Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Алексей Венедиктов — Джордано Бруно. [ред. Джорда́но Бру́но (наст. имя: Филиппо, итал. Giordano Bruno, прозвище — Бруно Ноланец) (1548, Нола близ Неаполя — 26 февраля 1600, Рим) — итальянский философ и поэт, представитель пантеизма.] Наталья Басовская, Алексей Венедиктов. Такая известная персоналия, я имею ввиду и Наталью Басовскую тоже.

Наталия Басовская — Добрый день.

А. Венедиктов — О чем можно здесь говорить?

Н. Басовская — Ой, как много! Как изумляюще много! В виде тезисов. Первый. Чем славен, кем остался в истории. Памятен в истории, как страдалец за свои убеждения, после 8 лет заточения в инквизиции и непрерывных допросов, зверски казнен в Риме, на площади цветов, Кампо ди фиори [итал. Campo de’ Fiori ] .

А. Венедиктов — Герой советских учебников истории.

Н. Басовская — И это все так. Он сожжен с применением всяких зверских деталей, о которых неприятно говорить. Кроме того, это человек между молотом и наковальней. Реформация, контрреформация, это два цунами, которые сошлись в его эпоху 1548 году родился, в 1600 казнен. А он не там и не там! И эти две волны, две вертикальные колоссальные волны новой церкви, новых взглядов, новой организации. И бешеной защиты старого, в виде инквизиции, индекса запрещенных книг, а Бруно нигде. И они, как будто, выдавливают.

А. Венедиктов — Это его отдельное положение, потому, что мы говорим о реформаторах, о Лютере, говорим о инквизиторах и папах. О Бруно ни там, ни там. Но католик.

Н. Басовская — Католик. И от Бога никогда не отрекался. Но он ни за одно из этих течений, колоссальных, определявших эпоху. Его имя обычно связывают только с Италией, а между тем, он был гражданином Европы, фактически. Жил, творил, кроме Италии, во Франции, Швейцарии, Англии больше всего, Германии, при самом беглом подсчете я насчитала не менее 20 европейских городов, в которых он жил, писал и публиковал свои труды. От Неаполя до Парижа, от Праги до Лондона и т.д. И наконец, в век мракобесия и нетерпимости он утверждал бесконечность Вселенной и относительность движения.

А. Венедиктов — Ну вот, Вы всё и рассказали!

Н. Басовская — Нет! Это только заявка. И, наконец, он встречался с царствующими особами. Это совсем как-то не соединяется в нашем сознании с еретиком, жертвой.

А. Венедиктов — Вы сейчас всё расскажете!

Н. Басовская — Он был при королях, при французском, английском, все это требует раскрытия. Жизнь такая интересная! Такая яркая! И такая необычная. Надо отметить, где он родился. В 1548 году, день неизвестен, в городке под названием Нола, в глуши. Это 24 км на северо-восток от Неаполя, южная Италия, Неаполь — это действительно провинция и более отсталые области, намного более отсталые, чем Милан, Венеция, Генуи и прочие города. Это более аграрная, бесконечно переходившая из рук в руки, от властителей к властителям. И тут испанский вице-король во времена Бруно. И еще и в глуши. Почти деревня. Его имя от рождения вовсе не Джордано, а Филиппо. Он Филиппо. И что парадоксально! Названный в честь испанского короля Филиппа II, мракобеса, религиозного изувера, злодея, но, поскольку власть Испании простиралась на южную Италию, родители, вполне верноподданные так называли мальчика.

А. Венедиктов — И вполне благополучные. Отец военный.

Н. Басовская — Получавший гроши. Это все правильно. Вы правы. Отец военный, знаменосец, красивый по-итальянски. А получал он, я высчитала, 60 дукатов в год. В то время, как чиновник, относительный, средний чиновник получал 200–300 дукатов. Был настолько небогат, что когда в Ноле осел после военной службы, занимался, по рассказам Бруно, садоводством, огородничеством, на своем участке. А это для дворянина не уместно. 16 век, угасание рыцарства. Дошли до того, что могут копаться в огороде. Звали отца Джованни Бруно, мать Флоулиса Сабалино. Люди они происхождения приличного, но насколько они бедны, можно вывести из одного рассказа Бруно. У него была уникальная память, он даже создал науку мнемонику...

А. Венедиктов — ...за что и пострадал.

Н. Басовская — Это наука о том, как запоминать. Стоило ему прочесть книгу, он запоминал ее навсегда и целиком и полностью. В свое время великий археолог Шлиман [ред. Генрих Шлиман (6.1.1822, Нёйбуков, — 26.12.1890, Неаполь)] изобрел знаменитый метод Шлимана, согласно которому он за 3 недели изучал любой новый иностранный язык. Как многие люди пытались применить этот метод. Выяснилось, чтобы его применить и свободно выучить язык, надо быть Шлиманом. Так же и у Бруно. Для того, чтобы овладеть мнемоникой, надо иметь память Бруно. Он вспомнил младенческий эпизод, в силу своей уникальной памяти, что он младенцем лежит в колыбели и в щель в стене дома заползла змея, хорош дом! Хороши стенки! И как прибежал отец и отбивал его у этой змеи. Что-то от Геракла. Что-то такое намекающее, если искать символы, их найдешь, но не во всякой жизни. В этой найдешь.

Детство и юность. Я прочту его слова из одного его произведения о том, как он любил свой край. Это его и сгубило. Ведь если бы он не вернулся из своих странствий по Европе, он остался бы жив. «Италия, Неаполь, Нола! страна, благословенная небом, глава и десница земного шара, правительница и победительница других поколений, ты всегда представлялась мне матерью и наставницей добродетелей, наук и человеческого развития». Кто-то говорит, что наивный, что вернулся в Италию, в эту опасность и погубил себя, а я говорю, что обожал свою родину. А Везувий, который был виден хорошо в этой Ноле, он говорил так, что гора выглядит так, будто бы за ней кончается мир. И Везувий сыграет роль еще одного знака в его трагической судьбе. Прогулки с отцом, я добавляю, то, что не требовало затрат — гулять с сыном — это бесплатно. Он много с ним гулял и они любовались красотой южной Италии. А красота безусловная. Легенда. Где-то могила Вергилия. Они ее искали. То есть, поэтическое детство. И школа в Ноле. Сугубо деревенская, где можно было только начать изучать латинский язык. Затем продолжение обучения в школе в Неаполе, латынь, литература, логика. Закончил в 1565 году, ему 17 лет. Он не может поступить в Университет. Нет денег. Он хотел бы, например, обучаться в Падуе, уже гремит этот университет. Там будет читать Галилей, он мог бы и хотел поступить в университет в Неаполе, но денег нет. И потому эта трещина в стене является трещиной в его жизни и потому единственное место, где пытливый мальчик с феноменальной памятью, с воображением, красивый, в юности Бруно был очень красив. Где он может учиться? В монастырской школе. Это бесплатно.

В 1565 году появился послушник Филиппо в монастыре, не называю какого ордена. В доминиканском, конечно. Сан-Доминико Амаджоре. Год проучился, проявляя все свои способности и в 1566 году пострижен в монахи.

А. Венедиктов — Вот это важный этап.

Н. Басовская — Он принял монашеский сан, который потом нарушит обеты, он революционер и бунтарь во всем. «Италия, Неаполь, Нола! страна, благословенная небом, глава и десница земного шара, правительница и победительница других поколений, ты всегда представлялась мне матерью и наставницей добродетелей, наук и человеческого развития». Появился брат Джордано и в источниках его называют брат Джордано Ноланец. Не столько Бруно, сколько были приняты эти прозвища. И проходит ступени, положенные в иерархии католической церкви. Субдьякон, дьякон, а через 6 лет обучения непрерывного рукоположен в сан священника. Ему 24 года. Какова же была обстановка? Сохранились документы эпохи, очень выразительные, просто дух захватывает читать. Цитирую инструкцию обстановки в школе. «За студентами необходимо установить тщательный надзор. Должен быть назначен специальный брат, без разрешения которого студенты не имеют права вести записи в тетрадях и слушать лекции. Ему вменяется в обязанность принуждать студентов к занятиям и налогать взыскания. Студенты не должны изучать языческие, философские книги, придаваться светским наукам и тем искусствам, которые называют свободные. Студентам запрещается чтение языческий и философских книг, хотя бы под предлогом изучения благих (как они выражаются) наук». Студенты есть студенты, им, все-таки хочется светского. «и выработки изящного стиля». Они пытались чем-то прикрыться, стиль вырабатывали. «Запрещено читать Эразма и книги, подобные его сочинениям, из которых они могут усвоить вредные учения и дурные нравы». То есть, обстановочка была хорошо.

А. Венедиктов — Монастырская школа.

Н. Басовская — Строг, очень строг. Но есть еще одна цитата, я свяжу ее с защитой Бруно. Бруно пока, все-таки, проходит эти ступени. Пострижен в монахи, получает положенные ступени служения Богу, т.е. он, конечно, идёт на какие-то внутренние компромиссы.

А. Венедиктов — А может быть, пока их еще и нет.

Н. Басовская — 4 года он обучался на магистра теологии. Все годы это было изучение труда Фомы Аквинского «Свод Богословия», 13 век. Создатель учения, давно канонизированный. Суть томизма. Учение церкви есть единственная истина. И вот из тех же инструкций. «Никто из братьев не смеет излагать или защищать какое бы то ни было личное мнение, все должны следовать святым отцам, изучать их труды, подкрепляя свои мнения цитатами из их книг.» Что-то слышится родное в этой песне ямщика. Меня учили не с этими крайностями, но по этой схеме. Все должно быть подкреплено высказываниями из Маркса, Энгельса, Ленина. С Лениным повезло медиевистам, ничего не говорил про средние века, было легче. Делался вид, что это откровения. Запрещается братьям при чтении лекций утверждать что-либо, противное тому, что по общему мнению свойственно взглядам этого святого доктора, Фомы Аквинского. Кто согрешить против этого — лишается права читать лекции. Во все времена духовный диктат удивительно похож и человеку с воображением, с феноменальной памятью, с живым умом, с каким-то устройством, совершенно особенной фантазией, ведь еще не создал Галилей телескоп, в который он будет наблюдать небесные светила и делать свои выводы эмпирически об устройстве Вселенной.

А. Венедиктов — Видимо, память помогала, внутренние противоречия сталкивались в голове. У святых отцов противоречий было много внутри. И я думаю, что именно в этой монастырской школе, поскольку у человека была память изумительная...

Н. Басовская — Был обратный результат. Но на диспутах, в силу этой памяти и начитанности, он был абсолютно непобедим. Абсолютно! И вот, не имея имперических наблюдений, в отличие в скором времени от Галилея, Галилей создаст свой телескоп через 9 лет после казни Бруно. Ничего этого нет. А он эту Вселенную начинает ощущать. Но сначала он явно идет на компромисс, потому, что он защитил две докторские диссертации, одну по Фоме Аквинскому и вторую по Петру Ламбардскому. В Риме, в сердце контрреформации. И стал старшим лектором монастырской школы. Но в это время, пока он в Рим отправился для защиты этих самых диссертаций и получил назначение замечательное, перед ним карьера, на него появляется донос.

А. Венедиктов — Обычное дело в то время, надо сказать.

Н. Басовская — Из Неаполя сообщили ему друзья, что в его келье по доносу был обыск и во время обыска нашли труды отцов церкви. Это здорово, отлично. Но с комментариями Эразма Ротердамского. Запрещенного Эразма, внесенного в индекс запрещенных книг. И вот тут Бруно попался. Он какое-то длительное время скрывал, он жил в каком-то внутреннем компромиссе, решив получить степени. Все те же проблемы были в советское время у очень многих мыслящих людей. Получать ли ученую степень в этой системе координат или пойти в кочегары, дворники, как делали многие диссиденты. Он принял, что он пройдет эти ступени, как человек, вышедший из достаточной бедности, займет положение, а там видно будет. И вот он разоблачен.

А. Венедиктов — И он бежит.

Н. Басовская — Комментарии Эразма — это перспектива тюремного заключения.

А. Венедиктов — Монастырского заключения.

Н. Басовская — И пыток для уточнения того, почему же у него появился Эразм. И тогда брат Джордано порывает со своим саном, надевает светское платье, снова становится Филиппо Бруно и бежит в Европу.

А. Венедиктов — Наталья Басовская.


НОВОСТИ


А. Венедиктов — Это программа «Все так». Она посвящена Джордано Бруно. Он был членом ордена доминиканцев. Я вас спросил, какой орден называли «Псы Господние», это орден доминиканцев. Я напомню, что у нас было 10 лотов, в которые вошли книги Константина Леонтьева «Византизм и славянство» издательство АСТ Москва. Книга «Джордано Бруно» издательство «Новый Акрополь». «Византийские отцы 5 — 8 веков» и серия «Велики е цивилизации», Андрей Гию «Византийская цивилизация». Первые 10 человек, которые назвали правильно Доминиканский орден, они и получают эти 4 книги. В частности Сергей из Челябинска (630), Саша из Твери — (269), Галина (946), Сергей из Санкт-Петербурга (213), Алекснадр (347), Дмитрий (145), Катя (278), Ксения (013), Вячеслав (615) и Даниил из Челябинска (776). И, конечно, сразу добавлю, что среди доминиканцев в основном выходили великие инквизиторы.

Н. Басовская — И мыслители тоже оттуда же.

А. Венедиктов — Джордано Бруно, обвиненный в том, что хранил у себя в келье «Святых отцов» с комментариями Эразма, что приблизительно как комментарии Троцкого в книге Ленина, наверное. Вынужден был, переодевшись, бежать из Рима.

Н. Басовская — Он, конечно, не предполагал, что это будет такое долгое путешествие, а, может быть, думал, что... В общем, ему надо было бежать. А сложилось так, что он отсутствовал в Италии целых долгих 16 лет. И тоска по родине его, как я убеждена, и вернула в Италию на погибель. Очень недолго он пробыл в Италии, Парма, Генуя, Турин, Венеция, учил детей латинскому языку, подрабатывал, в надежде, что агенты инквизиции не поймают его. Но, видимо, тучи сгущались и он отправился во Францию. А тогдашняя Европа была преодолима, не было непреодолимых границ. Он двигался в сторону Леона, потом свернул и оказался в Швейцарии. Это очень интересно. Он пробыл там полгода, в Женеве. Это Женева после Кальвина. Кальвин уже умер в 1564 году. И последователи ретивые начинают делать тоже самое, что католическая церковь — преследовать тех, кто не принимает учение кальвинизм. И так же жестоко с ними расправляться. Уже сожжен Мигель Сервет, человек, который высказывал мысли, испанец, философ, сходные с тем, что потом выразил вскоре Бруно. Он сожжен. Свирепо и беспощадно, связанный мокрыми веревками специально, чтобы медленней гореть, обложенный сырыми дровами. По приданию из костра он сказал: «Неужели того золота, которое вы отобрали, не хватило на хорошие дрова?» Идет непримиримая борьба. И Бруно предлагают принять эту новую реформированную религию, кальвинистскую.

А он, вместо того, чтобы принять, написал дерзкое сочинение против одного из реформаторов, где высмеял его.

А. Венедиктов — Это провокационное и дерзкое.

Н. Басовская — Это такая натура. Высмеять — так высмеять. Он же и сатирическую комедию написал. И пишет об этих реформаторах. «Там, в Италии, меня принуждали к суевернейшему, бессмысленному культу.» Он назвал так не религию, как таковую, а тот ее официальный ортодоксальный вариант, на котором настаивает Тридентский Собор. А здесь увещевали принять обряды реформированной религии. А он нигде! В итоге — две недели заключения.

А. Венедиктов — Его сажают первый раз в тюрьму.

Н. Басовская — Две недели в тюрьме, с какими-то издевательскими деталями. Ежедневно вели босого, с ошейником на шее по улицам, чтобы люди плевали в него и оскорбляли. Вели в церковь, где заново читали приговор. Что-то похожее на 15 суток за хулиганство. Это не обжигающий страх, смертельная опасность, но и здесь не нужен! И он бежит дальше. Леон, Тулуза, почти 2 года, в Тулузе удалось занять должность профессора на времЯ, начал писать ученые книги.

А. Венедиктов — И посвящать их королю.

Н. Басовская — Да! И в Париже в итоге, он оценен. Ему 33 года. Французский король Генрих III назначает Бруно профессором.

А. Венедиктов — тот самый Генрих, который брат Карла Девятого, который Варфоломеевская ночь. 10 лет после этого прошло всего-навсего.

Н. Басовская — Нам кажется, что он был занят только религиозными войнами, Генрих III, а он увлекся мнемоникой, о которой говорил Бруно и брался с некоторой самоуверенностью, научить любого. А может ему правда так казалось, что в любую голову можно это вложить. Вот Генриху III, при всех заботах вокруг религиозных войн в стране, хотелось научиться этой феноменальной памяти. Он приближает на время Бруно к себе. В это время Бруно пишет знаменитое произведение «Искусство памяти», которое производит впечатление, что он может всех научить. И «Подсвечник», ироническая пьеса. В итоге во Франции успеха нет, потому, что король не научился выучивать, например, всего Гомера. И он тихло и спокойно, без конфликтов и трагедий, удаляется в Англию.

А. Венедиктов — К Елизавете.

Н. Басовская — Где проводит замечательное время. 1584—1585 годы. Ему уже 36 лет. Лондон, Оксфорд, Лондон. Елизавета I, о которой тоже был у нас разговор, разная, большая, разнообразная, не примитивная натура. В сущности, очень аккуратная, со свойственной ей осторожностью, стремится к некоторому равновесию реформированной и католической церкви, не хочет уподобляться своей старшей сестре Марии Кровавой истреблять, как Мария истребляла сторонников реформации. Не хочет так же истреблять никого. Сама приняла протестантизм, она стремится к некоторому равновесию и потому такая противоречивая фигура, как Бруно, человек, который ни там, ни там, а как бы просто ученый, на какое-то время оседает в Англии и имеет важный научный успех, а именно — ему дали статус. Статус, который дает деньги, жалование. Он зачислен в свиту французского посла при дворе Елизаветы I, это очень достойное положение. Есть жалование, можно спокойно писать труды и издавать их. И там, в Англии, опубликованы его наиболее важные труды. Много. Довольно счастливый кусочек его жизни, жизни в целом, безусловно, трагической.

Есть один труд, где он описал не без ядовитой иронии, один из диспутов, который происходил в Оксфорде. Конечно, он был непобедимый участник диспутов. И очень едкий, и очень острословный, и очень вооруженный. Он описал этот диспут, где восстановил против себя всю теологическую профессуру и назвал это произведение «Пир на пепле». Это какое-то странное дело, знаки, магия. Если мы ее хотим видеть, она в судьбе Джордано Бруно проступает. А также опубликован его великий труд «О бесконечности Вселенной и Мирах». И вот здесь уже он выдвигает свое учение, уникальное, одинокое о бесконечности Вселенной, бесчисленности Миров, на основе труда Коперника. К этому времени церковь сдала одну очень важную позицию. Уже век назад открыта Америка, почти век назад. Что Земля имеет форму шара всем ясно. Магеллан совершил кругосветное путешествие. И она как бы отступила от догматических средневековых представлений об устройстве Земли. Но небо хочет оставить крепко в своих руках. Это свод, это купол, на который как бы налеплены, как в игрушке какой-нибудь, рождественской, звезды, украшающие этот свод.

Разум человека эпохи реформации мыслящего, начитавшегося, эпохи гуманизма, возрождения не может этого принимать. Это можно принимать так, как принимал Бруно до тех пор, пока получил степень. А дальше он, бунтарь и мыслитель не может принять. И он пишет труд за трудом. «О причине и начале едином», каковы там примерно взгляды, которые делают его выпадением из современной реальности? Он отождествляет, прежде всего, фактически Бога с природой. Природа едина, вечна, неисчерпаема, а все остальные категории относительны. Движение, ему только осталось договориться до того, что время относительно. Не успел. Может быть, пришел бы и к этому. Он абсолютно не по принятой догме говорит о человеке. Различные расы и секты человечества, — пишет он — имеют свои особые культы и учения, проклиная культы и учения других. Его это коробит. В этом, — пишет он — причина войн и разрушения естественных связей. Человек является большим врагом человека, чем всех остальных животных. Но что же это такое!

И он начинает рубить под корень главные канонические твердыни официальной ортодоксальной католической церкви. Немыслимо! Один.

А. Венедиктов — Кстати, не в споре и не в дискуссии с ней, что интересно.

Н. Басовская — Нет, он пишет как бы абстрактно.

А. Венедиктов — Да. Он пишет научный труд, сидя в Оксфорде, потому в Лондоне. Он бросает вызов, не бросая вызова, он рассуждает. И среди прочих, он в своих трактатах писал о том, что душа переселяется из тела в тело, что было суперересью.

Н. Басовская — Супер. Даже советские, очень серьезные исследователи Бруно, а такие были и очень хорошие, пишут «к сожалению, верил в переселение душ». Потому, что в советское время ортодоксальная наука, напоминающая ортодоксальную науку прошлого, она хотела Бруно присвоить себе, а для этого надо было доказать, что он был атеистом. Не был! Никогда не был! В Бога веровал.

А. Венедиктов — В католической церкви оставался.

Н. Басовская — Он только хотел, чтобы она шире смотрела на вещи, в конце концов.

А. Венедиктов — Хотел помочь своей церкви.

Н. Басовская — В общем, да. Но никогда такая строгая организация, такая ортодоксальная...

А. Венедиктов — Он даже папе писал с просьбой встретиться.

Н. Басовская — Он хотел папе объяснить, что так лучше, так точнее, в конце концов, ведь пришлось все сделать со временем. Очень многое пришлось сделать. В итоге одинокий, мыслящий, совершенно поразительно, парадоксально, он нигде не может прижиться. И Англию он покидает. Он снова в Париже, а там Гражданская война, он перебирается в Германию. После Лютера Виттенбергский университет относительно свободный, там он тоже получает профессора, издает труды. Затем он в Праге, в Бруншвеге, в Франкфурте-на-Майне. Император Рудольф II хотел в его лице найти алхимика, потому, что о таком незаурядном уме и устройстве человеческом пошли легенды. А раз легенды, то в эту эпоху их обязательно связывают с добычей золота, алхимией, которая в то время была наукой. И Рудольф II приближает к себе, видимо, не без тайной надежды, что этот алхимик что-нибудь волшебное сделает. Но, поскольку Бруно не алхимик и ничего такого не сотворил, не изобрел, дружба быстро остывает. Тоже никакого трагического ничего не происходит.

А. Венедиктов — Мы переходим к трагическому.

Н. Басовская — Трагический переход. Как мы с вами синхронно перешли. Совершается он в 1592 году. Ровно через 100 лет, между прочим, после открытия Америки. Бруно принял приглашение молодого итальянца Джованни Мочениго, имя это должно быть проклято в Истории, как имя провокатора, предателя, доносчика и, по-видимому, тайного агента инквизиции, хотя это не доказано. Дело в том, что следственное дело Джордано Бруно было надолго церковью засекречено почему-то. И только в конце 19-го века, во второй половине оно было найдено, опубликовано. Тогда же был поставлен памятник Бруно на площади Цветов, который стоит по сей день. Но Мочениго, предположительно, был тайным агентом инквизиции с самого начала. Две версии. Первая — что приглашая его, он знал, что он делает, заманить его в сети инквизиции. Официально для чего? Для обучения искусству памяти и изобретения. Мнемоника. Бруно, принимая это приглашение, которое пришло из Венеции, прекрасно знает, что в Венеции инквизиция твёрдая, выше неё только римская. Но в Венеции кажущейся сплошным праздником и карнавалом, карнавал превосходно сочетается с деятельностью инквизиции. И в Венеции, в Риме, аутодафе, сожжение еретиков, были приурочены всегда к какому-нибудь празднику. Это был момент праздника. Праздники можно отмечать по-разному. И вот сожжением еретиков в том числе.

А. Венедиктов — Тем не менее, он принимает приглашение.

Н. Басовская — Он принимает. Вопрос — почему? Никто никогда не ответит на него. Я высказала свое предположение.

А. Венедиктов — Деньги хотел.

Н. Басовская — 16 лет жизни без родины для него трудны.

А. Венедиктов — И денег нет.

Н. Басовская — А денег больших нет, но малыми он умеет обходиться. А в общем, да. Репетитор. Все великие деятели Возрождения репетиторствовали. Галилей создал целый пансион, ученики у него дома проживали. Платили ему деньги, он их и кормил, и учил. То есть, дело принятое. И вот он приезжает обучать этого молодого итальянца. Он оказался предателем. Предателем классического типа. Потому, что в тех протоколах, которые во второй половине 19-го века были найдены, дополнительно ещё был найдет корпус источников в 1942 году.

А. Венедиктов — В 1942 году опубликовали.

Н. Басовская — Шаг за шагов дело Бруно прояснялось. И там так много текстов, в конце-концов три текста письменных доносов Мочениго на Бруно. В первом тексте он пишет: «Как я уже сообщал устно». То есть, сначала он донес на него словесно, потом написал три текста. И в текстах с удивительным откровением говорит о том, как он сначала постарался всячески расположить этого человека: «Я стремился, чтобы он стал вести себя со мной доверительно», он действует, как агент, так и положено делать разведчику, провокатору. Он добивался доверительных отношений, чтобы Бруно начал рассказывать, что он думает на самом деле. И был потом потрясен его ужасными взглядами. В сущности Мочениго заманил его в ловушку в самом натуральном, в самом изумляющем, прямо каком-то для сериалов.

А. Венедиктов — В физическом смысле слова.

Н. Басовская — Сюжет для современного сериала. Физически заманил в ловушку. Когда Бруно что-то понял из его поведения, умнейший же человек, и понял, что надо уезжать и сообщил, что он немедленно уезжает, Мочениго запер его просто. Сначала на чердаке, потом явился к нему туда с дюжими ребятами, слугами. Стало ясно, что не убежать. И эта дюжая команда препроводила его в подвал, а там в Венеции, в старых зданиях очень надежные запоры, очень надежные подвалы, со средневековья. Это толстенные стены, обшитые металлом деревянные двери. Оттуда не убежишь. А Бруно уже не юный. Ему 44 года. Он не мог вырваться оттуда. Просто один человек оттуда вырваться не может. И так он оказался как бы доморощенно арестованным. И уже потом, продолжая писать доносы, он сдал его на руки венецианским инквизиторам. Венецианские инквизиторы провели допросы Бруно и, судя по протоколам, всё выяснили и как бы готовы были наложить на него не самое крайнее взыскание.

А. Венедиктов — Даже отпустить готовились.

Н. Басовская — С каким-то покаянием.

А. Венедиктов — Тем более, что Мочениго писал в доносах, что Бруно хулил Христа и Деву Марию. Но все гости Мочениго, приятели Мочениго не подтверждали на суде инквизиции.

Н. Басовская — Были вызваны книгопродавцы. Ибо Джордано Бруно, как нормальный интеллигент, проводил свое свободное время в книжных лавках. И инквизиция поняла, кого надо расспросить. Человек долго роется в книгах.

А. Венедиктов — Я смотрел материалы дела и там написано, что все говорили, что он был очень осторожен. И вряд ли мог бы допустить такие высказывания.

Н. Басовская — Не хотели они ему той трагической судьбы, какая его постигла. В силу чего произошла передача Бруно в руки римской инквизиции, гораздо более свирепой, в силу его стойкости. Он ведь в начале как будто поколебался и был готов мягко, в самой мягкой форме отгородиться от крайностей, о которых писал Мочениго. А потом вдруг понял, что это и будет покаяние. Что это будет самопредательство.

А. Венедиктов — Я не согласен с Вами.

Н. Басовская — А как Вы полагаете?

А. Венедиктов — Надо напомнить, что венецианская республика была самостоятельным государством, независимой от папы. И римский двор требовал экстрадиции Бруно. А венецианские власти, светские власти отказывали в экстрадиции, говоря, что он, может быть, и еретик, но они самостоятельные, суверенная демократия. А это было вызывающим. Я думаю, что там римский папа применил некоторые способы, телефонное право. Судя по всему, были присланы очень доверительные гонцы, которые нечто за это обещали.

Н. Басовская — Очень возможно.

А. Венедиктов — И венецианские власти экстрагировали. Кстати, материалы процесса есть в Интернете на русском языке. Если кого-то интересует.

Н. Басовская — Казнь Бруно состоялась в Риме, после бесконечных допросов. Всего 8 лет составили эти допросы. И по мере хода этих лет, человек сидел годы в застенках, его воля крепла. Не слабела, а крепла! Вот была натура! И по протоколам видно, что его воля окрепла.

А. Венедиктов — Я хочу тоже прочитать. Его спрашивают: «Обвиняемый отрицал, что высказывался о девственности Богоматери. «Да поможет мне Бог — говорил он, я даже считаю, что дева может зачать физически, хотя и придерживаюсь того, что святая Дева зачала не физически, а чудесным образом от Святого Духа. И далее — пишет писарь — пустился в рассуждения о том, каким образом дева может зачать физически».

Н. Басовская — Не сдался!

А. Венедиктов — Наоборот, он занимал все более жесткую позицию.

Н. Басовская — И что природа превыше всего, Бог — есть природа. Короче говоря, он вел себя в конце так, как будто сам себя ведет на костер. Ну что ж, есть версия, что он своей кончиной хотел взволновать мыслящих людей и доказать, что есть примеры несокрушимости. 17 февраля 1600 года на площади Цветов в Риме состоялась казнь Джордано Бруно, на рассвете. Я была на этой площади. Меня поразило, какая она маленькая. Когда ты читаешь — это одно. Маленькая, тесная, в описаниях, где-то в углу был разложен костер. Где бы ни было он разложен, он должен был присутствующих как-то опалять достаточно реально. Сейчас в центре этой тесной площади стоит замечательный памятник. Бруно, в монашеском одеянии, в капюшоне. Шел сильный дождь, что не характерно для Италии. Это была весна. Из капюшона Бруно стекали слёзы. Слёзы человечества в виде этого дождя, о том, насколько же оно нетерпимо! И рядом продавалось много-много цветов. Я купила цветы и понесла к памятнику Бруно. И видела, как итальянцу, этому простому человеку, который гордится тем, что у него был Бруно, было приятно и удивительно, что из какой-то далекой России, какая-то сеньора несет цветы этому, все-таки, прежде всего, великомученику и мыслителю.

А. Венедиктов — Наталья Ивановна Басовская.