирает Артур, муж Екатерины Арагонской, принц Уэльский, наследник престола. Правильно сказали, что Екатерина Арагонская была вдовой старшего брата Генриха принца Артура — это Дарья 2928, Екатерина 7800, Александр 4196, Игорь 5674, Евгений 7750, Елена 9855 и Юлия 9612. Все получают книгу Айзека Азимова «Путеводитель по Шекспиру». А мы продолжаем. Вот умирает Артур...

Н. Басовская — И наш Генрих Восьмой становится принцем Уэльским.

С. Бунтман — Тут же.

Н. Басовская — То есть, наследником престола. Он пробудет в этом статусе еще 7 лет. На свадьбе своего старшего брата, который так безвременно скончался, он был замечен, этот Генрих, очень замечен. Ему было 10 лет, он был очень, в противоположность брату, веселый крепыш, отплясывал, в частности с невестой своего брата. Он был старше невесты своего брата... то есть, невеста брата Екатерина Арагонская была старше молодого Генриха на 6 лет всего-навсего, он весело отплясывал с ней. Он был замечен. И, вы знаете, есть описание, которое сделал венецианский дипломат Паскуалиго сразу после того, как Генрих станет у нас сейчас королем. Он подчеркивает его высокий рост. Вот цитирую, цитируется в книге Дэниела Кристофера «Англия»: «Один из самых привлекательных монархов, которого я когда-либо видел. Выше среднего роста, с короткими золотисто-каштановыми волосами. Его округлое лицо настолько прекрасно, что скорее подошло бы хорошенькой женщине. Шея — длинная и крепкая. Он великолепно владеет английским, французским, латынью, немного говорит по-итальянски. Недурно играет на лютне, на арфе, поет с листа и при этом натягивает тетиву лука с большей силой, чем кто-либо другой в Англии».

С. Бунтман — Он идеальный принц.

Н. Басовская — «Замечательно бьется на поединках».

С. Бунтман — Идеальный принц.

Н. Басовская — Идеальный принц, его таким и воспринимают. Его таким воспринимают в противоположность его отцу, который особенно к концу жизни безмерно скуп, при дворе какая-то нудная затхлая атмосфера, новые и новые налоги он требует. Томас Мор впервые замечен в английской истории в 1504-м году, когда еще жив был король Генрих Седьмой, как депутат Парламента от Палаты общин, который резко возразил против налогов, пошлин дополнительных, вводимых Генрихом Седьмым. Кто-то из современников написал, что этот мальчишка разрушил планы короля Генриха Седьмого. И вот в противовес ему, тем более что тот очевидно сомнительным путем пришел к власти, хоть хорошо, что пришел, кончилась война, но это остывает, его происхождение такое отдаленное, туманное. А этот вот сын короля, уже правившего короля. Итак, он законный и он красивый, его народ любит уже за это. Очень любят молодых и красивых, имеющих власть или какое-то вот влияние. Это везде и всюду и всегда.

22 апреля 1509-го года скончался король Генрих Седьмой. При дворе осталась эта молодая вдова, о которой говорили наши слушатели. Ну, это просто юная вдова. Ее судьба как-то неясна. И ходят туманные-туманные разговоры, что брак с Артуром не был реализован. Это известно при дворе. Во-первых, прошло короткое время между свадебными торжествами и кончиной — но это, конечно, не препятствие. Но вот это состояние его чахлого здоровья было замечено, кто-нибудь где-нибудь что-нибудь сказал, кто-нибудь что-нибудь шепнул. И, в общем, идея о том, что она вдова-то такая символическая, она жила.

Сразу на смену, конечно, скончавшемуся королю Генрих Восьмой становится официальным королем. Ему 17 лет, и он вот такой красивый и привлекательный. В апреле он становится королем, а в июне того же 509-го года женится на условной вдове своего старшего брата Екатерине Арагонской. Есть мнение в историографии, что на смертном одре отец Людовик Седьмой сказал ему: женись...

С. Бунтман — Генрих Седьмой.

Н. Басовская — Генрих Седьмой, простите. Сказал ему: женись на Екатерине. Прежде всего имелась в виду связь с Испанией.

С. Бунтман — Ну конечно. Не отменять же все, не прерывать же все из-за смерти Артура.

Н. Басовская — Вечное глубокое давнее и серьезное соперничество между Англией и Испанией, нарастающее по мере того, как морские торговые пути становятся главными, и морские сражения тоже все более заметными, хотя Генрих Восьмой этого долго де понимал. Связь с Испанией очень важна. В головах у англичан и у Генриха Восьмого точно не ушедшее соперничество с Францией, не ушедшая вражда. Такие вещи, как так называемая Столетняя война 14-го — 15-го веков, условное название, но сто лет противостояния, которое систематически выливалось в конфликты, оно не забывается молниеносно, в головах у людей война есть. И поэтому против Франции надо иметь союзника. Главным реальным союзником представляются правители Испании.

Он понравился не только народу, который встретил его с восторгом как благородного, красивого, раз уже красивый, то, значит, и благородный, и так далее. Ну, и особых зверств он сразу не проявил. Два любимца отца, правда, были отданы на растерзание диким волкам, но это в пределах зверства, характерного для эпохи, это что-то такое обычное. Ему приписываются слова очень важные: без ученых людей мы едва ли смогли бы существовать. Он сказал это своему другу лорду Маунтджою, который донес это до потомков. И вот гуманисты ликуют, на его коронацию написана ода. Кем? Томасом Мором. Там есть такие слова: «День этот (день коронации Генриха Восьмого) — рабства конец. Этот день — начало свободы. Рады законы теперь силу свою обрести». Томас Мор, зрелый муж, которому 31 год, замеченный во время заседаний Парламента дерзостью сопротивления мнению короля, отца Генриха Восьмого. Он сын судьи в Лондоне. Судья этот получил дворянство, отец его. Томас Мор получил гуманистическое образование блестящее, подростком послужил при дворе пажем, он был паж во дворце архиепископа. Закончил Оксфордский университет, условно, как это понималось, получил полного адвоката, скажем так, звание юриста. В 1504-м избран в Парламент, и он член Палаты общин. И он известный гуманист.

В Англии сложилась целая гуманистическая компания, которую несколько раз уважил своими посещениями, отметил сам Эразм Роттердамский, так сказать, высшая совесть гуманистической Западной Европы. В этот кружок входили: Уильям Гроцин, он старше значительно, чем Томас Мор, рождение 46-го года, путешествовал в Италии, учился в Италии, его учителем был Полициано; преподавал в Оксфордском университете греческий язык, древнегреческий. Пригласил Томаса Мора выступить в церкви Святого Лаврентия с лекциями о сочинении Блаженного Августина «О граде Божием». Вот такая вот команда. Томас Линакр, тоже такого же возраста примерно, то есть, старше Мора, преподает в Оксфорде, тоже учился в Италии, бывал при дворе самого Лоренцо Великолепного, учился у того же Полициано. Они читали классиков в подлиннике античных. Вот Линакр готовил к изданию труды Аристотеля, будучи при этом медиком. Это люди Возрождения. И Эразм Роттердамский, начиная с 1499-го года, бывает в Англии.

И я процитирую один важный документ, из письма лорда Маунтджоя Эразму Роттердамскому. «Я говорю, не сомневаясь, мой Эразм: когда ты услышишь, что тот, кого мы могли бы назвать нашим Октавианом....» Он заранее называет будущего короля Генриха Восьмого Октавианом Августом — принцепс во время, в эпоху расцвета Римской республики. Это начало конца республики, но это блестящий век. Это 1-й век до нашей эры, рубеж — 1-й века нашей эры. Время правления: 27-й год до новой эры — 14-й год новой. Это расцвет культуры Древнего Рима, это времена Овидия, Вергилия, Горация. И вот «нашим Октавианом». «... когда ты узнаешь, что он достиг отцовского трона, твоя меланхолия вмиг тебя покинет». Меланхолия о чем? Совершенно современное чувство. Кругом гражданские войны, религиозная нетерпимость, лютеране и католики одинаково нетерпимы друг к другу, льется кровь — вот она меланхолия. Но король, — мечтает этот автор письма, — он жаждет не злата, жемчуга, драгоценностей, нет, но добродетели, славы и бессмертия. Господи, вечный наив этих гуманистов, вечные мечтания...

С. Бунтман — Да, но Томас Мор был тоже, вот нам правильно Егор замечает, он достаточно жесткий человек. «Тот еще гуманист, — пишет нам Егор, — сжигал протестантов».

Н. Басовская — Лично не сжигал, конечно, никого, давайте не будем так называть, сжигал. Твердо стоял на позициях ортодоксальной веры, не уступал ни пяди и считал это невозможным, отступлением от совести. В поросах веры люди той эпохи были взаимно беспощадны.

С. Бунтман — Это правда.

Н. Басовская — Тут ничего не скажешь. А поскольку он был служителем церкви... гуманист имеется не в смысле гуманный. Боюсь, что тот, кто нам пишет — спасибо, что пишет — он воспринимает это слово в смысле гуманистического, гуманного отношения к людям, к жизни. Нет, гуманисты этой эпохи — имеется в виду, приверженцы определенного течения в области образования, мировидения, предполагающего, прежде всего, интерес к античности и знание античной истории, культуры. И развитие этих достижений на почве современности. Вот что. Отсюда древнегреческий, латинский, преклонение перед философией древних авторов. Это восхищение былой высокой культурой. После тысячелетнего засилья церковного мировоззрения оно, конечно, достойно внимания и уважения, но то, что при этом служитель церкви, коим был Томас Мор, полагал для себя невозможным отступить от этой самой церкви, которой он служит — это не признак какой-то беспринципности.

Что же касается этих казней, сожжений и прочего, его голова падет на плахе ровно по той самой причине, что он не может отступить. Зная это, он пойдет на плаху сознательно, за свои убеждения. Вот сам факт, что за свои убеждения и что он интеллектуально развит в сторону гуманизма тогдашнего — вот что дает основание причислять его сюда. Его знаменитое сочинение «Утопия», которое рассматривается, прежде всего, как вот в советское время, основатель утопического социализма... оставим даже это. В этом сочинении очень осуждаются огораживания. Что может быть еще страшнее и противоестественно негуманным, как вот эти огораживания? Говорят, наши милые овечки, — цитирую приблизительно «Утопию», — стали такими кровожадными, что пожирают людей.

С. Бунтман — Да, овцы съедают людей — это знаменитые картинки...

Н. Басовская — Цитата оттуда, да. Что это значит? Массовый сгон крестьян в связи с нарастающим развитием капиталистического производства, будущих мануфактур, фабрик. В Англии прекрасно развито овцеводство, которое дает блестящую шерсть. И вот это приводит к такой тенденции, согнать крестьян с земли. А заодно их как бы толкают пойти в город и там наняться на мануфактуры.

С. Бунтман — Ну, это модернизация, очень жесткая модернизация.

Н. Басовская — Да, она идет в той жесточайшей форме. И вот а Мору все-такт жалко крестьян. В данном случае он как гуманист не в смысле возрожденческом, а ему жалко крестьян. А вот в вопросах веры, да, люди... я не знаю очень глубоко верующих людей, которые в вопросах веры были бы совсем лояльны. Но, конечно, жестокость есть жестокость.

С. Бунтман — Но ему жалко крестьян еще и потому, что это нарушение всех традиционных ценностей.

Н. Басовская — Конечно.

С. Бунтман — Уклада всего.

Н. Басовская — Английского.

С. Бунтман — И в этом он видит, в этом он видит, в общем-то, опасность очень большую.

Н. Басовская — И он совершенно правильно видит эту опасность, но не видит перспектив, что это будет — это мы с вами теперь такие умные — что это будет мануфактура, что Англия будет стоять в качестве лидера промышленного переворота впереди Европы всей.

С. Бунтман — Разбивание уклада, он в этом видит как раз наступление проклятого протестантизма, кстати, и тоже.

Н. Басовская — Так устроен мир, у протестантов своя такая же нетерпимость, такой же фанатизм. Но замечу тому, кто нам написал, в общем, он и прав, потому что были и другие. Вот Эразм Роттердамский нашел в себе мужество не присоединиться ни к кому из них. Кто-то говорил злобно: он сел между двух стульев. Ничего подобного, он не хотел присоединяться ни к одному фанатизму. Так что, и прав, и не прав, как всегда в истории.

Итак, молодой король Генрих Восьмой. Немножко оглядимся, как сложилась его жизнь как молодого короля. Он жаждет военной славы, прежде всего. Он вошел в 1511-м году в Священную лигу, которую учредил Папа Юлий Второй, воинственный Папа-политик, и в то же время покровитель искусств. Ну, ничего нет однозначного...

С. Бунтман — Создатель Ватикана, собора Святого Петра.

Н. Басовская — Ругается с Микеланджело на тему, как лучше расписать Сикстинскую капеллу. Учредил Юлий Второй для борьбы с Францией. В Лигу вошли Генрих Восьмой, английский король, испанский король Фердинанд Арагонский, отец Екатерины Арагонской, жены нашего Генриха, и Венецианская республика. Ой, но там столько раз будут меняться составы этих союзов!

С. Бунтман — И мы об этом часто говорили, когда говорили о Франциске Первом, об Итальянских войнах мы говорили...

Н. Басовская — Союз создается, распадается...

С. Бунтман — ... коннетабль Бурбон, там, и все вот эти. Кто у нас будет союзник, Генрих Восьмой, кто у кого просит — это невероятный клубок.

Н. Басовская — В статье Юрия Евгеньевича Ивонина, которую называла, вот в ней можно разобраться, он это знает.

С. Бунтман — Да, в этом клубке даже.

Н. Басовская — В 1513-м году наш Генрих, молодой и блестящий, которого любят за то, что он красавец и что он молод, ему нужна слава. И в 1513-м блестящая победа английская в так называемой Битве шпор. Второй раз это название возникает в европейской истории.

С. Бунтман — Да, после Куртре 1302-го года.

Н. Басовская — Тоже была Битва шпор, но здесь в другом смысле. Правда, всегда в унизительном для Франции. Это намек на то, как французы бежали, пришпоривая коней изо всех сил. Где-то в глубине души Генрих Восьмой, и многие авторы это замечают, я с ними согласна, он, видимо, все-таки мечтает о славе ранних Плантагенетов, ну, Эдуарда Третьего, ну, скажем так, возобновлении Столетней войны, условно говоря. Эти владения, бывшие владения Англии во Франции, не дают никому покоя. Тем более Кале, французский порт, ворота Франции, находится под английской властью, и будет до времен Марии Тюдор, до 1558-го года. То есть, остаток какой-то есть. Итак, вот эта победа очень удачная. И в 1513-м том же году знаменитая битва при Флоддене с шотландцами, которые будут союзниками Франции — это древний прочный...

С. Бунтман — Старая союзница — так Франция называется в Шотландии.

Н. Басовская — Да, северный сосед англичан — значит, союзник врагов Англии французов. Все понятно. Битва при Флоддене, в это время там не было Генриха Восьмого, он еще был во Франции, но блестящая победа, и погиб в битве шотландский король Яков Четвертый плюс большая часть высшей шотландской знати. То есть, для Англии это блестящая победа. Кстати, в Англии считали, что регентшу Екатерину Арагонскую, она была регентшей, потому что Генрих во Франции, и что она направила это войско. То есть, ее народ хвалил, она сделалась популярной благодаря этой победе.

Дипломатические шаги тоже предпринимаются Генрихом Восьмым. Ему хочется и здесь... он очень хочет быть замеченным в Европе. Но они неудачны. Я бы сказала, что, в общем, совсем неудачны. В 1514-м году он, желая улучшить отношения с Францией, то ухудшить, то улучшить, то заключить союз, то воевать... но тут логика вот этого перехода к раннему Новому времени, она туманная. А, в общем-то, если в Столетней войне две главные силы боролись, кому быть главным в Европе, в западноевропейском регионе, не в Европе всей, в Западной Европе, сейчас сил прибавилось. И папство все время играет какую-то заметную роль, и Габсбурги, которые немыслимо усилились благодаря соединению Нидерландов и Испании под их властью. Сложная европейская обстановка. И вот он вдруг подумал: а не заключить ли мир с Францией, ну, какой-нибудь? Заставил свою юную сестру, красавицу, как пишут придворные льстецы, Марию вступить в брак с Людовиком Двенадцатым, который для нее был стариком. Ему было 52 года, но он был абсолютной развалиной с точки зрения здоровья. Она была против этого брака, она не хотела. Юная барышня и красавица. Но брак состоялся. И опять в процессе этих празднеств, прямо в процессе, скончался этот Людовик Двенадцатый. Она торжественно вернулась домой и добилась, что ей разрешили брак по любви со знатным англичанином. Значит, этот дипломатический шаг не дал никакого результата. Тогда другой.

В июне 1520-го знаменитый шаг Генриха Восьмого. Он организовал встречу с молодым, на три года моложе Генриха, Франциском Первым, который сменил Людовика Двенадцатого. Близ Кале. Эта знаменитая история получила название Парчовой встречи, Золотой встречи. На Парчовое поле, или Золотое поле. Там, вот в обстановке безумной роскоши и пышности, было просто устроено свидание двух королей, которое не дало никаких результатов. Зато все были в золоте, были возведены шатры...

С. Бунтман — Поглядели, посмотрели, и друг на друга тоже.

Н. Басовская — Демонстрация якобы...

С. Бунтман — Кто чего стоит, да.

Н. Басовская — Они таки обнялись, а венецианский посол написал... Надо сказать, что дипломатия Венеции была самой заметной в это время. Наблюдательные, хитрые, очень умеющие оценивать обстановку, их документы и письма — замечательный исторический источник. Итак, Франциск и Генрих, молодые и прекрасные, оба внешне хороши, обнялись, и венецианский посол записывает: они всей душой ненавидят друг друга. Мне какие-то аналогии такие приходят странные. Знаем мы свидания в нашей отечественной истории гораздо более поздней, объятия с тем, кто завтра будет твоим смертельным врагом. Я, конечно, имею в виду Александра Первого и Наполеона Бонапарта.

Что было во внутренней жизни нашего персонажа? Очень важно. Важнейший момент: у него не появляется наследник. Екатерина Арагонская непрерывно, несчастная женщина, производит на свет детей, которые или рождаются мертвыми, или тут же умирают, в основном это девочки. Но в 1511-м, как раз на Новый год, был мальчик, его назвали новогодний мальчик. Он прожил несколько недель, три что ли недели, но вся Англия успела поликовать, во всех городах жгли костры: ура, у короля родился наследник! Для Генриха Восьмого вопрос о наследнике — вопрос чрезвычайной важности. Он, который унаследовал престол своего отца Генриха Тюдора — продолжатель молодой династии, конечно, начавшейся на поле боя и, в общем, практически с узурпации. Что важнее всего? Продолжить. А у него нет сына. В 1513-м, после битвы при Флоддене, опять мертвый мальчик родился. В 1516-м, наконец, ребенок живой, но это девочка — и это Мария, которая со временем...

С. Бунтман — Это девочка Маша, которую мы знаем.

Н. Басовская — ... со временем будет известна как Мария Кровавая, и не во всем тут виновата она. Особенно трагично то, что в том же 1516-м году у Генриха Восьмого родился побочный сын, от фаворитки Блаунт, и он назвал его Генри Фицрой, буквально «сын короля». Это ужас, впереди испытания.

С. Бунтман — Ну да, вот ужас будет.

Н. Басовская — Впереди, как пишут некоторые авторы, 7-летнее помешательство на Анне Болейн и Реформация.

С. Бунтман — Но голову потеряет не только он, а скорее она. Вот. Ну что же...

Н. Басовская — Она в прямом смысле.

С. Бунтман — Она — в прямом.

Н. Басовская — А он — в переносном.

С. Бунтман — До следующей субботы мы с вами прощаемся, когда продолжим разговор о Генрихе Восьмом.