Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Алексей Венедиктов — Здравствуйте, это программа «Всё так». В прямом эфире её ведущая Наталья Басовская.

Наталия Басовская — Добрый вечер.

А. Венедиктов — И Алексей Венедиктов. Сегодня мы продолжаем говорить о французской королеве Екатерине Медичи. Мы вплотную подошли к Варфоломеевской ночи, но, прежде чем мы продолжим разговор, я хочу проверить, насколько вы слушали предыдущую передачу, мы разыгрываем 14 экземпляров книги английского писателя Вильяма Энсфорта «Заговор королевы», это роман, посвящённый Екатерине Медичи, издательство «Мир книги». Вопрос очень простой. Какое лакомство было предоставлено в 34 видах итальянскими поварами на свадьбе Екатерины Медичи и Генриха Орлеанского. Присылайте ответы на +7–985–970-45-45.

Мы возвращаемся к Екатерине Медичи, когда она недавно была регентшей, умер старший сын Франциск Второй.

Н. Басовская — Затем пришел к власти ее следующий сын — Карл Девятый, тоже ребёнок еще, несовершеннолетний, на коронации поклялся, что будет вместе с мамой. Он и умрёт со словами: «О, моя мать!» Эта загадочная реплика продолжает мучить исследователей до сих пор. Что же он хотел этим сказать. Прежде чем проанализировать, какая же она оказалась правительница, и почему, страна уже двигалась к ужасу Варфоломеевской ночи, в стране уже шла Гражданская война, с 1566 года, т.н. убийство в Оси, где католическая партия, возглавляемая герцогами Гизами, явно считавшими, что у них больше оснований быть на престоле, чем у этой купчихи или банкирши — так её звали за глаза во Франции, да и не только за глаза.

Я процитирую: «Иностранка, питавшая вражду и злобу к каждому, отпрыск купеческого рода, возвысившегося благодаря ростовщичеству, воспитанная в приверженности к безбожию». Но это враги, гугеноты. А она-то с кем? Итак, католическая партия во главе с Гизами. Флаг, знамя религиозное, Франция была и останется католической страной, с несколько своеобразным устройством своей церкви, завоевавшей относительную независимость от Рима, но католической.

И мощное веяние кальвинизма, под знаменем которого бушуют Нидерланды, там идёт освободительная война под знаменем кальвинизма, который торжествовал в большей части Швейцарии, шагает по княжествам Германии, это колоссальный переворот во всей Западной Европе, это духовный переворот, духовная революция, потому, что с этим знаменем родившаяся, сложившаяся и крепнущая буржуазия хочет изменить порядок вещей. Изменить то, что называлось в Европе старым порядком, совершенно справедливо называлось. Это старый, древний, восходящий к средневековью.

А католическая церковь — тысячелетнее знамя тысячелетнего средневековья для Западной Европы. Под этими двумя знаменами сталкиваются интересы и материальные, и политические, и человеческие, имеющие мощное духовное обрамление.

А. Венедиктов — Это Вы так красиво говорите, а в обычной жизни не просто убивают, а пытаются похитить короля Карла Девятого, ближайший принц Канде в 1967 году пытается захватить их в замке. Они бегут через окно. Еле-еле ускользнули.

Н. Басовская — На внешний взгляд, его вполне разделяла Екатерина Медичи, это борьба внутри двух кланов, это дело семейное, его надо уладить, всех успокоить. Она уже пыталась. Мы говорили о встрече века, о попытке провести конференцию, в ходе которой все бы договорились. Совершенно бессмысленна идея. Она не поняла, как глубоки эти разногласия, что это не сводится к семейным дрязгам, привязанностям, противоречиям.

А. Венедиктов — Она думала, что это амбиции части принцев, которые хотят больше денег, власти, земель.

Н. Басовская — Она хотела по-домашнему, по-женски. Её современник, известный французский гуманист, мыслитель Жан Боден, это её современник, заметил, тот, кого теоретически можно было привлечь консультантом, посоветоваться, нет, она все знает сама. Вот что пишет Жан Боден о власти, о королевской власти, в ее времена: «Если государь слаб и зол — то он создает тиранию, если жесток — организует бойню, если распущен — устроит бордель, если жаден — сдерет с подданных шкуру, если неукротим — высосет кровь и мозг. Но самая страшная опасность — интеллектуальная непригодность государя».

Мне кажется, что Екатерина Медичи и воплощала эту страшную опасность. Она совершенно безумные мысли высказывает, что она уже вполне научилась управлять государством. Вот пишет своей дочери Елизавете: «Вас уверяют в том, что я не смогу управлять государством, и что Бог и мир будут недовольны мной. Но Бог свидетель — я считаю делом чести сохранить власть не для себя, а в интересах королевства, и для блага всех Ваших братьев». Она все ещё семейно хочет отрясти то, что на самом деле есть великое стихийное бедствие на рубеже средневековья и нового времени.

А. Венедиктов — Но для того времени бедствие, а если мы посмотрим с другой стороны, эта её политика до Варфоломеевской ночи — терпимость. Прекратите резать друг друга, вы растаскиваете Францию.

Н. Басовская — Но эта терпимость проявляется у нее в мелочах. Где Нантский эдикт, который издаст и подпишет ненавистный ей будущий Генрих Четвертый. Она не властитель. Она женщина на троне. Все, что гугеноты сказали — правильно. Что же она хочет противопоставить явно нарастающей Гражданской войне? Блеск двора. Ей казалось, что это приведет к былому расцвету времен Франциска Первого. Как было прекрасно при Франциске Первом, она считает, что прекрасно, Франция проиграла войну, это было расставание с средневековьем.

А она хочет туда. Все будет, как при нем. Как вчера. Занимается строительством, начинает строить Тюильри, основывает новые парки, спорит с архитекторами, как строить лучше, как хуже. Это первое ее, достаточно для этой эпохе беспомощное направление. И второе — династические браки, я прошлый раз их назвала торговлей детьми. И повторяю это. Карла Девятого женят на дочери императора Максимилиана, и считают. Что теперь с Габсбургами все будет хорошо. Сватает любого из своих младших сыновей к Елизавете Первой английской, это умная, дальновидная правительница. Некоторое время даже играет роль невесты французского принца, а потом с позором отсылает его, это на него очень тяжело подействовало.

Свою дочь Елизавету, светлую личность среди всех этих детишек, отправляет в Испанию, предполагалось, что для принца дон Карлоса, но так понравилась отцу дона Карлоса, Филиппу Второму, что он женился на ней сам, сломал ей жизнь, в 23 года она умирает. И Маргарита, дочь Екатерины Медичи, для нас это важно, мы приближаемся к Варфоломеевской ночи, она ее решает выдать за Генриха Наваррского, наследника престола, маленького королевства Навара, на границе Франции и Испании, где королева Наваррская Жанна д’Альбре, из рода, родственного французскому дому, истовая кальвинистка, страстная протестантка, искренне убежденная, для нее вера — это не политика, а смысл её бытия, чего Екатерина не понимает. Но думает, что если их поженят, то все будет хорошо.

А. Венедиктов — То есть, по-прежнему семейное дело.

Н. Басовская — Только так. Это ее метода. И вместе с этими методами плюс её безумная индивидуальная активность. Мы ее упоминали. Есть прекрасная книжка С.Л. Плешковой, увы, уже не живущей моей коллеги, «Екатерина Медичи, чёрная королева». Она пишет: «Она была и министром, и секретарем, и послом одновременно. Значит все делается плохо, если ты одновременно и министр, и секретарь, и посол»

А. Венедиктов — Я попытаюсь сказать несколько слов о терпимости. Помимо двух партий — католическая партия, Гизы и Бурбоны, все-таки, Екатерина симпатизировала партии политиков, которые пытались увидеть за этими склоками усилить Францию. И свадьба между Генрихом Наваррским и Маргаритой, это попытка прекратить Гражданскую войну, а не стать на сторону одной из политических партий.

Н. Басовская — Беспомощная попытка прекратить гражданскую войну. Она считает, что сейчас обо всём договоримся.

А. Венедиктов — И при этом отравляет маму жениха.

Н. Басовская — Сейчас до мамы дойдем. Она Филиппу, испанскому королю, пишет: «Начинайте устраивать браки детей, и это облегчит разрешение религиозного вопроса». Ответ, как удар клинком: «Прекращайте покровительствовать еретикам. И мы будем думать о браках».

А. Венедиктов — Кому написала! Филиппу Второму! Кому?! Фанатику!

Н. Басовская — Вы, как Баден. Низкий интеллектуальный потолок. Она ещё писала, что надо уметь поддерживать хорошее настроение в подданных, и их надо занять делом, а то француз способен на многое. Вот какая-то бытовуха сквозить в этих её мыслях. Она попробовала действовать. Она мечется по стране, бесконечные визиты, она побывала в одной, второй провинции, подписала 20 писем в день, и в 1560 году, довольно давно, однажды попробовала сделать государственный шаг. После длительного перерыва созвала Генеральные Штаты.

Это совещательный орган, пусть умники выскажутся. Ничего же не получилось! Потому, что там стали говорить о деле.

А. Венедиктов — О налогах.

Н. Басовская — Буржуазия требует, почему только мы платим налоги, пусть налоги платят и представители дворянства. Дворяне говорят: «Мы налоги платить не хотим, но давайте кое-что возьмём у церкви». И в этих глубинных вопросах надо было стараться продвигаться. Она этого делать не умеет. Вместо этого она действует своими методами. Приехавшая в Париж мать жениха Генриха Наваррского, лидера Гугенотов, Жанна д’Альбре, женщина 40 с небольшим лет, не дряхлая, не большая.

А. Венедиктов — Фанатичная, в отличие от Екатерины.

Н. Басовская — Истовая протестантка. Приехавшая для подготовки к этой свадьбе, не старая, не большая женщина, совершенно внезапно умирает. И вот кто может доказать истинность не истинность этого массового предположения? Но оно возникает, оно носится в воздухе, должно быть, тут Екатерина приложила руку, потому, что Жанна властная, у нее большой авторитет в глазах сына, она хочет забрать сыночка, перевоспитать его в Париже при французском дворе, как мужа Маргариты. Ничего не получится.

Но план ее именно таков. Она зятя перевоспитает. А вот эта Жанна, мама, не нужна. И ползёт слушок — отравила с помощью подарка — отравленных перчаток. В позднейших исследованиях это было подвергнуто сомнений, как всегда, эти отравления доказать невозможно. Но эта внезапная смерть — это первый симптом того, что Екатерина готова, может не собственными руками, но готова принять путь насилия, путь избавления от неудобных людей. И следующий, самый неудобный — это адмирал Гаспар Колиньи.

Это фигура. Это значительный государственный деятель. И что потрясающе важно — этот человек вдруг, на глазах у Екатерины, этой суетливой, старательной домоправительницы, он обретает все больший авторитет у этого самого Карла Девятого, который и есть французский король, человека слабого, внушаемого, наверное, не глупого, не злобного, но находившегося под полным контролем своей матери.

Я полагаю, что в том, что она санкционировала Варфоломеевскую ночь, прежде всего, был страх за себя. Дело в том, что это особенно не подвергается сомнению у специалистов — она санкционировала покушение на Колеиньи.

А. Венедиктов — Надо объяснить, как он оказался в Париже.

Н. Басовская — Кто он такой? Граф, участник итальянских войн, с 1552 года адмирал, в начале 60-х годов был в плену, в итальянском, потом пытался воевать в Бразилии, чтобы для Франции что-нибудь завоевать. Безуспешно, но прославился личным мужеством и храбростью. И с 1569 года признанный открыто лидер Гугенотов. И вот стал ближайшим советником Карла Девятого. Он начинает заполнять личную нишу Екатерины Медичи. А его предложение Карлу поддержать воюющие Нидерланды, нидерландских кальвинистов, ослабив тем самым Испанию.

Не письмами: «Давайте поженим детишек и всё будет хорошо», давайте нанесем совместный удар по Испании там, в Нидерландах. План умный и потому особенно опасный. И здесь Екатерина дала санкцию на то, чтобы Колиньи убрать. Сегодня сказали бы «заказала», куда денешься от этих выражений. Через Гизов.

А. Венедиктов — Но доказательств тоже нет.

Н. Басовская — Они все вопросительные, очень многочисленные и мало кто сомневается, что действовала она через Гизов, она в этот момент сделала свой естественный выбор, что если эти две партии непримиримы, то она на стороне католиков.

А. Венедиктов — Наталья Ивановна! У нас же ещё свадьба!

Н. Басовская — Свадьба свершилась. Мы про нее в свое время подробно рассказывали, когда говорили о Генрихе Четвертом.

А. Венедиктов — Тем не менее.

Н. Басовская — Гугенотов полный Париж, их пригласили на свадьбу, они раздражали парижан-католиков своими пышными одеяниями, «ой, оказывается у нас Гугеноты уже разбогатели, их много». Полный Париж! Они приехали на это событие. Но на третий день этой свадьбы, 22 августа 1572 года некто Меревер стреляет в Колиньи, мазила! Стреляет плохо. Колиньи ранен в руку, это не толковый наемный убийца. И сразу испуг. Екатерина Медичи очень испугалась. Вдруг что-то выплывет, Колиньи жив. Карл Девятый, видимо, очень искренне обеспокоен его ранением, он посещает Колиньи.

А. Венедиктов — Как отца. Отца же нет, отец же давно умер.

Н. Басовская — Да. Это авторитетный человек, к которому он привязался душой, ему нужна эта мужская поддержка, вечно при маме. Наверное, он в Колиньи обрёл что-то важное, этого авторитетного мужчину, много старше, заслуженного воина, с которым можно посоветоваться, предлагающего реальный план.

А. Венедиктов — Накануне военного похода.

Н. Басовская — И для Екатерины это все очень страшно. Раздаются голоса: «Создать комиссию». И Карл Девятый за. Провести расследование покушения. Пусть комиссия разберётся, устроить суд, открытый, публичный суд над тем, кто пытался убить Колиньи.

А. Венедиктов — Причем, все знают, что это Мервер.

Н. Басовская — И её имя может выплыть. Кто его нанял. Тогда Гизы, тогда Екатерина, которая явно в последнее время приближается к Гизам. Она могла очень испугаться. И тут она дала санкцию на то, что называется Варфоломеевской ночью. Это было подготовлено её предшествующей жизнью. Она с 30-х годов 16 века видела, что такое жестокость толпы, и как страшна беснующаяся толпа, она это видела во Флоренции, когда ее хотели повесить на воротах.

И тогда была сделала ставка — поднимем толпу. Был пущен слух — Гугеноты готовят заговор. Пусть против этого заговора поднимется беснующаяся католическая толпа. Вот что в сущности было подготовлено в знаменитую ночь на 24 августа 1572 года.

А. Венедиктов — Я напоминаю, что Наталья Ивановна Басовская и Алексей Венедиктов в программе «Всё так». Сразу после Новостей мы будем говорить о том, что случилось 24 августа и какова роль в судьбе Екатерины Медичи этого одного дня за её долгую, почти 70-летнюю жизнь.


НОВОСТИ


А. Венедиктов — Екатерина Медичи — вот наша героиня. Добрались мы до Варфоломеевской ночи. От ее свадьбы до кровавой свадьбы Генриха Бурбонского и Маргариты. Я спросил, какое лакомство было представлено в 34 видах на свадьбе. Большинство ответило правильно — это мороженое. И наши победители: Андрей — 242, Дмитрий — 100, Елена — 907, Виталий — 743, Татьяна — 275, Наташа — 152, Александр — 930, Михаил — 228, Татьяна — 457, Юлия — 935, Павел — 395, юля — 720, лена — 818, Людмила — 581.

Итак, у нас Наталья Ивановна Басовская. Варфоломеевская ночь. Вы уверены, что Екатерина отдала приказ или была тем движком, который сдетонировал эту массовую резню 24 августа 1572 года?

Н. Басовская — Санкционировала — это безусловно. Она вступила на путь насильственных действий. Пожалуй, ещё с отравления Жанны д-Альбре. Пыталась без них обойтись, что недурно ее характеризует. Конечно, она не была абсолютным исчадьем, это неправильно. Но не дотягивалась до планки государственного мышления — это ясно. И в пору, когда в стране идёт Гражданская война, слишком долго всех пыталась по-домашнему уговорить вместо того, чтобы строить диалог, он затянется надолго, он будет трудным, он развернётся при Генрихе Четвертом, его будет сводить на нет очень умно Кардинал Ришелье.

Ей такие методы были недоступны. И убедившись в невозможности договориться, развлечь, создать у своих подданных, как она сама писала, хорошее настроение, она сама с собой договорились. Её вынудили.

А. Венедиктов — Наша слушательница Наташа, возвращаясь к покушению на Колиньи, где он был ранен, накануне Варфоломеевской ночи, за два дня, кстати, отмечу деталь — король через два часа после выстрела Мервера был у постели Колиньи. Это очень коротко для 16 века. Пока пришли новость...

Н. Басовская — Искренне к нему привязался.

А. Венедиктов — Так вот, Наташа говорит, что пистолеты были плохие, он не мог прицелиться. И права! Потому, что двух французских королей вслед за этим зарезали ножами. Уже не доверяли огнестрельному оружию.

Н. Басовская — Генриха Второго, Генриха Третьего, Генриха Четвёртого. Страшным образом.

А. Венедиктов — Кстати, этих людей, а их по разным данным в Париже было зарезано во время св. Варфоломея 3 тысячи человек, резали ножами. Не расстреливали.

Н. Басовская — Нет. Ножами, убивали холодным оружием, не обязательно в виде кинжала, это могла быть шпага. Рубили. Это страшное событие. И вместе с тем это частично средневековое событие, средневековое оружие здесь преобладает.

А. Венедиктов — А известно, как наша героиня провела эту ночь? Это описано?

Н. Басовская — Она была во дворце, это описано. Она очень беспокоилась о том, как подготовить сына, Карла Девятого, к тому, что будет. Она выдаёт себя, что она знала, что будет, очень заботилась о том, подыскивала подходящего человека, который пойдет и постарается очень взволновать Карла Девятого рассказом о гугенотском заговоре. И что в этом заговоре ключевой момент — убийство лично его, Карла Девятого.

Его запугали, он поверил в заговор, он слабый человек. Что он будет непременно убит, и он тогда, как бывает у слабых людей, из одного состояния — из абсолютного сочувствия к Колиньи, впадает в противоположное.

А. Венедиктов — Ему только 22 года, он маменькин сынок, мальчишка.

Н. Басовская — Он говорит: «Тогда убейте их всех!» Это очень подходящий девиз, то, что ей и было нужно. На самом деле старшины городские были предупреждены, что будет погром. Перед всякими погромами тех, кто будет возглавлять этот погром, предупреждали, они готовились, перекрыли цепями кварталы, чтобы не могли убежать гугеноты, где-то убрали лодки, на которых они могут уплыть. Была такая предварительная подготовка. Знаменитые кресты на воротах, там, где католики — туда не надо, здесь наши, а здесь не наши. Страшное дело, страшное проявление полыхающей Гражданской войны. Как в капле воды отражается ужасающим образом лик Гражданской войны.

А. Венедиктов — Карлу Девятому дали мушкет, чтобы он стрелял по бегущим людям из окна дворца. А мама присутствовала в комнате.

Н. Басовская — Мама здесь, она к этому готова. По утру, есть известная картина, где она с придворными выходит посмотреть, как там в Париже, и кругом лежат убитые люди, т.е. её причастность к этому страшному, кровавому преступлению не вызывает сомнения.

А. Венедиктов — Есть три книги художественные про это, это — Дюма «Королева Марго»...

Н. Басовская — В фильмах это показано.

А. Венедиктов — Проспер Мериме «Хроника времён Карла Девятого» и книга Генриха Манна «Молодые годы короля Генриха Четвертого». И во всех трех наших великих писателей она страшная!

Н. Басовская — Страшная и мрачная. И события на самом деле страшные. Убит был Колиньи, которому за два дня до этого все лучшие медики занимались его излечением.

А. Венедиктов — По приказу короля.

Н. Басовская — Убит страшно, и выброшен головой вниз на мостовую, т.е. то самое поведение страшной толпы, которая когда-то хотела повесить юную Екатерину Медичи на воротах Флоренции. Здесь её интеллектуальных способностей было достаточно — надо возбудить другую толпу — католическую, и будет то же самое. Очень сильно пострадали иностранцы, которых было немало в это время в Париже, особенно много было студентов из Германии и Нидерландов, это были молодые люди-протестанты. Их истребляли беспощадно.

И дальше эта волна кровавого безумия покатилась по Франции, и охватила большую часть французских провинций, но не все. Что любопытно. Где-то нашлись такие представители власти, которые не допустили.

А. Венедиктов — Губернаторы.

Н. Басовская — Да. И в каких-то провинциях это не было. Не захотело первое лицо, и эта волна кровавого безумия останавливается. Во всей Франции, вроде бы, должны быть счастливы все католики, но все эти победы, они же горькие, страшные, они не могут не иметь негативных последствий. Страшная волна неприязни к королеве-иностранке, к Парижу, ко двору, пишется море памфлетов. Поздно. Уже есть книгопечатанье, уже не остановить. Пишется масса памфлетов, ненависть к королеве.

Вот, цитирую один из памфлетов о её дворе: «Итальянцы завоевали такое доверие и милость при дворе, благодаря своей ловкости, изобретательности в деле выколачивания денег из простого народа...

А. Венедиктов — На кого это они намекают, эти наглецы?

Н. Басовская — ...Все государственные должности и посты, судебные и финансовые открыто продаются...» А при дворце — балы, маскарады, вольность нравов, появляется выражение «летучий эскадрон фрейлин королевы Екатерины», разврат, сам она, всё больше стареющая, усталая от своей недостаточно результативной, но энергичной деятельности, любит комедию, громко смеется в обществе, много ест, особенно любит петушиные гребешки. И сейчас же вся аристократия, прежде всего католическая — вот, плебейка, хохочущая над петушиными гребешками. То есть, положение ее плохое.

А. Венедиктов — А сын умирает.

Н. Басовская — Всего два года — и умирает сын. В мае 1574 года.

А. Венедиктов — Говорят, что отравила случайно.

Н. Басовская — Версия Дюма, яркая, блистательная. Что мы об этом знаем? Практически у всех её поздних детишек, пожалуй, кроме Маргариты, у мальчиков, были слабые легкие. Действительно, были проблемы с органами дыхания и у него тоже. Может быть, это был неопределяемый тогда туберкулез, и он сгорел от него. Но известны совершенно определенно его последние слова: «О, моя мать!» То есть, у него лично могли быть подозрения, что она его убирает. Почему?

Ведь ничего ж не получается, Гражданская война полыхает. Его стрельба из окошка, о которой все говорят, нанесла страшный удар по его авторитету, наследника у него нет. А дальше — следующий, очень любимый сын Генрих, который в тот момент, её же заботами, имел польскую корону. В Польше, как известно, в то время короли избирались, и удалось добиться избрания Генриха Третьего на польский престол.

Очень любимый сын, умный, талантливый, с литературными способностями. Если бы не призрак этого венца проклятого, который рано или поздно достается и губит многих людей, он, может быть, был бы заметным деятелем культуры. Но у него не та судьба, не довелось ему стать ученым и поэтом, которым он мог быть. Католик. Она думает, что надо, чтобы стал он. Так мог думать и Карл Девятый, умирая. Мама решила меня сменить.

Она вызывает Генриха из Польши. Он поступает с Польшей отвратительно, он тайком, ночью убегает от той короны, за которую так боролся.

А. Венедиктов — За ним погоня — вернуть на престол.

Н. Басовская — Это ужасно! Тем не менее, продолжается Гражданская война. Куда он скачет? В страну, где полыхает Гражданская война, в страну, где его мать привыкла всем управлять, она беспокоится, а будет ли она так всем управлять при Генрихе? Нет! Он её довольно существенно отодвинул. Но оставил ей прежнее устройство балов, и попытку на балах всех примирить. Пустое.

И здесь Екатерина Медичи в каком-то смысле сошла с ума. У нее много для этого причин. Умерли два сына, этот сын ее слегка отодвинул от такой привычной и так ей нравящейся государственной деятельности. В глазах всей страны и Европы — она вдохновительница кровавой бойни Варфоломеевской ночи, почему-то она же отравительница. И избавиться от этого...

А. Венедиктов — Потому, что она окружена учеными того времени: астрологами, химиками.

Н. Басовская — Она любит астрологию, алхимические опыты, предсказания, прорицания. Рассказывают, что в давние ещё годы, когда был жив первый ее сын, было знаменитое гадание Нострадамуса. Он посадил её у зеркала, крутил какое-то колесо жизни, и задавался вопрос «сколько будут править её сыновья?» По Франциску юному колесо поверхнулось один раз, он, действительно, правил меньше года, по Карлу Девятому — 14 раз прокрутилось колесо, он правил 14 лет, по Генриху Третьему — 15, и он правил 15.

И затем она ждала последнего, Франсуа, младшенький, обожаемый. А лицо Франсуа не появилось, он ведь королем так и не стал. А вместо него появилось ненавистное лицо Генриха Наваррского Бурбона. Но Генрих Наваррский в это время был ребёнком. Как она признала его в маленьком мальчике? Эта легенда красивая, но сомнительная. Но она говорит о том, что говорили в обществе, что думали о Екатерине.

И ее безумство сказалось в том, что она стала искать прав на португальскую корону. Боже мой! Самое главное, что надо сделать для бушующей в Гражданской войне Франции — это получить португальскую корону.

А. Венедиктов — Кстати, за которую ведётся война.

Н. Басовская — Оказался бесхозным португальский престол. Но 300 лет назад португальский инфант Альфонс женился на графине Бульонской Матильде. Известно, что Екатерина Медичи, мать её, была из рода графов Бульонских. Она сочиняет историю, что у этого инфанта, который был двоежёнцем, Матильда была у него второй женой при существующей португальской жене, на время его отлучали даже от церкви. Но потом вернули, он раскаялся.

И что у них были дети, которых утаили. И вот она, среди потомков этого двоежёнца! Чистое безумство. Это не могло украсить её в глазах европейских дворов, это не могло придать ей авторитета во Франции. Это выглядит безумным. Но она всю жизнь держала у себя на столе в кабинете, среди знаменитой библиотеки, у нее была прекрасная библиотека. Но всё ли она там читала, я сильно сомневаюсь. Собрала библиотеку. Там была книга о родословной дома графов Бульонских.

Она мечтала найти у себя, совпало ее личное стремление к тому, чтобы свое происхождение, высветить в нем знатную сторону, а не купеческую. И это безумие и разочарование во всем том, что она делала во Франции, и какая-то утрата реальности, ибо, если бы она даже получила португальскую корону, это ничего не прибавило бы ни Франции, ни тем более ей лично.

А. Венедиктов — Есть ещё один замечательный элемент ее сумасшествия, она в 1581 году пытается женить своего младшенького Франсуа...

Н. Басовская — А тот хочет какую-нибудь корону!

А. Венедиктов — ...на Елизавете Первой Английской.

Н. Басовская — Она надсмеялась над ними, пошутила.

А. Венедиктов — И он приехал к ней.

Н. Басовская — Он считался женихом, он много моложе неё. Ей за 40.

А. Венедиктов — ей 47, ему 26.

Н. Басовская — Ей сильно за 40. Получилось то же, что Екатерина Медичи, со своим этим династическим безумием, поставила его в смешное, нелепое положение.

А. Венедиктов — Елизавета называла его «мой лягушонок».

Н. Басовская — А потом еще при встрече сказала, что он оказался не таким уродливым, как я думала предварительно. Елизавета просто шутила, хотела принизить французский дом. У купчихи Медичи не хватило ума это понять. И везде эти ее авантюры, в том числе и династические брачные, они не умны. О, Баден! Как ты прав! Что низкий интеллектуальный потолок властителя — это одно из самых страшных для судьбы страны при его власти.

Младший Франсуа, видимо, человек тоже не очень умный, не очень здоровый, он ненавидит своего правящего брата Генриха Третьего.

А. Венедиктов — Два оставшихся сына.

Н. Басовская — И дочка Маргарита, брак которой оказался фиктивным. Но она где-то сбоку, сейчас она большой роли не играет. Самое страшное, что жив Генрих, которого она не сумела перевоспитать, зятя, как она собиралась. Не обратить его в католическую веру. Он принял её под страхом смерти, он из нее и уйдет очень скоро. Он убежит из дворца, никакого управления этим Генрихом Бурбонов у нее не получилось. Франсуа ненавидит правящего брата, потому, что у того корона, он ярче, умнее.

Да, с поляками он поступил плохо, но он умнее этого Франсуа, которому только какую-нибудь корону.

А. Венедиктов — Напомню, что Генрих тоже бездетный.

Н. Басовская — Детей нет ни у кого. Франсуа бросается в две авантюры, с подачи матери. Да она убийца своих детей! Франсуа она точно убила тем, что он ввергается с её подачи в португальскую авантюру, французское войско терпит полное поражение, французский флот, войско в этой дурацкой, глупой и смешной для европейских дворов авантюры. И вторая авантюра — Нидерланды. Франсуа, припомнив, когда Елизавета поиграла с ним и бросила эту игру в жениховство, затевает, что он будет лидером кальвинистов в Нидерландах. Он согласен на все.

А. Венедиктов — Католический принц.

Н. Басовская — Он не понимает, что это невозможно. Он явно неумен. И полный крах его планов в Нидерландах, полный разгром военной авантюры у берегов Португалии, и насмешки Елизаветы, которая сказала: «А я и не собиралась!» Как считает все, кто пишет об этих временах и о злосчастном семействе Медичи — он умер от горя. Все они были здоровьем некрепкие, и он тоже. Эти легкие у них были, как мы скажем сейчас, генетическими. Но когда Елизавета отказалась от этого брака, это событие 1583 года, в 1584 году, через 12 лет после Варфоломеевской ночи, умирает Франсуа.

И тут легенда о пророчестве Нострадамуса, о том, что он предсказывал смерть всех её сыновей, она становится господствующей. Но Генрих Третий жив. Но шансов, что у него будут дети, нет. У него нет детей ни побочных, как часто бывало у королей — бастардов. У неё нет детей от супруги. То есть, надежды на то, что у него будут дети, нет. И Генрих Третий уже делает шаги в направлении того, чтобы вступить в контакт с реальным претендентом на престол Генрихом Наваррским.

А. Венедиктов — А наша дама, 69-летняя в это время колесит по Франции, она пытается помирить детей, и устроить свадьбу своей внучки. Она продолжает вот эту политику одомашнивания проблем.

Н. Басовская — Это её конёк, который привёл эту королевскую политику в пропасть, ибо первые политические просветы в судьбе непримиримых религиозных и гражданских войн во Франции будут связаны с уходом этих Медичи и приходом Генриха Наваррского. Не все будет легко, не все будет идеально, но будут приниматься политические решения, экономические шаги, т.е. придет серьёзная политика, на смену домашним разработкам, доморощенным идеям Екатерины Медичи.

Эта несчастная женщина умерла на полгода раньше своего последнего сына, Генриха Третьего, в разгаре своей этой энергичной, безумной, я считаю, бессмысленной деятельности. На боевом посту она всё ездила и ездила по Франции, нездоровье её настигло, и она скончалась в Блуа, где была с очередным своим визитом. То есть, внешне деловитость политика, внешнее вникание в каждую мелочь не есть признак того, что это серьезный политик.

Она была таким, декоративно оформленным, суетливо поверхностным деятелем. Она везде, она знает все. Везде видели её кочующий шатёр. С собой канцелярия, бесконечные письма. Эта внешняя деловитость не говорит о наличии серьёзных последствий этой деятельности. Когда случилась эта смерть на боевом посту, тело не повезли в Сен-Дени. Народ Парижа грозил, что если этот гроб появится у врат Парижа, они сбросят тело в воду, как её когда-то обещали повесить на воротах Флоренции, так здесь обещали сбросить в Сену.

Поэтому много позже урну с прахом перенесли в Сен-Дени, но места рядом с супругом не было, как и при жизни. При жизни у нее не было места рядом с супругом, и после смерти. Урна закопана в сторонке. Но, может быть это заслуженно?

А. Венедиктов — Наталья Ивановна Басовская об Екатерине Медичи. А мы всё «чёрная вдова, чёрная вдова!» Суетливая женщина... Это программа «Всё так».