Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Сергей Бунтман — Ну что ж, мы начинаем очередную передачу, узнаем очередную историю жизни исторических людей. Наталия Ивановна Басовская.

Наталия Басовская — Добрый вечер.

С. Бунтман — Сергей Бунтман, буду здесь Вас слушать, задавать кое-какие вопросы. Алкивиад сегодня. Помните, детское издание Плутарха?

Н. Басовская — А как же! Биографии.

С. Бунтман — «Слава далёких веков». Очень полезная была вещь, переложение Плутарха, именно для того, чтобы мы достаточно рано могли узнавать историю людей, все эти жизнеописания, параллельные жизнеописания, и извлекать из них уроки, как задумал Плутарх. И те, кто пересказывали книжку, этому правилу соответствовали. Я думаю, что сегодня мы извлечём несколько уроков.

Н. Басовская — Кое-что из Плутарха, конечно, будет присутствовать. Но не только из него. Дело в том, что Алкивиад — человек древнегреческой истории. Кто он такой? Формально — политический деятель и полководец. И от себя добавлю — герой и антигерой греческой истории. Одновременно и то, и другое в одном лице. Племянник и воспитанник самого Перикла, и ученик ещё более — самого Сократа, если можно там иронически сказать. Один из виднейших лидеров и полководцев знаменитой Пелопоннесской войны, войны между Афинами, демократическими Афинами и олигархической Спартой и их союзниками. Войны, которая была большой трагедией для Древней Греции и предвосхитила её дальнейшее завоевание соседями-завоевателями, сначала македонцами, потом Древним Римом. Потому что в этой войне изничтожали друг друга — эллины пошли на эллинов.

А он, наш персонаж, ухитрился повоевать на обеих сторонах. Таков он был. Почему и говорю — герой и антигерой. Но писали о нём самые замечательные греческие писатели. Готовясь к этой передаче, я с наслаждением перечитала, они хорошо переведены на русский язык, и не только в детских переложениях, что тоже прекрасно. Плутарх есть в детских переложениях, а Фукидит и Ксенофонт — нет. Но они очевидцы. Фукидит — участник Пелопоннесской войны. Почему-то это звучит немножко неожиданно для нас, потому что у нас участник чего-то сравнительно недавнего. Участник Пелопоннесской войны, которая была во второй половине V века до н.э.

Ксенофонт — один из самых прекрасных древних авторов, человек, который ухитрился уже в древности догадаться, что к источникам надо относиться критически, что надо искать природу, причины явлений, анализировать. То есть, это всё изумительные авторы. И мастер биографии Плутарх — это грек, писавший уже в I-II веке н.э., но он опирался на труды предшественников.

Итак, Алкивиад. Годы жизни — 450-404 до н.э. Это V век до н.э, который совершенно справедливо в истории называют Золотым веком Древней Греции. Самое блистательное время, осенённое самыми выдающимися деятелями культуры. Это и греческая трагедия, примерно в это время вся знаменитая триада — Эсхил, Софокл, Еврипид. В это самое время, в конце этой эпохи Аристофан. В это время творит бессмертный, выдающийся, необыкновенный скульптор Фидий. Иктин и Калликрат создают своё чудо, называемое Парфенон. И в это золотое время идут войны, распри, нарастающие, губящие Грецию и будущее.

И в этой страшной истории Пелопоннесской войны и противоречий между греческими государствами наш персонаж сыграл очень заметную роль. Он родился в 450 году, в знатной аристократической семье в Афинах. По отцовской линии его семья вела свой род от некоего Эврисака, сына Аякса. Здесь мы уже к Гомеру обращаемся.

С. Бунтман — Прямо в миф почти.

Н. Басовская — Мы в мифе, потому что тот, кто видел этого сына, Аякс — это герой Илиады, но один из привлекательных, симпатичных. Итак, они возводили свой род к сыну Аякса. По материнской линии он был из рода Алкмеонидов, один из самых знатных родов Древних Афин. Но в то же время, несчастливых. Он считался с некий событий ещё VII века до н.э. проклятым. Потому что некие Алкмеониды нарушил священную заповедь о том, что даже преступник, ищущий убежище в храме, не должен быть схвачен и казнён. Алкмеониды нарушили этот запрет. И суеверные древние греки, очень похожие на детей в истории человечества, они говорили, что этот род навеки проклят, и находили всегда подтверждения, в том числе и в судьбе этого потомка Алкмеонидов, Алкивиада.

Отца его звали Клиний, отец был отважным воином, и погиб в сражении. То, что греки считали лучшим уделом для человека — сражаясь за родину. Родина — это маленькая Аттика с центром в Афинах. Мать — Динамаха, подробностей о ней не нашли. И дядя, самый замечательный — это дядя. Дядя и опекун, потому что отец умер рано, и нужен был мальчику опекун, и это был Перикл. Великий государственный деятель Афин, первый стратег афинского государства на протяжении примерно 15 лет, стоявший у руля афинской политики, и великий покровитель тех искусств, о которых я упоминала.

Немножко ворча, Плутарх говорит. «Вот ведь как этот честолюбивый Алкивиад сумел себя поставить в истории. Про многих, не менее знатных и замечательных людей, даже более положительных, чем он, мы мало что знаем, иногда и родителей не точно, не дошли до нас сведения, потому что он через три века примерно пишет, Плутарх, свою биографию. А вот про этого мы знаем даже имя его кормилицы». И называет её — Амикла. Что меня заинтересовало — его кормилица была родом из Спарты. Любопытно, но в порядке такого метафорического наблюдения. С молоком кормилицы он что-то впитал от Спарты, которой он будет служить после Афин. Афины, потом будет служить Спарте, потом снова Афинам.

Его соединяла, образно, метафорически говоря, эта кормилица из Спарты. Вообще, странновато, женщина из Спарты, находящаяся в Афинах, это очень странно. Кормящая мать. А если помнить, что в Спарте неполноценных младенцев сбрасывали со скалы, то можно сочинить целую романтическую историю. Но это будет некая фантазия. Может быть, она бежала вместе со своим младенцем. Такие случаи бывали, но лично про неё это неизвестно. Юноша Алкивиад рос в доме Перикла, этим много сказано, потому что в доме Перикла бывали все замечательные люди этой эпохи, включая Сократа, где маленький Алкивиад и познакомился со своим потенциальным учителем.

Жена Перикла, замечательная женщина Аспазия, интеллигентная женщина-философ, что совершенно нехарактерно для этой эпохи. Гениальный скульптор Фидий, все они бывали в этом доме, и мальчик их видел. То есть, исключительно положительные должны быть флюиды.

С. Бунтман — Атмосфера и разговоры.

Н. Басовская — Интеллектуальная, благородная. Но мальчишечка с детства обладал очень дерзким характером. И каким-то стремлением вести себя так, будто он выше других людей. Всю жизнь это будет при нём. Плутарх приводит примеры случаев в детстве. В драке мальчишка Алкивиад укусил товарища, и тот сказал: «Ты кусаешься, как женщина». Ответ был интересный: «Вовсе нет! Как львы!» Он себя львёнком чувствовал даже мальчишкой. Второй эпизод. Мальчики играют в кости на узкой улице Афин, едет тяжело гружёная повозка, и грубоватый возница детям резко говорит, чтобы они очистили дорогу. Вполне современно применимая ситуация. Дети разбежались. Алкивиад не разбежался. Он лёг перед этой повозкой, и сказал: «Пожалуйста, проезжай».

Зная, что это племянник Перикла, он защищал свои кости, расставленные на улице, в которые они играли. Но зная, что это племянник Перикла, наезжать было никак невозможно. И ещё очень занятная деталь. С детства этому ребёнку без конца говорили, что он необыкновенно красив. Те изображения, которые приписываются ему, большинство этих изображений скульптурных, всё-таки, условно связаны с персонажами, гарантировать портретное сходство нельзя. Тем более, греческий скульптурный портрет, в отличие от римского, не очень реалистичен.

Если в изображениях Александра Великого, который будет существенно позже Алкивиада, проступают черты какой-то античной идеальной красоты, у Алкивиада я не вижу. Но все письменные источники твердят — все ему говорили «Какой ты красивый». И он себя чувствовал очень красивым. И вот результат. Он объявил, что играть на флейте не станет. А очень широко играли на флейтах, дети особенно. Потому что при игре на флейте искажается лицо — надуваются щёки, суживаются глаза, это портит красоту. И он объявил — это не для благородных людей. Эта его позиция повлияла. Флейта ушла из употребления в среде благородных.

С. Бунтман — Насколько это достоверно? Потом придумано, зная его характер.

Н. Басовская — Настолько, насколько мы с Вами поверим Плутарху. Плутарха на протяжении ни одного столетия промеряют и контролируют всякими самыми научными методами.

С. Бунтман — Сыплют, мажут....

Н. Басовская — И приходят к противоположным выводам. Начиная с XIX века, по-крайней мере, со времени рождения критической историографии, в особенности немецкой. Там с немецкой пунктуальностью он промерен и просчитан. Он ссылается на тех авторов, которых он читал, и которые до нас не дошли. Большинство считают, что в целом Плутарху можно верить. А эти рассказики, которые я сейчас привела, это вообще свойство античной биографии — характеризовать человека через какой-то эпизод. Они могут быть сочинёнными, но на них нельзя смотреть, как на пустое, абстрактно-беллетристическое сочинение. Это нравоучительный эпизод, который должен способствовать раскрытию характера.

Об этом в своё время Сергей Сергеевич Аверинцев очень интересно писал, о Плутархе, античной биографии и об этих её свойствах раскрывать через эти маленькие сюжетики глубины человеческого характера.

Юность Алкивиада. Благодаря Периклу, он рано сблизился с Сократом. Сократ был на 20 лет старше Алкивиада. То есть, вполне подходит на роль его учителя и наставника. Сократ, годя жизни которого 470-399, он родился на 20 лет раньше нашего персонажа Алкивиада. А умер чуть позже, через 5 лет после Алкивиада. Но старцем, Алкивиад до глубокой старости не дожил. Сократ заметил юношу. Очень интересные есть два диалога Платона. Платон тоже был учеником Сократа, несколько позже, после Алкивиада. Платон сочинил два диалога или воспроизвёл. Это трудно сказать. Известно, что Сократ не писал своих произведений, а его диалоги запоминали и записывали.

И эти два диалога Платона, посвящённые Алкивиаду, изучены со всех сторон, и философами, и специалистами поэтики, эстетики, историками. В них есть мысль очень важная, которую признают подлинной передачей мыслей Сократа. Он пытался объяснить этому юноше, чьё честолюбие, стремление властвовать людьми, быть выше других, выше каких-то моральных принципов, Сократ пытался ему сказать: «Высшая ли это ценность? Не путаешь ли ты ценности в жизни?» И свою предлагает высшую ценность — «Сотвори нечто доброе для другого человека. Это даст счастье тебе, а не ему».

Жизнь показала, что Алкивиад эти уроки не воспринял. Хотя замечен современниками, уже очевидцами, это надёжные сведения, что он часто внимал мудрости Сократа до слёз. Греки были очень эмоциональны, они свои чувства проявляли страстно. Известно, что в греческом театре, если нравилась игра актёров, их просто носили на руках, аплодировали. А если вдруг не нравилась — забрасывали тухлыми овощами, фруктами, а могли и поколотить, дождавшись, когда они выйдут из Амфитеатра. Они эмоциональны.

И вот он, внимая Сократу, иногда мог прослезиться от того, как это мудро, хорошо, благородно. Он то послушает Сократа, то возвратится к резко разгульной, развратной жизни, которую он начал очень рано. Пирушки, алкогольное вино, греческое вино, потребляемое в меру, оно прекрасно было, а не в меру — не очень. Описаны эпизоды, когда он с компанией таких же буйных друзей ворвался в дом к одному человеку, который звал его в гости, а Алкивиад отказался. А потом, среди ночи, уже выпив много вина, ворвался туда, и унёс половину дорогой посуды, которую тот выставил ради него — серебряной и золотой.

И все стали говорить: «Ужас, как он тебя обидел» А тот говорит: «Ну что ты, он же взял только половину». То есть, Алкивиад уже был известен, как необузданный человек. С ранней юности он становился воином. Будучи совсем юным, он воевал рядом с Сократом. Этот факт никто не подвергает сомнению. Даже жил с ним в одной палатке. И Сократ спас Алкивиаду жизнь в одном сражении. Сражение — звучит очень громко. Не все эти сражения были крупными битвами. Часто между маленькими греческими полисами (это город-государство, община, гражданская община), они враждовали друг с другом. У них могли быть стычки, не очень гигантского масштаба.

Тем не менее, Сократ спас Алкивиаду жизнь, прикрыв его, раненого, щитом. А много позже, якобы, случился эпизод, когда отступало афинское войско, Сократ был воином и патриотом, любил своё отечество, за что его отечество и убило со временем. Известно, что его заставили принять яд цикуты, сочтя, что он богохульник, отступник от богов. Ну, это бывает с отечествами. Итак, в одном из сражений намного позже Алкивиад прикрыл Сократа, когда он отступал с другими воинами в пешем строю, Алкивиад был на коне. Он не поскакал мимо, он стал прикрывать Сократа.

С. Бунтман — Скажем так, военная какая-то верность, доблесть, товарищество для него существовала.

Н. Басовская — Безусловно. И воином он был. Он был не трус, он был смелый человек, а потом, со временем, пришли современники к мысли, что он просто выдающийся стратег и выдающийся полководец. Это долго сохраняло ему жизнь, когда он стал перебежчиком не по своей воле, его принимали в других местах, враждебных даже, потому что хотели использовать его стратегический ум.

Жена Алкивиада, чтобы уже с личной жизнью закончить, и дальше будет сплошная его общественная сложная биография. Гиппарета, дочь некоего Калия, богатого человека благородного происхождения. Получил приданное за неё — 10 талантов. Это много. Талант — это примерно 25 кг серебра. Значит 250 кг серебра он получил. Богатое приданное! Но после рождения первенца, сына, заявил этому самому Калию: «Давай ещё 10». Тот обмер: «Почему?» И Алкивиад стал уверять: «Такая был договорённость». Хотя это неправда. Жене изменял, а она была очень добродетельна. Настолько всё время с гетерами проводил, что она ушла из его дома, жила отдельно, потом решила развестись.

И понесла решение о разводе Архонту, старейшине. Это можно было. Но прошение надо было подать лично. Алкивиад перехватил её по дороге, перебросил через плечо, на руках, через рынок, видели все, в Афинах все — это народ. И отнёс на место. И до конца своих дней она оставалась его женой. Итак, такое становление личности. При этом ещё богатство. Он богат и честолюбив. У него конные заводы, и он очень увлекается состязаниями колесниц. Он единственный человек этого времени, который сумел снарядить и отправить в Олимпию, чтобы сражаться в спорте за интересы Афин, семь колесниц. Это было очень дорого, это было очень много.

И они заняли первое, второе, третье, четвёртое место.

С. Бунтман — На деньги из приданного?

Н. Басовская — В том числе, наверняка. Он отправил семь колесниц, гордился безумно, четыре первых места заняли Афины. Для древних греков это было очень много. Вообще, их элементы детского сознания были потрясающие. Они гордились спортивными успехами не меньше, чем победами на полях сражений. Был красноречив, умел очаровать Экклесию. Это народное собрание в Афинах. Он произносил такие речи, что ему начинали аплодировать за красоту, и внешнюю, и красоту языка. Вот процитирую его. «Быть военачальником подобает мне скорее, чем всякому другому (скромностью не страдает). К тому же я считаю себя достойным власти. Совершенно справедливо, если человек много о себе думающий, не идёт в одну линию со всеми. Я особенный. Я другой».

И вот этот человек после смерти Перикла активно вторгается в знаменитую Пелопоннесскую войну. Пелопоннесская война между Афинами и Спартой, между двумя лидерами греческого мира, началась при жизни Перикла. И первый её этап, т.н. Архидамова война, был крайне неудачным для Афин. Перикл избрал не ту стратегию, предложил спрятаться всем в стенах города, там началась чума, от которой, в частности, умер и он. И он потерял всякую популярность, веру в себя. Война шла неудачно для Афин. С трудом удалось заключить временный мир на 50 лет. Временный компромисс. И тут на политическую арену вышел Алкивиад. И он сумел повлиять и на войну, и на мир.

С. Бунтман — Вот мы сейчас как раз в этот ключевой момент его оставим на некоторое время. Я только напоминаю, что это программа «Всё так». Наталия Ивановна Басовская сегодня нам рассказывает об Алкивиаде. Давайте мы сейчас прервёмся и через пять минут встретимся снова с нашим героем.


НОВОСТИ


С. Бунтман — Сегодня наш герой Алкивиад. И герой, и антигерой. Во всём, что мы слышим, мы начинаем получать, опять же, я не занудствую, но мы получаем какой-то урок. Мы сразу начинаем смотреть, потому что все античные биографии — это для нас биографии образцовые в нормальном понимании этого слова. Образец того-то, образец гордыни, образец тех самых знаменитых, когда мы превосходим в своих чувствах, не держим меру. Наш Алкивиад уже к своему всплеску собственной деятельности, он уже во многом превосходит меру. И об этом говорит.

Н. Басовская — И это замечено. Вы совершенно правы, потому что биография этих людей с глубокой древности, с античности, во всяком случае, с времён Фукидида, рассматривались именно как урок и как материал для раздумий. И некоторые современные авторы, я прочла сейчас кое-что и о Фукидиде, освежая его труды, пишут, что он наивно объясняет повторяемость каких-то явлений тем, что человеческая природа мало меняется. Почему наивно? По-моему, очень тонко и наблюдательно. Человеческая природа не так радикально изменилась, как технологии. Отнюдь.

Итак, после смерти Перикла появляется на политической арене этот честолюбивый, яркий, уверенный в себе. Пока был жив Перикл, он, видимо, был несколько в тени. Был ещё такой Клеон после Перикла, тоже очень заметный из народных вождей и предводителей. Шла война и он не мог найти свою нишу, Алкивиад. А здесь освободилась политическая площадка. Прошло десять лет Пелопоннесской войны, с 431 по 421 гг., заключён временный мир на 50 лет, который получил название Никиев мир по имени афинского полководца и политика Никия, сторонника умеренности, представителя аристократии. Чем выделится Алкивиад? Я вместе с многими авторами совсем не убеждена, что у него были отродясь какие-либо очень строгие убеждения демократические или аристократические. Чтобы быть заметным, ему надо быть против Никия. И тогда он становится крайним поборником демократии. Он против умеренности, которую предлагает Никий, говорит, что этот мир — позор. Неужели целых 50 лет не показать спартанцам, кто же первый в греческом мире.

То есть, Алкивиад агитирует за войну. И на этой агитации, я не убеждена, что за войну ради интересов отечества, а не своих. А может они в его глазах тесно сплетаются. И наконец, на этой волне этих политических своих выступлений, он в 416 году до н.э. наконец избран в коллегию стратегов. Вот он в политике. Четыреста шестнадцатый год, он уже взрослый, это уже зрелый, но очень молодой мужчина. Ему... сколько ему получается... 24-25 лет. И он выходит, как один из членов коллегии стратегов, их 10.

С. Бунтман — Тридцать четыре ему.

Н. Басовская — Прошу прощения.

С. Бунтман — Я долго и мучительно считал.

Н. Басовская — У меня всегда плохо с арифметикой. Это совершенно зрелый муж. Он долго ждал. Но теперь дождался. И он уже проведёт остаток своей жизни, вернее, половину своей жизни, оставшуюся, исключительно в политической военной деятельности. Он выходит с конкретным предложением. Предлагает отправить экспедицию на остров Сицилия. Далеко. Аттика — это восточное побережье Балканского полуострова. Это восток Греции. А на Сицилию — это юг Италии. Это остров к югу.

С. Бунтман — Зачем на Сицилию?

Н. Басовская — За богатствами. Там давние греческие колонии. Греки прижились там так давно, что они уже со своей прародиной Грецией никаких тесных связей не имеют, живут сами по себе. Сицилия — это житница, прекрасные урожаи хлеба. В Греции, особенно в маленькой каменистой Аттике всегда не хватает хлеба. Это богатства, это добыча, это успех. Если Афины не покорили Сицилию, то они сильно обогатились. Надо сказать, что в Пелопоннесской войне участвовали не просто Афины и Спарта, а два объединения греческих городов-государств вокруг этих лидеров. Афинская Архе, или афинский военно-морской союз. И Пелопоннесский союз.

Есть союзники, есть весьма небогатые, не очень сильные полисы, большинство демократических вокруг Афин, олигархических вокруг Спарты. Они тоже не прочь поживиться. И он предлагает союзный флот собрать мощный, завоевать, укрепиться там, показать спартанцам. Ведь ясно, что Спарта этого не потерпит. То есть, он предлагает продолжение войны. Собран большой флот — сто триер. Это много, это союзный флот, это Афины и их союзники. И буквально накануне отплытия флота назначены три командующие — Алкивиад, Никий, который делает это неохотно, Никий против. Но народ проголосовал, у них демократия, надо плыть. И некто Ломах.

В ночь перед отплытием произошло то, что мы называем ЧП. Были неизвестными лицами, как мы скажем сегодня, изуродованы гермы, изображения бога Гермеса, стоявшие вдоль некой дороге на очень видном месте в Афинах. Оббиты эти статуи варварски, вандализм. И сейчас же молва по Афинам — это сделал Алкивиад и его приятели. Ну, во-первых, у них биография буйных, прошлое было.

С. Бунтман — А зачем?

Н. Басовская — Ему не зачем. Это сделали враги Алкивиада. Мне это представляется очевидным. Это сделали, скорее всего, агенты Спарты. Чтобы сорвать эту экспедицию. Чтобы началось расследование, разбирательство. А молва, запущен слушок. А к Алкивиаду это прилипает легче, чем к кому-либо из его буйной юности. Он сейчас же потребовал расследования, создания комиссии. Как полагается в демократическом механизме. А в то же время флот готов, и держать его у берегов просто дорого, не выгодно. И решено. Народное собрание постановило. Отложим расследование. Сейчас отправьтесь, а потом разберёмся. И они отправляются в эту великую экспедицию.

Война на Сицилии идёт тяжело, тяжелее, чем они думали под влиянием воспламеняющих речей Алкивиада. Сиракузы не собираются сдаваться, они хорошо живут, они роскошно укреплены, им совершенно не нужна новая афинская власть. И пока идёт довольно мучительная война, прибывает на Сицилию государственный корабль из Афин, называющийся «Саламиния» с приказанием, народное собрание передумало. Немедленно пусть Алкивиад отправляется на суд. Мол, появились какие-то подтверждения этого его преступления, которого, я практически уверена, он не совершал. Немедленно!

Одного из командующих отправляют на судебное разбирательство, остаются Никий и Ломах, и судьба их будет ужасна — один погибнет. Никия точно казнят, возьмут в плен, казнят, когда туда прибудет Спарта. Спарта придёт на помощь Сиракузам. Всё ясно. Сицилийская экспедиция складывается неудачно. Алкивиада погрузили на корабль — и в Афины. По дороге он бежит. Он умный человек, он понимает, что вряд ли он отстоит себя, свою жизнь при таком обвинении, что он бегал и надругался над изображением богов.

С. Бунтман — Интересно, человек, в себе уверенный...

Н. Басовская — Слишком страшное обвинение. А он не Сократ, чтобы гордо принять цикуту.

С. Бунтман — Нет, а отстоять возможно?

Н. Басовская — Обвинение в богохульстве... Они так боятся богов, и так боятся их гнева, что не отстоишь. И он бежал в Пелопоннес, юг Балканского полуострова, туда, где Спарта. Сначала просто укрылся в Пелопоннесе. И там получил известие, что ему заочно в Афинах вынесен смертный приговор, как он и думал. И тогда он делает то, чего не сделал бы, как я полагаю, Сократ. Он отправляется в Спарту и предлагает свои услуги худшему врагу своего отечества, Афин. И в Спарте его принимают. В это время на Сицилии полное трагическое поражение, афинское войско разбито. Его приняли, ему 35 лет, это зрелый муж. Приняли потому, что спартанцы рассудили. Талантливый, способный, хороший стратег, яркий человек, а может и на зло афинянам. Вы его приговорили, а мы пригрели.

И он начинает давать советы врагам Афин. И один очень умный — как добить Афины. В частности именно он предложил спартанцам захватить крепость в Аттике и это очень помогло. Укрепитесь, — говорит, — в крепости, недалеко от Афин, и оттуда воюйте. Не просто пришли походом и ушли, пусть у вас будет мощное укрепление. И он лично помогает спартанцам, и он начинает помогать спартанцам заключить союз с сатрапом Персии Тиссаферном. Вот это совсем замечательный шаг. Персы, вековые враги греков, в знаменитых греко-персидских войнах, не так давно, столетие назад, даже меньше столетия, они еле отстояли, греки, свою независимость.

И вот он отправляется на переговоры с сатрапом, наместником персидского царя, чтобы поддержали Спарту, врага своего отечества. А как поддержали? Дайте денег! А денег и золота у персов очень много. К спартанцам пришла такая материальная помощь, которая помогает расправиться с Афинами спартанцам ещё лучше. Он приспособился к жизни в Спарте, он здесь стал соблюдать спартанские законы. Он стал таким принятым, он был очень гибок. Но конечно, некий проступок, который его во многом погубил, он совершил. Но это опять его необузданная натура. Он соблазнил жену спартанского царя. Ну вот не удержался!

С. Бунтман — Не он первый, со спартанскими царями и их жёнами всегда было что-то не так, если мы вспомним Елену.

Н. Басовская — Да, спартанские женщины, видимо, были по-своему, необычайно привлекательны. Они были более свободного поведения, чем афинские женщины, живущие на женской половине дома, они более раскованы в обществе, они более признают воинские доблести и поклоняются им, а мужчинам это очень нравится.

И вот жена царя Агиса II Тимея почти откровенно изменяет мужу с этим самым Алкивиадом, афинским изгнанником. У них даже родился сын, чего они особо не скрывали. И потом он ещё имел дерзость сказать: «А что, хорошо, зато, может быть, я волью эту свою замечательную кровь».

С. Бунтман — «Зато у вас будет первый нормальный, толковый парень на троне».

Н. Басовская — Потому что спартиаты считались людьми, очень сильными в бою, но не очень интеллектуальными. Вот имел наглость сказать такое. Царь спартанский Агис II, конечно, был очень напряжён. И в итоге Алкивиаду становится известно, что есть приказ тайный убить Алкивиада. Царь мстит за свою жену. А те, кто с самого начала не хотели его принимать в Спарте, тоже не дремлют. И он опять бежит. Теперь он бежит к персам. Извечным врагам греков. К тем, против кого с таким трудом греки отстояли свою свободу, независимость в боях при Соломине, Фемистокл, в те героические времена, ведь это была борьба с персами. Он бежит именно туда.

Что поразительно, 412 год, он уже у персов, при дворе сатрапа Тиссаферна. Обаял его, как-то сумел принять, он, видимо, и дипломат был очень хороший. Пировал вместе с сатрапом, гулял в садах. И самый красивый сад сатрап приказал называть Алкивиадовым. Это название долго сохранялось и после смерти Алкивиада. Это, безусловно, во многом он талантливый человек. Но таланта, патриотизма и верности какой-то до конца у него, видимо, не было. В Афинах произошли большие перемены. Там случился олигархический переворот. Был создан совет четырёхсот, это была не демократия, это четыреста ведущих семейств.

Тут демократу, каким он остался в памяти, Алкивиаду, места нет. Но он прослышал, находясь у сатрапа, что у острова Самоса стоит большая часть афинского флота, и моряки афинского флота настроены демократически. Они не хотят признавать этих олигархов. Он бежит к морякам. И его провозглашают командующим. Задолго, задолго до древнеримской практике, когда войско будет само провозглашать себе командиров, а потом и императоров, он, генерал этого флота, провозглашённый моряками близ острова Самос. И он снова демократ. И он объявил. Это вчера он гулял с Тиссаферном в этих садах, пировал и выколачивал деньги для Спарты. Сегодня он опять демократ, а моряки объявили его своим командиром.

Очень скоро его в Афинах простили, поскольку в 410 году там снова временно восторжествовала демократия. А у него теперь имидж демократа. Его простили официально и сказали, что он может спокойно вернуться.

С. Бунтман — С него сняли обвинения в святотатстве?

Н. Басовская — Сняли. Что это была ошибка. Недоказанность вины. Может быть всякий другой побежал бы сразу в Афины. А он сказал: «Нет. Я вернусь в Афины только овеянный славой». И он с этим флотом воюет, одерживает на море победы. Над кем? Над Спартой, в которой он служил позавчера, где он соблазнял жену спартанского царя. При Кизике и Абидосе знаменитые его победы. И тогда он возвращается в Афины, ведя с собой 200 триер, на которых огромный груз оружия и добычи, вражеского оружия. Его, как пишут все авторы, современники, очевидцы, это уже не Плутарх, где мы можем сомневаться, Плутарх позже. Современники и очевидцы.

Это был не просто восторг, это было какое-то обожание до обожествления. Афиняне очень быстро впадали в это, свойственно это было афинскому люду. Его обожают, рыдают, его показывают детям, поднимая над головой, только взгляни на Алкивиада, после этого можешь жить счастливо. Он выступает перед народом на народном собрании. Не упрекает народ за свой былой приговор, за изгнание, за безумное обвинение в святотатстве, бегал, разрушал статуи Гермеса. Но не веди беспутную жизнь, тогда к тебе не прилипло бы это.

Ему вернули имущества постановлением народного собрания. Он народ не упрекает. В своей трогательной речи, а Фукидид приводит речи этих деятелей греческих, он прекрасно их излагает, перелагает. Он говорит о том, что в его несчастьях виновен какой-то мелкий божок, и судьба. А народ не виноват, что очень умно. И его избирают стратегом в ответ, с неограниченными полномочиями. Это редкость. Стратег-автократор. Что-то вроде будущего древнеримского диктатора на время опасности. Стратег с неограниченными полномочиями. Вот мечта его жизни. Вот, наверное, предел его мечтаний.

Наверное то высшее торжество, к которому стремилась его необузданная страстная честолюбивая натура. Натура, не воспринявшая уроков Сократа. Сократ, беседовавший с ним о справедливости, что в диалогах написано Платоном, очень интересно выражено. Эту справедливость понимал совсем иначе. Но и жизнью своей доказал. И за родину он сражался, был отважным воином. И молодёжь воспитывал, в том числе его воспитанник не самый идеальный — Алкивиад, но его воспитанник и Платон, и многие другие.

Он пытался внушить им мысли о вечных человеческих ценностях, об их значимости. Не ко всякому, конечно, это прививалось. И если бы Сократ своей смертью не доказал, что он этому и следовал, можно было подумать — просто теоретик. Нет, он не бежал из Афин, и по несправедливому приговору погиб. Не таков Алкивиад. Он на коне, он стратег-автократор. Но враги-то его не дремлют. В 406 году до н.э. спартанский полководец Лисандр, талантливейший полководец, образовался у Спарты, разбил афинский флот у мыса Нотиа. Алкивиад лично там не командовал. Более того, он возражал против этого сражения.

Тем не менее, справедливость не прижилась не только лично у Алкивиада, у афинян, у афинского демоса, вот этого неустойчивого эмоционально. Обвинили его в измене. Какой измене? Он там не был. Он был против этого сражения. Виноват ли он, что Лисандр, бесконечно талантливый полководец? А виновата его жизнь, предшествующая жизнь.

С. Бунтман — Как его жизнь-то всё время догоняет! Хвостом хлещет!

Н. Басовская — А кому он сейчас изменит? И его снова обвинили в измене, пошли слухи, он не стал дожидаться суда и разбирательства в народном собрании, и бежал из Афин. Теперь уже навсегда. Через Северную Грецию и, конечно, к персам. Больше некуда. В Спарту ему дороги больше нет. Поэтому он через северную область Греции, Пелопоннес для него закрыт и Коринф, союзник Спарты, всё закрыто. Коринфский перешеек закрыт. И отправился он снова к этому сатрапу персидского царя. Там его приняли, потому что всё ещё ценятся его возможные советы, и что он может быть переговорщиком между персами.

С. Бунтман — И персов самих он не предавал.

Н. Басовская — Нет. Но готов предать. Перед самой смертью проявится его готовность и тут проявить свою натуру. Итак, он бежит в самое ужасное время, потому что до капитуляции Афин осталось всего ничего. Он бежит в 405 году, в 406 году поражение у Нотии, в 405 он бежит, а в 404 — полная капитуляция Афин. Афины проиграли Пелопоннесскую войну. Интеллектуальные, богатые, умные Афины проиграли длительную войну, с 31-го года она тянулась с перерывами, до 404 года, проиграли войну военизированной, милитаристской и, вроде бы, тупой Спарте.

Условия очень суровые этого мира, срытые длинные стены, которые соединяют гавань. В Афинах установлен олигархический режим, они во многом разорены. Больше не быть им никогда такими, какими они были в своё блестящее время. И видимо, возможно, на этих же переговорах о мире, при этой капитуляции не был забыт и Алкивиад. Спартанцы могли потребовать смерти Алкивиада. А с другой стороны не только они. Кто мог хотеть его смерти? Да все! Так называемая тирания тридцати в Афинах, у них есть счёт к Алкивиаду. Лисандр, командующий, который завершил войну, спартанский главнокомандующий, для него это опасный соперник потенциальный, сильный полководец.

И наконец тут, у персов, он тоже дал намёк кое на что. Итак, он был у сатрапа, но собирался отправиться в Сузы, персидскую столицу. Для чего? К царю Артаксерксу II, чтобы сообщить, что здесь, будучи у Фарнабаза, он узнал о коварных планах брата царя персидского, Кира, будущего великого персидского царя и завоевателя. Братья есть братья.

С. Бунтман — А может они были.

Н. Басовская — Конечно, были. Братья царя, особенно в древне-восточной деспотической системе — это кровавые соперники. Кир, конечно, что-то там готовил, замышлял против своего брата. И вот Алкивиад уже наметил план поспешить сообщить, сигнализировать. И тогда и персы оказались бы среди его недругов. Да и так могли. В итоге к нему присланы убийцы. Всё-таки считается, что по наущению спартанцев Фарнабаз получил такую или рекомендацию или приказ, и Кир тоже что-то прослышал о возможном доносе. Короче говоря, пришли убийцы целой толпой. Подожгли его дом, и когда он выскочил из горящего дома, стрелами и копьями прикончили его. Вот такая смерть не на полях сражений.

Человек, обладавший великими задатками, имевший великих учителей и опекунов, но слабость его натуры вынудила его прожить плохую жизнь.

С. Бунтман — Но не стоит удивляться, что она чрезвычайно всех занимала и всех интересовала.

Н. Басовская — И будет, вероятно. Это роман или группа романов, соединённых в его жизнь.

С. Бунтман — Наталия Басовская и наша еженедельная программа