Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Алексей Венедиктов — 18 часов 10 минут в Москве, всем добрый вечер, у микрофона Алексей Венедиктов. Наталия Ивановна Басовская, добрый вечер.

Наталия Басовская — Добрый вечер.

А. Венедиктов — Сегодня мы будем говорить о кардинале Джулио Мазарини, но разыграем мы книгу про его духовного отца кардинала Ришелье. Сразу хочу вам сказать, чтобы выиграть книгу, вы должны послать правильный ответ на наш телефон +7–985–970-45-45 (не забывайте подписываться) или в интернете, ну, в смысле, в Твиттере через аккаунт соответственный @vyzvon, либо через интернет. Книга Сергея Нечаева «Ришелье. Спаситель Франции или коварный интриган». У меня 9 экземпляров. Издательство «Вече». Первые три победителя получат новый номер «Дилетанта», который только что вышел, посвященный юбилею убийства Джона Кеннеди, и вот книгу «Ришелье. Спаситель Франции или коварный интриган». Остальные шестеро тоже получат, только книгу. Вопрос очень простой. Известно, что кардинал Ришелье был еще драматургом, он написал пятиактную пьесу. Как называлась эта трагедия, пятиактная трагедия, где герцог Бекингем был выведен в роли коварного соблазнителя? Название пьесы, автором которой являлся кардинал Ришелье. Напоминаю вам телефон: +7–985–970-45-45. И не забывайте подписываться.

Кардинала Джулио Мазарини, Наталия Ивановна Басовская, мы с вами знаем по роману Дюма «Двадцать лет спустя».

Н. Басовская — Все знают, Алексей Алексеевич, пожалуй, мы здесь не оригинальны. И талант писателя таков, что трудно представить его каким-то другим, он должен быть ровно таким. Но о нем есть некая литература. Во-первых... просто Дюма решительно побеждает историков.

А. Венедиктов — Ну, это понятно.

Н. Басовская — Но историки работают и стараются.

А. Венедиктов — Мы тоже.

Н. Басовская — Есть среди источников письма Мазарини, многочисленные, изданные во второй половине 19-го века. Это огромный ком, над ним еще трудиться и трудиться. Ну, множество указов, к которым он имел самое прямое отношение. И замечательный источник, более пятисот так называемых мазаринад, эпиграмм злобных...

А. Венедиктов — Против Мазарини.

Н. Басовская — ... против Мазарини.

А. Венедиктов — И это исторический источник.

Н. Басовская — Конечно. То, что писали его враги.

А. Венедиктов — При его жизни.

Н. Басовская — И как ко всякому историческому источнику... вот очень важно, что при его жизни, это о нем что-то говорит. Как ко всякому историческому источнику, конечно, надо относиться критически. А кроме того, мемуары и письма современников. Ну, наверное, не было дипломата, который, побывав во Франции, не написал бы к себе на родину своим правителям свои впечатления о Мазарини.

О литературе на русском языке не скажу, на русском языке не очень, много на французском. Прекрасная книга огромная Пьера Губера переводная «Мазарини» 1990-го года на русском языке, она 90-го года, на русском языке — в 2002-м. 511 страниц. Но не так, как Дюма, а как-то совсем по-другому, он тоже Мазарини явно слегка идеализирует. Так что, нам есть о чем подумать с Алексеем Алексеевичем. Ну, мы с профессором Сорбонны обсудим. На русском языке также писала Людмила Ивонина, она издала книжку «ЖЗЛ» «Мазарини». И ряд статей есть. В любой книге и статье о Людовике Четырнадцатом, немножко о Ришелье, но особенно о Людовике Четырнадцатом, присутствует наш персонаж.

Кто он? 17 лет с маленьким небольшим перерывом он был первым министром, причем сначала при очень... почти младенце-короле. Людовик Четырнадцатый...

А. Венедиктов — Не рассказывайте, потом.

Н. Басовская — Поэтому, он был всем. Нет, хочу сказать, что если ребенок — король, то он был всем. Плюс побывал слугой папского престола — это очень важно. Там он стал дипломатом. Ну, и просто, говоря коротко, в кино, в художественной литературе он тень Ришелье, он какой-то второстепенный, какой-то не очень значительный, а то еще и смешным нарисуют. Но хочу заметить, красавице-королеве Анне Австрийской он твердо нравился на протяжении многих лет.

Вглядимся в него. Происхождение. Как всегда, очень важно. Родился 14 июля... кто-то в этом видит какой-то знак: через 187 лет в этот день будут штурмовать Бастилию. То есть, это только подчеркивает, что это другая эпоха. И Ришелье, и Мазарини — это каменщики, работники, которые складывали здание французского абсолютизма со страстью и добросовестностью. Родился он в провинции 14 июля 1602-го года в местечке Пешине, провинция Абруцци, в глубине Италии, он итальянец, итальянец, итальянец. В доме, принадлежавшем семье его матери, урожденной Буффалини. То есть, они люди были неплохого происхождения социального...

А. Венедиктов — Особенно мама.

Н. Басовская — Мама, да, очень звонкая фамилия. Но имущества особого не было, капитала не было. Отец — Пьетро Мазарини, или, как по-итальянски, Маццарино. Просто судьба и работа многолетняя во Франции переделала его фамилию, он сам переделал ее. А так, в общем-то, Маццарино. Молодой дворянин, из Палермо — ой, совсем глушь.

А. Венедиктов — Да, совсем.

Н. Басовская — Это Сицилия, это глушь и дичь, это, для Италии, из диких мест он произошел. И тоже с острова. Многие великие люди итальянские и будущие французские, через Италию, через Альпы (ну, тот же Бонапарт), родятся на островах. Небогатый, скорее даже бедный его отец. Приехал в Рим. Но у него там была поддержка. В те времена, скажем, только в те времена, самое главное было иметь руку поддержки. Это не вполне ушло. Брат его Джулио устроен уже был в Риме, имел какой-то статус юридический...

А. Венедиктов — То есть, дядя нашего...

Н. Басовская — Да, дядя нашего мальчика. И он устроил отца, отца Джулио...

А. Венедиктов — Пьетро.

Н. Басовская — ... Пьетро Мазарини, он устроил его мажордомом в дом знаменитых Колонна. Ну, Колонна — это супераристократия той эпохи римской, влиятельнейшие люди.

А. Венедиктов — Борются за папский престол, являются начальниками войска...

Н. Басовская — Они в политике, они в армии — они везде. И такой клан Колонна. Конечно, отцу Джулио повезло. Обязанности отца были такие: управлять поместьями, прежде всего...

А. Венедиктов — Это неплохая работа.

Н. Басовская — ... и собирать налоги.

А. Венедиктов — Это очень хорошая работа.

Н. Басовская — Мальчик проходил школу, можно сказать, практическую. Скажем так, абсолютно, кристально чистых управляющих просто не бывают. И я думаю, мальчик многому с детства обучался.

А. Венедиктов — И понял цену деньгам.

Н. Басовская — Конечно. Мать Гортензия, как пишут, отличалась неким легкомыслием, а скорей веселостью нрава...

А. Венедиктов — Это вы как-то очень интеллигентно.

Н. Басовская — Современники создали миф на этой почве, ну, байку, никогда не доказанный, и уже сейчас не докажешь: что родила она Джулио, своего первенца и будущего кардинала и первого министра Франции, скорее от хозяина дома, от господина Филиппо Колонна, сеньора Филиппо Колонна, патрона, патрона отца Джулио. Хозяин был женат, Гортензия ждет ребенка — ее, конечно, отправляют из Рима, из дома Колонна так за город под предлогом «очень жарко», чтобы ей не было жарко...

А. Венедиктов — Ну, июль, правда...

Н. Басовская — Да.

А. Венедиктов — ... жарко в июле в Риме. Честный Колонна.

Н. Басовская — Итак, в июле родился первенец. Потом в семье всего будет пять детей, и братья, и сестры будут...

А. Венедиктов — Вы знаете, я обратил внимание, что сестры потом выйдут замуж за знатных людей: за маркиза...

Н. Басовская — А он им даст приданое.

А. Венедиктов — ... за барона...

Н. Басовская — Он, конечно, достигнет очень большой высоты, вершины власти. Образование получил традиционно приличное, детство провел в Риме. Был отдан в Римский колледж, очень достойное заведение, вместе с одним из сыновей патрона отца, вместе с Джироламо Колонна. Ну, конечно, подозрительно. Ну, а потом, как подозрительно то, что Филиппо Колонна всю жизнь, вот на ранних ступенях, заботился об этом маленьком Джулио, сыне мажордома. Да, задумаешься.

Был он хорош собой, приветлив, весел, начисто лишен религиозного фанатизма. Он будет называться кардинал, но это не есть его призвание. Кстати, Ришелье с юности хотел быть военным, его мать заставила идти в службу церковную. И этот не хотел. Веселился во дворце Колонна, ему разрешали как другу детей, прежде всего Джироламо. Веселился, участвовал в праздниках, играл в карты, увлекался. И опять байка: однажды так проигрался, что проиграл свои шелковые штаны!

А. Венедиктов — О боже.

Н. Басовская — Все, все твердят про эти штаны. Потому что был нормально веселый юноша, соответствующий своему веселому аристократическому окружению. Они даже иногда дрались. И, видимо, так стали они себя вести подозрительно, что Филиппо, сеньор Филиппо Колонна принял решение, от греха, отправить их обоих, и своего сына, и сына мажордома, будущего кардинала, отправить в качестве партнеров, товарищей, вместе, все же любят дети вместе с товарищем, подростки, в строгую католическую Испанию изучать право. Причем не в Саламанку, громадный университет и веселая студенческая жизнь, а далеко от столицы, в университет Алькала-де-Энарес, вовсе не знаменитый. Пусть ребята успокоятся. Они вернулись оттуда благополучно, и в 1622-м году, значит, он молодой человек, ему 20 лет, Джулио был замечен в очень неожиданной роли, совсем не напоминающей, что это кардинал будущий, первый министр — нет, совсем другой. Он проявил незаурядный актерский дар, прославившись очень сильно. Это потом трансформировалось у него, по-моему, очень четко в склонность к дипломатии. Со временем, когда он выберет поприще дипломатии, выяснится, что он может разговаривать с любым, устраивать любые переговоры и уговаривать на то, на что этот человек первоначально не был согласен. А пока слава такая.

В 1622-м году в Риме, после Испании, а в Риме отмечаются торжества по поводу канонизации Игнацио Лойолы, отмечаются в том самом Римском колледже, ему родном. Игнацио Лойола — фигура непростая. Это основатель Ордена иезуитов, человек с совершенно фантастической биографией, которую мы с Алексеем Алексеевичем обсуждали...

А. Венедиктов — Да-да-да.

Н. Басовская — ... и очень хорошо была видна сложность его натуры и неидеальность всего, что он совершил, у него были разного рода деяния. И вообще Орден иезуитов оценить однозначно нельзя. На поприще образования он — да, на поприще политики он часто был очень опасен. Ну, Дюма и об этом не забыл написать.

Итак, вместо вдруг заболевшего актера... а устроено было представление в честь канонизации Игнацио Лойолы. И вместо заболевшего актера попросили Джулио ни много ни мало изобразить самого святого Игнацио. Он взялся. И он произнес от имени Игнацио такую трогательную речь... А вот чего у Игнацио Лойолы отнять нельзя — это искренности его веры. Веровал он, конечно, искренне, до конца, и много претерпел даже физических страданий, подтверждая и самому себе, и своим сотоварищам свою пламенную веру. И вот Джулио произнес речь Игнацио так, что публика рыдала, как в античном театре. Рим всегда любил античные традиции. В какой-то мере он всегда оставался Вечным городом Римом, что бы с ним ни происходило. И вот эти громкие рыдания публики — это традиция античного театра. Но среди этих восторгов Джулио не сразу заметил, что он оговорился, проговорил, высказал некие, ну, в мягкой форме, грехи того самого святого Игнацио. А они были. Он на них намекнул.

А. Венедиктов — Так.

Н. Басовская — И отцы церкви, ну, организаторы действа, они-то, вместо рыданий, хорошо заметили, что этот аналитический разум, он не предался полностью состоянию веры, а ввел что-то критическое в свою речь. Это была неосторожность, и, может быть, другой бы человек очень расстроился бы, потому что на самом деле в этот момент всем казалось, что перспективы стать священником, служителем церкви и делать там карьеру — а для небогатого дворянина это лучший путь, самый надежный — он этой перспективы себя лишил. Выводы он сделал. Во-первых, в будущем всегда старался быть осторожен. Вот никаких оговорок, никаких случайных резкостей Джулио Мазарини никогда не допускал. А что касается вот этой перспективы самой удачной, те, кто занимались им много и пишут о нем, пытались проникнуть в его психотип, говорят, что, кажется, есть впечатление, что он не очень из-за этого расстраивался. Повторяю, как и Ришелье, он хотел светской карьеры. Но началась у него карьера все-таки в контексте, в рамках церкви. В 1624-м году он очень скромно начал службу солдатом папской армии. Ну, что такое папская армия? Сегодня — это просто символ, но никогда не была великой, значительной.

А. Венедиктов — Там наемники в основном были, да.

Н. Басовская — Это символ, это наемники, и важно просто, к кому примкнет этот символ — это, значит, позиция папского престола. Но довольно быстро стал капитаном. И очередная легенда:, что этот молодой капитан абсолютно случайно встречается со знаменитым пармским астрологом. Это было время... напомню, это рубеж, начало, 20-е годы 17-го века. Новое время только началось. Предыдущую эпоху мы условно называем, эпоху Возрождения, ранним Новым временем. Я горячий сторонник того, что надо отмечать разность. Вот эта сугубо рациональная эпоха, все более и более рациональная, времен Декарта, там, я не знаю, и других мыслителей, умственно строгих, аналитических, она только наступает. А от 16-го века осталась вера в астрологию, увлечение гороскопами, до невозможности. Самые подчас умные, аналитически настроенные люди, много читавшие, уже понимающие устройство Земли, Вселенной, все равно верили в астрологию и предсказания. Ну, наверное, это сочинение, но оно интересное. Астролог предсказал карьеру во Франции. Джулио никогда этого не забывал. Но это совпадало с его желанием. И мантию кардинала в 40 лет. Ну, вот я думаю, что легенда, вот тут становится ясно. Ну, он примерно... едва за 40 он получит эту мантию. Хотя нет никаких шансов: он не священник, он не служит мессу, он вообще вне. Потом слегка-слегка прикоснется к церковной службе.

Примерно с 1627-го, через три года, он полностью переходит на дипломатическую службу. Я думаю, он почувствовал, понял, где его способности. Но тут еще будет его знаменитое событие, которое я называю Тулон Мазарини, мы приближаемся к нему.

В 1627-м он переходит на дипломатическую службу, получает должность секретаря римского посольства, то есть папского нунция, в Милане. Милан под властью Испании. Сейчас трудно все это вообразить...

А. Венедиктов — Да-да-да...

Н. Басовская — Габсбурги пытаются разделить, расхватать Италию по кускам. И вот во время одного из этих споров Испании и Франции о мантуанском наследии, наследстве, как раздели Мантую, оставшуюся без прямого наследника, они выдвигают разных ставленников. Это событие в пределах Тридцатилетней войны. Подробнее два слова о ней после перерыва. Но тут он был посредником, Мазарини, в переговорах, он уже папский нунций. Папа Урбан Восьмой дал ему этот пост. И вот тут случается его Тулон. 1630-й год. Войска Испании и Франции готовы вступить в очередной бой за мантуанское наследство. Причем есть версия, что даже началась перестрелка между ними.

А. Венедиктов — Так.

Н. Басовская — Они осаждают город, французский маршал де Ла Форс готовится штурмовать город Казале, который обороняет знаменитый испанский генерал, гарнизон во главе с генералом Туаром. Вот сейчас, и есть версия, что даже первые выстрелы. И вдруг между осажденным городом, где сидят испанцы, и рядами французских войск, готовых штурмовать, скачет всадник. Это он, Джулио.

А. Венедиктов — Нунций, папский...

Н. Басовская — Разве таким мы его представляем? Ему, значит, 28 лет.

А. Венедиктов — Да.

Н. Басовская — Ровно, это молодой человек. Он скачет на коне, чем-то белым размахивает — видимо, свитком. И кричит (это все слышат): «Мир! Мир! Мир!» О том, что на переговорах достигнуты договоренности и сейчас стрелять не обязательно. Картинка с изображением этого молодого всадника облетела всю Европу. Уже же размножали, уже были газеты. Несовершенное, я видела воспроизведение этой картинки, это условный всадник. Но вот все-таки, я говорю, что это Тулон Мазарини, как у Бонапарта будет Тулон, когда вся Франция заговорит о генерале Бонапарте. Заговорили о юном итальянце Джулио Мазарини. Это вот его «Мир! Мир!» И те, кто к нему с симпатией относятся, авторы, по-моему, не без оснований говорят: а что же его обвинять в дальнейшем? Кто-то в трусости, потому что он очень любил переговоры. Что он не трус, он доказал. И вот его знает вся Европа.

А. Венедиктов — Наталия Ивановна Басовская в программе «Все так».


НОВОСТИ


А. Венедиктов — 18:35 в Москве. Наталия Ивановна Басовская и Алексей Венедиктов, мы говорим о кардинале Мазарини. И мы разыграли 9 биографий кардинала Ришелье. Автор Сергей Нечаев, «Спаситель Франции или коварный интриган», издательство «Вече». И первые три победителя получают эту книгу плюс три номера журнала «Дилетант», который только что вышел, а остальные шесть получают только книгу Сергея Нечаева. Называю три последние цифры телефона победителей. Я спросил вас, поскольку Ришелье был еще драматургом, какую пьесу он написал, где герцог Бекингем был выведен в роли коварного искусителя, соблазнителя...

Н. Басовская — Довольно правильно.

А. Венедиктов — Да, в общем, да. Пьеса называлась «Мирам». Вот «миры». Кому? Мирам. Пятиактная пьеса, она даже ставилась. Победители, первые три: Евгений, чей телефон заканчивается на 750, Михаил 916 и Галина 744. И еще победители, которые получают книгу: Наталья 223 конец телефона, Денис 924, Владимир 903, Михаил 315, Лена 054 и Михаил 372. А мы продолжаем говорить о Джулио Мазарини.

Наталия Ивановна, наш молодой дипломат, наш победитель, наш Тулон...

Н. Басовская — Мы расстались с ним, с 28-летним Джулио Мазарини, в том самом 1630-м году, когда он со своим криком «Мир! Мир!» между войсками Испании и Франции прославился как личность, как, ну, интересный, почти для романа эпизод. Он пойдет в романы, но там это не отразят. Но еще этот год для него был связан с судьбоносной встречей. В 1630-м году в бесконечных переговорах по тому самому мантуанскому делу в Лионе Мазарини был представлен французскому королю Людовику Тринадцатому и кардиналу Ришелье, тогдашнему первому министру. Всех поразило, что Ришелье говорил с молодым нунцием, папским нунцием, два часа. Это, конечно, необычно. Я вообще, Алексей Алексеевич, тут со мной случилось... Пушкин всегда тут. Сам Ришелье его заметил и, в гроб сходя, благословил. Последние, чуть ли не самые последние слова Ришелье будут про Мазарини.

А. Венедиктов — Но это будет через 12 лет.

Н. Басовская — Да, но ведь это... Пушкин все предвидел. Шучу. Итак, встреча судьбоносная. Через 12 лет, в декабре 1642-го года, за два дня до смерти, Ришелье назовет, назовет Мазарини своим приемником. Они не то что не враждебны друг другу, не противоположны ни в чем, на самом деле у Ришелье достало той самой мудрости, которой он был наделен, и на то, чтобы сказать: «Ваше Величество, у Вашего Величества есть кардинал Мазарини. Я верю в его способности на службе королю». Это будет. А пока за мантуанское дело Папа Урбан Восьмой щедро наградил Джулио: ему были даны земельные владения и доходы с них, такие... и церковные доходы. Никогда у его семьи этого не было. Папа, служащий, конечно, там что-то брал, как можно больше, у Колонна. А вот свое, жалованное Папой. С этого момента, наверное, началось его, ну, страстное отношение к тому, чтобы накопить, но не все употребить самому. Он будет поддерживать свою итальянскую семью, своих сестер особенно.

До 1638-го, то есть еще 8 лет, он продолжает службу в Ватикане. И все более откровенно проявляет свое профранцузское настроение. Ну, вот даже труднообъяснимо. Я искала, кто его обидел при папском престоле — нет. Ну, пожалуй, он мало продвигался, он, наверное, хотел более стремительной карьеры. В конце концов, кардинал — это означает главный. Вот он хотел стать одним из кардиналов. Но оснований у него было очень немного.

В итоге, он принял решение, с 1638-го года принял французское подданство и перешел на службу при французском дворе. Это уже зрелый человек, ему 38–39 лет. И действительно, в 1641-м Ришелье добился для него кардинальской шапки, хотя этот человек не был священником. Он, правда, в 1632-м под влиянием Ришелье после судьбоносной встречи принял духовный сан так тихонечко, был объявлен каноник, побыл каноником, прелатом — самые первые ступеньки. Но прихода у него не было, службу он не вел. И вдруг... вот она, сила влияния Ришелье. Не молниеносно он это сделал, но он возвел его в кардинальский статус, а это буквально главный. Дальше кардиналов только Папа Римский.

В 1642-м году Ришелье скончался. И в тот же день Мазарини был назначен главой Королевского совета. Назначил его еще Людовик Тринадцатый. Но через год, в 1643-м, умер и Людовик Тринадцатый. Осталась регентша Анна Австрийская. Согласно воле короля, она должна была править вместе с советом, ну, по крайней мере, из 3–5 человек. Она не захотела, она как бы презрела эту статью заповеди, завещания короля, была объявлена просто регентшей при маленьком Людовике, которому было в это время всего пять лет. Он очень поздно родился. Людовик Тринадцатый и Анна Австрийская уже не надеялись иметь наследника, и вдруг у них родился этот Богом данный ребенок.

А. Венедиктов — А потом второй, Филипп.

Н. Басовская — Потом... это кто знает. Джулио Мазарини — первый министр. В какой ситуации? При отсутствии реального короля. Есть версия, что с этого момента произошло его сближение с Анной Австрийской, сначала неофициальное. Вся Европа — были такие времена — твердо знала: она первая красавица Европы. Скольких мы упоминали, Алексей Алексеевич! Вот эта нумерация красавиц была глубокой традицией. По-моему, этому последний раз пыталась следовать королева Виктория, ей очень этого хотелось, но это уже не состоялось.

Вот он, видимо, сблизился сразу, ну, после смерти короля, с Анной Австрийской. И есть версия, что со временем или довольно рано они даже вступили в тайный брак. А время тревожное. Самое главное, что в Европе идет, не завершена та самая Тридцатилетняя война. Тридцатилетняя война — огромное бедствие этой эпохи, но неизбежное. Она как бы свершила переход окончательный к Новому времени, расставание с расстановкой сил в Европе, свойственной Средневековью, но это все было мучительно и тяжело. Она была громадная по масштабу. Вот если назвать участников войны, быстро-быстро, прям страшно. Испанские и австрийские Габсбурги, значит, Германия, Испания. Папство. Католические и протестантские князья Германии, разделившиеся на два союза. Польско-литовское государство Речь Посполитая, Франция, Швеция, Голландия, Дания, Россия. Чуть-чуть Англия, как всегда, на периферии. И группы протестантских князей. У нее там этапы, мы рассказывали о Валленштейне, который был знаменитым полководцем этого времени... Но вообще война есть война. Франция активно в этом участвует. И тут он оказывается у руля при отсутствии, прямом отсутствии реального короля. Конечно, ответственность колоссальная. И он делает многое, проявляя свой дипломатический дар, очень много ведет переговоров, мечется по союзникам-противникам. И ко времени Вестфальского мира 1648-го, не без его участия, под прямым его влиянием, Франция завершает эту войну выгодно для себя. Наверное, выгоднее всех завершила Швеция. Вот мы еще не рассказывали о Густаве Адольфе, мы расскажем со времени. Получив почти все устья судоходных рек Северной Германии. Швеция с этого времени временно претендует на огромное величие, которое будет так важно для судеб России. Но Франция тоже. Вечно спорные земли в Эльзасе и подтверждение, юридическое подтверждение прав на Мец, Туль, Верден. Вот этот очень важный вопрос и болезненный для Франции был решен в ее пользу.

И вот, казалось бы, триумф, в военном смысле триумф. При дворе это понимают, это триумфальное настроение. Но в ответ знаменитая Фронда, массовый протест разных слоев общества, но возглавляемых, конечно... не возглавляемых прямо, но в качестве лидеров и зачинщиков выступает аристократия. И начинается Фронда, которую реально можно называть гражданской войной. Едва вышли из Тридцатилетней с успехом.

А. Венедиктов — Конечно, попали в гражданскую.

Н. Басовская — Фронда — это 1648-й — 1653-й. 48-й — это Вестфальский мир. И вот едва подписан этот мир, не плохой для Франции, начинается гражданская война. Это реакция не только на тяготы войны, хотя безусловно. Революции и гражданские войны — такие реальные спутники друг с другом, что я... исключений мало, мало исключений. Плюс реакция общества на крепнущий абсолютизм. Железная рука Ришелье ушла, ушла в небытие. И тут же французский парламент требует реформ, заседают в 1648-м — 49-м, там дворянская оппозиция во главе с очень влиятельным принцем Конде, не получают согласия на реформы, собирают войско во главе с Конде, идут на Париж. А в городе, внутри, восстание горожан. 26 августа (тоже какая-то роковая цифра во французской истории) 1648-го восстание в городе, вошедшее в историю под названием День баррикад. Настолько плохо дело, что в сентябре двор покидает Париж. Сначала с Сен-Жермен, а затем они уедут еще дальше на Юг Франции. Кажется, вообще все гибнет.

Тем не менее, Мазарини... да, протесты в стране. И как-то интересно, Мазарини, лично Джулио Мазарини, стал фокусом самых протестных настроений. У меня есть вот первая версия, на что обратить внимание. Его правление... а все понимают, что правит он. Людовик — умный мальчик, он начнет править ровно на утро после смерти Мазарини. Он даже...

А. Венедиктов — Совсем умный мальчик.

Н. Басовская — Умный и хитрый.

А. Венедиктов — Какой умный и хитрый мальчик, да...

Н. Басовская — Так вот, для Франции психологически это третье итальянское правление. Вот это эпоха расцвета национальных государств, крепкого их становления, национальных чувств, национальных литератур. А тут что творится? 30 лет в прошлом управляла реально Францией Екатерина Медичи, итальянка, из Флоренции, из знаменитого, но не аристократического дома Медичи.

А. Венедиктов — Иностранка.

Н. Басовская — 30 лет она управляла своими сыновьями. Франциском Вторым, Карлом Девятым, вначале Генрихом Третьим. Ужас. Затем вроде бы немножечко перерыв. Ее правление кончается с приходом к власти Бурбонов в 1589-м году. Но жена короля Генриха Наваррского, вторая жена (он развелся с Маргаритой Наваррской), вторая жена — Мария Медичи, опять Медичи.

А. Венедиктов — И там Кончини еще.

Н. Басовская — Да. И после его убийства, Генриха Четвертого Наваррского, в 1610-м году, она регентша при следующем короле Людовике, при юном короле Людовике Тринадцатом, с которым познакомится Мазарини. Ему 9 лет, Людовику Тринадцатому. И опять правит итальянка, Мария Медичи, не любимая во Франции. Потом она не отдает правление сыну, хотя он совершеннолетний. И с великим трудом выводит ее из игры Ришелье. Это, наверное, было его первое деяние, она была изгнана только при Ришелье. Но 17 лет она управляла. И теперь Мазарини в 17-м веке. Опять долго. И во Фронде присутствует, наряду со всем, что я назвала... требуются реформы, налоги слишком велики, война, дворянская оппозиция вернулась после Ришелье, многие лидеры, кто уцелели, вернулись. Ришелье предпочитал казнить. Мазарини любил — шучу, иронически — заточать в Бастилию. Предпочитал. Никогда не был кровожаден.

Итак, ему пришлось на время в 1651-м году под давлением общественного недовольства покинуть Францию вообще, он укрылся в Кельне. Но его письма к Анне Австрийской показывают, что он оттуда, из Кельна, твердо управлял Францией. Я приведу парочку мазаринад. Многие из них неприличны.

А. Венедиктов — Эпиграмм.

Н. Басовская — Это эпиграммы, это злые листки против Мазарини. «Злой гений нашей Франции, завладевший ее судьбой, с утра до вечера жадной рукой вы отбираете у нее хлеб». Еще пример. «Знаете ли вы, какая разница существует между Его Преосвященством и покойным господином кардиналом?» То есть, между ним и Ришелье. «Один (это Ришелье) вел в поводу свое животное (а животное — это французский народ), а другой сидит на нем верхом». Вот в такой атмосфере у него хватает выдержки, ловкости возвратиться после нескольких месяцев изгнания, пышно отметить совершеннолетие короля Людовика Четырнадцатого, который торжественно приезжает в Париж. Но в декабре того же 1651-го года он снова изгнан и, по призыву Анны Австрийской, приходит с армией наемников (то есть, он умел и воевать). В конце концов, в октябре 1652-го король Людовик Четырнадцатый, уже совершеннолетний, но не управляющий страной, возвращает Мазарини из изгнания.

Что это все такое? Это талант, большой талант непотопляемого политика и дипломата. В конце концов, его победа над Фрондой, в ней было много... и там народ взбунтовался — естественно, его подавили, как положено, оппозиционеров, вернувшихся после Ришелье, он предпочитал... были аресты, немного, но он предпочитал стравить друг с другом. Метод Джулио оказался замечательным. Он перессорил оппозиционеров настолько, что большая из них часть — вожди же нужны — стали переходить просто в лагерь Мазарини: за подачки, за должности, за обещания, которые он старался выполнять. И, в конце концов, к 1653-му году бунтующая Франция, можно сказать, умиротворилась. Не один он в этом, конечно, достиг успеха, но все-таки реальным человеком, стоящим во главе государства, был Джулио Мазарини. Неприязнь к третьему итальянскому правлению искажала его образ, превращала в чудище, которым он, видимо, не был. Все главные оппозиционеры, кроме принца Конде, перешли на сторону Мазарини, без казней, при сохранении даже большой доли их имуществ. И вот после войны Тридцатилетней и Фронды начался очевидный расцвет Франции. Как мне кажется, он сдал Людовику Четырнадцатому, умирая, Францию на пороге того блистательного времени, века, каким стал век Людовика Четырнадцатого.

Что он сделал? Урезал-таки содержание многих аристократов, урезал штат двора. Решился. А ведь риск. Могло быть и покушение, и все что угодно. Зная, что про него пишут, как...

А. Венедиктов — Все-таки за ним стояла королева-мать, все-таки он был ее как минимум любовником, как максимум тайным мужем.

Н. Басовская — Скорее тайным мужем. Это важно. Но французы, французское общество этого времени, вот оно... вообще это французская традиция со Средних веков. Женская фигура в политике — никакая. Женщиной восхищаются, ей посвящают стихи, только ленивый не пишет, какие красивые руки у Анны Австрийской. Смотрю на ее портреты — ничего не понимаю. Может быть, это характер живописи той эпохи. Отчетливейший габсбургский нос, который так нависает над нижней частью лица, тяжеловесное лицо. Руки на портрете не отражены.

А. Венедиктов — Да.

Н. Басовская — Может, потому все больше пишут про руки...

А. Венедиктов — Вот.

Н. Басовская — ... лицо не поражает, не поражает, не изумляет красотой. Что еще он придумал? Вот замечательно. Ну, один, не один... были у него, наверное, толковые советники. Но страна перестала читать мазаринады. Почему? Потому что было принято решение, и он бился за его выполнение, более равномерно распределять налоги. Актуальнейший вопрос сегодня. Не знаю, у нас есть знаменитый эмигрант из Франции, который так переживал из-за налогов...

А. Венедиктов — Да.

Н. Басовская — Вот здесь более справедливое, как сочло общество. Ну, и совсем важно: введены многочисленные льготы для купечества. День баррикад, который он мог бы воспринять просто как обиду, как страх, воспоминание о том ужасе...

А. Венедиктов — Он стал арестовывать советников парламента парижского...

Н. Басовская — Конечно.

А. Венедиктов — ... конечно, люди вышли на баррикады.

Н. Басовская — Конечно.

А. Венедиктов — Буржуа вышли на баррикады.

Н. Басовская — Но он понял, не упираясь в свое поведение, наоборот, изменить его, дать льготы купечеству, которое играло все-таки главную роль вот в этом этапе Фронды. Начали шумно аристократы, а, как всегда бывает, потом деловые люди взяли руль в свои руки.

Он осуществлял откровенную и очень своевременную для этой эпохи политику протекционизма. В результате... он ограничивал ввоз иностранных товаров. В результате, многое из того, что ввозилось во Францию, например, из Нидерландов, из Англии, они стали производить сами, стали расти французские финансисты, богачи и так далее, которые становились опорой трона.

У него... он же тоже сторонник абсолютизма. Он немножко более гибок, чем Ришелье, но они оба строители абсолютизма. И, понимая это, он выполнял роль наставника Людовика Четырнадцатого. Он был хорошим наставником, он не возбудил в этом юноше, которого, в сущности, отодвигает пока от власти, ни неприязни открытой, ни борьбы с ним. Он заметил, как Людовик Четырнадцатый юный любит искусство, особенно театр. Он дал ему все возможности. Хочу, — Людовик заявляет юный, — играть на гитаре. Все играют на лютне, а я хочу на гитаре, которая считалась простонародным инструментом, пришедшим из Испании. Ему доставляют лучшую гитару из Испании и лучшего гитариста (из Италии, правда), который с ним занимается. Любит театр. Что ж, Мазарини приглашает итальянскую оперу, устраиваются придворные спектакли, где Людовик Четырнадцатый бесконечно выступает в придворном балете. И вся страна говорит: самые красивые ноги в королевстве — у Людовика Четырнадцатого. Руки — у мамы, а у него — ноги. Так вот у них сложилось.

Мазарини собирает огромную коллекцию книг. Она и сейчас существует как библиотека Мазарини 30 или более тысяч книг. Он основал колледж. Как умно! Он назвал Колледж четырех наций. Небольшой, для избранных 60 сыновей дворян. Откуда? Из тех областей, которые присоединила Франция, где неприязнь. Так вот, возьмем оттуда элиту, и будем ее обучать изысканно в Париже, и будем стараться, чтобы они полюбили нас, французов, и наш Париж.

При всем при этом он не забывал себя лично. Со временем, как пишут даже французские любящие его авторы, что его жадность, скопидомство, которое было всегда, от не очень богатой юности и так далее, перешло к гобсековским формам, он уж очень много набрал богатства. Ну, из коллекции Мазарини такие сведения: полотна Джорджоне, Рафаэля, Леонарда да Винчи, Тициана. Он сумел приобрести из коллекции покойного казненного Карла Первого Стюарта, английского короля, Эль Греко, фламандцев, под вопросом, что там есть Брейгель, и 26 работ Ван Дейка. Он приобретал земли целыми герцогствами или графствами у разорившихся дворян и очень строго их эксплуатировал, собирая подати с земель этих, как положено. После него осталось наследство, где драгоценные металлы, особенно серебро, измерялись тоннами.

А. Венедиктов — ... королю оставил?

Н. Басовская — Все почти досталось Франции, почти.

А. Венедиктов — Ну, кроме племянницы.

Н. Басовская — Да, очень умеренное, хорошее приданое. Он умер в ночь с 8 на 9 марта своим естественным ходом. Последние слова: «Вся моя надежда на Иисуса Христа». На то, что мудрый и всеблагой христианский Бог простит его. Он, наверное, хотел, чтобы были забыты слова Ришелье: «Джулио, если бы нужно было обмануть дьявола, я прибегнул бы к вашим талантам». Как связаны эти люди, как они в чем-то и похожи, и не похожи! И вот трогают меня эти слова: «Вся моя надежда на Иисуса Христа». Это 1661-й год. Анна Австрийская проживет еще 5 лет, отодвинутая от управления, реально править будет будущий Король-Солнце Людовик Четырнадцатый. Но Анна Австрийская, видимо, постоянно оплакивала истинно любимого ею Мазарини. Они были неофициальной супружеской парой, а может быть, официальной, но очень трогательно друг к другу относились.

А. Венедиктов — Помните, как Дюма написал, вложил в уста Атоса слова: «Женщины! Отказать Бекингему и сдаться Мазарини!»

Н. Басовская — И напрасно его обижают. Бекингем был, по сравнению с ним, ничтожеством. Мы это когда-нибудь расскажем.

А. Венедиктов — Наталия Ивановна Басовская в программе «Все так».