Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Алексей Венедиктов — Вы слушаете программу «Все так». Наталья Ивановна, добрый день.

Наталия Басовская — Добрый день.

А. Венедиктов — Наш герой так известен в РФ, чуть ли не популярнее Наполеона.

Н. Басовская — По романам. Он романистически и романтически известен и это придает особое желание посмотреть на него с точки зрения исторического контекста, с точки зрения тех данных, которые мы относительно объективно о нем имеем. Ибо источников об этой эпохе сохранилось немало, была эпоха, когда люди писали много, переписывали. Прежде всего, переписывали.

А. Венедиктов — Это замечательная история. Я наткнулся, что по эпохе двух лет, это основано на письмах его возлюбленной. Они сохранились, к нему.

Н. Басовская — Сохранились письма. И его письма тоже. И отмечают те, кто много над ними работали, его изящный эпистолярный стиль, ибо это время прихода возрождения во Францию. Он жил с 1553 по 1610 годы. Но чем он еще запечатлелся, не романтически, ни романистически? Он основатель новой династии, которую сейчас оглашают наши слушатели. А во Франции за время монархии, длительное, национальная монархия, с 10 по 30 год 19 века, было всего три династии и они подолгу были у власти. Я дала себе труд посчитать. Первая прямая ветвь династии Капетингов [(фр. Capétiens) — династия французских королей, представители которой правили с 987 по 1328.] — 361 год, другая ветвь Валуа — 261 год, третья, о которой сейчас пишут наши слушатели — во Франции на престоле 241 год.

А. Венедиктов — Мы говорим Бурбоны, мы страну не говорим.

Н. Басовская — Хорошо. Это Бурбоны. И это, действительно, знаменательно, что он первый представитель новой, третьей династии. Даже так и не скажешь, второго ответвления основного ствола династии Капетингов.

А. Венедиктов — Он законный король, хотя пришел к власти в результате гражданской войны.

Н. Басовская — Далее. Он не был никаким узурпаторов ни в коем случае. Но в его родство с прямой ветвью предшественников, Валуа, которые были продолжением Капетингов, дал себе труд немецкий историк Эрнст Хинрикс подсчитать, в 22-ой степени он был родственником Генриха III Валуа. Этот очень интересный подсчет. Не знаю, насколько он надежен. Но он говорит, что это было не прямое и не очень тесное родство. Но зато по мужской линии, как предписывал им закон 6-го века. Еще чем славен. Один из лидеров партии гугенотов, а это французские кальвинисты, и утверждение этой религии рядом с традиционной католической, во Франции было драматичным. И уцелел во время Варфоломеевской ночи. [резня гугенотов во Франции, устроенная католиками в ночь на 24 августа 1572, день св. Варфоломея.]

А. Венедиктов — Что большая редкость.

Н. Басовская — Мало кто сумел уцелеть во время этой страшной резни. Он уцелел, но сразу скажу для любителей Дюма, что никто не знает всерьез научно, как именно все происходило. И поэтому простор для красивой версии Дюма был абсолютным и претензий быть не может.

А. Венедиктов — То есть, информации нет?

Н. Басовская — Нет. Известно только одно. Сменил веру. Иначе — конец. А вот как, кто ему предъявил, мы не знаем детали. Еще чем славен? Шесть раз менял веру. Вот это уже совсем интересно.

А. Венедиктов — Это большая редкость.

Н. Басовская — Большая. Даже для этой бурной эпохи, 6 раз — это много. Это наводит на мысли о том, что к вопросу вероисповедания, конфессии он, видимо, относился с известной долей толерантности.

А. Венедиктов — Или цинизма. Толерантность и цинизм. Хорошо!

Н. Басовская — Для той эпохи это соприкасается. И наконец, в 1598 году, через 26 лет после великой резни Варфоломеевской ночи, не так много, 26 лет, он добился подписания принятия того, что называется Нантский эдикт, эдикт о веротерпимости. [закон, даровавший французским протестантам-гугенотам вероисповедные права. Составлен по приказанию французского короля Генриха IV и утверждён в Нанте (13 апреля 1598)] И вот тут уже в цинизме никак не упрекнешь. Это великий документ эпохи. Потому, что в эру нетерпимости принять эдикт о веротерпимости, говорит о какой-то значимости личности. Но, поскольку мы знаем, что все с детства. Давайте вспомним его детство.

13 декабря 1553 года родился в Беарне. Это Гасконь. Одна из областей Гаскони, юго-запад Франции, оттуда родом Д’Артаньян. Это специфическая культура, многие классические французы Парижа, например, гасконцев в 16 веке не считали вполне французами. Это не очень правильно, но это говорит об очередной трудности.

А. Венедиктов — Отдельное королевство.

Н. Басовская — О трудности пути к власти. Его родители. Отец — первый принц крови Франции Антуан Бурбон, ближайший родственник, кроме непосредственных. А мать, Жанна д’Альбре, она и есть королева Наваррская.

А. Венедиктов — То есть, он по маме король?

Н. Басовская — По маме король. Ее мать, бабушка нашего персонажа, знаменитая гуманистка, писательница Маргарита Наваррская. Не путать с королевой Марго. Ради Бога! Маргарита Наваррская, писательница, мыслитель, женщина-мыслитель, которая умерла в 1543 году, т.е. внука она не видела. Она написала самые знаменитые произведения в подражание Боккаччо, оставила существенный след в мыслительной деятельности Франции.

А. Венедиктов — То есть, это не варварское королевство.

Н. Басовская — Нет, она дружила с Рабле. А ее внук, наш с вами Генрих IV в будущем, с очень большим интересом относился и Рабле [(фр. François Rabelais; 1493–1553) — французский писатель, один из величайших европейских сатириков-гуманистов эпохи Ренессанса] и Монтеня [(фр. Michel Eyquem de Montaigne, 1533–1592) — французский писатель и философ-гуманист эпохи Возрождения]. То есть, все-таки, это круг возрожденческий, который опален очень сильно случившимся религиозным конфликтом. У него два брата, две сестры. Растет в Биарне без придворной роскоши малейшей. Париж потом сразит его этой роскошью. Среди полей, лесов, лошадей, мулов, скачек и на всю жизнь его любимым занятием останется охота. Родители сознательно не баловали ни едой, ни одеждой.

А. Венедиктов — Почему?

Н. Басовская — Это иной стиль. Чтобы быть родным в Биарне, чтобы биарнцы, люди этого немножко патриархального уклада, принимали его, как своего. Когда он вернется туда по указанию Екатерины Медичи, с визитом, придется несколько оправдываться, что замечен парижский стиль. А в Париже будут говорить, и первой будет говорить его жена, королева Маргарита Валуа, как он плохо одевается.

А. Венедиктов — Деревенщина.

Н. Басовская — Как он плохо одевается, плохо выглядит! Это была единственная его неудача с женщинами. Это была первая жена. Единственная неудача за всю жизнь. Итак, детство сдержанное. С семи лет, когда Генриху было 7 лет, его мать, мысли о престоле нет, потому, что в Париже правят эти самые Валуа, у Екатерины Медичи, жены Короля Генриха II, который еще жив, у нее три сына. Какие вообще могут быть мысли о французском престоле? Нет. Престол есть Наваррский. Но когда ему было 7 лет, его мать открыто и как-то очень страстно приняла кальвинизм. А до этого они все были католики. Сказать, что кальвинизм — только религия буржуазии неправильно, упрощение, мы все спрямляем. Да, многое в кальвинизме импонировало взглядам буржуазии. Но были люди из совершенной аристократии, которые также искренне были недовольны тем, что делает католическая церковь, недовольны ее богатством демонстративным, роскошью, жадностью, аморальностью попов, скажем так. они принимали кальвинизм.

А. Венедиктов — В случае Жанны д’Альбре — это был политический расчет или это был духовный?

Н. Басовская — Ни в коем случае! Политически это было невыгодно. Испания — суперкатолическая, а Наварра — это маленькое королевство на границе Испании и Франции, абсолютно не выгодно! Еще и в том смысле, что ее муж это не принял. И в конце-концов, их брак распался. Он пошел на службу к французскому королю и вернулся в католическую веру. Она не могла этого принять, поэтому бросила его в Париже, куда они уже было переехали и вернулась в свою маленькую Наварру. Жанна д’Альбре, видимо, женщина, сделавшая это по убеждению. Очень страстная и очень уважаемая. И упорные разговоры о том, что умерла она не своей смертью, ровно перед женитьбой Генриха, а что была отравлена по приказу Екатерины Медичи, не доказаны, но существуют, потому, что Екатерине Медичи такие яркие персоны, тем более женского пола, сопоставимые с ее ролью в королевстве, были не нужны. Но не бросим нашего 7-летнего Генриха. Пусть он подрастет. В 1561 году ему 8 лет и он вместе с родителями, пока вместе, они сейчас разойдутся, призван в Париж, ко двору. Это не приказ, как в армии, потому, что Наварра еще независима, она перестанет быть независимым крошечным, карликовым королевством именно по милости Генриха IV, не потому, что он что-то сделает для нее дурное, он просто сольет эти короны. А пока это не приказ, но это пожелание столь могучего соседа, приглашение, которое нельзя не принять.

А. Венедиктов — Еще Генрих II.

Н. Басовская — Только что умер Генрих II, в 1559 году. Умер, применительно к королям, как-то нелепо. Он умер от раны, полученной на турнире. Слишком увлекался ушедшим, умершим рыцарством и традициями, получил рану и от этой раны он не выздоровел. Медицина была несовершенна. Но есть другие сыновья. Нет проблем. И все-таки, Екатерина волнуется и этих ближайших родственников предпочитает держать под рукой. И вот они с 61-го года при дворе. Екатерина Медичи, регентша при малолетнем ее следующем сыне, Карле, который правил под именем Карла IX. Отец Генриха идет на службу к французским королям, получает красивую должность — генеральный наместник Франции. Ничего не значит. Это красивое название и лояльность. И обеспечение материальное. Всё. Но Жанна д’Альбре этого не принимает, что он идет на службу к французскому королю, к католическим правителям. И возвращается обратно в Биарн. Маленький Генрих остается при французском дворе, за столом сидит между Карлом IX и принцессой Маргаритой Валуа, своей будущей женой, первой. Брак будет через 15 лет, а пока они сидят рядом за обедом. Они маленькие еще дети. И нельзя подумать, что там было все безоблачно. Дело в том. Что Франция уже на пороге, разгорается то, что войдет в истории, как религиозные войны. Я тут подумала, сопоставила. Примерно то, что в 15-ом веке полыхало в Англии, 30-летнее взаимное истребление знати, происходит здесь. Начиная с 1560 года, Амбуазский заговор.

А. Венедиктов — Это при Франциске, первом сыне.

Н. Басовская — Да, при первом сыне. Муже Марии Стюард, который правил два года. Герцоги Гизы попытались похитить короля для того, чтобы реально править страной. Что давало им основание так себя вести? Что за герцоги такие? Они выводили свое происхождение не от Капетингов 10-го века, а от самого Карла Великого. Вот сочинили, что они напрямую потомки Карла Великого и потому, мол, у них больше прав. А на самом деле, то самое, что я сейчас упомянула, уходящая исторически феодальная аристократия бьется насмерть за власть, группировка с группировкой, партия с партией. И тут подрастает...

А. Венедиктов — Подождите. Надо сказать, что другая группа дворян попыталась и гизов вытащить..

Н. Басовская — ничего не получилось.

А. Венедиктов — казнили.

Н. Басовская — Казни тяжелые произошли. В сущности, многие начинают религиозные войны с этого события. Кто-то с 1562 года, знаменитые убийства в Оси, это тоже страшно. Молившиеся гугеноты, изрубленные гизами за то, что не так молятся. Поэтому многие начинают с этого события. И протянутся эти войны, те же примерно 30 лет.


НОВОСТИ


А. Венедиктов — Мы остановились на Амбуазский заговоре, который был предтечей войны двух или нескольких дворянских кланов, в которые попадают маленький Франциск II, умирающий после двух лет правления и маленький Генрих, который становится заложником ситуации.

Н. Басовская — Он становится заложником, потому, что Екатерина Медичи после этого заговора, Амбуазский, она начинает вести себя очень настороженно. Не была она такой жесткой с самого начала. Дело в том. Что, действительно, в минуты роковые оказалась она женой французского короля Генриха II, эта итальянская принцесса из Таскана, из дома Медичи. И сначала ничто не предвещало, что это такой страшный момент жизни страны. А что, на самом деле, происходило? Да, партии сильных мира сего, в основном, как обычно, как это часто бывает в истории, север и юг. Юг Франции — это одна позиция, это дворянство, которое не занимало лидирующих позиций, зато очень богатые города. И они сошлись, создав такое объединение, соединенные провинции Юга. Такая конфедерация южных французских городов и части южно-французской знати.

А северная часть Франции, условно, это не жесткая граница, это католическая лига, во главе с герцогами Гиза, которые выводят свое происхождения от Карла Великого. И вдруг они сочли, что престол должен быть у них. Что их подтолкнуло к этой мысли? Во-первых, общая нестабильность в стране, появившиеся идеи разной возможности развить смены конфессий. Они подняли знамя верности католицизму. Во-вторых, что должно было их вдохновить, это то, что дети Екатерины Медичи выглядели бесперспективными правителями Франции. Любопытная история. Первые 10 лет брака она никого не родила и уже были мысли о бесплодности и гибели рода Валуа, а потом начала подряд производить на свет сыновей. Но, во-первых, каких-то невезучих, что ли, слабых здоровьем, с особенностями своего внутреннего мироустройства и чувствовалось, что перспективы надежной наследственности у этого дома нет. Это повисло в воздухе. И придало силы борющимся группировкам.

В 15-летнем возрасте Генрих Наваррский, все еще без мысли о престоле, оказался вовлеченным в эту гражданскую войну.

А. Венедиктов — По прежнему три сына, правящий король, герцог анжуйский и герцог алассолский. (?)

Н. Басовская — И кажется, что все замечательно. Но в воздухе висела бесперспективность этой династии. Кстати, Дюма очень точно это предал и потом многие мифы вокруг этого были сложены, что когда-то, очень давно Екатерина Медичи просила ей погадать о перспективах жизни ее сыновей и семьи. И в этом гадании уже ей было предсказано, что сменит ее сыновей наваррец. Вот этот самый Генрих с юго-запада Франции. Он в то время был ребенком, она не могла в этом зеркале, в которое она смотрела, увидеть ее лицо и узнать. Но, поскольку вокруг нее такие фигуры, как лучший врач и колдун эпохи, как Нострадамус, то, может быть, волшебным образом они и будущий облик этого ребенка уже нарисовали. Это мифология, но она основана на том, что действительно судьба династии оказалась драматичной.

И вот, 15-летний Генрих втянут в борьбу. Что содействовало тому, что он постепенно выдвинут жизнью, пока не собой, его самостоятельные шаги впереди, в лидеры партии кальвинистов. Уже несколько лет, как он вернулся в кальвинистскую веру. Как только умер его отец, обратившись в католичество, стоявший на службе королей, он вернулся к вере матери. Вообще, память матери он чтил и после ее смерти, сохранил свое письмо, в котором он написал, что никогда в жизни большего горя не испытывал, кроме как сообщения о смерти матери. За несколько месяцев до его женитьбы, в 1572 году. И, видимо, это стремление быть верным религии матери, отец уже не мог расстроиться, может быть еще что-то, детство. Он вернулся в кальвинизм. А партии кальвинистов нужна фигура. А он фигура, пусть в 22-ой степени, как посчитал немецкий историк, но прямой родственник правящего дома Валуа по мужской линии.

А. Венедиктов — То есть, у католиков тоже были родственники, Гизы. А здесь нужен родственник.

Н. Басовская — В итоге он некоронованный король Юга. То есть южная Франция, бунтующая, сепаратистски настроенная, готова признать его своим лидером. А дальше жизнь идет вперед, он повоевал в 68–69 годах рядом с принцем Конде и адмиралом Каленьи, тогдашними официальными лидерами кальвинистов. А он еще слишком юн, но проявил себя хорошо. И еще один штрих толкает его туда же. В 1572 году, в связи со смертью матери, он король, он теперь король Наварры, это не просто родственник правящего дома, он сам король. И Екатерина Медичи предпочитает иметь дружбу с этим наваррским домом и выдвигает давний план, чтобы осуществить брак между ее дочерью, Маргаритой и этим самым королем Наварры.

А. Венедиктов — Зачем ей это?

Н. Басовская — Сделать его членом семьи и тем лишить кальвинистов лидера. Если он член семьи и родственные чувства в нем возобладают, тем более, что он расположен к этому браку, еще никто не понял, насколько Маргарита не расположена. Но она тоже не возражала иметь с ним добрые отношения. Только не супружеские. Свадьба состоялась. Меня восхищает, как описала эту свадьбу сама Маргарита Валуа в мемуарах своих, в будущем. Это за 6 дней до трагедии Варфоломеевской ночи. Через 6 дней на улицах Парижа польются реки крови. Вслед за Парижем, в ряде городов Франции будет массовое избиение, резня, уничтожение кальвинистов или гугенотов, как их называли во Франции. Считается, что несколько месяцев после этого вода в реках Франции была отравлена и негодна для питья, потому, что столько пролилось туда крови и человеческой плоти, убитой.

Но что она вспоминает об этой свадьбе, спустя долгие годы? «Наша свадьба совершалась с таким триумфом и великолепием, как никакая другая. Король Наварры и его свита были в богатых и красивых одеяниях, а я по-королевски в бриллиантовой короле и горностаевой перлине. Трен моего голубого платья несли три принцессы. Свадьба совершалась по обычаю. Предусмотренному для дочерей Франции». Какой женский взгляд! Что ей запомнилось! Ее шлейф, три принцессы, бриллианты, она в восхищении от того. Как это красиво и брак этот юридически продлится 28 лет до развода официального. А фактически, как свидетельствуют все очевидцы и специалисты, занимавшиеся профессионально этой эпохой, он видимо, никогда не был осуществлен. Сама Маргарита тоже написала в своих воспоминаниях, что однажды мать, Екатерина Медичи, обеспокоенная, что при дворе у него своя возлюбленная, у нее — свой кавалер де ля Моль. А у него мадам де Соф, замужняя женщина. Екатерина сказала: «Знаешь что, Маргарита, если ты хочешь, чтобы я призвала его к порядку, то я заставлю его вести себя, как положено супругу». Ответ свой Маргарита описывает в том смысле, что я бы не хотела уподобляться той римлянке, которая сказала, что у моего мужа дурно пахнет изо рта. Фигуральный, но внятный ответ. И это про человека, который как Дон Жуан в жизни покорил немыслимое количество красавиц и все остальные красавицы, кроме Маргариты Валуа, оставили о нем только восхищенные представления, о том, какой он кавалер.

Вот как о нем написали, какой он производил впечатление. Правда, это пишет его ближайший друг и соратник, тот, кого он назначил супер-инцидантом Сюлли. [Сюлли Максимильян де Бетюн (герцог Sully, барон Рони [Rosny]) — знаменитый французский государственный деятель (1560–1651).] Он пишет о его нраве: «Он был статным, сильным, дородным, имел хороший цвет лица и живые, приятные черты. Его обхождение было столь дружественным и привлекательным, что даже строгость и важность, которую иногда он употреблял, никогда не отнимали у него врожденного доброго и веселого выражения лица. Дамы обожали его манеры, его улыбки, он был балетоманом, обожал придворные балеты, любил итальянские комедии. Любил посмеяться, был равнодушен к собственной одежде». Покровительствовал архитектуре, т.е. такая фигура придворно-куртуазная. И какой драматизм реальной жизни его окружает.

А. Венедиктов — Давайте еще посмотрим. Перед его свадьбой, чтобы было понятно слушателям. Его мать скончалась, договорившись о свадьбе. Ему 19 лет, всего ничего.

Н. Басовская — Варфоломеевская ночь — эта страшная резня, ее главные действующие лица — это 19–20-летние юноши.

А. Венедиктов — Вот, важно это!

Н. Басовская — Это страшно! Я посмотрела возраст их всех и пришла в ужас. Гизы — это 19–20 лет, вдохновители резни и реальные участники. 19 лет Генриху IV, которого таинственно заставляют сменить веру, чтобы остаться в живых. Выбор только такой. Смерть или перемена религии. И много других молодых людей, замечательно написал об этом страшном событии Агриппа д’Обинье [Теодор Агриппа д’Обинье (фр. Théodore Agrippa d’Aubigné; 1550–1630) — французский поэт, писатель и историк конца эпохи Возрождения.], известный в то время поэт, такой куртуазный человек. ему удалось бежать.

А. Венедиктов — Но постарше.

Н. Басовская — ему тоже 20. Вот что меня поразило. Ему удалось бежать. Мало кому, очень маленькая группка протестантов-гугенотов вырвалась.

А. Венедиктов — Это те, кто приехал на свадебные торжества.

Н. Басовская — Да. Они все очень нарядились, припомадились, некоторые источники говорят о том, что парижан, которые до этого мучились уже в снабжении из-за гражданских войн, эти южане раздражали своими нарядами. Как будто бы это вызвало народное раздражение. Почему задумав поначалу, казалось бы, только несколько политических убийств, адмирал де Калиньи, допустим, его непременно убрать, принца Конде, а затем они превратили это в массовую резню. Есть версия, что не сверху пошел процесс, сверху была команда начать, лидеров убрать. А дальше народ, раздраженный налогами, плохим снабжением и раздраженный этими гугенотами, которые выглядели нарядными, а они нарядились на свадьбу, о которой так восторженно пишет Маргарита, что дальше пошел уже такой мало управляемый процесс стихийного безумия. И вот, что пишет Агриппа д’Обинье об этом. Участник, очевидец, чудом вырвавшийся из Парижа. «Французы спятили! Им отказали разом и чувства, и душа, и разум.» То есть, короткое высказывание, одна какая-то строчка, сказанная поэтом и хорошо переведенная на русский язык, она говорит о том, что что-то иррациональное в этом событии присутствовало.

А. Венедиктов — Ее готовили. Расставлялись отряды, нашивались белые кресты на шляпы.

Н. Басовская — Те самые 6 дней, между свадьбой и резней были посвящены подготовке. Удивительно оперативно. Дело в том, что у массы, ополчения городского, квартальные надзиратели, всегда были в традициях, они с энтузиазмом это восприняли. Порезать, пограбить, поубивать. И сцены Варфоломеевской ночи были столь ужасны, что стали символом страшной человеческой трагедии. Почему убивали детей? Очень прагматично. Действующие тогда законы были таковы, что если прямого наследника не останется, или относительно прямого, все имущество перейдет к казне короля, к государству. То есть, в этом было и иррациональное и рациональное. А для чего надо было убитому адмиралу Каленьи, лидеру гугенотов, авторитетному человеку, который боролся за влияние на короля, довольно безвольного, Карла IX с Екатериной Медичи. Но для чего, убив его, надо было отрубить ему голову? Надо было таскать за собой эту голову? Надо было надругаться над его телом? Тут уже рациональное с иррациональным смешиваются в какое-то страшное, адское месиво. Я уверена, что в Варфоломеевской ночи есть и то и другое. И моменты организации, подготовки, последствия длительной борьбы партий, ведь никто не забыл, у кого-то вассировано 10 лет назад, 1562 год, были убиты эти молившиеся кальвинисты. Просто так. Гизы налетели и изрубили молившихся кальвинистов. У них были родные. Они остались. Память. Раздражение. Трагедия, злоба. Все это вылилось на улицы Парижа, где убиты были несколько тысяч человек. никто не скажет сколько.

Потом прокатились подобные события по другим городам Франции, оставив страшный след и воспоминание о безумии. А наш Генрих IV, вынужденный сменить веру, конечно без всякого желания, а просто под дулом пистолета, как говорят в другие времена. Он остался в Лувре заложником.

А. Венедиктов — Его могли просто прирезать по дороге. Там было избиение, там врывались, по описаниям.

Н. Басовская — Дюма придумал версию.

А. Венедиктов — Нет, гвардейцы, которые резали всех подряд кальвинистов.

Н. Басовская — Но, которые, все-таки, вопреки движению брови Екатерины Медичи, вдовствующей королевы или Карла IX они бы действовать не стали. Есть главная версия, что главные лидеры — король Карл и его мать Екатерина Медичи, почему-то решили, что выгоднее его сохранить.

А. Венедиктов — Почему? Противовес Гизам.

Н. Басовская — Да. Воюет хорошо. Пусть будут противостояния, что в этой борьбе группировок они в итоге выберутся.

А. Венедиктов — Что-то мне это напоминает. Система сдержек и противовесов.

Н. Басовская — Что-то в истории напоминает следующее что-то. Она вся из этого в большой мере состоит. И вот он заложник двора. Все это понимают. Есть тому доказательства, что он именно заложник, пленник, а не какой-нибудь вольный, красиво живущий человек.

А. Венедиктов — Принял католичество — свободен.

Н. Басовская — Да. И тебе хорошо. Нет. С 1572 по 1576 годы он вынужден несколько раз совершенно очевидно действовать, как заложник. Начнем с того, что веру он сменил. Это ясно. Его заставили, конечно, участвовать в усмирении Ля Рошеля. Это очень для него было и мучительно, и страшно. Дело в том, что город Ля Рошель стал неофициальной столицей той самой конфедерацией городов Юга, в создании которой Генрих участвовал, как гугенот, как кальвинист, как поднимаемый ими же на щит, как знамя, поднимаемое над головами. Вот у нас какой лидер! Ближайший! Принц крови! Человек с прекрасной родословной! Уже король одного королевства, мало ли что... Конечно, мысль о том, что и он может быть королем здесь, уже могли появиться. И его двор принуждает. Заложник, к тому же, морально раздавленный, это очень ценно. Участвовать в подавлении бунтующей Ля Рошели. Самое мучительное из того, что он должен был сделать — этот было то, что он должен был вынужден подписать указ о запрете протестантской веры в своем родной Биарне.

А. Венедиктов — То есть, он не просто перешел лично?

Н. Басовская — Его заставили помогать сменить. Это был их план — усмирить его, сломить, сделать заложником и действовать так, как действуют, когда в руках разбойников заложник. Это разбойные действия, конечно, но политика жестока всегда. В эти времена она откровенно жестока, но жестока всегда. И вот подписать указ о запрете протестантской веры в Биарне означало предать. Предать родной Беарн, предать любимых и родных гасконцев и, может быть, навсегда потерять их симпатии. Он не мог об этом не думать и понимать. И поэтому получается, что шаги Екатерины Медичи — столкнуть, противопоставить, уравновесить, очень неглупые шаги. Если он уже в родном Биарне и Гаскони станет предателем, очерненным этим предательством, то может быть в будущем не надо опасаться его усиления. У него же не будет опоры. Как говорится, не будет социальной опоры, придворной опоры. И это верно. Человеческой опоры. Я думаю, что ему это было очень трудно и следующее событие, которое очень важно отметить, это подтверждает. Он бежал из Парижа. Он бежал из своего заложнического статуса.

А. Венедиктов — Но 4 года он там был.

Н. Басовская — Это же ужас! Это заточение. 4 года в постоянных опасениях за свою жизнь, совершенно реальных, в коридорах Лувра происходили страшные вещи. Интересно, что очень много об этом в эти времена пишут очевидцы, причем, иностранцы. О развратных нравах этого двора французского и Лувра. И один из иностранцев назвал в дипломатической переписке, публичным домом Лувр. Это редко, что дипломаты употребляют такие выражения. Значит, что-то очень яркое в этом смысле было. Но ведь разврат публичного дома понятен, но может пониматься и более широко. Разврат в смысле политики, приемов, некрасивых, аморальных, таких, как заложничество Генриха Наваррского. Он бежал очень интересно, во время королевской охоты. Это был план, план продуманный и он был выполнен очень четко. Хорошие лошади, накормленные, сытые, могут скакать очень быстро и далеко. И он, зная где его будут ждать друзья, а друзья у него оставались, ускакал и его не смогли догнать. Благо, с раннего детства он упражнялся в этом искусстве и ему поскакать на лошади было в это время, особенно пока он достаточно молод...

А. Венедиктов — Ему 24 года.

Н. Басовская — Потом он очень быстро состарится. Он станет стариком раньше, чем физически. Он унесся в надежде, что его там, дома, простят, примут и поймут. И он не ошибся.

А. Венедиктов — Генрих Наваррский. Пока еще Наваррский. Мы, конечно, сделаем еще одну передачу про него, потому что на такую богатую биографию человека, который 6 раз менял религии, то становился наследным принцем, то становился бедным изгнанником, на передачу не хватит.

Но мы должны еще отдать некий долг. Мы спросили вас в начале передачи, какой правящий король принадлежит к той же династии, к которой принадлежал Генрих Наваррский? Большинство ответило правильно. Правда, почему-то возникла Швеция с Бернадотами или Нидерланды с оранжистами. Это следующий наш герой, в следующую среду, в день выборов, 2 декабря, будет Вильгельм Оранский. В воскресенье, конечно. Но здесь речь идет о Хуане Карлосе Бурбоне, короле испанском и Бурбон. Двойной Бурбон, как принято сейчас говорить. И книгу Генриха Манна «Молодые годы королы Генриха IV» издательства «Ермак» получает Александр из Твери — 144, Константин — 744, Стас из Санкт-Петербурга — 659, Ксения — 728, Лена — 320, Александра — 930, Дмитрий — 882, Наталья из Санкт-Петербурга — 321, Оксана — 015, Светлана — 792 (742) код 912.

Книга Генриха Манна «Молодые годы Генриха IV», есть и «Зрелые годы». Книгу Леони Фриды «Екатерина Медичи» издательства «Хранитель», биография тещи, многие из нас могут биографии тещи написать? Получают — Максим — 223, Валерия — 259, Андрей — 381, Вова — 536, Лариса — 861, она из Ростова, Зарина — 750, Антон — 659 и Макс из Казани — 310. Еще я хочу сказать, что есть такой писатель-фантаст Владимир Свержин, он взял на вооружение идею Стругацких «Институт экспериментальной истории». Он пишет романы. У него есть такой роман «Париж стоит мессы», где эти сотрудники экспериментальной истории проникают в Париж времен Варфоломеевской ночи и пытаются вытащить Генриха IV, спасти его из этого заточения.

Н. Басовская — Но фраза является мифом, тем более, что после этого Париж ему не сдался. Об этом — речь впереди.

А. Венедиктов — Скоро Новости.