Хай живе Україна! Хуй войне!
RSS статей сайта
Слушать «Всё так»
Византийский император Алексей I Комнин
Дата эфира: 5 июня 2010.
Ведущие: Наталия Басовская и Алексей Венедиктов.
Алексей Венедиктов — Здравствуйте, это передача Натальи Ивановны Басовской «Все так». Здравствуйте, Наталья Ивановна!
Наталия Басовская — Добрый вечер!
А. Венедиктов — И Алексей Венедиктов — в данном случае, боковой судья, если уж говорить в терминах чемпионата мира по футболу. Как всегда, в начале передачи мы разыгрываем с вами хорошие книги — 10 экземпляров книги Робера Монтрана, естественно, издательство «Молодая гвардия», «Повседневная жизнь. Стамбул в эпоху Сулеймана Великолепного». Вот такую книгу мы разыграем. Ну, для тех, кто захочет ее выиграть, должен ответить нам смской на тот вопрос, прислать ответ и подписаться, который я задам. Известно, что в Византии были построен знаменитый храм Святой Софии, потом, при захвате Византии, Константинополя, превращенного, соответственно, в Стамбул, она была превращена в мечеть Айя-Софию, но в 1935 году один из турецких руководителей эту мечеть превратил в музей. Поскольку человеком он был светским, да, понимал роль христиан внутри Османской империи, а потом республики — вот он решил святыню христиан, превращенную в мечеть, превратить в музей. И Святая София до сих пор им является. Вопрос: кто своим распоряжением в Турции превратил мечеть Айя-София в музей, который вы сейчас можете наблюдать в Стамбуле? Ну а теперь мы говорим о том человеке, который был раньше загаданного нами руководителя — это один из византийских императоров Алексей Комнин.
Н. Басовская — Но с турками уже вовсю...
А. Венедиктов — Знаком. Знаком.
Н. Басовская — ...вынужден был... вынужден был иметь дело. Алексей I Комнин, даты жизни 1048–1118. Правитель, император с 1081 года. Т.е. мы в глубинах веков. Этот человек чем интересен? 37 лет у власти — это немало, яркий...
А. Венедиктов — В то время вообще немало.
Н. Басовская — Да, очень много и редко. Самый яркий представитель династии Комнинов, которая была при власти Византии в середине XI — второй половине XII. И в общем-то, это человек, обеспечивший Византии последнюю стабилизацию перед началом уже неуклонного упадка.
А. Венедиктов — Надо отметить, что он попытался сделать модернизацию.
Н. Басовская — Да.
А. Венедиктов — Мы будем потом говорить, в некоторых областях.
Н. Басовская — Очень много внес в то, чтобы стабилизировать обстановку. И после него начинается неуклонное, не очень быстрое, но движение этого поразительного государства к закату. Ну, отец, наверное, самой значительной женщины-писателя эпохи средневековья — Анны Комнины. Ее сочинение «Алексиада» переведено на русский язык, между прочим...
А. Венедиктов — Еще в советскую эпоху.
Н. Басовская — Да, издано... Вот я читала по изданию 1996 года, были и более ранние...
А. Венедиктов — Более ранние.
Н. Басовская — Перевод Любарского. Это очень интересное литературное произведение и исторический источник. О нем писали среди... в книге такого Сергея Дашкова «Императоры Византии», есть о нем хороший очерк.
А. Венедиктов — Да. Есть трехтомник «История Византии» под редакцией Удальцовой, замечательный.
Н. Басовская — Есть много этих, историй Византии. О Византии писал замечательный советский историк Каждан, и вот, Удальцова писала. Т.е.... Сюзюмов... Много. Да.
А. Венедиктов — Даже фильм был сделан в 2000 году, где императора Комнина играл Василий Лановой.
Н. Басовская — Вот, не довелось...
А. Венедиктов — По кличке «Картавый».
Н. Басовская — Не удалось мне, да...
А. Венедиктов — Но это кличка императора.
Н. Басовская — Плохо произносил он букву «р»...
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — В отличие от Василия Ланового. И его диалог, завершающий введение, его, так сказать, диалог... так сказать, диалог с участниками первого крестового похода — вот он был вынужден встретить это воинство, которое ввалилось буквально в пределы Византии с Запада. И он участник этого крестового... диалога этого крестового похода, в общем-то, на мой взгляд, очень важного воплощения диалога Востока и Запада в Средние века. Т.е. фигура значительная объективно, но и субъективно.
А. Венедиктов — Субъективно тоже, да.
Н. Басовская — Это был человек личностью, как большинство наших персонажей — да практически все — он личность. Происхождение.
А. Венедиктов — Ну, происхождение...
Н. Басовская — Он из рода Комнинов. Это фракийский город... из Фракийского... по названию фракийского города Комны. Фракия, север Балканского полуострова. Заметим сразу, что появление на престоле этого человека знаменует процесс, который происходит в Византии в XI веке, а именно, приход в активную политическую жизнь провинциальной знати. Которая до этого была на периферии, жизнь сводилась к Константинополю, к столичному ипподрому и всему, что вокруг него — и Святой Софии. И вдруг провинциальная знать, которая накопила средства, накопила какой-то военный и политический опыт, в частности, как Комнины, заявляют о себе: «Мы тоже хотим». Видя, что центральная шатается — процесс совершенно универсальный в человеческой истории — провинция двигает вперед. Он символ этого движения. Его отец, Иоанн Комнин, был братом императора Исаака I. Правил он недолго, Исаак I, всего два года.
А. Венедиктов — Он был первый, он был первый из династии Комнинов.
Н. Басовская — Да. Но это был первый Комнин.
А. Венедиктов — Первый Комнин на престоле.
Н. Басовская — Он правил очень недолго, с 1057 по 1059 год.
А. Венедиктов — Кстати, 57-й — это вроде бы и год рождения нашего мальчика.
Н. Басовская — Скорее, 48-й все-таки.
А. Венедиктов — Вроде бы. Все-таки 48-й?
Н. Басовская — Большинство останавливаются на 48-м, тогда получается, что он прожил 70 лет. Но как всегда в эти времена, эти даты немножко приблизительные. Мать — Анна Далассина...
А. Венедиктов — Да...
Н. Басовская — ...из очень знатного дома, из очень знатного дома. А еще более знатной женщиной была его жена Ирина Дука. Дуки — это, ну, вообще, супер-знать византийская, это супер-влиятельные кланы, которые в политике имели очень большое влияние.
А. Венедиктов — Это как Орлеанские при Бурбонах, я бы сказал.
Н. Басовская — Да. Ну, что...
А. Венедиктов — Такие, мощные такие.
Н. Басовская — Как что-нибудь очень... Бургундская ветвь, Орлеанская ветвь...
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — Вот это вот такие мощные родственники. И это для его политической судьбы было очень важно. Описание детства нет, но по косвенным данным можно понять одно: он был весьма и весьма образован. Надо сказать, что Византия, этот обломок великой мировой империи — а это был настоящий обломок, только очень крупный...
А. Венедиктов — Крупный обломок, да.
Н. Басовская — Вот очень крупный восточный обломок. Она ощущала себя полнейшей воспреемницей античного наследия. Греческого, проглоченного потом Римом, и в совокупности полученного и сохранившегося в Византии. Поэтому образование, классическое образование — со знанием древних языков, с вниманием и интересом к писаниям древних авторов — поэтам, писателям, историкам, особенно историкам — это было нормой.
А. Венедиктов — И кстати, знатные семьи не гнушались своих детей всему этому обучать. В отличие от Европы в этот момент, XI века — Западной Европы.
Н. Басовская — Там довольно сильно это пригасло, но с IX века над этим начал биться — с конца XVIII — Карл Великий...
А. Венедиктов — Для королевской семьи — да.
Н. Басовская — Но многого не достиг. Многого не достиг.
А. Венедиктов — Но провинциальная знать, бароны...
Н. Басовская — Да. Но здесь традиция была твердая. Эти языки надо знать, эту литературу надо читать. Надо сказать, что очень часто и много говорилось в советское время — и это прекрасно в моей памяти отложилось — о наследии... да и сейчас периодически вспыхивает, что Россия — наследница полнейшая Византии. Придумали этот Третий Рим. И всегда говорили, вот, культурное наследие, культурная. Но надо сказать, что лучшее в культурном наследии-то постепенно было растеряно — вот эта непременность высокого классического образования. А вот худшее, о чем я еще буду упоминать, так называемый византинизм в политике...
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — ...коварство, скрытность, предательство как норма...
А. Венедиктов — И мы с этим познакомимся на примере и нашего героя.
Н. Басовская — Да. ...это было воспринято. Итак, вот такое знатное происхождение.
А. Венедиктов — Но надо сказать, что там мама была сильнее, мама была сильнее.
Н. Басовская — Маму он обожал. И мама была очень властная и мощная женщина. Но он разумно поступил: как только со временем он станет у нас императором, первое, что он делает — маму оставляет регентом на делах и отправляется в военный поход. А руководит всем мама.
А. Венедиктов — Мама, да.
Н. Басовская — Ну, мама была для него...
А. Венедиктов — Но до этого мы еще доживем, да?
Н. Басовская — Да. Детство прошло в обстановке непрерывных мятежей и переворотов. Вот пришлось его детство и юность на самый нестабильный момент. Когда императорский трон просто, вот, очевидно, шатался, болтался, если можно так вульгарно выразиться. И стало казаться: может каждый. Наверное, рано, очень рано он понял, что «я тоже могу», и он это реализовал.
А. Венедиктов — Что «мы, Комнины»... кстати, после того, как его... кто он ему был-то? Дядя.
Н. Басовская — Дядя.
А. Венедиктов — Дядя скончался, да...
Н. Басовская — Первый Комнин был дядя. Он уже рассчитывал, что, может быть, получит престол. Но это было сомнительно. Во-первых, у Алексея был старший брат, Исаак...
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — Во-вторых, в тот момент они еще не были так близко к престолу.
А. Венедиктов — А отец отказался принять корону от своего брата, его отец. За что его мама сильно не полюбила.
Н. Басовская — Не одобряла.
А. Венедиктов — Не одобряла.
Н. Басовская — Молодость Алексея завершилась, в общем-то, вот... наконец, стабилизировались два основных претендента на этот несчастный императорский трон, который такой нестойкий: это Михаил VII Парапинак и Никифор III Вотаниат. И вот два претендента. Уже явно проявивший свою склонность к войне, к политике, к замеченности — он еще, как говорили современники, был красив, очень складно фигура у него была организована, он был заметен. Этот замеченный человек занял позицию: он за Михаила VII. Он выступает на стороне Михаила VII, он командовал — Алексей Комнин — командовал обороной Константинополя от противников Михаила VII...
А. Венедиктов — Вроде бы, в 20-летнем возрасте, если, вот, поспорить, там, когда он родился — не очень понятно.
Н. Басовская — Да. Ну вот, юношей, да, юношей.
А. Венедиктов — Да, юношей, юношей. Хотя есть старший брат, давайте запомним.
Н. Басовская — Исаак, да.
А. Венедиктов — Да, это, вот, старший... он еще сыграет свою роль.
Н. Басовская — В 1077 году поднял мятеж старый, как все пишут авторы, малоазийский полководец Никифор Вотаниат. Вот в шатающейся обстановке «ну-ка попробую я». И победил этот самый Вотаниат, человек преклонных весьма лет. Император Михаил VII бежал из столицы, отрекся от трона, принял постриг и затем даже стал митрополитом эфесским. Итак, кажется, у Алексея полная неудача в карьере. Он выступал на стороне того, кто побежден.
А. Венедиктов — Свергнутого императора, да, свергнутого императора.
Н. Басовская — Того, кто свергнут.
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — Но самым поразительным образом этот старый и, видимо, в каких-то вопросах мудрый — но не во всех — Никифор III сохранил Алексея Комнина при дворе. Почему уцелел Алексей Комнин в такой ситуации, когда казалось, все безнадежно? Ему около 30 лет уже, когда завершилась борьба этих двух претендентов. Прежде всего, вероятно, благодаря своей славе воина и полководца. Он воевал в различных войнах еще до совершеннолетия. Первый раз ему было лет 15, он у мамы отпросился на войну под руководством своего старшего брата Исаака...
А. Венедиктов — Нет, там Ноэль был, который умер еще.
Н. Басовская — Старшего брата... вот, не ручаюсь. Пойти на войну. В младшем чине, чине младшего офицера. И не раз подавлял уже всяческие мятежи и делал военную карьеру. Вот, назову его должности. Еще при Михаиле VII, который свергнут: младший стратиг — это невысокая, но офицерская должность. Затем уже стратиг-автократор, это самостоятельный с большими полномочиями.
А. Венедиктов — Командующий полком.
Н. Басовская — Да, шаг за шагом все выше. Стратопедарх — это старший офицер. Потом на военной должности он уже получает при Никифоре III должность доместика западных схол — правитель западных областей. Это вообще уже крупная фигура. И наконец, при Никифоре же он получил должность севаста, новая должность, введенная...
А. Венедиктов — Также как и его брат Исаак — оба брата получили...
Н. Басовская — Ну да. Хороши...
А. Венедиктов — Нет, ну семья все-таки...
Н. Басовская — И мама при дворе.
А. Венедиктов — Да, да.
Н. Басовская — Они все втроем при дворе и все почитаемы.
А. Венедиктов — Да. Несмотря на то, что... да, несмотря на то, что узурпатор пришел, захватил, они были на стороне законного императора — узурпатор их поднял.
Н. Басовская — Да.
А. Венедиктов — Всю семью.
Н. Басовская — Не выгнал.
А. Венедиктов — Не выгнал, назначил севастами, да.
Н. Басовская — Севасты — это высшая придворная должность, довольно новая. В дальнейшем, начиная со времени вот этого Никифора ее занимают практически только члены императорского семейства.
А. Венедиктов — Вот, это очень интересно.
Н. Басовская — Т.е. вот он совсем на вершине. Совсем на вершине, окружен влиятельной родней, и кажется...
А. Венедиктов — Наталья Ивановна, его поселили во дворце!
Н. Басовская — Я очень рада...
А. Венедиктов — Его поселили рядом с покоями императора, вот этого узурпатора.
Н. Басовская — И вообще, он был очень близок этому Никифору III, отчего потом и произошли его новые...
А. Венедиктов — Да, отчего и произошли.
Н. Басовская — ...трудности. Кто ж такой был этот Никифор III Вотаниат? Ну, современники не раз называли его неразумным правителем. И в силу своей неразумности он находился при власти очень недолго — с 1078 по 1081 год. Ну, срок просто не исторический. И бесконечно вынужден был подавлять недовольство. Ну, узурпатор есть узурпатор...
А. Венедиктов — Да, конечно.
Н. Басовская — К тому же, очень немолод и недостаточно мудр. Он мудрость проявил поначалу только с Комнином, но потом сам испугался. Во-первых, он очень щедро раздавал казну — чтобы не бунтовали. Он пытался задобрить всех бунтующих. Он женился на красавице императрице Марии, жене свергнутого, отрекшегося Михаила. Это же ужас — во-первых, ее муж, который бежал, принял постриг, он жив. Она молодая красавица. Этому за 70, Никифору III. Никому это не нравится, все видят, что он неразумен, неаккуратен, с казной плохо обходится. Но при нем, вот, за эти короткие годы Алексей прошел просто тренинг по подавлению мятежей.
А. Венедиктов — Вот, да, это важно.
Н. Басовская — Это особенно занятно потому, что этот мастер подавления мятежников затем составит заговор, поднимет мятеж и займет престол. Он натренировался. Он подавлял мятежи в Фессалониках, он подавил восстание в гвардии — гвардия бессмертных, сама гвардия взбунтовалась против императора.
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — Видя слабого человека, ему говорят: «Не доплатил, доплачивал». Он подавлял, Алексей, восстание подданных в Никее, где мятежник Никифор Мелиссин призвал на помощь турок-сельджуков. Т.е. он проходит какую-то огромную военную практику, военную тренировку, как будто бы объективно готовясь к своей будущей... к своему будущему долгому правлению, и наверное, учитывая некие очевидные ошибки Никифора. То, что он побыл настолько близко к нему и видел все вот эти недовольства... Чем люди, чем знать недовольна в Никифоре? Прежде всего, он не занялся сколько-нибудь улучшением войска. И это Алексей Комнин прекрасно на себе ощущал. В Византии была одна очень важная особенность. В отличие от Западной Европы, там не сложилось системы военной службы за полученную землю, то, что называлось феодом — сначала бенефицием, а потом феодом в Западной Европе. Вот ты получил от правителя, от короля, там, землю — за это столько-то дней в году ты приходишь с таким-то отрядом, оговаривалось вооружение... так собиралось королевское войско. Для эпохи, вот, начала зрелости феодальной это было очень удобно, очень прогрессивно, действенно. А у византийцев? Ну, сами они не византийцы, себя они называют Империя ромеев, они империя римлян. Византия, название, ввела историческая наука. Это типичный историографический факт. Потому что сами они ромеи. Так вот, у ромеев такой системы не сложилось. И в основном войско состояло из наемников, которые всегда ненадежны, очень корыстны. И небольших таких своих отрядов, которые они могли создать, но никакой стройной структуры — структуру-то придумает, потом введет все-таки именно Алексей Комнин. Итак, Никифор не занимается войском, Никифор совершает поступки, морально осуждаемые — его осудила, конечно же, западная церковь и глава христианства, тогдашний глава христианства... хотя только что произошло разделение христианства на католиков и православных, но папа — это влиятельная фигура, он осудил этот брак, это двоеженство фактическое.
А. Венедиктов — Ну, еще он опирается на поддержку Сулеймана сельджукского, да?
Н. Басовская — Да.
А. Венедиктов — Сельджукского султана, Никифор. И конечно, это все вызывает недовольство. Которым пытается, видимо, воспользоваться наш мальчик — он уже не мальчик.
Н. Басовская — Он уже не мальчик. Ему 33 года, он знаменит...
А. Венедиктов — Или 23, да? (смеется)
Н. Басовская — Или 23.
А. Венедиктов — 33 или 23.
Н. Басовская — Получается, вроде, 33 — зрелый муж. Проживет он или до 70, или чуть... или меньше. Он знаменитый человек, он знаменитый победитель мятежников. И что же все-таки побуждает его двигаться к мятежу? Первое: ничтожество императора Никифора III Вотаниата, отсутствие у него всякого авторитета, ослабление авторитета. Т.е. Алексей Комнин, человек властный, незаурядный, умный и овеянный военной славой, мог увидеть — вот путь к власти. Второе: крушение надежд, которые, видимо, были у Алексея, что император его усыновит.
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — Это в традициях, это было в традициях Древнего Рима классического, и Империя ромеев или Византия унаследовала это. И он рассчитывал, что он его усыновит и сделает наследником. За победы над всеми мятежниками. И вдруг Никифор III — очередной его неумный поступок — объявляет наследником своего племянника, Синадина. Все, это крушение надежд. И наконец, последняя причина движения к мятежу — интриги и происки двух людей, очень по-своему замечательных, вольноотпущенники... ну, преданные, как бы, псы, рабы этого императора, они и поведут себя так, как вот эти вольноотпущенники. Опять римская традиция.
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — Люди, когда-то занявшие статус вольноотпущенника, т.е. ничтожные в социальном смысле, оказываются рядом с фигурой императора, оказываются ему нужными, потребными, оказывают любые услуги, подчас самые низменные, и вот, им кажется, что они так дороги и они так близки к фигуре императора. И они всегда ревнуют к тем, кто появляется тоже рядом, но по-другому, не как слуга, а как Алексей полководец. Их звали Борил и Герман. И эти два человека плели всяческие, скажем, византийские интриги против него. Алексей ощутил опасность для своей жизни. И мама его это ощутила.
А. Венедиктов — Я просто... что послужило запалом. Ему Никифор Вотанит, который уже ему не очень доверял после этих интриг, поручил подавление очередного мятежа. И накануне отхода он поднялся на башню и высказал свое удивление по поводу многочисленности армии...
Н. Басовская — «Зачем так много?»
А. Венедиктов — «Зачем так много? Я вам приказал взять несколько отрядов». На что Алексей сказал, что с высоты башен войско у крепости всегда кажется больше, чем на самом деле. Отшутился.
Н. Басовская — Сказал он это со смехом.
А. Венедиктов — Да. Отшутился.
Н. Басовская — Источники пишут: «Со смехом».
А. Венедиктов — Со смехом.
Н. Басовская — Но в ту же ночь бежал. Т.е. эта реплика императора, что «ты собрал войско больше, чем надо, и мне это тревожно, мне это подозрительно», заставила его принять судьбоносное решение: в ту же ночь он вместе со старшим братом Исааком бежит, предварительно перерубив ноги коней в императорской конюшне. Боже мой, как мне всегда жалко...
А. Венедиктов — Чтобы от погони...
Н. Басовская — Как мне всегда жалко лошадок, которые становятся непонимающими жертвами людских страстей.
А. Венедиктов — А дверь в конюшни открыла мама.
Н. Басовская — Да, подстраховался от погони, мама вдохновила, и два брата берут навстречу новой судьбе Алексея Комнина.
А. Венедиктов — Наталья Басовская в программе «Все так».
НОВОСТИ
А. Венедиктов — 18:35 в Москве, Наталья Басовская об Алексее Комнине.
Н. Басовская — О Вашем тезке.
А. Венедиктов — Да. Но сначала наши победители. Я вас спросил, кто же мечеть Айя-Софию перестроил в музей — конечно, это был президент Турции Ататюрк, Кемаль Ататюрк. Итак, наш герой — Алексей Комнин, себаст, севаст молодой, бежит, бежит из столицы, бежит к войску. Как это все напоминает, между прочим, когда-то Западную Римскую империю, тому лет 600 до того.
Н. Басовская — А они все-таки воспреемники действительно — вот, про обломок мы с Вами говорили. Громадный обломок традиционной классической античной цивилизации. Но уже в других исторических условиях, уже окруженный другого рода этносами. У них очень сложное положение. Но многие традиции, привычки, формы политической жизни они в несколько трансформированном виде приняли, конечно, оттуда. Итак, в городе Цуруле, куда быстро-быстро стекались сторонники Алексея Комнина, так и видится мне, что многие-многие говорили ему: «Ну наконец-то! Ну пора! Ну сколько можно терпеть этого ничтожного Никифора. Пора, пора». Окруженный сторонниками, которые примчались к нему из Константинополя и из разных других провинциальных мест, он провозглашен императором. Причем старше его брат Исаак, но он не имеет такой популярности, как Алексей. И сам, как пишут все авторы византийские, надевает ему на ног пурпурную сандалию, показав, что он будет подчиняться своему более знаменитому брату. А императора Никифора заставили — Никифора III — отречься от власти. Интереснейший эпизод: когда император — очень немолодой человек — поплелся, так сказать, пошел в храм Святой Софии, чтобы там официально объявить свое отречение, по дороге, на пути один из вот этих его лакеев-вольноотпущенников, а именно Борил с усмешкой сорвал с него драгоценный дорогой расшитый плащ, накидку. Вот что такое раб, который рядом вот здесь, под рукой, он изменяет при первом же повороте судьбы. Постригся Никифор в монахи, принял схиму, горюя только по поводу того, что ему придется воздерживаться от мясной пищи. Не то, чтобы совсем, но все-таки она ограничена для христиан... Короче говоря, жуткой трагедии со стариком не произошло.
А. Венедиктов — Но умер в тот же год.
Н. Басовская — Ну, он уже, уже был и не здоров, и не молод. Но хоть не было жуткой расправы. Итак, Алексей I Комнин — император. Он получил — это апрель 1081 года — он получил страшное наследство.
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — При расстроенных финансах и неструктурированном, нечетко организованном войске враги со всех сторон. На востоке это турки-сельджуки, которые отняли у Византии уже почти всю Малую Азию, в частности, такой драгоценный город как Никея. Север — это печенеги, они север Балкан и Придунайские области. Воинственные кочевники, в сущности, варвары. Ну, правда, византийцы, по традиции римской, опять-таки, всех называли варварами.
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — Ну всех, ну всех. Но это настоящие варвары. Запад и юго-запад — это флот Роберта Гвискара или Робера Гвискара — по-разному его приводят транскрипцию на русский язык. Это знаменитая фигура, яркая, один из основателей нормандского государства в Южной Италии и Сицилии. Выходцы с севера, из Северной Европы, викинги, основали там в XI веке свое государство, отвоевав у Византии Калабрию, южную Италию, юг италийского сапожка, а у арабов Сицилию. Т.е. можно заявив о своих военных возможностях и политических притязаниях. И вот в конце этих врагов Алексей, который до этого имел опыт, в основном, войны с мятежниками, проявляет себя как дипломат. Ему удается, смирив себя, пойти на мир с сельджуками — он вынужден заключить с турками-сельджуками мир. Но большего он добивается в Европе, а именно, вступает в союз с Венецией и германским императором Генрихом IV. Для этих людей — Германия и Венеция — Гвискар и норманны на юге Италии в тот момент представляли опасность. Потому что, например, Генрих IV вел отчаянную борьбу с папой Григорией VII, бывшим монахом Гильдебрандтом...
А. Венедиктов — Генрих IV германский.
Н. Басовская — Да, да. Германский Генрих IV, германский император Священной Римской империи. Он воевал с папой Григорием VII, а папа Григорий VII опирался на этих норманнов на юге Италии. Вот такое хитросплетение. И в это удается ввинтиться, ввернуться византийскому императору Алексею Комнину и договориться о союзе с германским императором Генрихом IV, да еще и с Венецией, для которой тоже укрепление норманнов на юге Италии представляло опасность для передвижения по морям, для ее флота. Итак, он отправляется тут же, получив этих союзников, в поход против норманнов, оставив управление матери. 18 октября 1081 года он потерпел — он и его войско ромеев...
А. Венедиктов — Это первая его битва.
Н. Басовская — ...потерпели страшное поражение при Дирахии. Он едва не попал в плен. Он сам сражался лично и отчаянно, был окружен врагами. Как он вырвался, это, в общем-то, представлялось каким-то чудом.
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — Личное мужество, безумная смелость. Но это страшное поражение. Не пал духом, а проводит то, что с восторгом описывают все: мобилизацию всех сил этого слабеющего злосчастного государства. До того... вплоть до того, что приказывает переплавить все драгоценности двора... ну, все — это образно.
А. Венедиктов — Ну да.
Н. Басовская — Ну, какую-то часть драгоценностей двора. И даже церковные утвари в монеты...
А. Венедиктов — Что-то мне это напоминает.
Н. Басовская — Петр I после Нарвы.
А. Венедиктов — Абсолютно. Абсолютно.
Н. Басовская — Я себе на полях своих пометок пишу: Петр I после Нарвы. В истории многое повторяется, и в сущности, здесь сходство ситуаций. Поражение и крепкий дух у этого человека, который от одного поражения не падает... у него нет упадка сил и отчаяния. И вот, пройдет четыре года, и в 1085 норманны будут до конца вытеснены с Балканского полуострова. Т.е. он эту задачу решил. Теперь... Вот он напоминает, Алексей в ранге императора, вот такого зверя загнанного, который огрызается во все стороны...
А. Венедиктов — Ну так оно и было.
Н. Басовская — И в промежутках, немножко скажу, что он там делает внутри — он кое-что делает. Но он вынужден все время огрызаться и отбиваться со всех сторон. Теперь у него на повестке дня печенеги. С ними проходит серия битв, сражений на Дунае, и в 1088 году печенеги в целом остановлены.
А. Венедиктов — Остановлены, да, да.
Н. Басовская — Благодаря тому, что Алексей опять проявил гибкость, византийскую изворотливость — он купил, перекупил союзников печенегов, таких же варваров, половцев, хорошо зная... известных нам из русской истории. Он обещал им огромную плату за то, что они предадут печенегов. Половцам было, в общем-то, все равно.
А. Венедиктов — Ну да.
Н. Басовская — И они перешли на сторону Алексея. И в 1091 году Алексей Комнин одерживает победу над печенегами, несколько десятков тысяч — боюсь, что и преувеличение — но много, много печенегов оказывается в плену. И ночью... никто не пишет, что по прямому указанию Алексея, пишут так: «ночью ромеи перебили всех пленных». Т.е. это море крови. Смешная — горький смех — реакция половцев, очень разумная: они в ужасе тут же покинули лагерь византийского императора, даже не дождавшись окончательной расплаты. Он начал теснить и турок, и Византия стабилизировалась. Все понимали, что это какой-то очень счастливый для этого, казалось бы, уже полностью загнанного государства. Когда он пришел к власти... когда к власти пришла династия Комнинов, вообще, вся их территория ограничивалась только Балканским полуостровом. А когда-то это, там, и Сирия, и другие земли на Ближнем Востоке, когда-то это, там, Армения — там много чего было. Все растеряно. И вот, кажется, стабилизация. И тут первый крестовый поход. Объявленный в октябре 1095 года в Западной Европе в небольшом французском городе Клермоне римским папой Урбаном II. Призыв: идем на Восток, где турки-сельджуки захватили, неверные, мусульмане, захватили священный город Иерусалим, наши святыни христианские. Надо сказать, что захватили еще в 70-х годах. И вдруг в 1095 такой призыв. Есть подозрение, что западных политических деятелей, в частности, папу, не очень-то обрадовала стабилизация Византия. Это же соперники, прежде всего.
А. Венедиктов — После Никейского собора.
Н. Басовская — Да, прежде всего, в конфессиональной области. И приходит известие, что при Алексее Комнине все стабилизировалось. Существует документ, который большинство строгих авторов считает фальшивкой — я присоединяюсь к ним. Якобы, было письмо Алексея в 80-х годах — лет за десять до Клермонтского собора — «Спасите, помогите, христиане, придите!» Ну вот, не верю в это письмо, но прикрывшись еще и этим письмом, они по призыву, как известно, Урбана II, отправляются на восток в крестовый поход — спасать христианские святыни в землях вокруг Иерусалима в священных землях, там, где христианство начиналось. Путь их может идти только через Византию, и никак иначе. Надо сказать, что... прежде чем оценить реакцию Алексея Комнина на прибытие этих крестоносцев, этих «спасителей», напомню, в основе византийской идеологии лежал краеугольный камень: Империя ромеев — владычица всех народов. Об этом прямо пишет, например, Анна Комнина. Но они все, эти народы вокруг нее, Империи ромеев, ее враги. Все, что хоть когда-то принадлежало ромеям, т.е. Византии — это все навек ее достояние. Кто бы сейчас там ни командовал. А император — почти бог. Он не только от Бога, почти бог. Это такая трансформированная римская идеология на восточной почве. И вот, прибывают к Константинополю первыми орды крестоносцев, а именно крестьян.
А. Венедиктов — Петр Пустынник.
Н. Басовская — Петр, Петр Амьенский или Петр Пустынник, фанатично верующий человек, привел толпу — десятки тысяч... ну, примерно считается, от 25 до 30 тысяч человек...
А. Венедиктов — Оборванных, голодных...
Н. Басовская — Несчастных, голодных, которые, идя через Южную Европу, совершили уже много грабежей, им надо что-то есть. Известно, что завидев... они ничего не знали про географию. Завидев, например, шпили собора или ратуши — так было в Южной Германии — они спрашивали: «Скажите, это не Иерусалим?» Т.е. они территорию эту не представляли. Ужас того, на что они пошли, не понимали — их гнали... и голод, и многое, мы об этом говорили. И вот, эта орда здесь. Они сейчас же принялись грабить богатый сытый Константинополь. Он хорош, он красив, в нем много красоты, богатства, он претендует...
А. Венедиктов — Базары, восточные базары...
Н. Басовская — ...на центр мира. Богатые восточные базары, украшения, ковры... Они жадно бросились все это грабить. И Алексей Комнин сразу проявил безумную оперативность, сказал: «Сейчас же, немедленно дать корабли и переправить их через Босфор».
А. Венедиктов — На Анатолийский берег.
Н. Басовская — На берег, на север Малой Азии, Малоазийского полуострова. Это было молниеносно сделано. Причем подчеркиваю, потому что рыцарей он не будет торопиться переправить. Он переправил этих несчастных, они добрели, в основном, эта орда, до Никеи, в районе Никеи были истреблены турками-сельджуками. Считается, что 25 тысяч тел мертвых осталось под безжалостными лучами солнца в малоазийской пустыне. Их истребили и ушли сельджуки. Это не битва, это уничтожение. А вот позже, в конец 1096 года — эти прибыли в начале года, а в конце 1096 прибыли крестоносцы. У нас был разговор, например, о Готфриде Бульонском, о самом заметном предводителе первого крестового похода, так что всех не будем напоминать, но там все заметные...
А. Венедиктов — Рыцари, рыцари.
Н. Басовская — Один Танкред чего стоил.
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — Вооруженные, сильные, более просвещенные. И Алексей сейчас же вступил с ними в торг. Им тоже надо переправиться. И они просто прибыли, сказали: «Накорми, во имя святой идеи, накорми и переправь». Алексей I ответил: «Минуточку. Я напоминаю вам ту самую идеологию, что все, что там, захвачено турками»...
А. Венедиктов — У меня, у нас.
Н. Басовская — Да. Все принадлежит нам — раз и навсегда. И вы идете не просто освобождать святые земли, вы идете возвращать их мне. Поэтому заранее принесите, пожалуйста, вассальную клятву. А в эти времена в Европе вассальная клятва — вещь очень серьезная, очень ответственная. Нарушать ее считается великим преступлением. Справедливой считалась... считались только два вида войны: против неверных — та, на которую они шли — и против вассала, нарушившего эту клятву. Поэтому они сначала уворачивались от принесения этой клятвы. Готфрид Бульонский держался тверже других, говоря, что «нет, мы идем во имя общей божьей идеи и возвращаем это Господу, а не вам, ромеям». Ну, Алексей опять поступил разумно. Вот, в отличие от того, кого он свергал — Никифора III Вотаниата, который был неразумным правителем — он был разумный правитель. Он предложил просто перестать их кормить и не давать воду.
А. Венедиктов — И не пускать в Константинополь, и не пускать в Константинополь.
Н. Басовская — И не пускать в Константинополь.
А. Венедиктов — Они лагерем стояли под стенами.
Н. Басовская — И у них начался, ну, прежде всего, жажда, голод. Вопрос был решен. В основном, с разными оговорками вассальную клятву они принесли. И чисто теоретически, по феодальному законодательству, по тогдашнему праву, можно было считать, что они, вот, захватили эти земли и стали вассалами. Это ничего не дало Византии, в общем-то, угасающей. Это был вопрос... это был разговорах о приоритетах. Но все-таки букву этого приоритета он осуществил. И юридически оформил. Надо сказать, что же еще он сделал во внутренней жизни этого удивительного государства Византии. Чем оно особенно удивительно? Оно существовало больше тысячи лет, и надо сказать, что такое... это большой исторический срок, но 1123 года, можно сказать, формально — ни про какое другое государство так не скажешь, потому что есть год, как бы, начала — это открытие, сейчас мы скажем, презентация Константинополя, 330 — и есть год и день конца...
А. Венедиктов — Конца.
Н. Басовская — Это 1453, это падение Константинополя, взятие его турками-сельджуками. Вот эта последняя стабилизация все-таки была очень заметной. Он многого добился во внутренних делах. Сокращение бюрократического аппарата, и начал широко использовать пронию. Прония — это в восточной империи вариация... что-то вроде феода. И вот, стал требовать этой военной службы. И на какое-то время это очень усилило византийское войско. Оно стало напоминать рыцарское ополчение Западной Европы. В церковной политике он был непримирим. Очень строг был в отношении ересей, которых немало в это время было в христианстве, уже это...
А. Венедиктов — Не меньше, чем мятежей, я бы сказал.
Н. Басовская — Да, пожалуй, сопоставимо.
А. Венедиктов — А иногда они сливались.
Н. Басовская — Да. Павликиане, богомилы, и т.д. — это вариации, иногда их путают авторы тогдашние. Один из центров ереси — это Болгария, это все есть, это все внутри. И вот, с богомилами он... в борьбе с богомилами проявил изощренное византийское коварство, о котором очень изящно пишет Анна Комнина...
А. Венедиктов — Дочка.
Н. Басовская — ...всячески стараясь, да, его выгородить. Дочка написала панигирик, она написала восторженную книгу. И все-таки из этой восторженной книги ты видишь, какое византийское коварство. Что он сделал — он заманил этого предводителя еретиков, богомилов византийских, как бы для того, чтобы послушать — старца Василия. «Я, — говорит, — хочу послушать и проникнуться твоим учением». Очень интересно Анна Комнина это все описывает. Он сделал вид, Алексей, император, сделал вид, что ему интересно и что ему даже нравится. И тогда, пишет Анна Комнина, старец разболтался и начал говорить такие ужасные вещи, в том числе, в отношении императорской власти, несогласия с тем, что власть императоров становится выше духовной — т.е. ересь в самом, как хотите, даже современном политическом смысле.
А. Венедиктов — И даже государственная измена.
Н. Басовская — И тогда отец, — пишет она, — снял маску и сказал: «Так вот ты какой!» А ведь он пришел добровольно, по приглашению императора. Отдал его суду — ну, каков этот суд, мы можем без труда вообразить. Суд приговорил его к казни и сожжению. И тут Анна выражает некоторое сожаление, что, мол, все-таки, может быть, можно было не сжигать? Вот оно, византийское коварство. Вот она, вот он византинизм в политическом поведении. Как хотите, в наше время находится немало людей, желающих воспеть роль Византии в русской истории. Я думаю, надо видеть две стороны. Культурная роль была, но была и остается и вот эта. Алексей Комнин любил участвовать в богословских диспутах. И так успешно, видимо, участвовал, что Анна говорит: он говорил, подобно Демосфену. Пусть панигирик, но она сравнивает...
А. Венедиктов — Ну, панигирик тоже... она, например, про его внешнюю стать и про рост говорила, что когда он вставал, он не производил впечатления — так, аккуратно про папу...
Н. Басовская — Значит, зачитываю: «Какое изящество сквозило во всей его фигуре...»
А. Венедиктов — Изящество.
Н. Басовская — Изящество, а не величество. «А его внешность, как утверждали люди, была достойна не земного владыки, а напоминала о божественной, о высшей доле». Хорошая дочь и восторженная...
А. Венедиктов — Любящая дочь, да. Но он ей отплатил в конце жизни...
Н. Басовская — Еще, да, еще... отплатил. Цитирует отца, как отец говорил о войне: «Лучше умереть в мужественном бою, чем спасти жизнь ценой позора». А в общем, мрачные деяния за ним тоже есть. Писал стихи — при всем при том.
А. Венедиктов — Это тоже было мрачное деяние — плохие стихи.
Н. Басовская — Как много всего уживалось в этом человеке. После 37 лет на троне, в возрасте 70 лет — видимо, 70.
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — ...он тяжело заболел. Правда, за два года до этого он возглавлял последний свой поход против сельджуков — на носилках.
А. Венедиктов — Да, эта история очень известна.
Н. Басовская — Но об этом говорили в Константинополе, об этом говорили в Европе.
А. Венедиктов — Кстати. Значит, я просто хочу сказать, что когда он заболел, еще, вот, при ионийском дворе даже ставили такие... во дворе ионийского султана ставили такие... Его называли там Картавый...
Н. Басовская — Картавый.
А. Венедиктов — ...и ставили такие представления, что он беспомощный, бессильный, не может поднять голову... целые представления делали.
Н. Басовская — А тем не менее, на носилках он воевал, и не без успеха, с сельджуками. В конце жизни все ждали — в конце его жизни — что он назовет своего преемника. Ну, это вечные ожидания тех, кто топчется около трона.
А. Венедиктов — Нет, надо просто сказать еще, напомнить, что он, конечно, укрепил империю.
Н. Басовская — Конечно.
А. Венедиктов — И реформа армии, реформа денег, реформа — мы не успели сказать — реформа административного суда...
Н. Басовская — Такую империю получить хотелось. Он-то в свое время получил клочки.
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — Полный упадок. Как говорили о ком-то из его предшественников, раздавал золото целыми колесницами. Т.е. он получил упадок, а сейчас стабилизация. Стабилизация, относительные успехи, крестоносцы, теоретически, признали себя вассалами. Отодвинуты враги, разбиты печенеги, норманны притихли — хотя сын Роберта Гвискара еще разок нападал на Византию...
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — ...но все-таки они отодвинуты. И такую империю, такую корону хотят многие. И вот Анна, дочь Анна Комнина...
А. Венедиктов — Любящая, нежно любящая...
Н. Басовская — ...тогда еще ничего не писавшая — ее обстоятельства заставят стать писательницей — тогда еще никакой книги не писавшая, и жена умирающего Алексея Ирина — вот эти, влиятельный род Дуки, они хотят сами принимать политические решения — решили добиться, чтобы трон достался, чтобы он завещал трон своему зятю, мужу Анны. Мужу Анны Никифору Вриенния. В обход сына Алексея Иоанна — а был сын. И как пишет раздраженно Анна, «он часто поступал, как хотел». И вот, типа его прощальная шутка: он уклонился от ответа, не назвал никого.
А. Венедиктов — Но перстень передал сыну.
Н. Басовская — Да, но...
А. Венедиктов — Умирающий, он своему Иоанну...
Н. Басовская — Этого недостаточно. Может, это сувенир? Началась борьба.
А. Венедиктов — Да, да, да, может, это сувенир, да, императорский, да, да, да. (смеется)
Н. Басовская — Сын примчался, примчался только во время агонии — дочери все время были рядом. Анна, Мария, Евдокия были все время при отце. Иоанн примчался в последний момент, в разгаре агонии, так сказать. Никаких особых сыновних чувств не проявил — но правителем потом будет хорошим. И сразу оккупировал дворец. Вот отец еще умирает, а Иоанн уже, можно сказать, забаррикадировался в этом дворце. Не пошел на панихиду, боялся выйти из дворца. Вот такая византийская обстановка. Тем не менее, он стал правителем. А Анну отправили, спустя несколько месяцев, в монастырь. И это вынудило ее написать книгу, «Алексиада», один из удивительных литературных памятников этой эпохи.
А. Венедиктов — Наталья Ивановна Басовская об Алексее I Комнине, византийском императоре, в программе «Все так».
Наталия Басовская — Добрый вечер!
А. Венедиктов — И Алексей Венедиктов — в данном случае, боковой судья, если уж говорить в терминах чемпионата мира по футболу. Как всегда, в начале передачи мы разыгрываем с вами хорошие книги — 10 экземпляров книги Робера Монтрана, естественно, издательство «Молодая гвардия», «Повседневная жизнь. Стамбул в эпоху Сулеймана Великолепного». Вот такую книгу мы разыграем. Ну, для тех, кто захочет ее выиграть, должен ответить нам смской на тот вопрос, прислать ответ и подписаться, который я задам. Известно, что в Византии были построен знаменитый храм Святой Софии, потом, при захвате Византии, Константинополя, превращенного, соответственно, в Стамбул, она была превращена в мечеть Айя-Софию, но в 1935 году один из турецких руководителей эту мечеть превратил в музей. Поскольку человеком он был светским, да, понимал роль христиан внутри Османской империи, а потом республики — вот он решил святыню христиан, превращенную в мечеть, превратить в музей. И Святая София до сих пор им является. Вопрос: кто своим распоряжением в Турции превратил мечеть Айя-София в музей, который вы сейчас можете наблюдать в Стамбуле? Ну а теперь мы говорим о том человеке, который был раньше загаданного нами руководителя — это один из византийских императоров Алексей Комнин.
Н. Басовская — Но с турками уже вовсю...
А. Венедиктов — Знаком. Знаком.
Н. Басовская — ...вынужден был... вынужден был иметь дело. Алексей I Комнин, даты жизни 1048–1118. Правитель, император с 1081 года. Т.е. мы в глубинах веков. Этот человек чем интересен? 37 лет у власти — это немало, яркий...
А. Венедиктов — В то время вообще немало.
Н. Басовская — Да, очень много и редко. Самый яркий представитель династии Комнинов, которая была при власти Византии в середине XI — второй половине XII. И в общем-то, это человек, обеспечивший Византии последнюю стабилизацию перед началом уже неуклонного упадка.
А. Венедиктов — Надо отметить, что он попытался сделать модернизацию.
Н. Басовская — Да.
А. Венедиктов — Мы будем потом говорить, в некоторых областях.
Н. Басовская — Очень много внес в то, чтобы стабилизировать обстановку. И после него начинается неуклонное, не очень быстрое, но движение этого поразительного государства к закату. Ну, отец, наверное, самой значительной женщины-писателя эпохи средневековья — Анны Комнины. Ее сочинение «Алексиада» переведено на русский язык, между прочим...
А. Венедиктов — Еще в советскую эпоху.
Н. Басовская — Да, издано... Вот я читала по изданию 1996 года, были и более ранние...
А. Венедиктов — Более ранние.
Н. Басовская — Перевод Любарского. Это очень интересное литературное произведение и исторический источник. О нем писали среди... в книге такого Сергея Дашкова «Императоры Византии», есть о нем хороший очерк.
А. Венедиктов — Да. Есть трехтомник «История Византии» под редакцией Удальцовой, замечательный.
Н. Басовская — Есть много этих, историй Византии. О Византии писал замечательный советский историк Каждан, и вот, Удальцова писала. Т.е.... Сюзюмов... Много. Да.
А. Венедиктов — Даже фильм был сделан в 2000 году, где императора Комнина играл Василий Лановой.
Н. Басовская — Вот, не довелось...
А. Венедиктов — По кличке «Картавый».
Н. Басовская — Не удалось мне, да...
А. Венедиктов — Но это кличка императора.
Н. Басовская — Плохо произносил он букву «р»...
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — В отличие от Василия Ланового. И его диалог, завершающий введение, его, так сказать, диалог... так сказать, диалог с участниками первого крестового похода — вот он был вынужден встретить это воинство, которое ввалилось буквально в пределы Византии с Запада. И он участник этого крестового... диалога этого крестового похода, в общем-то, на мой взгляд, очень важного воплощения диалога Востока и Запада в Средние века. Т.е. фигура значительная объективно, но и субъективно.
А. Венедиктов — Субъективно тоже, да.
Н. Басовская — Это был человек личностью, как большинство наших персонажей — да практически все — он личность. Происхождение.
А. Венедиктов — Ну, происхождение...
Н. Басовская — Он из рода Комнинов. Это фракийский город... из Фракийского... по названию фракийского города Комны. Фракия, север Балканского полуострова. Заметим сразу, что появление на престоле этого человека знаменует процесс, который происходит в Византии в XI веке, а именно, приход в активную политическую жизнь провинциальной знати. Которая до этого была на периферии, жизнь сводилась к Константинополю, к столичному ипподрому и всему, что вокруг него — и Святой Софии. И вдруг провинциальная знать, которая накопила средства, накопила какой-то военный и политический опыт, в частности, как Комнины, заявляют о себе: «Мы тоже хотим». Видя, что центральная шатается — процесс совершенно универсальный в человеческой истории — провинция двигает вперед. Он символ этого движения. Его отец, Иоанн Комнин, был братом императора Исаака I. Правил он недолго, Исаак I, всего два года.
А. Венедиктов — Он был первый, он был первый из династии Комнинов.
Н. Басовская — Да. Но это был первый Комнин.
А. Венедиктов — Первый Комнин на престоле.
Н. Басовская — Он правил очень недолго, с 1057 по 1059 год.
А. Венедиктов — Кстати, 57-й — это вроде бы и год рождения нашего мальчика.
Н. Басовская — Скорее, 48-й все-таки.
А. Венедиктов — Вроде бы. Все-таки 48-й?
Н. Басовская — Большинство останавливаются на 48-м, тогда получается, что он прожил 70 лет. Но как всегда в эти времена, эти даты немножко приблизительные. Мать — Анна Далассина...
А. Венедиктов — Да...
Н. Басовская — ...из очень знатного дома, из очень знатного дома. А еще более знатной женщиной была его жена Ирина Дука. Дуки — это, ну, вообще, супер-знать византийская, это супер-влиятельные кланы, которые в политике имели очень большое влияние.
А. Венедиктов — Это как Орлеанские при Бурбонах, я бы сказал.
Н. Басовская — Да. Ну, что...
А. Венедиктов — Такие, мощные такие.
Н. Басовская — Как что-нибудь очень... Бургундская ветвь, Орлеанская ветвь...
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — Вот это вот такие мощные родственники. И это для его политической судьбы было очень важно. Описание детства нет, но по косвенным данным можно понять одно: он был весьма и весьма образован. Надо сказать, что Византия, этот обломок великой мировой империи — а это был настоящий обломок, только очень крупный...
А. Венедиктов — Крупный обломок, да.
Н. Басовская — Вот очень крупный восточный обломок. Она ощущала себя полнейшей воспреемницей античного наследия. Греческого, проглоченного потом Римом, и в совокупности полученного и сохранившегося в Византии. Поэтому образование, классическое образование — со знанием древних языков, с вниманием и интересом к писаниям древних авторов — поэтам, писателям, историкам, особенно историкам — это было нормой.
А. Венедиктов — И кстати, знатные семьи не гнушались своих детей всему этому обучать. В отличие от Европы в этот момент, XI века — Западной Европы.
Н. Басовская — Там довольно сильно это пригасло, но с IX века над этим начал биться — с конца XVIII — Карл Великий...
А. Венедиктов — Для королевской семьи — да.
Н. Басовская — Но многого не достиг. Многого не достиг.
А. Венедиктов — Но провинциальная знать, бароны...
Н. Басовская — Да. Но здесь традиция была твердая. Эти языки надо знать, эту литературу надо читать. Надо сказать, что очень часто и много говорилось в советское время — и это прекрасно в моей памяти отложилось — о наследии... да и сейчас периодически вспыхивает, что Россия — наследница полнейшая Византии. Придумали этот Третий Рим. И всегда говорили, вот, культурное наследие, культурная. Но надо сказать, что лучшее в культурном наследии-то постепенно было растеряно — вот эта непременность высокого классического образования. А вот худшее, о чем я еще буду упоминать, так называемый византинизм в политике...
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — ...коварство, скрытность, предательство как норма...
А. Венедиктов — И мы с этим познакомимся на примере и нашего героя.
Н. Басовская — Да. ...это было воспринято. Итак, вот такое знатное происхождение.
А. Венедиктов — Но надо сказать, что там мама была сильнее, мама была сильнее.
Н. Басовская — Маму он обожал. И мама была очень властная и мощная женщина. Но он разумно поступил: как только со временем он станет у нас императором, первое, что он делает — маму оставляет регентом на делах и отправляется в военный поход. А руководит всем мама.
А. Венедиктов — Мама, да.
Н. Басовская — Ну, мама была для него...
А. Венедиктов — Но до этого мы еще доживем, да?
Н. Басовская — Да. Детство прошло в обстановке непрерывных мятежей и переворотов. Вот пришлось его детство и юность на самый нестабильный момент. Когда императорский трон просто, вот, очевидно, шатался, болтался, если можно так вульгарно выразиться. И стало казаться: может каждый. Наверное, рано, очень рано он понял, что «я тоже могу», и он это реализовал.
А. Венедиктов — Что «мы, Комнины»... кстати, после того, как его... кто он ему был-то? Дядя.
Н. Басовская — Дядя.
А. Венедиктов — Дядя скончался, да...
Н. Басовская — Первый Комнин был дядя. Он уже рассчитывал, что, может быть, получит престол. Но это было сомнительно. Во-первых, у Алексея был старший брат, Исаак...
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — Во-вторых, в тот момент они еще не были так близко к престолу.
А. Венедиктов — А отец отказался принять корону от своего брата, его отец. За что его мама сильно не полюбила.
Н. Басовская — Не одобряла.
А. Венедиктов — Не одобряла.
Н. Басовская — Молодость Алексея завершилась, в общем-то, вот... наконец, стабилизировались два основных претендента на этот несчастный императорский трон, который такой нестойкий: это Михаил VII Парапинак и Никифор III Вотаниат. И вот два претендента. Уже явно проявивший свою склонность к войне, к политике, к замеченности — он еще, как говорили современники, был красив, очень складно фигура у него была организована, он был заметен. Этот замеченный человек занял позицию: он за Михаила VII. Он выступает на стороне Михаила VII, он командовал — Алексей Комнин — командовал обороной Константинополя от противников Михаила VII...
А. Венедиктов — Вроде бы, в 20-летнем возрасте, если, вот, поспорить, там, когда он родился — не очень понятно.
Н. Басовская — Да. Ну вот, юношей, да, юношей.
А. Венедиктов — Да, юношей, юношей. Хотя есть старший брат, давайте запомним.
Н. Басовская — Исаак, да.
А. Венедиктов — Да, это, вот, старший... он еще сыграет свою роль.
Н. Басовская — В 1077 году поднял мятеж старый, как все пишут авторы, малоазийский полководец Никифор Вотаниат. Вот в шатающейся обстановке «ну-ка попробую я». И победил этот самый Вотаниат, человек преклонных весьма лет. Император Михаил VII бежал из столицы, отрекся от трона, принял постриг и затем даже стал митрополитом эфесским. Итак, кажется, у Алексея полная неудача в карьере. Он выступал на стороне того, кто побежден.
А. Венедиктов — Свергнутого императора, да, свергнутого императора.
Н. Басовская — Того, кто свергнут.
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — Но самым поразительным образом этот старый и, видимо, в каких-то вопросах мудрый — но не во всех — Никифор III сохранил Алексея Комнина при дворе. Почему уцелел Алексей Комнин в такой ситуации, когда казалось, все безнадежно? Ему около 30 лет уже, когда завершилась борьба этих двух претендентов. Прежде всего, вероятно, благодаря своей славе воина и полководца. Он воевал в различных войнах еще до совершеннолетия. Первый раз ему было лет 15, он у мамы отпросился на войну под руководством своего старшего брата Исаака...
А. Венедиктов — Нет, там Ноэль был, который умер еще.
Н. Басовская — Старшего брата... вот, не ручаюсь. Пойти на войну. В младшем чине, чине младшего офицера. И не раз подавлял уже всяческие мятежи и делал военную карьеру. Вот, назову его должности. Еще при Михаиле VII, который свергнут: младший стратиг — это невысокая, но офицерская должность. Затем уже стратиг-автократор, это самостоятельный с большими полномочиями.
А. Венедиктов — Командующий полком.
Н. Басовская — Да, шаг за шагом все выше. Стратопедарх — это старший офицер. Потом на военной должности он уже получает при Никифоре III должность доместика западных схол — правитель западных областей. Это вообще уже крупная фигура. И наконец, при Никифоре же он получил должность севаста, новая должность, введенная...
А. Венедиктов — Также как и его брат Исаак — оба брата получили...
Н. Басовская — Ну да. Хороши...
А. Венедиктов — Нет, ну семья все-таки...
Н. Басовская — И мама при дворе.
А. Венедиктов — Да, да.
Н. Басовская — Они все втроем при дворе и все почитаемы.
А. Венедиктов — Да. Несмотря на то, что... да, несмотря на то, что узурпатор пришел, захватил, они были на стороне законного императора — узурпатор их поднял.
Н. Басовская — Да.
А. Венедиктов — Всю семью.
Н. Басовская — Не выгнал.
А. Венедиктов — Не выгнал, назначил севастами, да.
Н. Басовская — Севасты — это высшая придворная должность, довольно новая. В дальнейшем, начиная со времени вот этого Никифора ее занимают практически только члены императорского семейства.
А. Венедиктов — Вот, это очень интересно.
Н. Басовская — Т.е. вот он совсем на вершине. Совсем на вершине, окружен влиятельной родней, и кажется...
А. Венедиктов — Наталья Ивановна, его поселили во дворце!
Н. Басовская — Я очень рада...
А. Венедиктов — Его поселили рядом с покоями императора, вот этого узурпатора.
Н. Басовская — И вообще, он был очень близок этому Никифору III, отчего потом и произошли его новые...
А. Венедиктов — Да, отчего и произошли.
Н. Басовская — ...трудности. Кто ж такой был этот Никифор III Вотаниат? Ну, современники не раз называли его неразумным правителем. И в силу своей неразумности он находился при власти очень недолго — с 1078 по 1081 год. Ну, срок просто не исторический. И бесконечно вынужден был подавлять недовольство. Ну, узурпатор есть узурпатор...
А. Венедиктов — Да, конечно.
Н. Басовская — К тому же, очень немолод и недостаточно мудр. Он мудрость проявил поначалу только с Комнином, но потом сам испугался. Во-первых, он очень щедро раздавал казну — чтобы не бунтовали. Он пытался задобрить всех бунтующих. Он женился на красавице императрице Марии, жене свергнутого, отрекшегося Михаила. Это же ужас — во-первых, ее муж, который бежал, принял постриг, он жив. Она молодая красавица. Этому за 70, Никифору III. Никому это не нравится, все видят, что он неразумен, неаккуратен, с казной плохо обходится. Но при нем, вот, за эти короткие годы Алексей прошел просто тренинг по подавлению мятежей.
А. Венедиктов — Вот, да, это важно.
Н. Басовская — Это особенно занятно потому, что этот мастер подавления мятежников затем составит заговор, поднимет мятеж и займет престол. Он натренировался. Он подавлял мятежи в Фессалониках, он подавил восстание в гвардии — гвардия бессмертных, сама гвардия взбунтовалась против императора.
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — Видя слабого человека, ему говорят: «Не доплатил, доплачивал». Он подавлял, Алексей, восстание подданных в Никее, где мятежник Никифор Мелиссин призвал на помощь турок-сельджуков. Т.е. он проходит какую-то огромную военную практику, военную тренировку, как будто бы объективно готовясь к своей будущей... к своему будущему долгому правлению, и наверное, учитывая некие очевидные ошибки Никифора. То, что он побыл настолько близко к нему и видел все вот эти недовольства... Чем люди, чем знать недовольна в Никифоре? Прежде всего, он не занялся сколько-нибудь улучшением войска. И это Алексей Комнин прекрасно на себе ощущал. В Византии была одна очень важная особенность. В отличие от Западной Европы, там не сложилось системы военной службы за полученную землю, то, что называлось феодом — сначала бенефицием, а потом феодом в Западной Европе. Вот ты получил от правителя, от короля, там, землю — за это столько-то дней в году ты приходишь с таким-то отрядом, оговаривалось вооружение... так собиралось королевское войско. Для эпохи, вот, начала зрелости феодальной это было очень удобно, очень прогрессивно, действенно. А у византийцев? Ну, сами они не византийцы, себя они называют Империя ромеев, они империя римлян. Византия, название, ввела историческая наука. Это типичный историографический факт. Потому что сами они ромеи. Так вот, у ромеев такой системы не сложилось. И в основном войско состояло из наемников, которые всегда ненадежны, очень корыстны. И небольших таких своих отрядов, которые они могли создать, но никакой стройной структуры — структуру-то придумает, потом введет все-таки именно Алексей Комнин. Итак, Никифор не занимается войском, Никифор совершает поступки, морально осуждаемые — его осудила, конечно же, западная церковь и глава христианства, тогдашний глава христианства... хотя только что произошло разделение христианства на католиков и православных, но папа — это влиятельная фигура, он осудил этот брак, это двоеженство фактическое.
А. Венедиктов — Ну, еще он опирается на поддержку Сулеймана сельджукского, да?
Н. Басовская — Да.
А. Венедиктов — Сельджукского султана, Никифор. И конечно, это все вызывает недовольство. Которым пытается, видимо, воспользоваться наш мальчик — он уже не мальчик.
Н. Басовская — Он уже не мальчик. Ему 33 года, он знаменит...
А. Венедиктов — Или 23, да? (смеется)
Н. Басовская — Или 23.
А. Венедиктов — 33 или 23.
Н. Басовская — Получается, вроде, 33 — зрелый муж. Проживет он или до 70, или чуть... или меньше. Он знаменитый человек, он знаменитый победитель мятежников. И что же все-таки побуждает его двигаться к мятежу? Первое: ничтожество императора Никифора III Вотаниата, отсутствие у него всякого авторитета, ослабление авторитета. Т.е. Алексей Комнин, человек властный, незаурядный, умный и овеянный военной славой, мог увидеть — вот путь к власти. Второе: крушение надежд, которые, видимо, были у Алексея, что император его усыновит.
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — Это в традициях, это было в традициях Древнего Рима классического, и Империя ромеев или Византия унаследовала это. И он рассчитывал, что он его усыновит и сделает наследником. За победы над всеми мятежниками. И вдруг Никифор III — очередной его неумный поступок — объявляет наследником своего племянника, Синадина. Все, это крушение надежд. И наконец, последняя причина движения к мятежу — интриги и происки двух людей, очень по-своему замечательных, вольноотпущенники... ну, преданные, как бы, псы, рабы этого императора, они и поведут себя так, как вот эти вольноотпущенники. Опять римская традиция.
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — Люди, когда-то занявшие статус вольноотпущенника, т.е. ничтожные в социальном смысле, оказываются рядом с фигурой императора, оказываются ему нужными, потребными, оказывают любые услуги, подчас самые низменные, и вот, им кажется, что они так дороги и они так близки к фигуре императора. И они всегда ревнуют к тем, кто появляется тоже рядом, но по-другому, не как слуга, а как Алексей полководец. Их звали Борил и Герман. И эти два человека плели всяческие, скажем, византийские интриги против него. Алексей ощутил опасность для своей жизни. И мама его это ощутила.
А. Венедиктов — Я просто... что послужило запалом. Ему Никифор Вотанит, который уже ему не очень доверял после этих интриг, поручил подавление очередного мятежа. И накануне отхода он поднялся на башню и высказал свое удивление по поводу многочисленности армии...
Н. Басовская — «Зачем так много?»
А. Венедиктов — «Зачем так много? Я вам приказал взять несколько отрядов». На что Алексей сказал, что с высоты башен войско у крепости всегда кажется больше, чем на самом деле. Отшутился.
Н. Басовская — Сказал он это со смехом.
А. Венедиктов — Да. Отшутился.
Н. Басовская — Источники пишут: «Со смехом».
А. Венедиктов — Со смехом.
Н. Басовская — Но в ту же ночь бежал. Т.е. эта реплика императора, что «ты собрал войско больше, чем надо, и мне это тревожно, мне это подозрительно», заставила его принять судьбоносное решение: в ту же ночь он вместе со старшим братом Исааком бежит, предварительно перерубив ноги коней в императорской конюшне. Боже мой, как мне всегда жалко...
А. Венедиктов — Чтобы от погони...
Н. Басовская — Как мне всегда жалко лошадок, которые становятся непонимающими жертвами людских страстей.
А. Венедиктов — А дверь в конюшни открыла мама.
Н. Басовская — Да, подстраховался от погони, мама вдохновила, и два брата берут навстречу новой судьбе Алексея Комнина.
А. Венедиктов — Наталья Басовская в программе «Все так».
НОВОСТИ
А. Венедиктов — 18:35 в Москве, Наталья Басовская об Алексее Комнине.
Н. Басовская — О Вашем тезке.
А. Венедиктов — Да. Но сначала наши победители. Я вас спросил, кто же мечеть Айя-Софию перестроил в музей — конечно, это был президент Турции Ататюрк, Кемаль Ататюрк. Итак, наш герой — Алексей Комнин, себаст, севаст молодой, бежит, бежит из столицы, бежит к войску. Как это все напоминает, между прочим, когда-то Западную Римскую империю, тому лет 600 до того.
Н. Басовская — А они все-таки воспреемники действительно — вот, про обломок мы с Вами говорили. Громадный обломок традиционной классической античной цивилизации. Но уже в других исторических условиях, уже окруженный другого рода этносами. У них очень сложное положение. Но многие традиции, привычки, формы политической жизни они в несколько трансформированном виде приняли, конечно, оттуда. Итак, в городе Цуруле, куда быстро-быстро стекались сторонники Алексея Комнина, так и видится мне, что многие-многие говорили ему: «Ну наконец-то! Ну пора! Ну сколько можно терпеть этого ничтожного Никифора. Пора, пора». Окруженный сторонниками, которые примчались к нему из Константинополя и из разных других провинциальных мест, он провозглашен императором. Причем старше его брат Исаак, но он не имеет такой популярности, как Алексей. И сам, как пишут все авторы византийские, надевает ему на ног пурпурную сандалию, показав, что он будет подчиняться своему более знаменитому брату. А императора Никифора заставили — Никифора III — отречься от власти. Интереснейший эпизод: когда император — очень немолодой человек — поплелся, так сказать, пошел в храм Святой Софии, чтобы там официально объявить свое отречение, по дороге, на пути один из вот этих его лакеев-вольноотпущенников, а именно Борил с усмешкой сорвал с него драгоценный дорогой расшитый плащ, накидку. Вот что такое раб, который рядом вот здесь, под рукой, он изменяет при первом же повороте судьбы. Постригся Никифор в монахи, принял схиму, горюя только по поводу того, что ему придется воздерживаться от мясной пищи. Не то, чтобы совсем, но все-таки она ограничена для христиан... Короче говоря, жуткой трагедии со стариком не произошло.
А. Венедиктов — Но умер в тот же год.
Н. Басовская — Ну, он уже, уже был и не здоров, и не молод. Но хоть не было жуткой расправы. Итак, Алексей I Комнин — император. Он получил — это апрель 1081 года — он получил страшное наследство.
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — При расстроенных финансах и неструктурированном, нечетко организованном войске враги со всех сторон. На востоке это турки-сельджуки, которые отняли у Византии уже почти всю Малую Азию, в частности, такой драгоценный город как Никея. Север — это печенеги, они север Балкан и Придунайские области. Воинственные кочевники, в сущности, варвары. Ну, правда, византийцы, по традиции римской, опять-таки, всех называли варварами.
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — Ну всех, ну всех. Но это настоящие варвары. Запад и юго-запад — это флот Роберта Гвискара или Робера Гвискара — по-разному его приводят транскрипцию на русский язык. Это знаменитая фигура, яркая, один из основателей нормандского государства в Южной Италии и Сицилии. Выходцы с севера, из Северной Европы, викинги, основали там в XI веке свое государство, отвоевав у Византии Калабрию, южную Италию, юг италийского сапожка, а у арабов Сицилию. Т.е. можно заявив о своих военных возможностях и политических притязаниях. И вот в конце этих врагов Алексей, который до этого имел опыт, в основном, войны с мятежниками, проявляет себя как дипломат. Ему удается, смирив себя, пойти на мир с сельджуками — он вынужден заключить с турками-сельджуками мир. Но большего он добивается в Европе, а именно, вступает в союз с Венецией и германским императором Генрихом IV. Для этих людей — Германия и Венеция — Гвискар и норманны на юге Италии в тот момент представляли опасность. Потому что, например, Генрих IV вел отчаянную борьбу с папой Григорией VII, бывшим монахом Гильдебрандтом...
А. Венедиктов — Генрих IV германский.
Н. Басовская — Да, да. Германский Генрих IV, германский император Священной Римской империи. Он воевал с папой Григорием VII, а папа Григорий VII опирался на этих норманнов на юге Италии. Вот такое хитросплетение. И в это удается ввинтиться, ввернуться византийскому императору Алексею Комнину и договориться о союзе с германским императором Генрихом IV, да еще и с Венецией, для которой тоже укрепление норманнов на юге Италии представляло опасность для передвижения по морям, для ее флота. Итак, он отправляется тут же, получив этих союзников, в поход против норманнов, оставив управление матери. 18 октября 1081 года он потерпел — он и его войско ромеев...
А. Венедиктов — Это первая его битва.
Н. Басовская — ...потерпели страшное поражение при Дирахии. Он едва не попал в плен. Он сам сражался лично и отчаянно, был окружен врагами. Как он вырвался, это, в общем-то, представлялось каким-то чудом.
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — Личное мужество, безумная смелость. Но это страшное поражение. Не пал духом, а проводит то, что с восторгом описывают все: мобилизацию всех сил этого слабеющего злосчастного государства. До того... вплоть до того, что приказывает переплавить все драгоценности двора... ну, все — это образно.
А. Венедиктов — Ну да.
Н. Басовская — Ну, какую-то часть драгоценностей двора. И даже церковные утвари в монеты...
А. Венедиктов — Что-то мне это напоминает.
Н. Басовская — Петр I после Нарвы.
А. Венедиктов — Абсолютно. Абсолютно.
Н. Басовская — Я себе на полях своих пометок пишу: Петр I после Нарвы. В истории многое повторяется, и в сущности, здесь сходство ситуаций. Поражение и крепкий дух у этого человека, который от одного поражения не падает... у него нет упадка сил и отчаяния. И вот, пройдет четыре года, и в 1085 норманны будут до конца вытеснены с Балканского полуострова. Т.е. он эту задачу решил. Теперь... Вот он напоминает, Алексей в ранге императора, вот такого зверя загнанного, который огрызается во все стороны...
А. Венедиктов — Ну так оно и было.
Н. Басовская — И в промежутках, немножко скажу, что он там делает внутри — он кое-что делает. Но он вынужден все время огрызаться и отбиваться со всех сторон. Теперь у него на повестке дня печенеги. С ними проходит серия битв, сражений на Дунае, и в 1088 году печенеги в целом остановлены.
А. Венедиктов — Остановлены, да, да.
Н. Басовская — Благодаря тому, что Алексей опять проявил гибкость, византийскую изворотливость — он купил, перекупил союзников печенегов, таких же варваров, половцев, хорошо зная... известных нам из русской истории. Он обещал им огромную плату за то, что они предадут печенегов. Половцам было, в общем-то, все равно.
А. Венедиктов — Ну да.
Н. Басовская — И они перешли на сторону Алексея. И в 1091 году Алексей Комнин одерживает победу над печенегами, несколько десятков тысяч — боюсь, что и преувеличение — но много, много печенегов оказывается в плену. И ночью... никто не пишет, что по прямому указанию Алексея, пишут так: «ночью ромеи перебили всех пленных». Т.е. это море крови. Смешная — горький смех — реакция половцев, очень разумная: они в ужасе тут же покинули лагерь византийского императора, даже не дождавшись окончательной расплаты. Он начал теснить и турок, и Византия стабилизировалась. Все понимали, что это какой-то очень счастливый для этого, казалось бы, уже полностью загнанного государства. Когда он пришел к власти... когда к власти пришла династия Комнинов, вообще, вся их территория ограничивалась только Балканским полуостровом. А когда-то это, там, и Сирия, и другие земли на Ближнем Востоке, когда-то это, там, Армения — там много чего было. Все растеряно. И вот, кажется, стабилизация. И тут первый крестовый поход. Объявленный в октябре 1095 года в Западной Европе в небольшом французском городе Клермоне римским папой Урбаном II. Призыв: идем на Восток, где турки-сельджуки захватили, неверные, мусульмане, захватили священный город Иерусалим, наши святыни христианские. Надо сказать, что захватили еще в 70-х годах. И вдруг в 1095 такой призыв. Есть подозрение, что западных политических деятелей, в частности, папу, не очень-то обрадовала стабилизация Византия. Это же соперники, прежде всего.
А. Венедиктов — После Никейского собора.
Н. Басовская — Да, прежде всего, в конфессиональной области. И приходит известие, что при Алексее Комнине все стабилизировалось. Существует документ, который большинство строгих авторов считает фальшивкой — я присоединяюсь к ним. Якобы, было письмо Алексея в 80-х годах — лет за десять до Клермонтского собора — «Спасите, помогите, христиане, придите!» Ну вот, не верю в это письмо, но прикрывшись еще и этим письмом, они по призыву, как известно, Урбана II, отправляются на восток в крестовый поход — спасать христианские святыни в землях вокруг Иерусалима в священных землях, там, где христианство начиналось. Путь их может идти только через Византию, и никак иначе. Надо сказать, что... прежде чем оценить реакцию Алексея Комнина на прибытие этих крестоносцев, этих «спасителей», напомню, в основе византийской идеологии лежал краеугольный камень: Империя ромеев — владычица всех народов. Об этом прямо пишет, например, Анна Комнина. Но они все, эти народы вокруг нее, Империи ромеев, ее враги. Все, что хоть когда-то принадлежало ромеям, т.е. Византии — это все навек ее достояние. Кто бы сейчас там ни командовал. А император — почти бог. Он не только от Бога, почти бог. Это такая трансформированная римская идеология на восточной почве. И вот, прибывают к Константинополю первыми орды крестоносцев, а именно крестьян.
А. Венедиктов — Петр Пустынник.
Н. Басовская — Петр, Петр Амьенский или Петр Пустынник, фанатично верующий человек, привел толпу — десятки тысяч... ну, примерно считается, от 25 до 30 тысяч человек...
А. Венедиктов — Оборванных, голодных...
Н. Басовская — Несчастных, голодных, которые, идя через Южную Европу, совершили уже много грабежей, им надо что-то есть. Известно, что завидев... они ничего не знали про географию. Завидев, например, шпили собора или ратуши — так было в Южной Германии — они спрашивали: «Скажите, это не Иерусалим?» Т.е. они территорию эту не представляли. Ужас того, на что они пошли, не понимали — их гнали... и голод, и многое, мы об этом говорили. И вот, эта орда здесь. Они сейчас же принялись грабить богатый сытый Константинополь. Он хорош, он красив, в нем много красоты, богатства, он претендует...
А. Венедиктов — Базары, восточные базары...
Н. Басовская — ...на центр мира. Богатые восточные базары, украшения, ковры... Они жадно бросились все это грабить. И Алексей Комнин сразу проявил безумную оперативность, сказал: «Сейчас же, немедленно дать корабли и переправить их через Босфор».
А. Венедиктов — На Анатолийский берег.
Н. Басовская — На берег, на север Малой Азии, Малоазийского полуострова. Это было молниеносно сделано. Причем подчеркиваю, потому что рыцарей он не будет торопиться переправить. Он переправил этих несчастных, они добрели, в основном, эта орда, до Никеи, в районе Никеи были истреблены турками-сельджуками. Считается, что 25 тысяч тел мертвых осталось под безжалостными лучами солнца в малоазийской пустыне. Их истребили и ушли сельджуки. Это не битва, это уничтожение. А вот позже, в конец 1096 года — эти прибыли в начале года, а в конце 1096 прибыли крестоносцы. У нас был разговор, например, о Готфриде Бульонском, о самом заметном предводителе первого крестового похода, так что всех не будем напоминать, но там все заметные...
А. Венедиктов — Рыцари, рыцари.
Н. Басовская — Один Танкред чего стоил.
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — Вооруженные, сильные, более просвещенные. И Алексей сейчас же вступил с ними в торг. Им тоже надо переправиться. И они просто прибыли, сказали: «Накорми, во имя святой идеи, накорми и переправь». Алексей I ответил: «Минуточку. Я напоминаю вам ту самую идеологию, что все, что там, захвачено турками»...
А. Венедиктов — У меня, у нас.
Н. Басовская — Да. Все принадлежит нам — раз и навсегда. И вы идете не просто освобождать святые земли, вы идете возвращать их мне. Поэтому заранее принесите, пожалуйста, вассальную клятву. А в эти времена в Европе вассальная клятва — вещь очень серьезная, очень ответственная. Нарушать ее считается великим преступлением. Справедливой считалась... считались только два вида войны: против неверных — та, на которую они шли — и против вассала, нарушившего эту клятву. Поэтому они сначала уворачивались от принесения этой клятвы. Готфрид Бульонский держался тверже других, говоря, что «нет, мы идем во имя общей божьей идеи и возвращаем это Господу, а не вам, ромеям». Ну, Алексей опять поступил разумно. Вот, в отличие от того, кого он свергал — Никифора III Вотаниата, который был неразумным правителем — он был разумный правитель. Он предложил просто перестать их кормить и не давать воду.
А. Венедиктов — И не пускать в Константинополь, и не пускать в Константинополь.
Н. Басовская — И не пускать в Константинополь.
А. Венедиктов — Они лагерем стояли под стенами.
Н. Басовская — И у них начался, ну, прежде всего, жажда, голод. Вопрос был решен. В основном, с разными оговорками вассальную клятву они принесли. И чисто теоретически, по феодальному законодательству, по тогдашнему праву, можно было считать, что они, вот, захватили эти земли и стали вассалами. Это ничего не дало Византии, в общем-то, угасающей. Это был вопрос... это был разговорах о приоритетах. Но все-таки букву этого приоритета он осуществил. И юридически оформил. Надо сказать, что же еще он сделал во внутренней жизни этого удивительного государства Византии. Чем оно особенно удивительно? Оно существовало больше тысячи лет, и надо сказать, что такое... это большой исторический срок, но 1123 года, можно сказать, формально — ни про какое другое государство так не скажешь, потому что есть год, как бы, начала — это открытие, сейчас мы скажем, презентация Константинополя, 330 — и есть год и день конца...
А. Венедиктов — Конца.
Н. Басовская — Это 1453, это падение Константинополя, взятие его турками-сельджуками. Вот эта последняя стабилизация все-таки была очень заметной. Он многого добился во внутренних делах. Сокращение бюрократического аппарата, и начал широко использовать пронию. Прония — это в восточной империи вариация... что-то вроде феода. И вот, стал требовать этой военной службы. И на какое-то время это очень усилило византийское войско. Оно стало напоминать рыцарское ополчение Западной Европы. В церковной политике он был непримирим. Очень строг был в отношении ересей, которых немало в это время было в христианстве, уже это...
А. Венедиктов — Не меньше, чем мятежей, я бы сказал.
Н. Басовская — Да, пожалуй, сопоставимо.
А. Венедиктов — А иногда они сливались.
Н. Басовская — Да. Павликиане, богомилы, и т.д. — это вариации, иногда их путают авторы тогдашние. Один из центров ереси — это Болгария, это все есть, это все внутри. И вот, с богомилами он... в борьбе с богомилами проявил изощренное византийское коварство, о котором очень изящно пишет Анна Комнина...
А. Венедиктов — Дочка.
Н. Басовская — ...всячески стараясь, да, его выгородить. Дочка написала панигирик, она написала восторженную книгу. И все-таки из этой восторженной книги ты видишь, какое византийское коварство. Что он сделал — он заманил этого предводителя еретиков, богомилов византийских, как бы для того, чтобы послушать — старца Василия. «Я, — говорит, — хочу послушать и проникнуться твоим учением». Очень интересно Анна Комнина это все описывает. Он сделал вид, Алексей, император, сделал вид, что ему интересно и что ему даже нравится. И тогда, пишет Анна Комнина, старец разболтался и начал говорить такие ужасные вещи, в том числе, в отношении императорской власти, несогласия с тем, что власть императоров становится выше духовной — т.е. ересь в самом, как хотите, даже современном политическом смысле.
А. Венедиктов — И даже государственная измена.
Н. Басовская — И тогда отец, — пишет она, — снял маску и сказал: «Так вот ты какой!» А ведь он пришел добровольно, по приглашению императора. Отдал его суду — ну, каков этот суд, мы можем без труда вообразить. Суд приговорил его к казни и сожжению. И тут Анна выражает некоторое сожаление, что, мол, все-таки, может быть, можно было не сжигать? Вот оно, византийское коварство. Вот она, вот он византинизм в политическом поведении. Как хотите, в наше время находится немало людей, желающих воспеть роль Византии в русской истории. Я думаю, надо видеть две стороны. Культурная роль была, но была и остается и вот эта. Алексей Комнин любил участвовать в богословских диспутах. И так успешно, видимо, участвовал, что Анна говорит: он говорил, подобно Демосфену. Пусть панигирик, но она сравнивает...
А. Венедиктов — Ну, панигирик тоже... она, например, про его внешнюю стать и про рост говорила, что когда он вставал, он не производил впечатления — так, аккуратно про папу...
Н. Басовская — Значит, зачитываю: «Какое изящество сквозило во всей его фигуре...»
А. Венедиктов — Изящество.
Н. Басовская — Изящество, а не величество. «А его внешность, как утверждали люди, была достойна не земного владыки, а напоминала о божественной, о высшей доле». Хорошая дочь и восторженная...
А. Венедиктов — Любящая дочь, да. Но он ей отплатил в конце жизни...
Н. Басовская — Еще, да, еще... отплатил. Цитирует отца, как отец говорил о войне: «Лучше умереть в мужественном бою, чем спасти жизнь ценой позора». А в общем, мрачные деяния за ним тоже есть. Писал стихи — при всем при том.
А. Венедиктов — Это тоже было мрачное деяние — плохие стихи.
Н. Басовская — Как много всего уживалось в этом человеке. После 37 лет на троне, в возрасте 70 лет — видимо, 70.
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — ...он тяжело заболел. Правда, за два года до этого он возглавлял последний свой поход против сельджуков — на носилках.
А. Венедиктов — Да, эта история очень известна.
Н. Басовская — Но об этом говорили в Константинополе, об этом говорили в Европе.
А. Венедиктов — Кстати. Значит, я просто хочу сказать, что когда он заболел, еще, вот, при ионийском дворе даже ставили такие... во дворе ионийского султана ставили такие... Его называли там Картавый...
Н. Басовская — Картавый.
А. Венедиктов — ...и ставили такие представления, что он беспомощный, бессильный, не может поднять голову... целые представления делали.
Н. Басовская — А тем не менее, на носилках он воевал, и не без успеха, с сельджуками. В конце жизни все ждали — в конце его жизни — что он назовет своего преемника. Ну, это вечные ожидания тех, кто топчется около трона.
А. Венедиктов — Нет, надо просто сказать еще, напомнить, что он, конечно, укрепил империю.
Н. Басовская — Конечно.
А. Венедиктов — И реформа армии, реформа денег, реформа — мы не успели сказать — реформа административного суда...
Н. Басовская — Такую империю получить хотелось. Он-то в свое время получил клочки.
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — Полный упадок. Как говорили о ком-то из его предшественников, раздавал золото целыми колесницами. Т.е. он получил упадок, а сейчас стабилизация. Стабилизация, относительные успехи, крестоносцы, теоретически, признали себя вассалами. Отодвинуты враги, разбиты печенеги, норманны притихли — хотя сын Роберта Гвискара еще разок нападал на Византию...
А. Венедиктов — Да.
Н. Басовская — ...но все-таки они отодвинуты. И такую империю, такую корону хотят многие. И вот Анна, дочь Анна Комнина...
А. Венедиктов — Любящая, нежно любящая...
Н. Басовская — ...тогда еще ничего не писавшая — ее обстоятельства заставят стать писательницей — тогда еще никакой книги не писавшая, и жена умирающего Алексея Ирина — вот эти, влиятельный род Дуки, они хотят сами принимать политические решения — решили добиться, чтобы трон достался, чтобы он завещал трон своему зятю, мужу Анны. Мужу Анны Никифору Вриенния. В обход сына Алексея Иоанна — а был сын. И как пишет раздраженно Анна, «он часто поступал, как хотел». И вот, типа его прощальная шутка: он уклонился от ответа, не назвал никого.
А. Венедиктов — Но перстень передал сыну.
Н. Басовская — Да, но...
А. Венедиктов — Умирающий, он своему Иоанну...
Н. Басовская — Этого недостаточно. Может, это сувенир? Началась борьба.
А. Венедиктов — Да, да, да, может, это сувенир, да, императорский, да, да, да. (смеется)
Н. Басовская — Сын примчался, примчался только во время агонии — дочери все время были рядом. Анна, Мария, Евдокия были все время при отце. Иоанн примчался в последний момент, в разгаре агонии, так сказать. Никаких особых сыновних чувств не проявил — но правителем потом будет хорошим. И сразу оккупировал дворец. Вот отец еще умирает, а Иоанн уже, можно сказать, забаррикадировался в этом дворце. Не пошел на панихиду, боялся выйти из дворца. Вот такая византийская обстановка. Тем не менее, он стал правителем. А Анну отправили, спустя несколько месяцев, в монастырь. И это вынудило ее написать книгу, «Алексиада», один из удивительных литературных памятников этой эпохи.
А. Венедиктов — Наталья Ивановна Басовская об Алексее I Комнине, византийском императоре, в программе «Все так».
