Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Алексей Венедиктов — Это действительно программа «Все так». Алексей Венедиктов, Наталья Басовская, добрый вечер.

Наталия Басовская — Добрый вечер.

А. Венедиктов — Знаете, я вот час тому назад, как из Лондона, как сел в самолет, и специально в аэропорту я зашел... поскольку по-английски не говорю, зашел в книжный магазин, в биографии. Ну, я так понял, что у них Нельсон, наш герой...

Н. Басовская — Супергерой.

А. Венедиктов — ... он по-прежнему типа Суворова. Вот я даже... для России. Я даже думаю, или Александра Невского...

Н. Басовская — Он символ нации.

А. Венедиктов — ...не могу найти... Да. Не могу найти подобного символа нации.

Н. Басовская — Безусловный символ нации. И Trafalgar Square, и его фигура на колонне. И символ могущества морского Англии. При всем том, что не родился таким, и путь к этому, как мы с вами начали показывать в прошлый раз, был очень непростым.

А. Венедиктов — И даже до 93-го года, 1793-го года, ну, он, конечно, не банальный, ну, он капитан... ну, мало ли их, этих капитанов там было.

Н. Басовская — Что он будет великим, было совсем незаметно. Более того, мы остановились на том, что он 5 лет был в отставке, едва женившись, рассчитывая как-то свою жизнь развернуть и прославиться, о чем писал в письмах: «Обо мне еще услышат!» Но никто не слышал. Его отправили на 5 лет в отставку, потому что он слишком активно боролся с коррупцией — такие вещи не прощаются. Но вернула из отставки его Французская Революция. Англия оказалась в такой опасности со стороны Наполеона и наполеоновских армий, что пренебрегать хорошими и уже заметными, замеченными, офицерами было нельзя. Его вернули на службу и доверили ему командовать кораблем с выразительным названием «Агамемнон». Все-таки Агамемнон был главнокомандующим огромным для древности флотом греков во время Троянской войны примерно в 13-м веке до нашей эры. И вот тебе шанс так же прославиться. Конечно, такой человек, как Нельсон, должен был использовать этот шанс. С огромной радостью, что его таки вернули из унизительной отставки, что ему вернули жалованье, — на половину жалованья он жил плохо, — и с огромной убежденностью, что он будет делать хорошее дело. Революций не любил. Он уже воевал против Американской революции. Теперь он... Он монархист, убежденный монархист. Его не любит король, — вот ирония судьбы, — Георг Третий. Но он монархист, он любит монархию. Он вернулся, и с огромной неприязнью к Франции и французам. Писал даже в инструкции для офицеров, что они должны ненавидеть любого француза, как самого дьявола. Потому что Франция — соперник обожаемой Британии, Англии, в колониальных захватах, и потому что Франция — это гнездо революций, а революций он не любит. Но отличился он только через 4 года, в 1797-м году. Наконец-то более крупно отличился, чем раньше. Раньше — просто бесконечно храбрый офицер. Теперь — немножко другое. У мыса Сент-Винсент, у берегов Португалии, в столкновении с франко-испанским флотом, он наконец впервые показал, как по-другому он будет воевать и одержит свои великие победы. Между прочим, ему 39 лет — не мальчик. Он вывел свой корабль из строя — это стало лейтмотивом его поведения. Он, в общем, сломал былую тактику морских сражений. Атаковал 130-пушечный корабль! А у него — 62-пушечный, кажется, или 64-х. Вдвое сильнее. Корабль назывался «Сантиссима Тринидад» и был, как пишут знатоки...

А. Венедиктов — Испанский.

Н. Басовская — Да. Самым большим кораблем того времени. Вообще...

А. Венедиктов — 130 пушек — это, конечно, да, конечно...

Н. Басовская — И он пошел на этого гиганта. По пути взял на абордаж два испанских корабля...

А. Венедиктов — ...по дороге.

Н. Басовская — ...перейдя с одного на другой. Этот прием стали называть, применять в британском флоте и называть «мост Нельсона». Промчаться абордажем по одному, и тут же — на абордаж второй. Вот это уже другой Нельсон. Он как будто бы начинает новую историю своей жизни. И лично пленил адмирала испанского флота. Испания — союзница Франции. Все! Он получил награды: рыцарский крест, орден Бани — то есть, он стал дворянином. Его...

А. Венедиктов — Важная история.

Н. Басовская — Его, сына бедного сельского священника, имевшего по линии матери отдаленнейших знатных родственников, этого бедного, бывшего бедного мальчика из нищей семьи, производят во дворянство, он дворянин, и дают ему звание контр-адмирала — это первый адмиральский чин.

А. Венедиктов — Командор.

Н. Басовская — Начало нового этапа жизни в 39 лет. Все впереди! И это не ошибка. У него, действительно, все впереди. В июле того же 1797-го года его постигла трагическая неудача, крупная военная неудача. Он решился возглавить сухопутную операцию на берегу, на Канарских островах, взялся захватить порт Санта Круз де Тенерифе, сильно укрепленный. И опять с пиратской целью. Я уже говорила в прошлый раз, что вот эта война между Штатами и Англией, Испанией и Англией, она имела пиратский оттенок всегда...

А. Венедиктов — Каперский.

Н. Басовская — Да, каперский. С 16-го века и сейчас тоже. Цель операции была, по существу, пиратская: захватить галеон, нагруженный золотом, который везли из Мексики тогда в Испанию. А Мексика тогда — провинция Испании. Нельсон повел людей на штурм крепости. Конечно, впереди всех сам, с саблей наголо. Страха он не знал — как легенда есть, что он в детстве сказал, что он не знает, что такое страх. Он это подтверждает. Страшно неудачная атака. Огромные потери людей. Страшная неудача. И он должен был погибнуть...

А. Венедиктов — ... четверть людей погибло.

Н. Басовская — Картечью... Даже, по-моему, больше. Я встречала более страшные цифры. Ну, в общем, что-то ужасное. Разгром. Картечью перебита правая рука. Его спас пасынок, Джошуа Нисбет, сын его жены Фанни Нисбет. Пасынок схватил его, дотащил... перетянул туго руку шейным платком, дотащил до лодки, погрузил в эту лодку и довез до корабля. Он точно подарил ему жизнь, этот Джошуа. Надо сказать, Нельсон всегда был ему благодарен, никогда этого не забывал.

А. Венедиктов — Но надо сказать, что он был совершенно удручен, он впал в депрессию. И он пишет в письме своему начальнику: «Адмирал, у которого только левая рука, больше никогда не сможет быть использован, — это он про себя говорит. — Поэтому я хотел бы получить хорошую пенсию и освободить свое место для человека, который в состоянии вести дальше войну». Он в депрессии.

Н. Басовская — Минута слабости.

А. Венедиктов — Да. 16 августа это было письмо.

Н. Басовская — А вообще, корабельный врач, как потом выяснилось, весьма неумело ампутировал ему руку, остался только очень короткий обрубок от правой руки, обрубок у плеча. Но через два дня после операции Нельсон писал левой рукой. Ну, всякий ли человек это может? Вместо того, чтобы страдать — а он страдал и писал, что это адмирал-инвалид... но он уже пишет левой рукой. И пишет: «Надеюсь, вы дадите мне фрегат, — в Адмиралтейство пишет, — который доставит в Англию то, что от меня осталось». Он вроде бы раздавлен, но он уже пишет левой рукой. Он не верит, что его возьмут на службу. Он испытывает.. Ну, кому нужен полуслепой однорукий адмирал? Он испытывает адские боли, несколько месяцев...

А. Венедиктов — И глаз? Глаз уже...

Н. Басовская — Глаз не видит. Три года назад...

А. Венедиктов — Он уже не видит, глаз, да...

Н. Басовская — Три года назад на Корсике он потерял зрение в правом глазу. Это была пыль от ядра каменная. Зрение восстановить не удалось. Он не видит, у него нет правой руки...

А. Венедиктов — Одним глазом.

Н. Басовская — ... у него адские боли. Как потом выяснилось, в этой неумелой операции остался... осталось что-то там внутри, — не могу точно сказать, — что надо было вынуть. Только опиум спасал его от этих адских болей. Но, тем не менее, уже в октябре он просит возвратить его на службу — и его возвращают. Заметьте, Алексей Алексеевич, как любопытно. Полное военное поражение, увечье простили мгновенно и легко...

А. Венедиктов — Общественное мнение надавило.

Н. Басовская — Но никогда не простили борьбу с коррупцией. Гораздо легче, чем ту былую борьбу с коррупцией, ему простили все это. Да, было общественное мнение, конечно.

А. Венедиктов — Его встречали, как героя. У больницы... у него там началось воспаление, у больницы стояли толпы людей. Вот он стал героем. Его жалели, и он был героем. И лорды Адмиралтейства, зная его способности военные, правильно посчитали: он не должен бежать впереди с абордажной саблей в левой руке. Мозги другие.

Н. Басовская — Он совершил ошибку. Но он лично славен, лично отважен. Но все-таки борьбу с коррупцией не простили бы. И вы говорите: в восторге. Да, вы правы. Но если мы это назовем «восторги», и если мы этих людей у госпиталя назовем «толпой», то что мы скажем о событиях после его следующей великой победы, при Абукире? Итак, он взят на службу. И веха в его биографии 1-2 августа 1798-го года, — ему 40 лет, — сражение при Абукире. Это бухта при впадении Нила в Средиземное море.

А. Венедиктов — Надо просто вспомнить, что про египетскую... почему вдруг Египет...

Н. Басовская — Да, да. У него задание: поймать флот Бонапарта в Средиземном море, не пустить Бонапарта в египетскую экспедицию. Как знать, может, и судьба Бонапарта была бы другой. Но не получилось у Нельсона. Как считают очень утонченные знатоки его жизни и его военной биографии... я с огромным интересом их читала, мне очень понравилось психологическое соображение: он слишком страстно хотел поймать Бонапарта и поэтому совершал ошибки. Он слишком дергался, ему не хватало терпения. Их встреча, парусных кораблей, ну, например, в тумане или в ночи — это чрезвычайно сложная вещь. Стоит затаиться, и он растворяется, этот парусный корабль. Ни звуков, ни абриса. Флот Бонапарта вышел из Тулона, знаменательного для Бонапарта города. И затем... и двинулся на восток.

А. Венедиктов — В Египет.

Н. Басовская — Было собрано совещание всех руководителей флота, и Нельсона в том числе, куда он, как вы думаете? Две версии: Египет или Турция. Не было совершенно точной информации.

А. Венедиктов — Но на восток, через все Средиземное море.

Н. Басовская — Большинство решило — в Египет. И поэтому суетящийся, нервничающий Нельсон, вот опережая события, примчался в Александрию раньше, чем Бонапарт.

А. Венедиктов — Ну, надо сказать еще честно, что британский флот был еще быстроходнее, чем французский.

Н. Басовская — Да. И он был не виноват.

А. Венедиктов — Поэтому проскочил мимо медленно ползущего в тумане французского флота...

Н. Басовская — Повезло Бонапарту...

А. Венедиктов — Не нашел...

Н. Басовская — А не раз Бонапарту везло.

А. Венедиктов — Да, это было такое везение.

Н. Басовская — Во-первых, более быстроходный флот. Во-вторых, очень нервничает Нельсон.

А. Венедиктов — Туман.

Н. Басовская — Подгоняет события. Это всегда опасно. Разочек в тумане, считается, они разошлись, вообще будучи близко друг от друга и друг друга не заметив. Все их две яркие биографии — это вот это расхождение в тумане. Удивительная история. Их судьбы как будто бы вот фатально чем-то связаны. К тому же, Наполеон применил хитрость: он прошел к Александрии южнее, чем обычно ходили корабли.

А. Венедиктов — Да, да.

Н. Басовская — Он всегда мыслил. А Нельсон в данном случае не столько мыслил, сколько волновался. Итак, узнав, что Бонапарта в Александрии нет, он опять в этой своей суете, панике, ринулся на запад...

А. Венедиктов — И опять проскочил мимо него.

Н. Басовская — И опять проскочил мимо. Он ринулся к Мальте...

А. Венедиктов — И опять в тумане не заметил корабли...

Н. Басовская — ... и к Сицилии. Было ясно, что он ринулся к Мальте и к Сицилии.

А. Венедиктов — Кто-то ворожил Наполеону вот во время этого. Потому что, конечно, Нельсон его утопил бы. Безусловно бы утопил.

Н. Басовская — Это чудеса. Армия Бонапарта, благодаря этому чуду, благополучно высадилась на севере Африканского континента. Бонапарт двинулся с армией вглубь континента, благополучно выиграл блистательную так называемую «битву у пирамид». Экспедиция началась хорошо. А флоту своему, которым командовал Брюэс, адмирал Брюэс, он дал строгое указание: увести флот, чтобы потом подхватить армию, или в Александрию под прикрытием береговых батарей, или на Корфу с той же целью, чтобы береговые батареи в случае появления флота Нельсона могли бы обороняться. Адмирал Брюэс нарушил приказ Бонапарта. Во-первых, приказы вообще нельзя нарушать в войне, в такой войне. Во-вторых, Бонапарта надо было слушать. Это время ведь еще великой восходящей славы и звезды Бонапарта. Он потом начнет совершать ошибки, и крупнейшая — это, конечно, Россия. Но сейчас его надо было слушать. Брюэс не поверил, что Нельсон, этот человек-молния, — он не понял, что он человек-молния, — домчится до Сицилии и с такой же скоростью вернется обратно.

А. Венедиктов — Уже разъяренный совершенно.... не иголки в стогу...

Н. Басовская — Да. Он считал, что Нельсон отчается и не вернется. Поэтому, когда Нельсон у Абукира застиг, наконец, флот, с которого, правда, высадилась армия...

А. Венедиктов — ... сухопутная армия уже высадилась.

Н. Басовская — Ситуация была ужасная для Брюэсса. Часть его солдат значительная, моряков, была на берегу. Они запасали воду, они запасали продовольствие. То есть, французы к битве, с испанцами вместе, совершенно не готовы. Нельсон же приказал начать немедленно. И, понимая, что те не готовы, и в силу того, чтобы не перегореть окончательно. То есть, принять ночной бой. Большая дерзость. Еще большая зарубка в его блистательной морской биографии — начать морское сражение. Пять английских кораблей, начиная эту битву на закате, прошли между французским флотом и берегом. Этот маневр бесконечно сравнивают и обсуждают с маневром, который совершил Федор Ушаков у мыса Калиакрии. Это было еще в 1791-м, то есть 7 лет назад. В войне с турками Ушаков предпринял примерно такой же маневр. И считается, что Нельсон мог у него позаимствовать. Но мог, конечно, и независимо... Информационное поле, так сказать, каналы коммуникаций, в те времена 18-го века, конечно, были иными. Много ли знал Нельсон об Ушакове, а Ушаков о Нельсоне? Кое-что слышали, но большой информации не было.

А. Венедиктов — Не встречались.

Н. Басовская — Бой пошел вот на том нерве, к которому был готов Нельсон. Маневр совершенный, проход между берегом и кораблями, — а батареи не могут их расстрелять, они слишком близко, — все было так умно, так талантливо, что результаты — ужасные для французов. 9 французских кораблей сдались, 4 корабля потоплены, 4 ушли. Трагическая деталь касается и самого Нельсона. Во время этого сражения он был ранен. Осколок сорвал кожу со лба. Как потом выяснилось, достаточно невинное ранение — повис лоскут кожи. Но кровь полила рекой, залила его лицо. И он крикнул... этот горячечный Нельсон, он все делал страстно. Сейчас начнется его великая любовь, в которой он будет более, чем страстен. «Я убит! Напомните обо мне жене!» Как будто бы она забыла, поразительная фраза. Но он жив, это быстро выяснилось. А вот адмирал Брюэс, уже поняв, что это разгром, что это трагедия, это гибель, дважды раненый, оставался на мостике капитанском, на флагмане, корабле «Ориент» и затонул вместе с ним и с огромными сокровищами, принадлежащими... ну, нахватанными Бонапартом, которые были изъяты им в Швейцарии и у Папы Римского, а также на Мальте для поддержки экспедиции в Египет. На обратном пути он хотел эту казну применить. Она была затоплена. И вот здесь началась грандиозная слава Нельсона...

А. Венедиктов — Еще есть один момент. Французский флот потерял 1700 убитыми...

Н. Басовская — Ужасно.

А. Венедиктов — А английский — 218, по официальным...

Н. Басовская — Так же как в Трафальгарской будущей битве, совершенно несопоставимые цифры. Там — тысячи, а здесь — 2-4 сотни.

А. Венедиктов — Да.

Н. Басовская — Там четыре в Трафальгаре. Это удивительно. И это, конечно, оценено и народом, и общественностью того времени, что есть какой-то талант у этого человека, наряду с личной отвагой. Потому что уже молва бежит впереди него и рассказывает, как талантливо он вел это сражение. Начало его грандиозной национальной славы. Он национальный герой. Он получает титул барона. Правда, низший в английском пэрстве. Его не любит Георг Третий. Он хотел бы виконта, не говоря уже о графе. Другие получают. Чем же прикрылось Адмиралтейство? Очень занятно, бюрократическая отговорка: он был в этом сражении командиром эскадры, а не командующим флотом.

А. Венедиктов — Да, ну...

Н. Басовская — Это, конечно, безобразие. Он командовал-то реально всем флотом. А вот поэтому дали только барона. Но...

А. Венедиктов — Но еще союзники Англии его наградили. И вот он впервые столкнулся с Россией...

Н. Басовская — Наградили...

А. Венедиктов — Павел Первый посылает ему ценный подарок.

Н. Басовская — Трогательный. Шкатулка с бриллиантами и своим личным портретом. Дарю тебе меня самого, Павла Первого. Что-то юмористическое в этом есть. Очень смешные подарки пришли от турок...

А. Венедиктов — ...да...

Н. Басовская — Бриллиантовая... шапочка с бриллиантовым каким-то украшением. Мать султана прислала тоже какие-то немыслимые драгоценные предметы быта, сегодня скажем «аксессуары». То есть, он осыпан дорогими подарками. Вест-Индская компания более трезво и разумно — 10 000 фунтов стерлингов.

А. Венедиктов — ...кошелек...

Н. Басовская — Для того времени колоссальная сумма. Но наиболее оригинальный и какой-то мистический подарок ему сделал его друг, действительно друг. Капитан Бен Галоуэл... Галоуэлл — так по-русски...

А. Венедиктов — «Галовей» по-русски писали, «Галовей».

Н. Басовская — Да (смеется).

А. Венедиктов — Не-не, Галовей. Я нашел его имя...

Н. Басовская — А он, конечно, Галоуэл.

А. Венедиктов — Галовей.

Н. Басовская — Почему? Он приказал изготовить гроб из основной мачты великого этого корабля «Ориент». И из этой мачты сделан деревянный гроб, который он решил подарить Нельсону, сказав: когда-нибудь...

А. Венедиктов — ... он тебе пригодится.

Н. Басовская — ... твое тело будет упокоено в этом символе твоей славы. Чудно, философично. Больше всего современники в письмах изумляются, что ему понравилось. Нельсону подарок понравился.

А. Венедиктов — Оригинально.

Н. Басовская — Он поставил его у себя в гостиной... в столовой, вернее, там, где он принимал пищу. И на фоне этого стоящего гроба спокойненько завтракал, обедал и ужинал. Но главным подарком этой ситуации...

А. Венедиктов — После битвы при Абукире.

Н. Басовская — ... была начавшаяся великая любовь. Великая любовь Англии. Англия сошла с ума. Даже в деревнях знали Нельсона и праздновали Нельсона. Дилижансы ходили с надписями: «Нельсон — победа». В честь него слагались оды. Какое-то вот такое легкое помешательство. Оно было связано с тем, что все ждали высадки Наполеона на берегах Англии. Теперь стало ясно, что нет. Он сам ведь еле унес ноги из Египта, бросив там свою армию. Правда, примчался во Францию за великой властью, став Первым Консулом — это путь к Императору.

А. Венедиктов — Но Наполеона боялись...

Н. Басовская — И все-таки, избавили от нападения... считай, он избавил Англию от нападения. И вторая великая любовь. Именно после этой победы он отправляется в Неаполь, Королевство Обеих Сицилий, Неаполитанское королевство... называлось «Королевство Обеих Сицилий» с начала 16-го века. Вечный объект борьбы между Испанией и Францией, которая в это время была опорой, — эта Южная Италия, — опорой англичан против французов. И там его встречает король неаполитанский, король обеих королевств, обеих Сицилий, Фердинанд Четвертый. И чета Гамильтонов — Вильям Гамильтон, представитель Англии при этом короле, Фердинанде Четвертом, и его жена Эмма Гамильтон.

А. Венедиктов — Но о ней мы поговорим...

Н. Басовская — Начинается великий роман.

А. Венедиктов — Наталья Ивановна Басовская и Алексей Венедиктов в программе «Все так».


НОВОСТИ


А. Венедиктов — Вы слушаете нашу программу, вторую уже, посвященную адмиралу Нельсону. Вот мы его только что... вернее, он только что у нас победил в битве при Абукире. Это его вот пик славы. Ну, еще впереди будет один пик.

Н. Басовская — Два пика.

А. Венедиктов — А может быть, даже два пика. И вот после этого начинается пик его личной жизни.

Н. Басовская — Удивительное совпадение: он, действительно, как будто на крыльях взлетел вот над Англией и тогдашней Европой, как великий герой и как человек, как личность. Он взлетел на крыльях любви, ибо случился один из самых знаменитых романов — его роман с Эммой Гамильтон. Это была встреча очень пышная, 5 лет назад он ее видел, эту леди Гамильтон, восхитился, как все. Ею восхищались все. Она действительно была удивительно красивая женщина. Сохранилось немало ее прижизненных портретов. Она беспредельно элегантна, хороша...

А. Венедиктов — Ее первый муж... и не муж, а сожитель...

Н. Басовская — Сожитель.

А. Венедиктов — ... написал 50, — он был художник, — 50 ее портретов.

Н. Басовская — И другие писали. Она хороша. При ее участии правящий дом Королевства Обеих Сицилий, этот самый Фердинанд Четвертый — это ветвь испанских Бурбонов, это очень знатные люди. Его жена, королева Мария-Каролина, родная сестра казненной французской революцией Марии Антуанетты. Они оказывают ему поистине королевские почести. В эти самые дни, когда он прибыл туда, в Неаполь, ему исполняется 40 лет 29 сентября, и устраивается день рождения королевского масштаба. 1800 гостей, ростральные колонны с гравировкой «Veni, vidi, vici» — «Пришел, увидел, победил». Его напрямую сравнивают с гениальным полководцем Юлием Цезарем. И Гамильтоны при этом рядом с королевской четой. Это друзья королевской четы и сами — удивительная чета. Сэр Вильям Гамильтон, ему в это время 68 лет, в то время как его жене 33 года, он давнишний представитель английской монархии в Королевстве Обеих Сицилий, он молочный брат, между прочим, короля Георга Третьего. Это непустяковая такая фигура. И ему этот Георг Третий дал такое лакомое местечко. Быть представителем Англии в это время в Неаполитанском Королевстве — чудесно. У него никаких особых дел. И сам Фердинанд тоже мало занимается делами — все взяла на себя его жена Каролина. А Эмма Гамильтон стала лучшей подругой Каролины. Вот эти две дамы правят небольшим королевством. А сэр Вильям собирает свою уникальную коллекцию. Он коллекционер, причем до безумия, до страсти, болезни. Антиквар. Вот в это время много таких фигур. В его коллекции есть Леонардо Да Винчи, Рубенс, Рембрандт, Ван Дейк и так далее. Скуплено это на деньги его первой жены. Это была очень богатая женщина, но которая достаточно давно умерла, много лет назад, а деньги остались ему. Он обожает свою коллекцию, он часами любуется своими картинами и предметами старины. И он женился во второй раз на удивительной женщине. Кто она такая? Дочь бедного деревенского кузнеца.

А. Венедиктов — Значит, ведьма. По понятиям

Н. Басовская — (смеется)

А. Венедиктов — Кузнец всегда связан...

Н. Басовская — А Средневековье еще не вполне ушло. Еще только идет битва Французской революции против Средних веков. Итак, из деревушки Нестон графства Чешир...

А. Венедиктов — Черт знает где.

Н. Басовская — Дыра, дыра, дыра. В 12 лет ее отдали в услужение, с 12 до 14 она была в услужении. Там в услужении, естественно, была погублена кем-то из ее хозяев — у нее был ребеночек, маленькая Эмма, которую сдали куда-то на воспитание, никто ничего о ней более не знал. Отдала, называется, на воспитание. И стала затем со временем... выяснилось, что она очень красива невероятно, попала в такую среду, где и танцевала на столе...

А. Венедиктов — Богема.

Н. Басовская — ... обнаженной... да, фактически обнаженной. Была у какого-то шарлатана, который предсказывал будущее и что-то колдовал — ну, в общем, экстрасенс того времени. Она обозначала, изображала какую-то жрицу любви, на нее любовались. Но затем все-таки надо было где-то пристроиться, и она стала содержанкой постоянной некоего сэра Гарли... Гарри Чарльза Гренвиля. С 1782-го по 86-й год она жила в его доме и была... стала такой экономкой-хозяйкой этого дома.

А. Венедиктов — Вот он нарисовал 50 ее портретов.

Н. Басовская — Хороша. Но со временем он решил, что ведь надо все-таки жениться на женщине... девушке своего круга и взять хорошее приданое. Не знал, куда бы деть эту бойкую Эмму. А тут его посетил его дядюшка, намного старше него, этот самый Вильям Гамильтон. В 1784-м он посетил. Эмма ему очень понравилась, и племянник решил подарить Эмму дядюшке, оформив так, что она едет к нему в гости, а затем письмо: прости, дорогая, я вынужден, я должен... Она была оскорблена, страдала. Она уже внушила себе, что любит этого самого Гарри Чарльза Гренвиля. Но что делать? И написала ему разъяренное письмо: раз так — вот увидишь, я заставлю его жениться на мне! И в 1791-м году она это сделала, брак состоялся. Когда появляется Нельсон, они уже 7 лет супруги. И это такая умная, талантливая, яркая дама. Она еще прекрасно пела. Ей предлагали ангажемент в Берлинскую оперу. Только муж не разрешил. То есть, многосторонне одаренная дама. Она все-таки добилась, пробилась в высшее общество Неаполя. Она подруга королевы. Она уже леди. И ей не напоминают о ее биографии. А ведь как...

А. Венедиктов — Но потом это все-таки где-то там, на юге Италии...

Н. Басовская — Где-то в Неаполе, да, где-то в Неаполе. И все-таки, напоминает биографию императрицы Феодоры. Пусть это 6-й век нашей эры, но вот то же самое: красота немыслимая, женщина со дна становится императрицей. Встреча героя ей, прежде всего, интересна. Это герой, это супергерой.

А. Венедиктов — Сейчас супергерой, да.

Н. Басовская — И он... ну, он как бы в тогдашнем мировом масштабе. Все-таки Америка очень далеко, Европа была для них их миром. И в этом мире он первый. Отпразднован этот потрясающий день рождения. Он изуродован, она этого не видит, она видит супергероя. И он занемог. Он ведь человек, как это ни парадоксально звучит, довольно хрупкого здоровья. И много, да, говорили в прошлый раз.

А. Венедиктов — И Игорь нам пишет, что у него, — видимо, Игорь врач, — что у него возникали фантомные боли от ампутированной руки, у него был там защемлен нерв.

Н. Басовская — Да, была очень неумелая операция. Он совершенно прав, наш радиослушатель. И кроме того он был всегда... он же плохо переносил морскую качку, его на Востоке обязательно охватывала лихорадка. И здесь он заболел. И Эмма, леди Гамильтон, превратилась в терпеливую нежную сиделку. Она отпаивала его молоком ослицы. Было вот модно, говорили, что молоко ослицы излечивает от всего, как царица Савская свою красоту поддерживала этим, а тут здоровье. Из ее нежных ручек он пил это молоко. В общем, начинается что-то такое...

А. Венедиктов — Что-то, вы ревнуете, Наталья Ивановна...

Н. Басовская — А вы знаете, Алексей Алексеевич, почему бы не восхититься таким удивительным романом? Мне кажется, каждый, кто склонен оценить роль любви в истории человечества, отнесется к этому не личностно, но эмоционально.

А. Венедиктов — Она тоже была в него влюблена...

Н. Басовская — Как в героя. А потом полюбила. Он живет в их доме. Старый муж... Они еще, видимо, не близки, но все-таки он живет в их доме, он очень близок. Сэр Вильям Гамильтон, которому 68 лет, смотрит сквозь пальцы на, может быть, сближение, большее, чем надо. И тут случается... Он, в общем, в их доме он свой человек совсем, и Нельсон убеждает короля Фердинанда, войдя в эту светскую жизнь, пойти походом на Рим, — он ведь воин все равно; едва оклемался от болезни, — пойти на Рим и освободить папскую область от французов. Опять сухопутная операция! Не надо Нельсону даже думать про сухопутные операции. Тем более, Фердинанд во главе. Фердинанд Четвертый — ничтожный человек, трусоватый человек. Поход кончился полным провалом и бегством короля Фердинанда с переодеванием — то, что считается, ну, уже суперпозором. Нельсон увозит на своих кораблях королевскую чету, Гамильтонов в Палермо, укрывает их от событий. В Неаполе возмущение: разгром, неудачный поход, неприязнь к Бурбонам, влияние Французской революции. И там происходит революция. В маленьком неаполитанском масштабе. И возникает вот малоизвестный у нас в стране эпизод. Партенопейская республика, которая существовала всего-навсего с 22 января по 23 июня 1799-го года. Название от древнего греческого названия Неаполя — Партенопейская республика. Но многие достойнейшие люди, интеллигенты, романтики, писатели, поэты были вот такие либеральные лидеры этой республики. И от них укрылись Бурбоны, чета этих самых Бурбонов, и их покровитель уже, Нельсон. Он их спасает на своем корабле. Надо сказать, что республика была слаба, не умела обороняться. Против нее пошли значительные силы. И республиканцы, свергнувшие Бурбонов с помощью французских войск, рассчитывали на помощь французов и дальше, а французы ушли в июне. И сейчас же были разгромлены эти революционеры, Бурбоны восстановлены, и началась расправа над республиканцами. Этой расправой замарал свое имя Нельсон. Я не могу до конца, и многие не могут до конца объяснить, почему он так дурно себя здесь проявил. Самое главное предположение, что он стал каким-то моральным рабом этой правящей королевской четы и разделял их ненависть к революционерам, плату за страх. Кроме того, он монархист. И что произошло? Республика сдалась как бы на почетных условиях. При условии, что не будет расправ, что у них, у лидеров этой маленькой неаполитанской революции не отберут даже их замки, они просто мирно сложат оружие. А подписал от имени Нельсона другой офицер. Нельсон в эту минуту не присутствовал. И он потом сказал, что я этого не подписывал, я эти условия не признаю. Предполагаю, что за этим стоят фигуры Фердинанда, Каролины, Эммы Гамильтон. И началась расправа. И он ее допустил, и он ее поощрял.

А. Венедиктов — У него была там личная история, когда сдался начальник мятежного флота, бывший адмирал — вы знаете, да?

Н. Басовская — Да, да.

А. Венедиктов — Караччоло.

Н. Басовская — Его не хотели казнить. Суд, устроенный над ним на корабле...

А. Венедиктов — Английские офицеры...

Н. Басовская — Не хотели...

А. Венедиктов — ... отказались участвовать даже в суде.

Н. Басовская — Этого адмирала, Караччоло, они не хотели казнить и сказали, что достаточно его наказать как-то иначе. Нельсон настаивал: казнить, повесить! И он был повешен и тело выброшено в море.

А. Венедиктов — Более того, когда английские офицеры пришли к Нельсону и сказали, что... ну, суд военный вынес приговор, итальянский суд, неаполитанский, но его надо расстрелять, он военный. Нельсон сказал: нет, повесить.

Н. Басовская — Он здесь проявил жестокость. Были казнены более ста человек. Среди них, например: знаменитый итальянский якобинец, мыслитель Франческо Марио Пагано, очень известный человек. Но он сражался на баррикадах, значит — казнить! Винченцо Руссо, мыслитель, революционер, утопист, мечтатель 29-ти лет — казнен. И так далее и так далее. И казнь этого адмирала... в общем, образ Нельсона был запятнан. И навсегда запятнан этим.

А. Венедиктов — Была еще одна история. Там было три человека, художники, интеллигенты, и к Нельсону пришли просить за них — кто? Чета Гамильтонов и королева Мария-Каролина. И он им отказал. И повесил.

Н. Басовская — Такой приступ жестокости очень серьезный. И 1 августа 1799-го года в Неаполе были устроены торжества по поводу восстановления монархии в Неаполе. Эти торжества можно назвать торжествами на крови. Некрасивыми, унижающими Нельсона, порочащими его совершенно объективно. Но король дал Нельсону наконец титул герцога. То есть, не наконец, а король Фердинанд дал ему титул герцога, герцог Бронте. С тех пор он всегда подписывал Нельсон-Бронте. Слаб был по этой части, очень ему хотелось быть герцогом. Да, он из низов, он из английской деревни. И получил большое поместье на Сицилии. 3 000 фунтов стерлингов в год — не пустяк. Роман с Эммой Гамильтон стал ни для кого уже не секретом. И английский двор, и Адмиралтейство были крайне недовольны этим развивающимся романом. Интересно, как король проявил свое недовольство. На неком приеме Нельсон присутствовал, король Георг Третий спросил; как ваше здоровье? И раньше, чем Нельсон открыл рот, чтобы сказать, как его здоровье, отвернулся к другому офицеру, не выслушав ответа, и полчаса с ним говорил. Вот так хамят короли. Тем не менее, Адмиралтейство тоже им очень недовольно, король недоволен (английский король). Роман с Эммой Гамильтон губит Нельсона. Да и жестокость эта не понравилась флоту. Флот не встал... моряки не встали в эту минуту на его защиту, хотя он был очень популярен. И ему объявлено, что он опять отправлен в отставку. И Гамильтон с супругой тоже. И вот они все втроем возвращаются в Англию. Едут путешествовать немного по Европе и возвращаются в Англию, все они вместе в отставке. Проживают рядом практически вместе. Он — друг семьи. Лорд Гамильтон как бы молчит, молчаливо признает все это. Но, конечно, он все понимал и со временем, можно сказать... ну, отплатил чем-то. Хотя последние дни его жизни и Эмма, и Нельсон были у его постели. Все-таки, он написал завещание, в котором просил похоронить его рядом с первой женой, а Эмме не оставил никакого существенного содержания.

А. Венедиктов — Коллекцию он ей не оставил, самое дорогое.

Н. Басовская — Не оставил. Большая часть коллекции погибла, а то, что не погибло, он ей не передал. При спасении, их бегстве, часть коллекции погибла. Это очень подорвало его здоровье. И надо сказать, что он как бы подвел эту черту, но в этом же завещании написал очень теплые слова о Нельсоне. Что это великий человек, что это прекрасный человек, и пусть никто не смеет сказать о нем дурного слова, и я прошу передать ему лучший портрет Эммы, моей жены Эммы Гамильтон.

А. Венедиктов — Все знал.

Н. Басовская — Столько здесь намеков, столько здесь какой-то утонченной, ну, достаточно аристократической иронии. И, казалось бы, вот опять конец карьеры. Нет, не конец. Все-таки народ восхищается Нельсоном, и королевский двор это знает. Причем вот именно до глубин народных. А он все бьется, он пытается Эмму представить ко двору — бесполезно. Он нравится народу, поэтому его возвращают на службу, но отправляют в дальний и неэффектный балтийский поход против Дании. Там он опять неудачно себя проявил. Он победил датчан, но хитростью, а это не нравилось, это был не тот Нельсон, который впереди, который личное мужество проявляет. И, казалось, опять конец. Но нет. Его последний пик его блистательной биографии, его удивительной жизни — это Трафальгарская битва. Он снова выступает против французского флота. 21 октября у мыса Трафальгар, — это у берегов Испании, — громадное, наверное, для своей эпохи самое крупное, морское сражение у Трафальгарского мыса. И для него это — шаг в бессмертие. Если до этого, все-таки, жизнь втроем роняет его репутацию, проявленная жестокость портит его имидж, как мы скажем сегодня. В 1800-м году у них с Эммой родилась дочь. Они не решаются ее признать своей дочерью, они называют себя крестным отцом и крестной матерью, записывают ее под именем Горация, конечно, Нельсон-Томпсон и так далее. Сэр Гамильтон умер в 1803-м. Все как-то грустновато. Но впереди очередной этот самый пик.

А. Венедиктов — Последний.

Н. Басовская — Трафальгарская битва — это что-то поразительное для этой эпохи. Ну да, это сопоставимо только с крупнейшими победоносными сражениями Бонапарта, с удивительными победами, допустим, при Менге, на Аркольском мосту и так далее. Со стороны Англии участвовало 27 линейных кораблей и 4 фрегата. Со стороны Франции больше линейных кораблей — 33. Соотношение людское в пользу французского, франко-испанского флота. У французов — 20 тысяч человек, моряков, у Нельсона — 16 тысяч моряков. Но каков итог этого сражения? Он совершенно потрясающий. Со стороны французского флота погибших — 4 тысячи 480 человек, а у англичан потери — 449 человек.

А. Венедиктов — В десять раз.

Н. Басовская — Ну, и так же с ранеными. Корабли: ноль потерь у Нельсона, уже погибшего — он умрет за 50 минут до полной победы. А у французов 21 корабль захвачен, один затонул и только 4 корабля уцелели. Нельсон знал, Нельсон удивительно точно ощущал, что он может погибнуть в этом сражении. Он вышел, тем не менее, на палубу в мундире, на котором были все его награды — их было много. Они сверкали — это было дневное сражение. Сверкали на солнце, и окружающие попросили его: наденьте другой мундир, вы — слишком хорошая мишень. Ответ был нельсоновский: я заслужил эти награды, я их не сниму! Но, тем не менее, перед самым... уже корабли сближались, перед самым началом сражения он пошел, спустился к себе в каюту и написал завещание. Я прочту несколько строк из этого завещания, оно раздирает душу. «Я вверяю леди Гамильтон заботам моего короля и страны. Надеюсь, что они назначат ей щедрое содержание, позволяющее ей жить соответственно ее рангу». Он писал о ее заслугах перед Неаполитанским королевством — значит, перед Англией. «Вверяю также милосердию моей страны мою приемную дочь, — а на самом деле, родную дочь, — Горацию Нельсон-Томсон, и желаю, чтобы в будущем она носила только фамилию Нельсон». Напрасно. Ни грамма милосердия не будет проявлено. Битва разворачивалась так, что было очевидно, что английский флот должен победить. Все свои приемы, всю свою способность руководить этими кажущимися нам сегодня такими тяжеловесными, такими малоподвижными кораблями, Нельсон применил. Он договорился о сигналах для своих моряков. О том, что эти сигналы не видны, — а в дыму часто нельзя было увидеть, что там флажками передают, — чтобы они проявляли самостоятельность, чтобы они дерзко, как он сам, шли в атаку на французские корабли. Он надеялся на эту победу, он верил в нее. Хотя вполне допускал, что будет убит. И вот за 40 или 50 минут до полной победы некий снайпер с мачты французского корабля...

А. Венедиктов — Снайпер с мачты французского корабля. Во время битвы...

Н. Басовская — Так, как должно было быть, как предупреждали его...

А. Венедиктов — Как в кино, вы понимаете, как в кино.

Н. Басовская — А его жизнь — кино.

А. Венедиктов — Как в кино.

Н. Басовская — Причем многосерийное, Алексей Алексеевич. Это мы с вами в две уложились...

А. Венедиктов — Не, ну представьте себе: корабли бросает, их качает, дым, пушки — и сидит снайпер.

Н. Басовская — Мы уложили в две серии, а вы представляете, какой сериал можно сделать о Нельсоне, если хотеть? Это жизнь-роман. Итак, его предупреждали, что это может быть, так и случилось. Но что это — беспечность? Нет, Нельсон не был беспечным человеком. Какой-то фатализм. Человек, переживший почти... ну, королевские почести, это безусловно. Почти какие-то, выше королевских, почести. Представлял себе, что будет после Трафальгара, если он искалеченный, изувеченный раньше, пусть раненый еще раз, но живой, вернется в Англию, вот тогда и его жизнь с Эммой Гамильтон может быть узаконена. А жена Фанни просто не давала ему развода. И английское общество того времени было на стороне жены. Но если он вернется, ему будут оказаны, как он предполагает, уже некие божеские, божественные почести. Может быть, тогда королевский двор дрогнет. И мы... подтверждением этого является то, что в последние часы своей жизни он пишет об этом. Вспомните заслуги Эммы Гамильтон, вспомните, что она помогала, добивалась, чтобы неаполитанские правители, ничтожные эти Бурбоны, снабжали английский флот всем, что было необходимо, и, воистину, она это делала. А за этими строками стояло другое: знайте, учтите, как я, я, Нельсон, как я ее люблю. Не услышали.

А. Венедиктов — А титулы были переданы его старшему брату.

Н. Басовская — После его смерти... Он успел услышать... он только спросил: мы победили? Ему сказали: да. И все, с этим этот человек ушел из жизни. После его смерти английский королевский двор наградил его родственников демонстративно, демонстративно роскошно, обеспечив титулами, поместьями...

А. Венедиктов — Братьев, имеется в виду, родственников, не Эмму с детьми...

Н. Басовская — А Эмма не родственница. Она — никто. И они еще раз... мораль эпохи, мораль этой поздней британской монархии этого времени, — она надолго будет прочно придерживаться таких принципов, — показала: никаких незаконных браков, никаких великих чувств, кроме чувства любви к Родине — это пожалуйста, прежде всего, в лице короля. Вот то, что не выполнены, не услышаны эти его последние пламенные строки, есть величайшее проявление неблагодарности, на которую способны люди, как подчас и на высочайшие проявления и благодарности и благородства. Таков человек. Но Нельсон остался в истории навсегда.

А. Венедиктов — Наталья Ивановна Басовская в программе «Все так».