Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Сергей Бунтман — Ну что же, мы начинаем нашу программу. Вот заболел Алексей Венедиктов, с температурой сейчас заболел. Давайте пожелаем ему быстрейшего выздоровления. Сейчас погода такая, скачками... Наталья Ивановна, добрый вечер.

Наталия Басовская — Добрый вечер и пожелания выздоровления Алексею Алексеевичу.

С. Бунтман — Да. Я задам, ну, такой, якобы хитрый вопрос. Вы сейчас быстро догадаетесь и выиграете 10 книг «Османская империя». Юрий Петросян, «Османская империя». Вот, пожалуйста, могу показать.

Н. Басовская — Прямо на тему.

С. Бунтман — Ну конечно. У нас еще есть в загашнике. Когда мы вернемся еще к Османской империи, у нас еще будут книжки. Но плюс у нас есть 10 экземпляров 12-го номера журнала «Дилетант». Вот. И ответьте на вопрос: кто у нас такая великолепная, оттоманская, блистательная, кто такая? Назовите это слово и скажите, что оно значит вообще, а то мы все говорим-говорим, говорим-говорим. Что это такое? Вот это к Османской империи имеет прямое значение, и прямое отношение и значение у него довольно простое и забавное. Вот. Так что, ответьте. +7–985–970-45-45. И 10 победителей у нас будет, после перерыва мы их список огласим.

А сейчас... мы оставили, в общем-то, безнадежно обреченный Константинополь, судя по всему...

Н. Басовская — Да.

С. Бунтман — И пылкий... пылкий ведь он, Мехмед Второй?

Н. Басовская — Безусловно!

С. Бунтман — Да.

Н. Басовская — Мы уже рассмотрели его детство и юность. Этот человек, родившийся в 1432-м, дважды становился султаном.

С. Бунтман — Да.

Н. Басовская — В 1444-м...

С. Бунтман — Там папа решил навести порядок, да...

Н. Басовская — ... да, 12-летним ребенком...

С. Бунтман — Да.

Н. Басовская — Но папа был очень, судя по всему, необычный султан, Мурад Второй, со склонностями к философствованию и завоеванию, вот вместе — это странно. Но он рвался уйти от дел — редкий случай. Но сначала совершенно не приняли его, ни двор, ни народ. Самое главное — войско. Потому что мальчик-то вот был такой, строптивый, горячечный, резкий. И были возражения, и пришлось вернуться отцу, вернуться отцу, хотя при мальчике был визирь Халиль Паша. Нет, не получалось ничего, отец вернулся. Но в 1446-м отец вернулся, а в 51-м — умер. И Мехмед Второй с 1451-го года — султан. Уже зрелый молодой человек. И может думать только об одном: покорить Константинополь. Вот он был человек в это время одной идеи, потом она расширилась. Он всегда был человеком одной идеи: сейчас Константинополь, потом это будет весь мир. И он прямо говорил, что мне ничего не надо, дайте мне Константинополь. 12-летним он говорил то же самое, но тогда его никто не поддержал и это казалось утопией, а здесь он как помешан на этой идее. Рассказывали, что он потерял сон и, по слухам, часто бродил по улицам своей тогдашней столицы Адрианополя в одежде простого солдата. Если кто-то вдруг его узнавал и приветствовал, этого человека немедленно казнили. То есть, вот странности его натуры... Он при этом очень образован, отец этого добился, знает языки. Вот у нас на стене студии только что перед этим был его портрет работы замечательного художника Беллини. Он ценил даже европейское искусство. Ему со временем очень понравились Афины, Город мудрости, как он его называл. Но при этом жестокость, вспыльчивость, и человек одной страсти. Было ясно, что его уже не остановишь. Напуганный этот Халиль Паша сказал, что он тоже «за». И в 1451-м Мехмед начал строить крепость на берегу пролива Босфора в самой узкой его части. Согнал каменщиков, и они начали строить из камней разрушенных христианских церквей. Складывали эту крепость из разрушенного христианства. Но опять неоднозначен. Такой, пожалуй, в дальнейшем должен был быть просто гонителем христианства — ан-нет, он поведет себя иначе. Но это впереди.

Итак, начали строить крепость, построили, прямо напротив Константинополя. Крепость названа была Богаз Кесен. Переводят «перерезающая пролив», а мне больше нравится «перерезающая горло». Не знаю, что точнее, я не узкий специалист, поэтому...

С. Бунтман — Но красиво, здесь больше игры слов...

Н. Басовская — Да.

С. Бунтман — ... потому что пролив — это и горловина...

Н. Басовская — И горловина, и перерезает горло Константинополя.

С. Бунтман — Да-да-да.

Н. Басовская — Было ясно, что война неизбежна. Последних послов от императора Константина Палеолога, последнего... Константин Двенадцатый — последний византийский император. Очередных послов он уже засадил в темницу, а потом казнил. Все, перекрыл пролив и стал требовать в 1452-м, за год до падения Константинополя объявил, что теперь ни один корабль, проплывающий через пролив, не может проплыть, не уплатив определенной подати. Еще не завоевав Константинополь, он уже взимает дань. И когда некий венецианский корабль вслед за двумя прорвавшимися тоже попытался прорваться, не уплатив, его разбили, уничтожили пушечным выстрелом из страшного орудия, о котором я сейчас ее скажу. Всю команду, которая выпрыгнула, кто спасся, султан приказал обезглавить, капитана Антонио Риццо посадить на кол, а потом труп выставить у дороги. Вот это любитель живописи, и это тоже он, и это, посадить на кол и выставить труп. Это объявление войны, так, как он его понимает.

К войне он подготовился. Год назад, летом 1452-го, к нему прибыл венгерский мастер Урбан, который до этого был у императора Константина и предлагал построить невиданную пушку. Но у слабеющего императора с погибшей, фактически погибшей Византийской империей (это уже последнее ее издыхание), не было ни денег, ни материала. И тогда этот мастер Урбан отправился к Мехмеду Второму. Мехмед дал в 4 раза больше, чем просил Урбан. Вот для него что такое мечта о Константинополе. Была построена чудовищная пушка, которую обслуживали 200 человек. Вслед за ней еще несколько, чуть поменьше. Эту пушка тащили, главную, 60 быков, чтобы установить ее прямо напротив Константинополя. Она тоже сыграла роль в падении этого великого города. Войско, которое собрал Мехмед, огромно. Приблизительно так: около 150 кораблей разного размера, и покрупнее, и помельче, от 80, примерно 80.000 сухопутных войск из всех провинций. Ведь у них уже покорена и северная часть Балканского полуострова, и практически, почти весь Малоазийский полуостров — это уже громадное образование. И 12.000 вот этого отборного войска янычар. Страшное, оно сыграет большую роль в осаде Константинополя, да и всегда. Осада длилась примерно 7 недель. Штурм состоялся 29 мая 1453-го года. Очень важно назвать источник. Вот лучший источник о том, как это было... А ведь это событие мировой истории, это падение последнего оплота, тени былой великой античной цивилизации.

С. Бунтман — Римской империи.

Н. Басовская — Это Восточная Римская империя.

С. Бунтман — Это, в общем-то, падение Римской империи административно. Мы-то знаем, что все-таки... мы себе представляем, что она никогда не исчезала ни духовно, ни организационно...

Н. Басовская — Культурно, ментально она жила.

С. Бунтман — Да-да-да, все это всегда. Но здесь, в общем-то, это точка, конечно.

Н. Басовская — Политически это точка.

С. Бунтман — Это точка, да.

Н. Басовская — И вот есть замечательный источник: венецианский корабельный врач Николо Барбаро вел дневник, подробный дневник. Образованный человек, ученый человек для своего времени. Очень интересно все это описал. Был приглашен командующий со стороны Византии, с января 1453-го года он уже был у императора — знаменитый кондотьер Джованни Джустиниани, Джустиниани Лонго, знатный, известный, овеянный славой кондотьер из Генуи. Но численность и состав войска Константина, по сравнению с тем, что привел Мехмед Второй, ну, просто несопоставима: около 5 000 греков, считается, и около 2000 иностранцев (венецианцы, генуэзцы, каталонцы, из Нормандии). В общем, мелкими фрагментами. Западная Европа не встала на защиту Византии. Тому была масса причин, я о них говорила: У них были и свои бесконечные распри: это год окончания так называемой Столетней войны, например, это едва-едва утихомирившийся Пиренейский полуостров, который занят великими географическими открытиями (едва родившаяся Испания). В общем, у них свои занятия. Германские государства, им не до Византии...

С. Бунтман — Испания еще не отвоевала себя до конца-то.

Н. Басовская — Гранадский эмират еще не пал.

С. Бунтман — Да-да-да.

Н. Басовская — То есть, это... они безумно заняты — раз. И не преодоленные конфессиональные расхождения.

С. Бунтман — И потом, Наталья Ивановна, здесь настолько уже Византия находится на периферии западноевропейской истории...

Н. Басовская — Она уже не главная.

С. Бунтман — Уже не то что не главная, уже даже нет осознания того, что... ну, есть она, будет она Османская. Существует, в общем-то, уже нарастающая турецкая угроза для Европы.

Н. Басовская — Конечно.

С. Бунтман — Но будет Константинополь Стамбулом...

Н. Басовская — Да.

С. Бунтман — ... или не будет — от этого нет в сознании, что меняется стратегическое...

Н. Басовская — По-настоящему важно это для наживы венецианцев и генуэзцев — вот они и участвовали, вот они-то и участвовали. И Джустиниани не случайно из Генуи.

В ночь перед штурмом, в ночь перед штурмом состоялся последний христианский молебен в храме Святой Софии. Через сутки Святая София была немедленно Мехмедом превращена в мечеть. Вот прямо на его глазах. Он сказал: «Тут же произвести первое мусульманское там богослужение». Не уничтожив в принципе христианства. Но все-таки последнее богослужение. И вот как пишет один замечательный автор (переводная книжка, я называла ее в прошлый раз — Лорд Кинросс, «Расцвет и упадок Османской империи», книга, изданная в 99-м году), что вот в этом молебне в Святой Софии смешались католики и православные, которые не смогли решить своих противоречий, не смогли договориться. Уже был Флорентийский собор, но договориться они не могут. А вот тут они стояли все рядом, всем уже было все равно, кто католик... И он пишет: в первый и в последний раз смешались, или произошло некое объединение Церквей.

С. Бунтман — Ну да, как произошло внутреннее объединение защитников Акры, помните?

Н. Басовская — Да, вот все, когда конец...

С. Бунтман — Когда конец, да

Н. Басовская — Таков человек. Штурм начался. Это подробно описано в дневнике вот этого врача. Читала отрывки — это очень интересно, страшно. Оглушительный шум, по команде Мехмеда Второго (он лично присутствует)... со стороны Византии — лично император Константин. Они оба достаточно молодые. Просто молодые люди, оба воины. Цимбалы, трубы, флейты, крики страшные этого турецкого войска, пальба из пушек. В ответ в Константинополе громко бьют колокола. И вот в этой симфонии, которую, ну, пытаешься себе представить, но очень детально не можешь, и, наверное, это очень страшно, хотя и захватывающе, пытаться представить, началось одно из столкновений в мировой истории цивилизации Востока и Запада, всегда таких трагичных, всегда таких страшных. Потом будут и компромиссы, и будут какие-то договоренности, а вот это момент штурма.

С помощью этих безумных пушек образован большой пролом в стене. Турки карабкаются в этот пролом, лезут на стену. Причем так: когда очень много солдат, в отличие от Константина, они лезут по спинам друг друга. Опять страшная картина. В этом что-то есть, не знаю, от муравейника, от саранчи, от чего-то такого, нас смущающего. Наконец, в пролом в стене прорвалось около трехсот человек. Кажется, все. Отбиты. В этом столкновении, в этом первом проломе участвовали лично и Мехмед, и Константин. И отбиты атакующие. Дело в том, что, конечно, тех было гораздо больше, а у этих, защитников Византии, всех, кто там были, это было мужество отчаяния. Они понимали, что это конец.

И тогда Мехмед повел в бой своих янычар, которые на самом деле воевали неординарно, как люди по-другому воспитанные. Дело не только в приемах боя. Рожденные для того, чтобы... с детства определенные для того, чтобы быть солдатами, воинами, знающими только эту жизнь. В каком-то смысле можно сравнивать с древними спартанцами, со спартиатами. Вот война — это все. Бой, честь, умереть. Такие пошли в бой. И как пишут специалисты и авторы, много занимавшиеся этим, оказались случайно незапертыми потайные вороты. Не верю в такие случайности, не время проявлять рассеянность, что кто-то забыл закрыть эти ворота.

С. Бунтман — Все-таки вы думаете, что открыли?

Н. Басовская — Много занимаясь средневековыми войнами и штурмами городов, я знаю... это бесконечные прецеденты. Всегда найдется с той стороны человек, с которым договорились и который в нужный момент или откроет, или закроет — смотря что требуется штурмующим. Когда перед Жанной д’Арк внезапно в Компьене, ровно перед ней закрылись ворота, мы не знаем, кто был предателем, как это было сделано, но я не верю, что чисто случайно они закрылись. Так же они открывались, перед тем же Карлом Пятым, допустим, во время Столетней Войны, или Карлом Седьмым. А здесь оказались незапертыми. И вот тут перелом в штурме, становится ясно, что турецкое войско побеждает. К тому же, тяжело ранен Джустиниани. Он испытывает адскую боль. Копье, или стрела (сейчас не помню), пробило его панцирь. Он кричит от боли. Это не ребенок, это не мальчик. То есть, боль, значит, такова, что он не может не кричать от боли. Константин умоляет его все равно остаться, потому что сообщение о том, что нет полководца, нет главного, в средневековом сражении решает очень многое. Он не реагирует, он, наверное, просто не понимает, что ему говорят. Генуэзцы уносят его и увозят на генуэзском корабле. Все, перелом, город сейчас падет.

И последние сведения о Константине. Он сказал фразу: «Город взят, а я все еще жив». Сорвал с себя, с одежды, все, что имело знаки императорского достоинства... ой, по-моему, орлы, так в римской традиции, но своеобразные, он же византийский. Сорвал все, на чем были эти значки, и, как простой воин, ринулся в самую сечу, в центр сражения. Больше его живым никто не видел. После сражения Мехмед, конечно, приказал найти тело погибшего императора. Он очень настойчиво, последовательно, ведь у него впереди еще очень долгое правление... это 1453-й, а он умрет в 1481-м. Он почти 30 лет будет непрерывно воевать, с небольшими паузами. Его принцип был: обязательно врага добить и обязательно побежденного найти, уничтожить и выставить всем на показ: «Смотрите, вот он». Только не надо думать, что это было свойственно только Мехмеду Второму. Вспомним, Сергей Александрович, совершенно параллельно идут события Войны Роз в Англии.

С. Бунтман — Да, естественно, представить тело убитого противника...

Н. Басовская — Обязательно.

С. Бунтман — ... потому что...

Н. Басовская — Или головы на пики.

С. Бунтман — Здесь еще это очень важно, что появление самозванных...

Н. Басовская — Да. Надо, чтобы все видели, что он убит.

С. Бунтман — ...самозванных королей, конечно, да. И когда вот...

Н. Басовская — И ведь это синхронно.

С. Бунтман — Да.

Н. Басовская — На Британских островах...

С. Бунтман — Конечно.

Н. Басовская — ... это 1455-й год, а у нас сейчас 53-й. А Война Роз начнется в 55-м.

С. Бунтман — В 55-м. И когда через 30 лет самое главное было найти среди горстки, найти Ричарда Третьего при Босворте...

Н. Басовская — То есть, не надо думать, конечно, что это свойство только Мехмеда. Другое дело, что не всякий правитель так много и так победоносно воевал, как он (в основном победоносно, были и неудачи). И так строго следовал этому принципу: обязательно доказать, что враг погиб.

С. Бунтман — Он вообще последователен. Смотрите, какое он преимущество себе обеспечивает: эта пушка знаменитая, которая пролом...

Н. Басовская — Флот.

С. Бунтман — ... флот, то есть осада города с моря. Потом, численность невероятная...

Н. Басовская — Да, он готовился.

С. Бунтман — ... профессиональная армия янычарская. И еще для страховки, если ваше предположение справедливо, то еще и кто-нибудь изнутри помогает.

Н. Басовская — Не бывало, чтобы этого не случилось.

С. Бунтман — Вот смотрите, вот здесь уже...

Н. Басовская — Последователен.

С. Бунтман — ... четыре, четыре фактора превосходства.

Н. Басовская — Его называют разным, но неумным — никто.

С. Бунтман — Нет, это невозможно, да.

Н. Басовская — Итак, свершилось это великое событие, город пал. Целый день... но, вы знаете, иногда пишут и до трех дней, но все-таки полные сутки. Он отдан на разграбление, но его так яростно грабили, что и за сутки очень много успели сделать. Выламывали все подряд. Интересно: он приказал не трогать одну христианскую церковь — Святых апостолов. И потом там поселил нового Патриарха, которого сам очень занятно сотворил из ученого монаха...

С. Бунтман — То есть, он собирался очень надолго там обосноваться.

Н. Басовская — Навсегда.

С. Бунтман — Навсегда.

Н. Басовская — Для него было свойственно понятие «навсегда». Во-первых, навсегда. Во-вторых, над всем миром. Вот когда он соединил европейскую, присоединил такую большую часть Европы к своей уже очень солидной территории и соединил как бы Восток и Запад в лице Константинополя, он ощутил себя правителем Востока и Запада — и, в общем, мира в каком-то смысле. Он видит себя Александром Великим, то есть Македонским, соединившим Восток и Запад. А подчас дозволяет или даже поощряет сравнение с римскими императорами. Он воспринял это событие как действительно великое. Но город разграблен, почти разобрано многое. Драгоценный мрамор выламывают, хоругви, распятия выносят из церкви, нацепив на них турецкие тюрбаны. И потом поза: он едет к ночи (это после дня грабежа) по городу и говорит якобы: «Какой город отдали мы на разрушение и разграбление!» Вот таков человек со многими лицами Мехмед Второй. Но у него впереди еще почти 30 лет правления. После перерыва на новости.

С. Бунтман — Конечно. У нас будет 25 минут на 30 лет.


НОВОСТИ


С. Бунтман — Должен сразу сказать, что задавался вопрос: кто такая блистательная, великолепная, оттоманская? Это Порта, и это то, что подводило нас к самому султану...

Н. Басовская — Ворота, арка.

С. Бунтман — Да. Но, по сути, но по сути, это канцелярия, канцелярия визиря и дивана. То есть, это вот действительно...

Н. Басовская — Напротив дворца императора.

С. Бунтман — Да, да, да. Вот канцелярия визиря...

Н. Басовская — Султана, то есть.

С. Бунтман — Да, султана. Вот правильно у нас все распознали: Даша 2535, Павел 8131, Александр 6474, Олег 5925, Алексей 0925, Дима 0368, Алла 5273, Елена 7601, Виктория 8648, Александр 3797. Все получают книгу Юрия Петросяна «Османская империя» (еще раз показываю) и журнал, который вы видели, с нашим избиением младенцев, увы-увы-увы, 12-й номер журнала «Дилетант». Мы же... ну, как организует Мехмед Второй послевоенную жизнь.

Н. Басовская — ... новую жизнь.

С. Бунтман — Да, новую жизнь.

Н. Басовская — Как правитель Востока и Запада, как великий.... Он совершенно уверовал в свое величие, но и надо сказать, что, конечно, при всем том, что Константинополь был слаб, выдержать эту осаду и штурм он не мог, все равно он был великим символом. Я в прошлый раз цитировала Маркса, который умел подчас красиво сказать, который назвал Константинополь Золотым мостом, Золотой мост между Востоком и Западом.

С. Бунтман — Между Западом и Востоком, и теперь между Востоком и Западом.

Н. Басовская — Между Востоком и Западом. Он соединил, чувствует себя великим человеком. Приказал тут же восстанавливать Константинополь, что очень интересно, но уже не как Константинополь, а как новую свою столицу Стамбул. До этого у него столица была в Адрианополе, который они называл Эдирне, а теперь переносится сюда, и это Стамбул.

С. Бунтман — Да, это тоже кусок европейской территории...

Н. Басовская — Строит новый дворец...

С. Бунтман — ... но такой символ, такой мост: получить все.

Н. Басовская — В общем-то, как бы и античное наследие осваивает эта Османская империя, находящаяся очевидно на подъеме. И роль Мехмеда Второго в этом подъеме очень велика. Конечно, зенит Османской империи — это Сулейман Великолепный, о котором у нас была передача в свое время, это 1520-й год. То есть, через 60 лет после смерти Мехмеда Второго. Он сделал много.

Итак, он переселяет сюда людей из других провинций, отстраивает стены, мечети, дворцы для себя, привозит людей. Простых людей, ремесленников и даже крестьян поселяют вокруг Константинополя, чтобы не возродилась былая, та, какая-то христианская империя, а чтобы была какая-то новая. Очень интересно, что он расправился довольно быстро со всеми былыми приближенными своего отца, включая Халиля Пашу. Халиль Паша, верой и правдой служивший и его отцу, и ему, попросился в паломничество в Мекку. Он чувствовал, что ему не жить. Мехмед Второй успокоил его, ласково с ним поговорил, отговорил от паломничества — и вскоре приказал казнить. Таков и таков и таков этот Мехмед. А взамен этих людей, он поставил новых. Что любопытно, подмечено: больше всего он привечал вокруг себя и назначал людей из бывших христиан, принявших ислам. Эти люди всем обязаны султану, обратной дороги у них нет, это ясно, вперед дорога тоже зависит только от него, потому что масса мусульманская, так сказать, широкие круги его тоже не любят. Вот он насаждал таких людей, которые ему будут служить верой и правдой. Как он видит это служение? Отстроить заново этот город, сделать его новой столицей с новым названием новой великой империи. Султаната, не знаю, халифата — чего хотите. Мировой империи. Напомню, что Османская империя просуществовала... ушла из истории политически только в 20-м веке, 1922-м — 23-м (там серия соглашений).

С. Бунтман — Да.

Н. Басовская — Это же невиданно долгое, это невиданно долгое, громадное... она будет играть очень большую роль и в трагедиях Европы, и в сплочении Европы перед...

С. Бунтман — Десять раз ее будут считать погибшей...

Н. Басовская — Да, а она возродится снова. А сколько в истории русской, нашей, отечественной, российской, как много будет играть тоже... какую большую роль будут играть взаимоотношения с Турцией, турецким двором. Что такое будет турецкий флот и победы русского флота над турецким! Это же...

С. Бунтман — Как минимум весь 18-й, весь 19-й...

Н. Басовская — ... пройдет под этим. Балканские войны...

С. Бунтман — И вплоть до Первой мировой войны...

Н. Басовская — А кому отправится помогать лорд Байрон, грекам против кого? То есть, это уже фактор мировой истории и в каком-то смысле фактор европейской. Ибо все ближайшие годы после падения Константинополя, затеяв строительство и прочее, он занят войнами в Европе.

В 1456-м году Мехмед Второй предпринимает попытку взять Белград. Для него это было принципиально, потому что 30 лет назад, в 1422-м, его отец Мурад Второй не сумел, не смог взять Белград. И раз теперь Османская империя, когда-то маленькое образование в центре Малой Азии — мировая держава, она не может терпеть поражения. И он отправляется туда. Но там, под Белградом... для него это и принцип, а не просто движение на Запад (оно будет продолжаться). Его великий соперник со стороны Европы — это Янош Хуньяди, выдающийся полководец. Янош Хуньяди, венгерский полководец, который был талантлив в военном деле невероятно, вокруг которого сплотились уже теперь напугавшиеся европейцы, сколько можно, особенно Центральная Европа, она в это время вышла на передовые рубежи европейской истории. И происходит битва под Белградом. Мехмеду Второму никак нельзя терпеть поражение — но он его терпит! Он, как и отец, не сумел взять Белград в 1456-м. Войско Хуньяди разбило его на Дунае. Неповоротливый турецкий флот в фарватере реки оказался гораздо более неудобоваримым и слабым, чем судна, корабли европейцев. Затем Хуньяди придумал хитрость, откровенную военную хитрость: приказал обмануть солдат Мехмеда — очень опасная хитрость — сделав вид, что город уже взят. А солдаты Хуньяди спрятались. И ворвавшиеся турки тут же бросились грабить город — что еще? Это их законное право, ради этого пришли. Значит, они разбились на маленькие группы и группки, и их начали бить вот так раздельно. И сбрасывать в ров, где заранее, накануне были заготовлены огромные связки хвороста, пропитанного серой. И сброшен туда огонь. Там сгорела большая часть янычар Мехмеда Второго. Надо было иметь его характер, его настойчивость и какую-то несокрушимую волю к победам и веру в свою звезду, чтобы не растеряться. Он ранен, он ранен стрелой (не смертельно, не очень опасно), он отступил. Хуньяди одержал победу, турки уходят от Белграда. Но спустя полтора или два месяца Хуньяди умирает в Белграде, который сразу после ухода войск Мехмеда охвачен эпидемией чумы. Ну, не могу не подумать: случайна ли была эта эпидемия?

С. Бунтман — Ну, тут уже...

Н. Басовская — Это большой и сложный...

С. Бунтман — Это огромный вопрос.

Н. Басовская — Уж больно вовремя, Сергей Александрович! Ну что ж, он продолжает воевать с Европой. Ему надо доказать, что, получив Константинополь, он окончательно стал владыкой не только Востока, но и Запада. В 1454-м — 56-м покорена Сербия. Сербский деспот становится вассалом Османской империи. И до этого были и столкновения, и противоречия, и, помним, битвы на Косовом поле. Какое несчастное поле для славянских народов! Два поражения на Косовом поле. Сербия всегда играла там очень существенную роль. И вот, наконец, она, в сущности, покорена. Не как провинция, но вассалитет признан.

В 1458-м Мехмед Второй совершает поход в Грецию, причем лично, прежде всего в Морею. Это южная часть Греции, Пелопоннес, там, где расположена была древняя Спарта. Там, в Морее, разделенной на две части, правили последние отпрыски Палеологов (ну, правящие), братья императора Константина Димитрий и Фома. Боже мой, перед лицом всех трагедий случившихся они враждуют. Они враждуют, они не могут объединиться, они делят эту Морею. Ну, и, конечно, пали довольно быстрой жертвой. А у него задача истребить всяких потомков императоров византийских, стать совершенно законным объединителем Востока и Запада, и византийским императором в том числе, и чтобы никто не претендовал.

С. Бунтман — Безвозвратно.

Н. Басовская — Да. Димитрий и Фома... А, в общем, да, и безвозвратно.

С. Бунтман — Безвозвратно.

Н. Басовская — Димитрий и Фома бежали на Запад, чудо их спасло. Он захватил Афины. И есть впечатление у современников, что как-то Афины произвели на него впечатление. Вот тут надо сказать, что он не очень стандартен был в отношении, ну, иноверующих, иных культур. Приглашал к себе Беллини. Не упомянула, что сразу же после падения Константинополя создал там, воссоздал патриархию. Нашел, отыскал известного ему ученого монаха Геннадия Схолария, который уже был продан в рабство какому-то богатому турку. Приказал призвать к себе и, можно сказать, назначил его Патриархом, дав ему церковь Святых апостолов в распоряжение. Потом эту церковь сменили на монастырь. Но, короче говоря, вот у нас на стенах студии есть картинка, которая отражает это его нестандартное отношение к Христианской Церкви. Это что, толерантность? Да ни в коем случае.

С. Бунтман — Нет, это рычаг.

Н. Басовская — Он хочет доказать, что он властелин всех: и христиан, и мусульман — и все они его дети. Вот. Ну, и вот этот уже было проданный в рабство Геннадий становится, ну, достаточно послушным — каким он еще может быть? — Патриархом.

Итак, в Афинах на него производит впечатление центр вот этой европейской культуры. Он даже дарует им некие привилегии, прежде всего налоговые. Он занимался законами, уделяя главное внимание системе налогообложения. Ибо для его непрерывных войн, непрерывных, конечно, нужны огромные средства. И поэтому законодательство, которое он совершенствовал, и довольно много законов написал, прежде всего, касалось того, чтобы система использования труда крестьян, ремесленников отражала четкий механизм поступления от каждого человечка, населяющего его необъятное государство, регулярного строгого объема средств.

Итак, проявив себя милостиво в Афинах, он в 1461-м, через три года, покорил Трапезундскую империю. Что это такое? На Черном море, по соседству с Грузией, на Черноморском побережье. Один из обломков Византийской империи. Все-таки она не могла исчезнуть сразу и без следа.

С. Бунтман — Нет, чистит-чистит Мехмед, до конца.

Н. Басовская — Да.

С. Бунтман — Все, что остается.

Н. Басовская — Он подбирает обломки и уничтожает там правителей, превращая их в свои. Там, покорив этот обломок, он, прежде всего, помнил, что с начала 13-го века там правили Комнины, другая императорская...

С. Бунтман — Там, Палеологов выгнали, Комнины теперь у нас, да.

Н. Басовская — А Комнинов уничтожил. Он не просто покорил Трапезундскую империю, уничтожил, он истребил всех ближайших родственников Комнинов, которые имели отношение к правящему дому хоть как-нибудь, включая детей. Они были все убиты, а их тела, включая детей, отданы на съедение бродячим псам. Что, бессмысленная патологическая жестокость, маниакальность? Нет. Опять: я и только я законный правитель, в том числе того, что осталось в память о Византии, куски Византии. Никаких Комнинов, никаких Палеологов, чтобы они никогда больше не возникли. Ему, конечно, кажется, что он владыка мира. И надо сказать, что не ему последнему. Сулейман, которого я сегодня уже упоминала, в разгар 16-го века будет думать так же. Конечно, он не может представить себе, что на закат пойдет со временем и Османская империя. И умирание и агонизирование ее будет тоже долгим, мучительным, тяжелым. Но это далеко, он пока на подъеме.

Все войны, которые он вел, не перечислишь. Все время с устремленностью на Запад. Но среди очень колоритных фактов надо упомянуть Валахию, княжество, когда-то провинция Рима Дакия, ну, в основном территория будущей Румынии. Он столкнулся с тамошним правителем Владом Третьим Дракулой...

С. Бунтман — Дракулой. Уже встречался, да, а теперь встретился совсем.

Н. Басовская — Да, об этом человеке надо, конечно, создавать отдельный разговор, что там правда, что там миф. Он овеян мифами. Но вот в частности Мехмед Второй столкнулся с некими вещами, которые, пожалуй, не опровергнешь. Дракула уже некое время был в зависимости от османского двора и платил дань — такой отдаленный вассал. Но в 1461-м году этот самый Влад Дракула вступил в союз с королем Венгрии Матиашем Корвином, сыном Яноша Хуньяди. И обнаружил, что все симпатии его, политические симпатии — не будем говорить об особенностях его натуры, то ли мнимых, то ли не мнимых — что симпатии его политические на стороне Хуньяди, главного врага Османской империи. Мехмед послал к нему посла и отряд, сказав, что пусть Влада как вассала непокорного, посмевшего заключать союза там с венграми, привезут ко мне. При этом у посла был тайный приказ: по пути в Стамбул убить, убить этого Влада. Но получилось так, что Влад их опередил. Разбил этот отряд, а этих командиров этого отряда и посла приказал посадить на кол.

С. Бунтман — Влад Цепеш.

Н. Басовская — Любил он это дело. Хоть и европеец, а подход тот же. Тогда Мехмед повел в Валахию большую армию, чтобы покарать за все. И эта армия обнаружила то, что они назвали «лес трупов». Примерно 20 000 иноверцев, не христиан — вот Дракула был совершенно не терпим к иным конфессиям — распятых и посаженных на кол. То есть, страшное количество жертв. Ну, в ответ они тоже расстарались. Влад бежал от этого войска. Войско было большое, Дракуле было его не одолеть. Бежал в Молдавию. А победители-турки представили султану 2 000 отрубленных голов валахов. O tempora, o mores! Какие жестокие и страшные времена.

Но продвигаясь на Запад дальше, Мехмед Второй продвинулся до тех краев, которые нам особенно близки и понятны — до Крыма, его войско пришло в Крым и в Причерноморье. В 1477-м Крымское ханство, обломок Великой Орды, великой Золотой Орды... Орда ведь тоже... одна за одной эти империи образовываются и распадаются, а брызги живут долго-долго. А потом, когда даже обломки исчезнут, они живут в головах людей. В этом смысле нам очень близка и понятна история Советского Союза. Ведь разве... он, с одной стороны, исчез. А с другой — совершенно не исчез. Это... он живет в головах, в памяти, в реалиях. И жизнь-то его, по сравнению с этими мировыми империями, коротенькая — какие-то 70 лет.

С. Бунтман — Ну, и время не прошло еще...

Н. Басовская — И эпохи другие. И все равно это то же самое. Так вот, этот обломок Золотой Орды, укрепившийся в Крыму и тоже уже проживший сложную жизнь, воюя с соседями, с всякими пришлыми завоевателями, вынужден подчиниться Мехмеду Второму, признать его, опять-таки, сюзереном. Они становятся вассалами далеко находящегося турецкого султана, живущего в Стамбуле. В 1479-м ими захвачена Тамань. То есть, его войска на той территории, которая в будущем войдет в состав России. Тут начинаются столкновения интересов Османской империи и России. Войдут в Советский союз. До сих пор... ну, какими-то странными судьбами Крым оказался в составе другого государства, что для меня до сих пор непостижимо, но, в общем, зная, как странны судьбы государств, не приходится удивляться. То, что он украинский — тоже очень мало понятно. Но вот побывал и османским тоже.

По-настоящему не подчинилась до конца Мехмеду Второму при его жизни только Албания, и то не целиком, а отдельные ее фрагменты, районы. В разное время эта маленькая страна входила в состав Болгарского царства, Неаполитанского королевства, Сербии и других. Вот ее как будто бы из рук в руки передавали, а тем временем внутри в ней созревало понятие своей... своего языка, своего этноса, своей особенности. И, в конце концов, как раз к середине 15-го века они ощутили себя вот, наконец, отдельными, самостоятельными, маленькими, но гордыми, на фоне захваченных гораздо более крупных государственных образований. Там появляется выдающийся их человек, о котором тоже, конечно, будем говорить отдельно — это Скандербег. Знатного происхождения, с удивительной судьбой, который был заложником у отца Мехмеда Второго, у Мурада Второго, служил в его войске, а потом бежал от турок и 24 года своей жизни, всю оставшуюся жизнь, воевал с турками. Эта маленькая структура бесконечно раздражала Мехмеда Второго. Вот он направит туда большое войско, и, кажется, все хорошо, отдельные крепости захвачены — другие остались и не сдались. И это в то время, когда Мехмед Второй уже начал поговаривать о походе на Рим. Поход на Рим для него, видимо, означал, ну, окончательное, как ему кажется, поглощение европейской цивилизации, торжество полумесяца над крестом и так далее. А тут какая-то маленькая Албания не сдается. На самом деле борьба Скандербега закончилась только тогда, когда он умер. Как и у Хуньяди, только его физическая смерть прекратила его отчаянное сопротивление турецкому завоеванию. При этом он успел составить завещание, завещав свое владение, свою маленькую страну в тех пределах, которые он контролировал, Венеции, надеясь на защиту Западной Европы. И там будет еще много всякой борьбы.

С. Бунтман — Да.

Н. Басовская — На этом фоне, конечно, Скандербег раздражал. А как жил Мехмед, кроме войны? Он что, только воевал? Нет. С годами... он очень любил много и вкусно есть и очень сильно толстеть. И вот здесь похожий на портрете великого Беллини на такого коршуна, с острым носом, довольно тонким лицом — это не тот.

С. Бунтман — У нас здесь проходил другой портрет...

Н. Басовская — Уже другой. Он очень располнел. Это очень плохо сказывалось на его здоровье. Хотя считал себя абсолютно правоверным мусульманином, много пил вина. У него был огромный гарем, гарем обслуживали 370 евнухов. Поэтому сказать, сколько там было так называемых жен — очень трудно. Лично его обслуживали 350 слуг.

Старшие сыновья Мехмеда, естественно, начали враждовать еще при жизни отца. Наследником со времени... он сделал ставку на одного, восстал другой. Должен был... он принял решение: пусть наследует младший, Джем. Но он был отравлен по приказу старшего, Баязида (будущий Баязид Второй). Лично Мехмед давно принимал пищу в одиночестве, боясь отравления. И вот в очередном походе, 1481-го года, в возрасте 49 лет он внезапно умирает. Как бы доктор, которого к нему направил этот сын Баязид, ожидающий престола, дал ему — случайно, конечно — слишком много морфия. Sic transit gloria mundi.

С. Бунтман — Ну да, да, вот такой конец.

Н. Басовская — Так проходит земная слава, которую он, казалось бы, проглотил, античную славу, вместе с Константинополем, но пословица эта же, античная, объясняет ему: не заносись.

С. Бунтман — Ну да. Он об этом не узнал, но империю он основал надолго-надолго, в этих местах еще долгие-долгие предстоят борения. Наталья Ивановна Басовская. Это программа «Все так».