Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Сергей Бунтман — Добрый вечер всем. 18 часов 10 минут. Я сегодня пользуюсь отсутствием Алексея Венедиктова, и вместе с Наталией Ивановной Басовской мы поговорим об одной из самых замечательных женщин Европы — о королеве Кристине.

Наталия Басовская — Шведской. Добрый вечер.

С. Бунтман — Да, королеве Кристине Шведской. Мы хотим разыграть 8 книг «Королева Кристина», вышедших в малой серии «Жизнь замечательных людей», книга Бориса Григорьева. Вот Наталия Ивановна ее читала, естественно, а я — нет, что не естественно. Я хочу задать вам другой вопрос. Здесь на обложке изображен замечательный рельеф, скульптура, с ангелами, с профилем королевы Кристины. И там в этом же месте существуют скульптурные портреты нескольких женщин, во всяком случае, двух замечательных женщин Европы. Вот как я вам говорил, да? Как войдешь...

Н. Басовская — ... сразу направо. Вопрос — куда войти.

С. Бунтман — ... сразу направо. Куда мы входим, в какой храм, где вот это скульптурное изображение королевы Кристины находится? Я думаю, к этому мы подойдем, и почему там находится, мы подойдем с вами...

Н. Басовская — Обязательно.

С. Бунтман — ... в ходе передачи. А пока отвечайте. У нас есть 8 призов. Назовите, что это за храм. +7–985–970-45-45 — телефон.

Итак, королева Кристина. В этой поразительной портретной галерее ее эпохи, ее страны — и вдруг появляется королева Кристина. Как вдруг — сейчас мы с вами...

Н. Басовская — Эпоха — 17-й век, вся серединка и вторая половина не полностью. 17-й век сам по себе в Западной Европе очень важный, в северной части Западной Европы — особенно. Как раз в это время северная часть Западной Европы, или Северная Европа, выходит на большую международную арену, в то время как в разгаре Средневековья, то, что мы называем зенитом Средневековья, для Англии, Франции 13-й век, к примеру, они были заметно в тени. Сергей Александрович, это ваша кандидатура....

С. Бунтман — Предложенная. Моя протеже.

Н. Басовская — Да-да-да, ваша протеже. И поэтому любые мои толкования, которые мною могут быть предложены, они непросты, могут быть вами как угодно оценены. Я очень рада, что вы это предложение сделали, потому что на самом деле не скажу, что я знала очень хорошо ее биографию, так, краем уха. А теперь с удовольствием ознакомилась.

Итак, что можно о ней прочесть и откуда мы о ней узнаем? Сохранилась ее обширная переписка. Она писать умела, любила, писала много, и переписка есть и опубликована. А более того, мемуары. Это уже Новое время, это приближение уже такой эпохи, когда эпистолярный жанр и мысли, изложенные в мемуарах, становятся бесконечно популярными. Она в этом приняла участие. Они были изданы в середине 18-го века, то есть, как раз в ту эпоху, когда мемуарами люди очень в Западной Европе интересовались. Литература обширна только на немецком и шведском языках, на русском гораздо более бедна. Есть интересный очерк младшего брата знаменитого писателя Гаршина, Евгения Михайловича Гаршина, «Королева Христина Шведская», опубликованный в «Историческом вестнике» номер 8 за 1889 год. Но, в общем, русская историография 19-го и начала 20-го века, до той катастрофы, которая случилась с исторической наукой на долгое время, она очень интересовалась историей Европы, историей Западной Европы, и много прекрасных людей писали об этом. Есть также книга, которую вы назвали, и я с удовольствием, с интересом ее прочла, в малой серии «ЖЗЛ», почерпнула кое-что, сошлюсь несколько раз. Книга очень интересная, но с трогательным, всегда меня привлекающим моментом, где автор постепенно-постепенно-постепенно к концу от увлеченности своей темой, этой ярчайшей фигурой, по-моему, начинает ее слегка идеализировать. Не фальсифицировать, нет, в оценках. Я люблю это качество.

Кроме того, всяческие истории Швеции, в том числе переведенные в наших классических (а это в основном было советское время) историях Швеции, когда вообще впервые стали писать о северных странах всерьез. Там людей мало, и Кристина также исчезла. А вот в книгах, переведенных со шведского, написанных шведами, интересно. Например, Ян Мелин и его соавторы, перевод со шведского Наталии Сергеевны Плевако, долго работавшей в нашем университете, в РГГУ. Это Москва, 2002 год. Очень хорошая книга по истории Швеции. И там есть любопытные моменты, посвященные нашему персонажу. А также и в других историях Швеции. Вот, например, советского времени книга, 1974 года, «История Швеции», но под редакцией очень хорошего специалиста Кана советского. Она тоже очень, ну, знаменательная фигура, тоже очень интересно.

Итак, кто она такая в истории? В двух штрихах, чтобы для завязки. Я сразу сказала бы так: неразгаданная натура. В общем-то, каждый автор найдет материал для толкования ее и в эту сторону, и в другую, иногда почти противоположную. Но что сложна, харизматична и очень яркая — это безусловно. Что нам еще любопытно? Двоюродная тетушка знаменитого Карла Двенадцатого, который так интересен для русской истории. Это тоже занятно для нас. Встречалась с великими людьми, заметными людьми своего времени: Мазарини, кардиналом Мазарини, юным Людовиком Четырнадцатым, Анной Австрийской, Римским Папой, императорами германскими. То есть, она была в центре многих событий Западной Европы. Мятущаяся личность, соединяющая несоединимое: от любви к искусству и всему прекрасному до очевидных случаев, несовместимых с гуманизмом. Скажу пока только так.

Как всегда, происхождение. Она родилась в 1626-м году. Ее родители. Вполне королевское происхождение. Отец — знаменитый, в шведской истории просто великий король Густав Второй Адольф, человек, которого, ну, в шведской истории возносят иногда просто до крайних преувеличений, но, по крайней мере, очень заметная фигура и яркий полководец. Густав Второй Адольф был внуком великого короля Густава Первого Вазы, основателя династии Ваза в Швеции. Что знаменательно, от рождения этот дед, значит, прадед Кристины, он был Густав Эрикссон, наверное, в русской транскрипции ГустАв, в русском произношении, у них — ГУстав. Как вам нравится? ГУстав.

С. Бунтман — ГУстав.

Н. Басовская — Пусть будет ГУстав. Густав Эрикссон из рода Ваза был такой просто аристократ, затем возглавил народное восстание против власти Дании в Швеции, и был избран королем. И вот эта традиция избрания, она очень важная, отличает Швецию как... еще какими-то другими важными чертами. Но с него началось и движение к абсолютизму. Эпоха была соответствующая. Густав Второй Адольф стал королем с 1611 года, и он был сыном предыдущего короля Карла Девятого, который также был избран на шведском Риксдаге. Это их парламент, который по-своему очень отличался от классического английского Парламента. Правда, тот возник, английский, в 13-м, а шведский — в 15-м, но в нем были представлены 4 сословия, то, что было невозможно в Англии или во Франции. Там были представлены крестьяне, наряду с дворянами, духовенством и горожанами.

С. Бунтман — Но это еще ой какие шведские крестьяне, это...

Н. Басовская — Это свободные крестьяне. Дело в том, что там не сложилось крепостного права, это были свободные крестьяне, это были свободные, готовые проявлять свою волю, одетые грубовато, коряво, по-крестьянски, говорившие на грубом языке, но способные высказаться прямо там, на заседании Риксдага. Вот в книге из серии «ЖЗЛ» Григорьева описывается заседание, когда маленькая эта девочка Кристина, а какой-то вылезает чуть не в шкуре: а покажите дочку нашего великого Густава Адольфа! То есть, это невероятно, например, в классических странах в позднее Средневековье, допустим, во Франции или в Англии, это невозможно.

Итак, происхождение со стороны отца, бесспорно, великое и знаменательное. Мать... да, отец — еще великий полководец. Когда в Тридцатилетней войне, о которой я еще скажу, Швеция очень успешно начала выступать именно под руководством Густава Адольфа, торопливо призвали из отставки, из ссылки полководца Валленштейна католическая сторона, потому что они поняли, что с этим Густавом Адольфом... он, можно сказать...

С. Бунтман — Это была катастрофа.

Н. Басовская — Да, катастрофа.

С. Бунтман — Надо было что-то делать.

Н. Басовская — Появился такой полководец. То есть, отец знаменитый. Мать — Мария Элеонора, дочь курфюрста Бранденбургского. Она чем знаменательна? Сложная натура. Великий отец ее обожал, но был убежден, что она не может заниматься делами государства и, как потом он высказался, и воспитанием дочери. И он об этом напишет в своем завещании. Что же его не устраивало? Ну, считается, сохранившаяся информация: жила среди шутов и придворных сплетен, занята была мелкими интересами. Например, обожала рецепты снадобий для кожи лица. Это не есть грех, но если, помимо этого, государственные интересы не очень волнуют, то Густав Адольф был озабочен.

И можно представить себе, как ему нужен был наследник. Ведь хотя вот предки — избранные короли, а тенденция любой королевской монархической власти шаг за шагом неизменно идет к тому, чтобы перерасти в наследственную. И так было во все времена, в самых разных странах, в самых разных частях Земли. Вот избранные, выдвинутые народом, даже в итоге восстания. Это несколько раз было в Китае, например: императора привело к власти народное восстание. Ничего, он довольно скоро становится вполне традиционным императором и хочет передать власть по наследству. Густав Адольф хотел передать власть по наследству. Вечно воюющий... он воевал не только вот в Тридцатилетней войне, но в нее входили, в состав ее входили и другие войны на севере Европы: датские, польские и так далее. Это было очень воюющее время. Понимая, что он может быть убит в любой момент, что с ним, в итоге, и случилось, он особенно был озабочен вопросом передачи престола.

С. Бунтман — Тем более престол переходил очень бурно последние годы. И не все было в порядке с головой в этой династии...

Н. Басовская — Риксдаг бузил...

С. Бунтман — И интриговали, и наши с вами герои интриговали там всевозможные...

Н. Басовская — Конечно. Мог возмутиться Риксдаг, могло обнаружиться, что тот, кто претендует на престол, родственник дома... не сложилось твердой системы, вот такой, чтобы она была абсолютно признанной. И с головой тоже бывало нехорошо, что как-то очень свойственно королевским домам. И зная, что жена, королева Элеонора, абсолютно, Мария Элеонора, не годится для участия хотя бы в государственных делах...

С. Бунтман — Даже как регент.

Н. Басовская — ... даже для участия. Регент, нет, регент будет другой. Он ждет наследника. Однако, 8 декабря 1626 года — он в этот момент не на войне — родилась девочка. Сама Кристина в своих мемуарах пишет о том, что девочка выглядела несколько необычно. Она пишет, что «я родилась в сорочке, с волосами на тельце, и закричала грубоватым для младенца басом». И это настолько — и какая-то крупная такая — выглядело убедительно, что повитухи успели прокричать: «Мальчик!» И по дворцу понеслась весть: родился мальчик, родился сын, наследник короля! Как они потом боялись сказать Густаву Адольфу, что на самом деле это девочка... И, трепеща, потом самым таким диковатым образом — помним, что недавно Средневековье — они молча вошли в зал, но держали младенца так, чтобы было ясно, что это девочка. У бедной девочки от рождения что-то было не так. Хотя, конечно, сорочка, признак великого счастья. А придворные астрологи, льстецы обязательно сказали, что звезды расположены так, что ее ждет просто невиданное счастье. Может, это...

С. Бунтман — Счастье не счастье, а вот невиданная судьба...

Н. Басовская — А вот судьба сложилась.

С. Бунтман — А вот судьба невиданная просто.

Н. Басовская — Абсолютно невиданная и абсолютно сложилась. Итак, это был не мальчик.

Теперь детство. Очень важно, очень. Иногда вот видишь, что вроде бы не связано, а здесь, я думаю, связано. Дело в том, что, видимо, с самого начала над ней витало вот то, что это не наследник, а наследница. А будет ли у него наследник — это вопрос. Это сказалось в том, что он потом письменно выразит в завещании: воспитать, как мальчика. Он так и напишет. Воспитать, как мальчика, и вне влияния матери. А пока она все-таки с матерью, ее не отделили, потом... но рано отъединят от матери. А это всегда важно. И вот эти предположения, что какие-то мужские черты у нее с самого начала есть — наверняка это с самого начала как-то над ее головой витало. В 1630-м году Кристине 4 года, Густав Адольф отправляется на войну, с которой он не вернется. Он будет убит в ноябре, 16 ноября 1632 года, в битве при Лютцене.

С. Бунтман — Да.

Н. Басовская — Где сразились шведы и германские протестанты, и шведы победили. Шведы — лютеране. Я об этом не сказала, надо сейчас обязательно это подчеркнуть.

С. Бунтман — Но это великая революции....

Н. Басовская — У них прошла реформация, прошла реформация сверху, которую провел великий вот этот Густав Первый Ваза. И реформация сверху, как в Англии вот в 16-м еще веке. Лютеранство принято, оно победило. Гораздо более прочно, чем, например, в Германии, разделившейся пополам, на лютеранские, протестантские, и католические княжества. А шведы — протестанты. И вот в этом сражении шведы и германские протестанты победили католические силы. В общем-то, кто же сражается? Вот эти несколько секунд пояснений нужны.

Тридцатилетняя война — первая абсолютно, глобально общеевропейская война, 1618 — 48-го годов. Сражались две коалиции. Габсбурги испанские и австрийские в союзе с папством, католическими князьями Германии, Польско-Литовским государством. И антигабсбургская коалиция, которая хотела остановить растущую силу этого необъятного габсбургского дома. В нее входили: протестантские князья Германии, Франция, сама разрываемая на кальвинизм и католицизм, Швеция протестантская, Голландия протестантская, кальвинистская, Дания протестантская, Россия, вообще православная, Чехия, Трансильвания. То есть, это громадные группы государств.

История этой войны — один из очень сложных сюжетов. Я подробно говорить не буду, два слова. Ее делят на знаменитые 5 этапов, где прославится Густав Адольф на одном из, на четвертом. Первый называют чешско-пфальцский (без подробностей). Второй — датский. Чтобы просто представить, какого масштаба события. Где участвует вовсю Франция под руководством Ришелье. В итоге, Дания вышла из войны. Третий — итальянский, 20-е — 30-е годы 17-го века, где Габсбурги в основном против Франции воюют в Северной Италии. Нарвать кусков — вот, в общем, что происходило. Разделить западноевропейскую территорию между традиционно сильными и молодыми сильными, как Швеция. Вот четвертый этап, 1630-й, когда Густав Адольф уехал на фронт, и по 1635-й — шведский, или шведско-русский. Густав Второй Адольф вторгся в Северную Германию. За господство на Балтийском море он сражался и добился... ну, он сделал Швецию, в общем, абсолютно великой державой, до этого она только поднималась. Например, занял Мюнхен, вторгся в Чехию, занял Прагу. В 1632-м году в недрах этого, по 34-й — русско-польская война с очень сомнительным успехом с обеих сторон. И на пятом этапе завершается война, уже после гибели Густава Второго Адольфа, но то, что он сделал, было очень важно.

Вестфальский мир 1648 года был максимально выгоден для Швеции, и в этом виноват был Густав Второй во многом. Для Франции — относительно. Швеция получила устья немецких рек, Франция получила земли в Эльзасе, права на Мец, Туль, Верден, важнейшие крепости. Россия осталась отрезанной от Балтики, по знаменитому Столбовскому миру 1617 года, до Северной войны она останется отрезанной. То есть, для России эта война была неудачной.

С. Бунтман — Ну, вот положением в мире, то есть, положением в Европе и уже судьбой собственно королевы Кристины мы займемся через 5 минут.


НОВОСТИ


С. Бунтман — Ну что ж, мы продолжаем говорить о королеве Кристине, о последней шведской королеве из династии Ваза.

Н. Басовская — Про детство хочу сказать...

С. Бунтман — Да, сейчас я только...

Н. Басовская — Бедная девочка.

С. Бунтман — Бедная девочка. Сейчас, мы...

Н. Басовская — У меня вырвалось.

С. Бунтман — Конечно, бедная девочка. Там очень много было всяких обстоятельств. Но потом это будет действительно великая судьба, и не как королева.

А мы с вами разыгрываем книгу «Королева Кристина» Бориса Григорьева, и вопрос был: где вот скульптурное изображение такое, я говорил о некоем храме, где и барельеф королевы Кристины, и надгробие ее, ангелы. Это в соборе Святого Петра в Риме. И это очень важно. И уже Наталия Ивановна начала говорить о религиозно-военной ситуации в Европе. Это будет очень важно, вот трансформация та, которая произойдет с королевой Кристиной. Правильно ответили: Максим 5934, Светлана 4976, Игорь 7025, Владимир 8156, Дмитрий 9820, Ирина 8178, Олег 4245, Екатерина 7340. Это наши победители, они получают книжку малой серии «Жизнь замечательных людей». Итак, бедная девочка.

Н. Басовская — Итак, бедная девочка. Ей 6 лет, когда отец погиб. А мать при этом фактически сошла с ума. Мария Элеонора, она, видимо, была как-то от природы несколько к этому склонна. Известно, что ее дед был совершенно душевнобольным, да и со стороны отца были случаи, предки. Король Эрик Четырнадцатый и Юхан Третий, братья деда по отцу, тоже не были вполне психически здоровыми.

С. Бунтман — Проблемы были.

Н. Басовская — И тут атмосфера безумия, которую поселяет мать. Она не дает похоронить останки Густава Адольфа. Привез в Швецию его останки канцлер, знаменитый человек, очень важный для нашей темы, Аксель Оксеншерна. Это очень видная фигура в шведской истории. Я еще скажу о нем. Для Кристины важная фигура. Он привез тело короля для погребения и завещание Густава Адольфа, которое отстраняло королеву от государственных дел и воспитания дочери. Все это тоже важно для детства ребенка. Но там самое страшное: мать отказывается похоронить очень долгое время. Есть рассуждение на эту тему, что это могло быть вообще в духе эпохи, но не сказала бы, что массовое явление. Но уж, по крайней мере, длительно поселила дворец в траур. Темно, задернуты окна, траурные одежды. И над кроватью, в которой она спала вместе с дочерью... это было очень принято, спать вместе с ребенком — это считалось нормально, шло еще из глубин Средних веков. Это в целях и безопасности, и согревания, и становится традицией. И вот они в этой кровати спят, а над кроватью в некоем таком, ну, не знаю, специальном сосуде, в золотом сосуде, подвешено сердце покойного Густава Адольфа. Вот расти, в общем-то, вот под этим... ну, нам трудно, конечно, другая эпоха, другие традиции. Наверное, они это мягче воспринимали, мы бы сошли с ума, а тут, может быть, уже и было тоже... но спорят, спорят о том, безумство ли это.

Аксель Оксеншерна имел строгие инструкции от Густава Адольфа заняться и обеспечить организацию образования и воспитания наследницы. Еще до его отъезда на войну он получил присягу от сословий в том, что они будут верны, в случае его гибели будут верны этой девочке бедной, этой его наследнице. Присяга присягой, теперь важно ее подготовить. И вот создается регентский совет, привлекаются родственники. Она поселяется во дворце своей тетушки и ее мужа, и людей, видимо, очень хороших, которые к ней хорошо относились, занимались образованием тщательно. Она оказалась очень способной, ей легко давалось образование. Она овладела свободно 8 языками, включая древние, древнегреческий и латынь, учила наизусть классические античные религиозные тексты. И приводят тоже авторы, которых я называла, такие вещи, что, например, обществу сообщалось: вот Кристина, наследница, наша будущая королева, выучила наизусть речь Катона по-латыни и прекрасно излагает ее. Это считалось важным. Вот это движение...

С. Бунтман — В 12 лет она могла это сделать даже.

Н. Басовская — Да, да. Это считалось очень важным. И, пожалуй, это вот приближающаяся эпоха начинающегося Нового времени, Просвещения, образования, здесь, на севере Европы, оно почти соединяется с тем, что мы называем для других регионов Возрождением, здесь это все сливается вместе: и интерес к Античности, и зреющий рационализм. Сразу оговорюсь, что ей будет лекции, беседовать с ней будет Декарт, сам.

С. Бунтман — Да, его специально пригласят в Стокгольм.

Н. Басовская — Она его выпишет к себе, но попозже, но попозже. Итак, нации рассказывают, формирующейся нации, лютеранской нации, которая как-то сплотилась быстро вокруг этой новой реформированной религии, более рациональной, чем католицизм, более понятной что ли, не требующей бешеных затрат на пышные храмы. В общем-то, это, конечно, связано с рождением буржуазного мира, это ясно. И вот... но считается важным, что она изучила наизусть речь Катона и какие-то другие тексты, а также религиозные средневековые рукописи ее заставляют читать. В общем, занимаются.

Сам Оксеншерна — человек, который был необычайно близок к ее отцу, он был соучастником реформ Густава Адольфа, он был старше ее отца, участвовал в реформах, был, можно сказать, сподвижником, соратником отца, и был очень близок к правлению. А вот теперь и отца нет, и есть эта девочка. И ему поручено ею руководить, правда, привлекая других. Привлекает. Но я сразу хочу заметить, что, конечно, не испытав потребности все решать, ну, почти по-королевски... Тем более он представитель очень древнего аристократического шведского рода. Ну, это соблазн, которого, ну, не может избегнуть человек. Его это не толкнет на подлости, нет, но властность, независимость в решениях, ребенок подрастает... и когда он подрастет, нужна ли она для соучастия в управлении — это будет вопросом.

Сам Оксеншерна — человек очень добросовестный, наш Аксель. Ежедневно по три часа читал Кристине лекции по праву. По три часа каждый день. А если учесть, что при этом ее поручили воспитывать, как мальчика, и она особенно полюбила верховую езду, охоту и стрельбу, то эти ежедневные трехчасовые лекции по праву — это есть еще один раздражитель для этой девочки в будущих ее противоречиях с Оксеншерной. Вряд ли она была в восхищении от ежедневного трехчасового слушания его лекций.

Правда, когда спустя годы, ей будет 24 года, к ее двору прибудет Рене Декарт, великий мыслитель, человек, определивший во многом основы рационального и в то же время глубоко философского осмысления мира, внесший огромный вклад в тогдашние представления о том, что есть мудрость, что есть философия. Когда он прибудет к ее двору по ее приглашению, он проведет там последние 3 месяца своей жизни. По ее настоянию, каждый день в 5 утра он будет приходить к королеве для трехчасовой философской беседы. Конечно, нельзя иронизировать над такими вещами, но учитывая, что это последние 3 месяца его жизни, конечно, нагрузка мне кажется великоватой.

С. Бунтман — Ну, нагрузка великовата, но я думаю, что это было в определенном смысле и счастье для Декарта.

Н. Басовская — Для Декарта — да. Он приглашен, обласкан большим двором...

С. Бунтман — Он может сказать последнее...

Н. Басовская — Это последнее, что сделал.

С. Бунтман — Да.

Н. Басовская — Он не мог знать ее судьбы, а если бы знал, ему было бы приятно, что это будет одна из самых знаменитых и заметных фигур на несколько десятилетий в западноевропейской истории.

С. Бунтман — Да, тут еще очень важно, Наталия Ивановна, что кто для нее был образцом, это надо сказать. Ну, кто же для нее был образцом? Она прочитала жизнеописание Елизаветы Английской.

Н. Басовская — Она близко ко времени Елизаветы Английской.

С. Бунтман — И, конечно...

Н. Басовская — Елизавета Английская умерла в 1603-м, а Кристина родилась через 13 лет. Может быть, даже в будущей ее идее этой самой сомнительной девственности — ну, королева-девственница, значит, королева не замужем — возможно, даже есть прямое влияние. И, в конце концов, Британские острова и Швеция — это вместе регион Северной Европы. Я вполне допускаю некое ей подражание. Но, в отличие от Елизаветы, она более пламенная, намного более эмоциональная, порывистая. Вот это воспитать, как мальчика, на какое-то время приводит к тому, что в ранней юности она часто надевает мужской костюм — тем более скакать, стрелять... Она не очень занимается прической — даже портреты это отражают. Кудри, разбросанные по плечам — не очень характерно для этой эпохи. Никаких там буклей, строгой кладки. Почти ни на одном, на разных, растрепанные волосы. И, как пишет Гаршин, которого я упоминала, она имела вид необузданного мальчика вот в этом переходе от отрочества к юности.

Когда ей исполнилось 18 лет, в 1644-м году, регентство во главе с Акселем Оксеншерной, туда и дядюшки, и тетушки входят, и еще несколько вельмож, объявили Кристину совершеннолетней. Дело в том, что в эти вот эпохи, позднее Средневековье, начало Нового времени, не было строго представления, какой именно вот возраст, какая цифра. Это могло быть и 14 лет, и можно было объявить совершеннолетним, и 16, и 21. Вот ее приняли решение объявить совершеннолетней в 18 лет. Состоялась по этому поводу очень торжественная церемония.

Любопытно, как она сама потом в мемуарах написала об этой церемонии. Видимо, тут с ней и происходят какие-то перемены, по сравнению с тем мальчиком, которым она была до сих пор. Конечно, на церемонии она строго, торжественно одета в женский костюм, это наша будущая королева. И она пишет: «Я помню, восхищалась тем, как все припали к моим ногам и целовали мою руку». Особенно ее поразило, что тетя Катарина, которую она вполне любила и почитала, воспитательница, ее муж Юхан Казимир, тоже припали. Вот что-то новое, ощущение пышности, красоты церемонии, важности и ее приподнятости над всеми остальными пришло к ней здесь.

Но расположения к женским занятиям как не было, так и нет. Например, она пишет в мемуарах: «Я испытывала непреодолимое отвращение ко всему тому, о чем дамы говорили и что они делали. Я оказалась совсем непригодной к женской ручной работе и женским занятиям. И не было никакой возможности изменить меня». Очень скоро это повлияет на ее судьбу, в том числе на политическую судьбу. Она, как пишет Евгений Михайлович Гаршин, — опять процитирую, — она глядела на мир глазами античного язычника и философа новой Европы.

Окружила себя прекрасным. Тратила огромные средства на картины, мебель, статуи, разные редкости. И вместе с тем заявляла, и не раз, протест против положения женщины исключительно как жены и матери. И, наконец, задолго до решительного шага стала говорить о том, что замужество она не хочет даже рассматривать. Она ни за что... и что это решение ее окончательное. И обронила, что в противном случае, если будут настаивать, она даже готова отречься от престола. Мало ли кто такие подобные фразы ронял. Мало кто их потом выполнял.

С. Бунтман — Да. Оказалось здесь совершенно...

Н. Басовская — Случай неординарный.

С. Бунтман — Да, по другим причинам, конечно, но все будет так, как она сказала.

Н. Басовская — Все будет так. Дело в том, что, конечно, вокруг такой личности необычной, с этими необычными обстоятельствами, очень много всяческих спекуляций, раздумий: а может быть, у нее вообще в ее женской натуре было что-то не то. Можно себе представить, как со второй половины 20-го века увлекаются этим разные пишущие люди и в художественной, и в научной даже литературе. А не было ли что-то у нее в таком вот смысле устройства ее организма, такой строгий отказ от замужества... Замечу, очень кстати вами припомненная Елизавета Первая была просто, по-моему, гораздо хитрее Кристины Шведской, дипломатичнее, тоньше, и в этом вопросе тоже. Сколько обсуждались вопросы о замужестве Елизаветы! Она не запрещала. Один раз она, только один раз, сильно рассердилась, когда Парламент уже, можно сказать, почти грубо говорил, что надо заставить, добиться, и она лидера оппозиции наказала. Дело в том, что при всем абсолютизме Елизаветы Парламент собирался, в отличие от Генеральных штатов во Франции перед Великой революцией.

С. Бунтман — Такая организация...

Н. Басовская — Да, другая совсем. И она рассердилась, она его заточила на три недели. То есть, это все было практически шутейно. Но она очень умно, бесконечно обсуждала вопрос. Я убеждена, что она ни за кого не собиралась замуж, она была замужем за своей короной. Про Кристину Шведскую это сказать трудно. И утверждать трудно, что она по соображениям властности. Хотя...

С. Бунтман — У нее другие приоритеты были.

Н. Басовская — Вот преобладали другие.

С. Бунтман — Вот посмотрим.

Н. Басовская — Хотя с 1644 года, когда ее признали совершеннолетней, она начала участвовать в управлении государством. Вернее, пытаться. Открыто ссорится в Совете с Оксеншерной. И думаю, что в этих спорах и ссорах более прав он. Он опытный, тертый дипломат. Решающие годы, завершение так называемой Тридцатилетней войны. Скоро собирается вот этот мирный Вестфальский конгресс в 1648 году. Она хочет участвовать. Вроде бы где-то даже обронила потом: я была чуть ли не творцом Вестфальского мира. Боже мой, абсолютное преувеличение. Но проявиться хочет, хочет чувствовать себя политической фигурой, достойной великого отца. Ну, как не понять ее? Как не понять? Выросшая в окружении регентов, она не умеет при этом и не знает, как это сделать. Так она пытается направлять так называемых своих людей в Германию для переговоров, но считается, что только мешает успехам Швеции на Вестфальском конгрессе, которые и без того очевидны.

Что делать? У нее вот порыв властности, к участию в управлении есть, но реальный правитель есть в виде этого регента, назначенного самим Густавом Вторым Адольфом. Тут уже противоречивая ситуация. Вся ее жизнь — клубок противоречий, но вот здесь она явно заложена. И, как мне представляется, следующие годы, с конца 40-х до знаменательного 1654 года, до отречения от престола, которое таки состоялось — это альтернативная войне и дипломатии попытка самореализации. Где тогда реализоваться? Вот там не получилось. Вестфальский мир и так успешный для Швеции, очень успешный, даже, ну, неожиданно, она сразу выходит в великие державы. Оксеншерна разумно правит страной, у страны нет против него протестов, не проворовался. А у нее, у Кристины, появится фаворит, который явно будет воровать сразу же.

С. Бунтман — Не один.

Н. Басовская — Да, но один самый-самый.

С. Бунтман — Там будет несколько ребят, да и сама она...

Н. Басовская — И все хороши, и все будут хороши. Как же ей реализоваться иначе? Ну, поначалу главное направление, очень логичное — обеспечить пышность королевского двора, достойного великой державы. Поощрение интеллектуалов и интеллектуальной деятельности. Уже упоминался Декарт — это 1650 год. Она переписывается с Пьером Гассенди. Тоже, это оппонент Декарта, который выступал против декартовой теории врожденных идей. И Гассенди — почти эпикуреец, с некоторыми оговорками. И чуть позже у Кристины будет такое выражение, она выскажет такую мысль (там много ее афоризмов, в следующий раз приведу): «Человек должен жить в свое удовольствие: есть, пить и петь». В книге Григорьева это цитируется. Ну, что-то от простейшего эпикурейства здесь есть. Ну, и вообще имена: Декарт, Гассенди.

Одна из лучших библиотек в Европе начинает собираться Кристиной. Кристина собрала тысячи книг, редкие рукописи, по мнению тех, кто занимался специально ею, там были. И среди рукописей — всего их было восемь тысяч — было несколько абсолютно уникальных. Ну, восемь тысяч рукописей в далекой Швеции — это уже замечательно. Она начинает собирать коллекцию картин, среди которых Корреджо, Рафаэль. Но Гаршин пишет, что, якобы, несколько картин были испорчены вот в силу ее непредсказуемости, неожиданности действий, как бы порезаны для того, чтобы уместить в плафоны. Не знаю. Грустно это звучит, может быть, так.

Итак, двор Кристины превращается в мощную толпу льстецов, которые сравнивают ее с Минервой, Афиной, Дианой — это римские название. Афины, Артемиды, богини Ники. Увеселения: прогулки, танцы, скачки. И золотой дождь. Она щедрой королевской рукой раздает пенсии. Сразу после войны, между прочим, она с удовольствием раздавала награды. Но это с подачи регентов, ветеранам войны, так сказать. А здесь щедрой рукой награждает всех, кто при дворе, она считает, заслуживает. Вот выдвигаются фавориты, среди них такой французский врач Бурдело, устроитель праздников. Он очень глубоко запустил руки в шведскую казну. Такое свойство интересное этой Швеции раннего Нового времени: было там общественное мнение. Наверное, сказывается четырехпалатный, четырехсословный Риксдаг, сказывается то...

С. Бунтман — Ну, сам уклад такой жизни.

Н. Басовская — Общинный. Что сами короли многие знаменитые избраны народом. Что народ освободился от датского засилья, что народ в чем-то участвует. И что не было такого крепостнического рабства. И вот общественность настолько недовольна, что они вынуждают ее этого самого Бурдело, угодного ей, как и некоторые другие (все это юноши, молодые люди, и достаточно привлекательные), заставили его удалить от двора всего после года его бурной деятельности, очень полезной для его кармана. Казалось, так и пройдет ее жизнь, вот так, в этих праздниках, в восхвалениях: я и Венера, я и Афродита, я и Артемида...

С. Бунтман — Она этим увлекается просто тоже самозабвенно...

Н. Басовская — И, видимо, льстецы влияют, начинает себя кем-то таким чувствовать... Ну, к тому же, память: отец великий, страна после Вестфальского мира великая. Она не замечает, что в послевоенной стране, как во всякой послевоенной стране, очень много финансовых, налоговых проблем, трудностей. Что хотя в свое время реформы Густава Второго Адольфа много полезного сделали, а щедрые раздачи земель в итоге этой войны, в том числе казенных, королевских (казенные и королевские — это одно и то же) дворянам, которые отличились в этой войне... это все сложные вопросы. И эти щедрые раздачи земель обедняют казну. А когда королевская казна... никакие Венеры и Афродиты не помогут выйти из финансовых трудностей. Оксеншерна — уже человек немолодой, и силы у него не те, как во времена ее отца. И, казалось, она не видит этого в этом роскошном дворе и танцах. И вдруг в возрасте 28 лет, в 1654 году, Кристина официально объявляет, что отрекается от короны в пользу своего двоюродного брата.

С. Бунтман — Уже назначенного наследником.

Н. Басовская — Он уже 5 лет называется наследником.

С. Бунтман — Да.

Н. Басовская — Ну что ж, а подробности в следующий раз.

С. Бунтман — В следующий раз начинается, на мой взгляд, настоящая история королевы Кристины.