Хай живе Україна! Хуй войне!
RSS статей сайта
Слушать «Цена победы»
Трагедия еврейского антифашистского комитета
Дата эфира: 3 августа 2013.
Ведущие: Виталий Дымарский.
Виктор Дымарский – Добрый день. Здравствуйте. Это программа «Цена победы», и я ее ведущий Виталий Дымарский. Приветствую нашу аудиторию – аудиторию радиостанции «Эхо Москвы». У нас очередной выпуск нашей программы, и я представляю сегодня вам своего гостя. Это Александр Локшин – историк, старший научный сотрудник Института Востоковедения Российской Академии Наук. Здравствуйте, Александр Ефимович.
Александр Локшин – Добрый день.
В. Дымарский – Мы будем сегодня говорить на сложную тему, она звучит длинно, но как-то сокращать ее тоже невозможно, чтобы было понятно, о чем идет речь. Это «Трагедия еврейского антифашистского комитета, сокращенно ЕАК. Я думаю, что мы часто будем это сокращение применять, употреблять. Просто, чтобы вы понимали, о чем идет речь, потому что ЕАК еще есть Единая Аттестационная комиссия, по-моему. Таких сокращений много, но сегодня у нас Еврейский антифашистский комитет. Структура с очень сложной и трагической судьбой, безусловно, которая зародилась в годы войны, а закончила свое существование уже после войны. И закончила очень плачевно. Вот сегодня об этом с Александром Ефимовичем Локшиным мы будем с вами говорить в течение ближайшего часа. Александр Ефимович, я думаю, что первый вопрос все-таки, как это было создано? Официально создание Еврейского антифашистского комитета было оформлено в начале 42 года.
А. Локшин – Даже, пожалуй, в конце 41 года, но фактически уже целый ряд функций те деятели, которые стали лидерами антифашистского комитета, стали выполнять уже где-то с самого тяжелого периода войны – с августа 1941 года. Вообще, история...
В. Дымарский – А кому эта идея принадлежит? Кто родил эту идею?
А. Локшин – Да, это тоже очень хороший вопрос. Идея создать такой международный еврейский антигитлеровский комитет принадлежала Хенриху Эрлиху и Виктору Альтеру – двум видным деятелям польского Бунда, которые оказались на советской территории и вообще были тесно связаны с Россией. Эрлих, например, был членом Петроградского совета в 17 году. Но в Польше в межвоенный период это были очень влиятельные люди, связанные с международным социалистическим движением. А здесь они были арестованы сразу же после начала войны (нападения фашистской Германии на Советский Союз) и оказались в тюрьме. Уже в тюрьме, очевидно, происходили встречи Эрлиха и Альтера с Берией, и они предложили создать (позже это было письменно оформлено) вот такой международный антигитлеровский комитет, который бы объединил международную прогрессивную еврейскую общественность всего мира, прежде всего, Соединенных Штатов и Англии в борьбе против нацизма. Эта идея в самый тяжелый период войны была одобрена, этих людей неожиданно выпустили из тюрьмы, привезли в Москву. Они были изрядно помяты, их истязали, но они согласились сотрудничать с НКВД ради вот этой идеи борьбы с нацизмом. И здесь у них происходит встреча уже в Москве с представителем польского правительства. Надо сказать, что вообще же политика Советского Союза (и внешняя политика) в этот период очень решительно меняется. И идет переход от коммунистической идеологии к идеологии такой державности, к ценностям патриотизма, не классовой солидарности, а именно национальной идее. Она широко пропагандировалась. Вот эти предложения Эрлиха и Альтера, что называется, были уже НРЗБ, и они были приняты. Им был отменен... Забыл сказать важную вещь, что они были приговорены к смертной казни. И тот, и другой смертный приговор был отменен. Начались их встречи и с прибывшим в Москву главой британских профсоюзов. Вот я говорил: советское правительство установило отношения с польскими эмигрантским правительством в Лондоне, с польским послом, они очень активизировали свою деятельность. Они планировали и предлагали, и это было принято, что Эрлих станет председателем комитета, Альтер – секретарем. Был сюда предложен уже советскими властями, очевидно, Соломон Михоэлс.
В. Дымарский – Я напомню, на всякий случай, это знаменитый не просто еврейский, но советский режиссер и актер.
А. Локшин – И актер, да. Собственно, к этому времени уже таких еврейских политических деятелей не было. Они уже все были репрессированы, а Михоэлс....
В. Дымарский – Но все-таки еще оставались те, которые потом и создали этот антифашистский комитет.
А. Локшин – Я говорю в смысле политических лидеров (как представителей Бунда, например), которые либо эмигрировали, либо были, как Эстер Фрумкина, которая уже находилась в лагере и вскоре погибла. И ряд других деятелей, которых здесь просто не время называть. Михоэлс никогда, какой-то политической, он даже не членом партии был.
В. Дымарский – Это да. Михоэлс – представитель общественности.
А. Локшин – Да. И здесь ставка делалась на представителей культурной общественности, литераторов, на те фигуры еврейской жизни, которые были тогда...
В. Дымарский – Еще на свободе.
А. Локшин – Да. На свободе, и были заметны. Более того, Эрлих и Альтер, которые не были в советской России со времен Октябрьского переворота, как-то очень самонадеянно уверовали в свою особую значимость для советского руководства. Эрлих в записке на имя польского посла самонадеянно высказывал мысль о том, что они, то есть он и его друг Альтер, смогут изменить внутреннюю политику Советского Союза. «Создание еврейского антигитлеровского комитета, – писали Эрлих и Альтер, – было бы первой брешью в советской практике отстранения социалистов от участия в любой общественной деятельности». Он высказывал идею, Альтер, в частности, что сталинский режим должен либерализоваться и отказаться от преследования своих политических оппонентов. И недавние события (это прямо цитата из его письма) «показывают на необходимость немедленной амнистии. Только перемена настроения здешнего населения может помешать успеху Гитлера». И как я уже говорил...
В. Дымарский – Это когда? Лето 41 года?
А. Локшин – Да. Это лето, август 41 года – начало сентября, когда они надеялись на такие изменения. 15 октября, накануне всеобщей этой паники в Москве 41 года, Эрлих и Альтер были эвакуированы из Москвы вместе с партийными советскими органами в Куйбышев. Здесь они ожидали реакцию Сталина на свое предложение. Казалось бы, было все уже согласовано, все решено, но проходила неделя за неделей, ничего не менялось. В ночь с 3 на 4 декабря они были приглашены в местное НКВД, якобы, как они надеялись, получить уже положительный ответ из Москвы, но здесь, прождав несколько часов, перед ними извинились и препроводили в тюрьму НКВД. В чем причины их вновь неожиданного ареста, который закончился для них трагедией, о которой я скажу чуть позже и которая уже стала прелюдией будущей трагедии ЕАК уже в 52 году (в августе 52 года). Как раз в эти дни практически исполняется 61 год со времени расстрела членов...
В. Дымарский – Еврейского антифашистского комитета.
А. Локшин – Антифашистского комитета. Да. Так вот, отвечая на заданный самому себе вопрос, точно сказать нельзя. Очевидно, Сталин почувствовал себя уже увереннее после победы разгрома гитлеровцев под Москвой, потом они вели слишком независимо, и ему не нужна была, так рассуждая, эта международная организация, которая была бы не под контролем непосредственно Кремля. Ему нужны были свои ручные деятели. И ходили слухи, что вообще Хенриха Эрлиха должны были увезти на самолете Сикорского, который тогда приезжал в Москву на переговоры. Возможно, Альтер и Эрлих интересовались и судьбой польских офицеров, расстрелянных в 40 году. Хотя на сюжеты Еврейского антифашистского комитета опубликовано, обнародовано с 90-х годов очень много документов, и эта тема почти фактически очень широко представлена архивными материалам, тем не менее, прямого ответа на действия властей по отношению к Эрлиху и Альтеру у нас нет.
В. Дымарский – Я думаю, что нам можно, наверное, как-то примерно реконструировать. Все-таки иностранцы.
А. Локшин – Разумеется.
В. Дымарский – При подозрительности Сталина даже к «своим», здесь, наверное, подозрительность увеличивается вдвое, если не втрое. Не коммунисты, а кто? Социалисты они же были, да?
А. Локшин – Да.
В. Дымарский – Бундовцы. Бунд вообще у нас...
А. Локшин – Рассматривали как самую враждебную...
В. Дымарский – Враждебная организация, поскольку там еще все вспоминали, как Ленин выступал против Бунда. Так что, я думаю, здесь даже было бы менее естественно, если бы власть продолжала сотрудничать с ними.
А. Локшин – Да. Это логично. Эрлих и Альтер с недоумением, очевидно, оказались в тюрьме и первые недели обращались к властям с просьбой эти недоразумения разрешить. Но Эрлих понял, очевидно, раньше, что судьба его предрешена, и как свидетельствуют опубликованные, обнародованные документы, покончил собой в Куйбышевской тюрьме НКВД в мае 1942 года.
В. Дымарский – Еще долго просидели. Ну, как долго? Полгода еще просидели.
А. Локшин – Да, повесившись на решетке окна камеры. Все они сидели в одиночках, имена их были засекречены, и в документах они фигурируют под номерами камер, в которых сидели. Альтер продолжал требовать объяснения своего ареста, угрожал отчаянными мерами и попросил у тюремного фельдшера цианистый калий. Он пережил Эрлиха на 9 месяцев и был расстрелян в феврале 43 года. Как было вообще представлено миру исчезновение этих людей?
В. Дымарский – А о них уже знали?
А. Локшин – Да. Начались беспокойства.
В. Дымарский – Да, извините, Александр Ефимович, я бы хотел вам вопрос еще вот какой задать. Если я правильно понимаю, они начали свою работу, как Вы сказали, в июле 41 года примерно.
А. Локшин – Да.
В. Дымарский – Но ведь параллельно получается...
А. Локшин – В июле 41 года они были арестованы.
В. Дымарский – А, ну да. Потом они вскоре были выпущены.
А. Локшин – Выпущены. Да, уже спустя несколько...
В. Дымарский – Как я понимаю, параллельно где-то, начиная с августа 41 года, шло создание будущего еврейского антифашистского комитета. Уже в августе был митинг еврейской общественности, но там их не было. Да? Эрлиха и Альтера?
А. Локшин – Конечно, их уже не было, их никто не вспоминал.
В. Дымарский – Это август 41.
А. Локшин – Да.
В. Дымарский – То есть, когда они еще работали.
А. Локшин – Они работали, но этот радиомитинг... Позвольте зачитать несколько фрагментов из выступлений тех деятелей, которые выступали, и фрагментов из выступлений вот этого митинга, произошедшего 16 августа 41 года. С предложением к Лозовскому, который был заместителем начальника советского информбюро и впоследствии курировал деятельность ЕАК, обратились Михоэлс и ряд еврейских литераторов провести такой...
В. Дымарский – Эренбург там, по-моему.
А. Локшин – Нет, там были только еврейские деятели.
В. Дымарский – Но Эренбург-то...
А. Локшин – Те, кто подписали это письмо.
В. Дымарский – А, это письмо Вы имеете в виду. Я имею в виду, кто на самом митинге выступал.
А. Локшин – Нет, я имею в виду, вначале просьба о митинге, тексты были заранее заготовлены и прочитаны в Кремле, и потом было дано разрешение на этот митинг, на котором выступил ряд очень видных деятелей еврейской культуры. Все эти выступления отличались особой эмоциональностью, эмоциональным подъемом. Вообще Михоэлс был блестящим оратором. Вот, что он говорил на этом митинге: «Еврейская мать, если даже у тебя единственный сын, благослови его, отправь его в бой против коричневой чумы. Братья евреи Англии, ваша демократическая страна вместе с Советским Союзом борется за уничтожение фашизма. Я верю, что вы окажетесь в первых рядах на фронте этой борьбы. Братья евреи Соединенных Штатов и всей Америки, народ Соединенных Штатов Америки оказывает большую помощь демократическим странам. Я убежден, что вы будете находиться в числе первых, которые способствуют быстрейшей реализации этой помощи. Да здравствует освобождение всех преследуемых и угнетенных свободолюбивых народов. Бой против фашизма!» И в таком же духе, вот с этим рефреном «братья евреи», что совершенно выпадало из прежней политики властей в советско-еврейском вопросе.
В. Дымарский – Я бы даже сказал в стилистике.
А. Локшин – Да. Никаких братьев за рубежом не было, были капиталисты и рабочие, а теперь вот стали. И это было отношение не только к евреям. Был создан (я забыл сказать) и Славянский комитет, и Молодежный комитет. Вот Славянский комитет наиболее относительно был заметен, который также проводил подобные мероприятия. Вот реакция...
В. Дымарский – То есть это фактически обращение, понятно, что к международной общественности и к собственному обществу, на национальной основе? По политическому принципу?
А. Локшин – Да, естественно, раз они говорили «братья евреи».
В. Дымарский – Здесь «братья евреи», здесь «братья славяне». Видимо, Славянский комитет. Я не знаю, были ли еще какие-то комитеты по национальному признаку.
А. Локшин – По национальному признаку не было больше комитетов. Реакция: в «Правде» было сообщение. Митинг транслировался и по радио, и реакция на это выступление за рубежом была очень значительной. Это и позволило говорить в дальнейшем о необходимости продолжения этой пропагандистской деятельности. Все же надо докончить этот сюжет с Эрлихом и Альтером. В 43 году после победы в Сталинградской битве, когда популярность Сталина достигла невиданных высот, было согласовано сообщение Наркоминдела (Наркомата по иностранным делам) о том, что Эрлих и Альтер казнены, поскольку они оказались немецкими агентами и уже в августе 41 года призывали прекратить сопротивление в тылу и заключить с ними мирное соглашение. Вот таким образом был закончен этот сюжет. В Варшаве на еврейском кладбище лет 20 назад был установлен символический такой...
В. Дымарский – Плита.
А. Локшин – Символическая плита, надгробие в память этих мужественных людей.
В. Дымарский – Александр Ефимович, значит, смотрите, помимо таких чисто пропагандистских целей... Я думаю, что здесь можно просто коротко сказать, что оформлен был этот Еврейский антифашистский комитет в апреле 42 года, если я не ошибаюсь, во главе с Лозовским (которого Вы называли) – одним из руководителей Совинформбюро. Туда вошли очень многие известные люди: Эренбург, герои Советского Союза, военные и так далее.
А. Локшин – Прежде всего, извините, я Вас...
В. Дымарский – Еврейские поэты: Маркиш, Фефер...
А. Локшин – Да. Бергельсон, Гофштейн, Квитко, то есть цвет еврейской культуры, на котором строилась вообще еврейская культура в течение двух десятилетий, межвоенных. Конечно, кроме пропагандистских целей...
В. Дымарский – Были вполне практические цели.
А. Локшин – Были и практические цели. Решено, наконец, было издавать газету «Эйникайт» («Единение»).
В. Дымарский – «Единение».
А. Локшин – Вначале она выходила 3 раза в месяц, потом значительно чаще. Она издавалась на еврейском языке – на идише. К 45 году тираж ее достиг 10 тысяч экземпляров. 1000 экземпляров уходило за рубеж, и все время шли требования и просьбы увеличить тираж этой газеты. Но была и еще более прагматическая цель: добиться увеличения, усиления...
В. Дымарский – Помощи.
А. Локшин – Материальной помощи, сбора средств.
В. Дымарский – И там, насколько я знаю, Михоэлс и Фефер, по-моему, совершили турне по странам Запада: Канада-США-Мексика, по-моему, и Великобритания, если я не ошибаюсь. Они собрали вполне приличную сумму денег для поддержки борьбы Советского Союза против Германии.
А. Локшин – Да, но до этой миссии Михоэлс...
В. Дымарский – Это 43 год.
А. Локшин – Да. Это летом. Провели несколько месяцев, в основном в Америке, затем в Мексике, в Канаде, а на обратном пути несколько недель в Англии. До этой миссии уже начали работать структуры комитета, собирался пленум, на котором разные вопросы рассматривались, проводились дискуссии, и уже в 42 году возник вопрос о том, что необходимо комитету не только представлять и заниматься пропагандистскими вопросами, но и бороться с возникшим, проникшим вместе с фашизмом (как сказал Эренбург) антисемитизмом. Но это, конечно, не отвечало линии руководства, линии Кремля, и в частности Фефер, который представлял такую линию, выступил против предложения, например, Эренбурга и Лины Штерн – выдающегося ученого.
В. Дымарский – Биохимик, да.
А. Локшин – Биохимика. Полностью преданной науке, которая тоже критиковала, что «мы не занимаемся внутренними делами».
В. Дымарский – Александр Ефимович, я Вас сейчас здесь прерву и сообщу нашей «Эхо»-аудитории: вы тоже подождите нас минуты 3-4, во время которых будут новости, после чего мы продолжим нашу программу.
НОВОСТИ
В. Дымарский – Еще раз приветствую нашу аудиторию – аудиторию радиостанции «Эхо Москвы». Напоминаю, что это программа «Цена победы», и я ее ведущий Виталий Дымарский. В гостях у меня сегодня Александр Локшин – историк, старший научный сотрудник Института Востоковедения Российской Академии Наук. Я не буду сегодня Александра Ефимовича спрашивать о том, что происходит в Академии наук, хотя институт академический. Сегодня у нас тема более отдаленная. А то сейчас все, как только слышат Академия наук, сразу начинают обсуждать реформу Академии наук. Не будем мы сегодня, безусловно, это обсуждать. Мы обсуждаем другой совершенно вопрос. Мы говорим о трагедии еврейского антифашистского комитета, созданного, как известно, в годы войны и трагически завершившего свое существование уже после войны буквально накануне смерти Сталина. Итак, мы остановились на том, что Еврейский антифашистский комитет был создан. И для меня это, надо сказать, была новость – то, что Вы сказали перед небольшим нашим перерывом о том, что внутри комитета, в том числе и Эренбургом, как Вы сказали, ставился вопрос о проникновении антисемитизма вместе с наступлением нацистов.
А. Локшин – Да, и вообще эти дискуссии...
В. Дымарский – Вот это были, наверное, опасные разговоры у власти.
А. Локшин – Уже с самого начала возникли темные трения между официозной линией комитета и некой оппозицией, которая считала, что «мы должны стать неким органом, представляющим советское еврейство». Были и такие взгляды, которые критиковались некоторыми другими членами комитета. Конечно, всегда личные отношения – это проблема. И отношения были не безоблачные, в частности, когда Михоэлс (о чем Вы спрашивали) вместе с Фефером отправились...
В. Дымарский – В турне вот это.
А. Локшин – В турне с этой миссией в 43 году, то, очевидно, что Михоэлс не выбрал себе подручного – своего коллегу, а пара была в какой-то степени навязана. Хотя Фефер был талантливейший поэт, но в отличие от Михоэлса член партии, такой очень...
В. Дымарский – Убежденный.
А. Локшин – Убежденный сталинист и есть...
В. Дымарский – Что его не спасло, в общем.
А. Локшин – Да, его не спасло. Есть мнение, но есть и другие точки зрения, что Фефер был негласным сотрудником, который...
В. Дымарский – Присматривал.
А. Локшин – Присматривал, приглядывал за своими товарищами и выполнял вот такую роль. Так или иначе, отправившись за границу, прилетев в Америку, они выступили (Михоэлс и Фефер) на внушительном митинге на стадионе в Нью-Йорке. На нем собралось 50 тысяч человек. Это было самое большое такое мероприятие за время этой поездки. И причем удалось переломить настроение. Не только просоветские организации, которые приглашали Михоэлса, членов антифашистского комитета приехать в Америку, но и другие организации, в частности сионистские тоже поддержали их приезд.
В. Дымарский – «Джойнт»
А. Локшин – И «Джойнт» тоже, конечно, и Всемирная сионистская организация также. Причем была некая договоренность о том, что перед ними не будут ставиться вопросы о судьбе Эрлиха и Альтера, что это будет снято для снятия каких-то трений. Разумеется, все их встречи (Михоэлса и Фефера) с американскими еврейскими лидерами согласовывались с Наркоминделом и Кремлем. В частности, встреча с президентом Всемирной сионистской организации, будущим президентом (первым президентом) Израиля Хаимом Вейцманом произошла, получено было на то согласие Кремля. Была встреча с представителем «Джойнта» Джеймсом Розенбергом. На все это давала санкцию Москва.
В. Дымарский – В общем, результаты поездки вполне были убедительные. Я имею в виду, в материальном плане.
А. Локшин – Да.
В. Дымарский – Им удалось переломить общественное мнение, как я понимаю, в первую очередь, а, может быть, не в первую очередь, но, во всяком случае, что важно – бизнесменов, которые начали...
А. Локшин – Ну, и рядовых американцев, которым вот этот визит... А многие вообще не видели...
В. Дымарский – Советских евреев.
А. Локшин – Советских евреев, советских представителей на протяжении многих и многих лет. Эмоции были такие, что во время одного из выступлений толпа бросилась, как известно, к Михоэлсу, проломила помост, на котором он сидел, и в результате он сломал ногу. Известны снимки, когда он едет на коляске некоторое время, дальше переезжая с одного американского города в другой. Этот визит был триумфальным. Значительно усилилась поддержка американских еврейских организаций рядовым членам, сотни и сотни писем было направлено Михоэлсу и Феферу с поддержкой, и значительные средства были собраны. Первоначально было собрано...
В. Дымарский – Вот у меня написано, если я правильные сведения собрал к нашей программе: 16 миллионов долларов США было собрано, 15 миллионов в Англии и Канаде, миллион в Мексике, 750 тысяч в британской Палестине. Это деньги. А еще машины, медицинское оборудование (санитарные машины), одежда и так далее. Причем надо иметь в виду нашим сегодняшним слушателям, что 16 миллионов долларов 43-его года – это не сегодняшние 16 миллионов долларов. Это нужно, наверно, раз в 10 увеличивать, чтобы понять.
А. Локшин – Планировалась еще поездка Михоэлса и Фефера в Палестину. Там была такая Лига «Victory», которая также занималась пропагандистской деятельностью, поддержкой Красной армии. Именно она и собрала средства на ambulance, на санитарные машины. Предлагалось даже прислать медицинские суда (несколько медицинских госпиталей). Очевидно, они были переданы, но без самой команды медицинских врачей и сестер. От них отказались. Деятельность ЕАК шла дальше по нарастающей, происходило еще несколько встреч (таких пленумов) и митингов. Митинг в 44 году происходил в колонном зале, на нем присутствовало несколько тысяч человек. В состав президиума ЕАК были включены евреи-партизаны, евреи-фронтовики. И эти выступления свидетельствовали об усилении и укреплении влияния Еврейского антифашистского комитета и в мире, и особенно внутри страны. НРЗБ самого еврейского населения, что, в общем-то, совершенно не входило в планы Сталина. На заседаниях президиума ЕАК все время происходила перепалка. Одни, как, например, Бергер (и иногда даже Маркиш) критиковали деятельности комитета за его участие во внутренних делах. Потому что в 44 году комитет значительным числом еврейского населения воспринимался как свой представительный орган, и к нему обращались с ходатайствами, жалобами, письмами на то, что местные власти мешают вернуться на места прежнего проживания евреев, мешают в возврате жилья, имущества, собственности и так далее.
В. Дымарский – А у них была какая-то административная сила? У них, в смысле у членов комитета.
А. Локшин – Они могли только обращаться с этими...
В. Дымарский – Ну понятно, но был некий вес, что называется, административный? На эти обращения вообще была реакция?
А. Локшин – Да, конечно, была реакция, поскольку обращения были и к Берии. Берия обратился к Хрущеву. Речь шла о том, что помощь, которая... Уже в Америке во время разговоров с «Джойнтом» было решено, что «Джойнт» возвращается в Советский Союз, оказывает помощь не только евреям, но и окружающему населению. Но были жалобы на то, что эта помощь не доходит до адресата. И после проверок Хрущевым было заявлено, что это не отвечает реальности.
В. Дымарский – Александр Ефимович, такой еще вопрос: эта идея создания еврейской республики в Крыму тоже в недрах Еврейского антифашистского комитета возникла?
А. Локшин – В общем-то, очевидно.
В. Дымарский – К концу войны.
А. Локшин – Ну еще не совсем к концу войны. Лозовский, обращаясь к Михоэлсу и другим членам комитета, говорит, что вот сейчас тот самый момент (это было где-то начало 44 года), когда нужно обращаться наверх, к Сталину, с предложением о создании Еврейской республики в Крыму. И в феврале 1944 года это письмо (текст несколько раз обсуждался, пересматривался) было направлено на имя Сталина за подписью Михоэлса и других членов антифашистского комитета, где говорилось о необходимости, о желательности создания Еврейской республики в одном из пригодных районов для расселения массы еврейского населения. В частности, назывался Крым.
В. Дымарский – А с депортацией крымских татар это никак не связано?
А. Локшин – Абсолютно не связано. Это было написано в середине февраля 1944 года, еще Крым не был освобожден. Предлагалось заранее в этом письме, еще до освобождения Крыма, создать комиссию, которая бы подготовила возможность поселения там евреев. И некоторые, так сказать, недобросовестные авторы как-то пытаются связать это с выселением крымских татар. Выселение, как известно, происходило в мае, а письмо было написано до освобождения Крыма – в феврале 1944 года. Какова была реакция?
В. Дымарский – В общем, депортация крымских татар – это не освобождение территории для заселения евреями?
А. Локшин – Абсолютно. Совершенно несвязанные вещи. Одно просто следует за другим, но причинно-следственной связи здесь нет никакой. Неизвестно, читал ли это письмо Сталин. Но, несомненно, он о нем знал. По крайней мере, те документы, письма, которые хранятся... Было направлено письмо также и Молотову примерно такого же содержания. В них каких-либо помет нет. Письма были успешно отправлены в архив. Но какой-либо неблагоприятной реакции на них не было. Не было вообще никакой реакции. Ответа на эти письма не последовало.
В. Дымарский – Или нам неизвестно.
А. Локшин – Или неизвестно. Были, возможно, устные какие-то переданы. Но ясно было, что эта идея не получила поддержку. Впоследствии (может, это уже более поздний период, который переносят на 44 год) Хрущев вспоминал, что Сталин посчитал Крым плацдармом, который может быть использован американским империализмом и сионизмом для начала войны против Советского Союза. Но, скорее всего, эти настроения относятся к более позднему времени, но никак не к 44 году.
В. Дымарский – Александр Ефимович, я думаю, что примерно понятно, чем занимался Еврейский антифашистский комитет в годы войны: это пропаганда, сбор средств, помощь... Это некая, если хотите, интеграция/не интеграция, но какая-то такая по национальному признаку, безусловно, солидарность. Это объединение. Это все было очень важно. Но просто, чтобы нам еще успеть рассказать о том, что происходило после войны... После войны были очень жесткие репрессии против этого антифашистского комитета. У меня такой вопрос: не связаны ли они были с тем, что появилось государство Израиль? Потому что многие члены ЕАК с радостью (большей, меньшей) восприняли появление этого государства. Хотя мы все знаем, что Сталин сыграл не последнюю роль в том, что это государство было создано. Но, видимо, он радовался этому недолго.
А. Локшин – Вообще деятельность комитета после войны (с 45, а особенно с 46 года) становилась уже как бы пятым колесом в пропагандистской машине Кремля. И уже с 46-ого года где-то, очевидно, МГБ разрабатывало дело ЕАК. Но публично это никак, ни в чем не проявлялось. Но какие-либо приглашения, которые прибывали, приходили из Восточной Европы (из Польши, из Румынии, например) от еврейских прогрессивных организаций: послать своих представителей на какие-либо конференции, конгрессы и прочее в эти страны; все неизбежно дезавуировались советским руководством. Причем парадоксально, что Жданов занимал здесь более мягкую позицию. Он умер в 48 году, и когда его место занял Суслов, то настроения в отношении ЕАК были куда более жесткими. Но вот в отношении Израиля... Признание государства Израиль Сталиным, советским правительством многими советскими евреями было воспринято с эйфорией, с восторгом. И пошло множество писем в ЕАК и «Эйникайт» с предложениями поехать на Ближний Восток (со стороны бывших офицером, молодежи)...
В. Дымарский – Строить коммунизм.
А. Локшин – Нет. Бороться против фашизма именно вот там, где он проявился в лице этой войны, начавшейся в Палестине. Если мы посмотрим «Эйникайт» (эту газету): на ее страницах нет никакого упоминания об этих письмах. Сам ЕАК оказался в очень сложной позиции. С одной стороны 19 мая они посылают поздравление Вейцману в связи с созданием государства Израиль, а с другой – ощущают, что властям крайне не нравится внутренняя еврейская активность, поддержка еврейского государства.
В. Дымарский – К этому времени уже был убит Михоэлс.
А. Локшин – к этому времени да. Михоэлс 13 января 1948 года, еще до создания государства Израиль, был убит. И это было как бы прелюдией гибели всего антифашистского комитета. А в сентябре 48 года приезжает сюда уже израильская дипмиссия, у синагоги происходит первый, ну не митинг, а собрание, точнее массовая демонстрация евреев, которые приветствуют израильских дипломатов. Спустя несколько дней происходит она в еврейском театре, который теперь возглавляет Вениамин Зускин – ближайший соратник Михоэлса, занявший пост художественного руководителя государственного...
В. Дымарский – И он занимал какой-то пост и в комитете?
А. Локшин – Разумеется. Он занимал пост и в комитете. 21 сентября «Правда» публикует статью Эренбурга с предупреждением советским евреям, что это не ваша страна, наша родина – Советский Союз, и нечего туда соваться. Тем не менее, и после этой публикации Эренбурга 21 сентября, в начале октября в дни еврейских религиозных праздников (Новый год) происходит новая демонстрация у синагоги. Все это, конечно, не может не раздражать лично Сталина. И комитет оказывается в очень сложной, двойственной позиции. Все обращения, которые приходят в ЕАК, они пересылают в соответствующие органы, а у них запрашивают все фамилии, имена и адреса всех лиц, которые обратились в ЕАК с этой просьбой с поддержкой Израиля.
В. Дымарский – Собственно говоря, уже в ноябре 48 года он был закрыт как центр антисоветской пропаганды, и начались аресты.
А. Локшин – Да. С конца 48 года здесь...
В. Дымарский – Здесь интересная, извините, цитата Маркиша была, когда он увидел всю эту антиеврейскую пропаганду. Он написал: «Гитлер хотел разрушить нас физически, Сталин хочет сделать это духовно». И кампания против космополитов фактически была продолжение разрушения Еврейского антифашистского комитета. Такая антисемитская кампания.
А. Локшин – Да. Соответствующая обстановка. Но здесь появляется у Сталина навязчивая идея, что ЕАК используется для получения сведений о личной жизни вождя через деятелей ЕАК. И с декабря 47 года, еще до убийства Михоэлса, начинаются первые ареста. Арестовали невестку покойной жены Сталина Евгению Аллилуеву, которую обвиняют в том, что она устраивает у себя сборища каких-то подозрительных лиц. Арестовывается некто Исаак Гольдштейн – научный сотрудник Института экономики, который после пыток, избиений и допросов с пристрастием сознался, что Еврейский антифашистский комитет является шпионским центром еврейских националистов. Это уже происходит после гибели Михоэлса, которого хоронят очень пышно и торжественно без всяких намеков на его якобы антисоветскую деятельность. И 28 ноября 48 года, как вы уже сказали, Политбюро приняло решение закрыть ЕАК, но никого не арестовывать. Аресты пошли позже.
В. Дымарский – В 49-ом.
А. Локшин – С 59-ого года. 3 года продолжалось следствие. Причем надо заметить, что в печати не было ни одного упоминания, все это делалось абсолютно тайно, в полном секрете. С мая 52 года начался суд над членами Еврейского антифашистского комитета. 18 июля, если я не ошибаюсь, был вынесен смертный приговор: из 13 подсудимых 12 человек были приговорены к смертной казни.
В. Дымарский – Только Штерн, да, не была?
А. Локшин – Да. Только академик Штерн была приговорена к ссылке. Слухи объясняют, что Сталина, в общем-то, интересовали ее знания в геронтологии, продлении жизни. Он был лично в ней как бы заинтересован.
В. Дымарский – Вот так это трагически закончилось. Я бы еще хотел буквально 30 секунд занять собой. Очень интересный эпизод там был.
А. Локшин – Давайте НРЗБ.
В. Дымарский – Да, сейчас. Эпизод – это поведение председателя военной коллегии Верховного суда СССР генерал-лейтенанта Чепцова. Можно ли представить сейчас нам, что в то время председатель военной коллегии мог выступить против приговора, который ему навязывали?
А. Локшин – Да, он говорил, что «нет», и в конечном итоге обратился в Политбюро.
В. Дымарский – Он дошел до Маленкова.
А. Локшин – Да, который ему кричал: «Что, вы хотите нас перед этими преступниками на колени поставить»?
В. Дымарский – Это удивительно. Такое честное поведение человека.
А. Локшин – Да. Непонятно до конца: то ли наивность, то ли... Непонятно.
В. Дымарский – У нас буквально 30 секунд. Я просто тогда напомню имена тех, кто был расстрелян. Это Соломон Абрамович Лозовский – начальник Совинформбюро; Ицик Фефер, несмотря ни на что, – поэт; Соломон Брегман – замминистра Госконтроля... Нет, Брегман не был расстрелян, да?
А. Локшин – Он умер в тюрьме.
В. Дымарский – Иосиф Юзефович – сотрудник Совинформбюро, Борис Шимелиович – главврач больницы Боткина, поэт Лев Квитко, поэт Перец Маркиш, поэт Давид Бергельсон, поэт Давид Гофштейн, руководитель театра Михоэлса (ставший вместо него) Вениамин Зускин, Леон Тальми – журналист-переводчик Совинформбюро, Илья Ватенберг – редактор Государственного издательства художественной литературы, Эмилия Теумин – редактор Совинформбюро и Чайка Семеновна Ватенберг-Островская – переводчик Еврейского антифашисткого комитета. Вот такой список жертв той трагедии. Александр Ефимович, увы, не хватает нам времени, наверно, до конца договорить.
А. Локшин – Да. Здесь нужно важную еще фразу сказать.
В. Дымарский – Очень давайте быстро.
А. Локшин – Здесь нужно сказать, что гибель, уничтожение этих деятелей, которая вошла в историю, как ночь расстрелянных поэтов, означала, по сути дела, конец еврейской культуры. На многие годы публикации на языке идиш, как когда-то на языке иврит, стали незаконными. В течение ряда лет в стране не было опубликовано ни одной строчки. Мои родственники просто сжигали книги на еврейском языке, хотя в них не было ничего крамольного. Они были выпущены в Советском Союзе, но идиш теперь стал тоже языком контрреволюции.
В. Дымарский – Успели мы это все-таки сказать. Спасибо Александру Локшину за беседу. Это была программа «Цена победы», до встречи через неделю.
Александр Локшин – Добрый день.
В. Дымарский – Мы будем сегодня говорить на сложную тему, она звучит длинно, но как-то сокращать ее тоже невозможно, чтобы было понятно, о чем идет речь. Это «Трагедия еврейского антифашистского комитета, сокращенно ЕАК. Я думаю, что мы часто будем это сокращение применять, употреблять. Просто, чтобы вы понимали, о чем идет речь, потому что ЕАК еще есть Единая Аттестационная комиссия, по-моему. Таких сокращений много, но сегодня у нас Еврейский антифашистский комитет. Структура с очень сложной и трагической судьбой, безусловно, которая зародилась в годы войны, а закончила свое существование уже после войны. И закончила очень плачевно. Вот сегодня об этом с Александром Ефимовичем Локшиным мы будем с вами говорить в течение ближайшего часа. Александр Ефимович, я думаю, что первый вопрос все-таки, как это было создано? Официально создание Еврейского антифашистского комитета было оформлено в начале 42 года.
А. Локшин – Даже, пожалуй, в конце 41 года, но фактически уже целый ряд функций те деятели, которые стали лидерами антифашистского комитета, стали выполнять уже где-то с самого тяжелого периода войны – с августа 1941 года. Вообще, история...
В. Дымарский – А кому эта идея принадлежит? Кто родил эту идею?
А. Локшин – Да, это тоже очень хороший вопрос. Идея создать такой международный еврейский антигитлеровский комитет принадлежала Хенриху Эрлиху и Виктору Альтеру – двум видным деятелям польского Бунда, которые оказались на советской территории и вообще были тесно связаны с Россией. Эрлих, например, был членом Петроградского совета в 17 году. Но в Польше в межвоенный период это были очень влиятельные люди, связанные с международным социалистическим движением. А здесь они были арестованы сразу же после начала войны (нападения фашистской Германии на Советский Союз) и оказались в тюрьме. Уже в тюрьме, очевидно, происходили встречи Эрлиха и Альтера с Берией, и они предложили создать (позже это было письменно оформлено) вот такой международный антигитлеровский комитет, который бы объединил международную прогрессивную еврейскую общественность всего мира, прежде всего, Соединенных Штатов и Англии в борьбе против нацизма. Эта идея в самый тяжелый период войны была одобрена, этих людей неожиданно выпустили из тюрьмы, привезли в Москву. Они были изрядно помяты, их истязали, но они согласились сотрудничать с НКВД ради вот этой идеи борьбы с нацизмом. И здесь у них происходит встреча уже в Москве с представителем польского правительства. Надо сказать, что вообще же политика Советского Союза (и внешняя политика) в этот период очень решительно меняется. И идет переход от коммунистической идеологии к идеологии такой державности, к ценностям патриотизма, не классовой солидарности, а именно национальной идее. Она широко пропагандировалась. Вот эти предложения Эрлиха и Альтера, что называется, были уже НРЗБ, и они были приняты. Им был отменен... Забыл сказать важную вещь, что они были приговорены к смертной казни. И тот, и другой смертный приговор был отменен. Начались их встречи и с прибывшим в Москву главой британских профсоюзов. Вот я говорил: советское правительство установило отношения с польскими эмигрантским правительством в Лондоне, с польским послом, они очень активизировали свою деятельность. Они планировали и предлагали, и это было принято, что Эрлих станет председателем комитета, Альтер – секретарем. Был сюда предложен уже советскими властями, очевидно, Соломон Михоэлс.
В. Дымарский – Я напомню, на всякий случай, это знаменитый не просто еврейский, но советский режиссер и актер.
А. Локшин – И актер, да. Собственно, к этому времени уже таких еврейских политических деятелей не было. Они уже все были репрессированы, а Михоэлс....
В. Дымарский – Но все-таки еще оставались те, которые потом и создали этот антифашистский комитет.
А. Локшин – Я говорю в смысле политических лидеров (как представителей Бунда, например), которые либо эмигрировали, либо были, как Эстер Фрумкина, которая уже находилась в лагере и вскоре погибла. И ряд других деятелей, которых здесь просто не время называть. Михоэлс никогда, какой-то политической, он даже не членом партии был.
В. Дымарский – Это да. Михоэлс – представитель общественности.
А. Локшин – Да. И здесь ставка делалась на представителей культурной общественности, литераторов, на те фигуры еврейской жизни, которые были тогда...
В. Дымарский – Еще на свободе.
А. Локшин – Да. На свободе, и были заметны. Более того, Эрлих и Альтер, которые не были в советской России со времен Октябрьского переворота, как-то очень самонадеянно уверовали в свою особую значимость для советского руководства. Эрлих в записке на имя польского посла самонадеянно высказывал мысль о том, что они, то есть он и его друг Альтер, смогут изменить внутреннюю политику Советского Союза. «Создание еврейского антигитлеровского комитета, – писали Эрлих и Альтер, – было бы первой брешью в советской практике отстранения социалистов от участия в любой общественной деятельности». Он высказывал идею, Альтер, в частности, что сталинский режим должен либерализоваться и отказаться от преследования своих политических оппонентов. И недавние события (это прямо цитата из его письма) «показывают на необходимость немедленной амнистии. Только перемена настроения здешнего населения может помешать успеху Гитлера». И как я уже говорил...
В. Дымарский – Это когда? Лето 41 года?
А. Локшин – Да. Это лето, август 41 года – начало сентября, когда они надеялись на такие изменения. 15 октября, накануне всеобщей этой паники в Москве 41 года, Эрлих и Альтер были эвакуированы из Москвы вместе с партийными советскими органами в Куйбышев. Здесь они ожидали реакцию Сталина на свое предложение. Казалось бы, было все уже согласовано, все решено, но проходила неделя за неделей, ничего не менялось. В ночь с 3 на 4 декабря они были приглашены в местное НКВД, якобы, как они надеялись, получить уже положительный ответ из Москвы, но здесь, прождав несколько часов, перед ними извинились и препроводили в тюрьму НКВД. В чем причины их вновь неожиданного ареста, который закончился для них трагедией, о которой я скажу чуть позже и которая уже стала прелюдией будущей трагедии ЕАК уже в 52 году (в августе 52 года). Как раз в эти дни практически исполняется 61 год со времени расстрела членов...
В. Дымарский – Еврейского антифашистского комитета.
А. Локшин – Антифашистского комитета. Да. Так вот, отвечая на заданный самому себе вопрос, точно сказать нельзя. Очевидно, Сталин почувствовал себя уже увереннее после победы разгрома гитлеровцев под Москвой, потом они вели слишком независимо, и ему не нужна была, так рассуждая, эта международная организация, которая была бы не под контролем непосредственно Кремля. Ему нужны были свои ручные деятели. И ходили слухи, что вообще Хенриха Эрлиха должны были увезти на самолете Сикорского, который тогда приезжал в Москву на переговоры. Возможно, Альтер и Эрлих интересовались и судьбой польских офицеров, расстрелянных в 40 году. Хотя на сюжеты Еврейского антифашистского комитета опубликовано, обнародовано с 90-х годов очень много документов, и эта тема почти фактически очень широко представлена архивными материалам, тем не менее, прямого ответа на действия властей по отношению к Эрлиху и Альтеру у нас нет.
В. Дымарский – Я думаю, что нам можно, наверное, как-то примерно реконструировать. Все-таки иностранцы.
А. Локшин – Разумеется.
В. Дымарский – При подозрительности Сталина даже к «своим», здесь, наверное, подозрительность увеличивается вдвое, если не втрое. Не коммунисты, а кто? Социалисты они же были, да?
А. Локшин – Да.
В. Дымарский – Бундовцы. Бунд вообще у нас...
А. Локшин – Рассматривали как самую враждебную...
В. Дымарский – Враждебная организация, поскольку там еще все вспоминали, как Ленин выступал против Бунда. Так что, я думаю, здесь даже было бы менее естественно, если бы власть продолжала сотрудничать с ними.
А. Локшин – Да. Это логично. Эрлих и Альтер с недоумением, очевидно, оказались в тюрьме и первые недели обращались к властям с просьбой эти недоразумения разрешить. Но Эрлих понял, очевидно, раньше, что судьба его предрешена, и как свидетельствуют опубликованные, обнародованные документы, покончил собой в Куйбышевской тюрьме НКВД в мае 1942 года.
В. Дымарский – Еще долго просидели. Ну, как долго? Полгода еще просидели.
А. Локшин – Да, повесившись на решетке окна камеры. Все они сидели в одиночках, имена их были засекречены, и в документах они фигурируют под номерами камер, в которых сидели. Альтер продолжал требовать объяснения своего ареста, угрожал отчаянными мерами и попросил у тюремного фельдшера цианистый калий. Он пережил Эрлиха на 9 месяцев и был расстрелян в феврале 43 года. Как было вообще представлено миру исчезновение этих людей?
В. Дымарский – А о них уже знали?
А. Локшин – Да. Начались беспокойства.
В. Дымарский – Да, извините, Александр Ефимович, я бы хотел вам вопрос еще вот какой задать. Если я правильно понимаю, они начали свою работу, как Вы сказали, в июле 41 года примерно.
А. Локшин – Да.
В. Дымарский – Но ведь параллельно получается...
А. Локшин – В июле 41 года они были арестованы.
В. Дымарский – А, ну да. Потом они вскоре были выпущены.
А. Локшин – Выпущены. Да, уже спустя несколько...
В. Дымарский – Как я понимаю, параллельно где-то, начиная с августа 41 года, шло создание будущего еврейского антифашистского комитета. Уже в августе был митинг еврейской общественности, но там их не было. Да? Эрлиха и Альтера?
А. Локшин – Конечно, их уже не было, их никто не вспоминал.
В. Дымарский – Это август 41.
А. Локшин – Да.
В. Дымарский – То есть, когда они еще работали.
А. Локшин – Они работали, но этот радиомитинг... Позвольте зачитать несколько фрагментов из выступлений тех деятелей, которые выступали, и фрагментов из выступлений вот этого митинга, произошедшего 16 августа 41 года. С предложением к Лозовскому, который был заместителем начальника советского информбюро и впоследствии курировал деятельность ЕАК, обратились Михоэлс и ряд еврейских литераторов провести такой...
В. Дымарский – Эренбург там, по-моему.
А. Локшин – Нет, там были только еврейские деятели.
В. Дымарский – Но Эренбург-то...
А. Локшин – Те, кто подписали это письмо.
В. Дымарский – А, это письмо Вы имеете в виду. Я имею в виду, кто на самом митинге выступал.
А. Локшин – Нет, я имею в виду, вначале просьба о митинге, тексты были заранее заготовлены и прочитаны в Кремле, и потом было дано разрешение на этот митинг, на котором выступил ряд очень видных деятелей еврейской культуры. Все эти выступления отличались особой эмоциональностью, эмоциональным подъемом. Вообще Михоэлс был блестящим оратором. Вот, что он говорил на этом митинге: «Еврейская мать, если даже у тебя единственный сын, благослови его, отправь его в бой против коричневой чумы. Братья евреи Англии, ваша демократическая страна вместе с Советским Союзом борется за уничтожение фашизма. Я верю, что вы окажетесь в первых рядах на фронте этой борьбы. Братья евреи Соединенных Штатов и всей Америки, народ Соединенных Штатов Америки оказывает большую помощь демократическим странам. Я убежден, что вы будете находиться в числе первых, которые способствуют быстрейшей реализации этой помощи. Да здравствует освобождение всех преследуемых и угнетенных свободолюбивых народов. Бой против фашизма!» И в таком же духе, вот с этим рефреном «братья евреи», что совершенно выпадало из прежней политики властей в советско-еврейском вопросе.
В. Дымарский – Я бы даже сказал в стилистике.
А. Локшин – Да. Никаких братьев за рубежом не было, были капиталисты и рабочие, а теперь вот стали. И это было отношение не только к евреям. Был создан (я забыл сказать) и Славянский комитет, и Молодежный комитет. Вот Славянский комитет наиболее относительно был заметен, который также проводил подобные мероприятия. Вот реакция...
В. Дымарский – То есть это фактически обращение, понятно, что к международной общественности и к собственному обществу, на национальной основе? По политическому принципу?
А. Локшин – Да, естественно, раз они говорили «братья евреи».
В. Дымарский – Здесь «братья евреи», здесь «братья славяне». Видимо, Славянский комитет. Я не знаю, были ли еще какие-то комитеты по национальному признаку.
А. Локшин – По национальному признаку не было больше комитетов. Реакция: в «Правде» было сообщение. Митинг транслировался и по радио, и реакция на это выступление за рубежом была очень значительной. Это и позволило говорить в дальнейшем о необходимости продолжения этой пропагандистской деятельности. Все же надо докончить этот сюжет с Эрлихом и Альтером. В 43 году после победы в Сталинградской битве, когда популярность Сталина достигла невиданных высот, было согласовано сообщение Наркоминдела (Наркомата по иностранным делам) о том, что Эрлих и Альтер казнены, поскольку они оказались немецкими агентами и уже в августе 41 года призывали прекратить сопротивление в тылу и заключить с ними мирное соглашение. Вот таким образом был закончен этот сюжет. В Варшаве на еврейском кладбище лет 20 назад был установлен символический такой...
В. Дымарский – Плита.
А. Локшин – Символическая плита, надгробие в память этих мужественных людей.
В. Дымарский – Александр Ефимович, значит, смотрите, помимо таких чисто пропагандистских целей... Я думаю, что здесь можно просто коротко сказать, что оформлен был этот Еврейский антифашистский комитет в апреле 42 года, если я не ошибаюсь, во главе с Лозовским (которого Вы называли) – одним из руководителей Совинформбюро. Туда вошли очень многие известные люди: Эренбург, герои Советского Союза, военные и так далее.
А. Локшин – Прежде всего, извините, я Вас...
В. Дымарский – Еврейские поэты: Маркиш, Фефер...
А. Локшин – Да. Бергельсон, Гофштейн, Квитко, то есть цвет еврейской культуры, на котором строилась вообще еврейская культура в течение двух десятилетий, межвоенных. Конечно, кроме пропагандистских целей...
В. Дымарский – Были вполне практические цели.
А. Локшин – Были и практические цели. Решено, наконец, было издавать газету «Эйникайт» («Единение»).
В. Дымарский – «Единение».
А. Локшин – Вначале она выходила 3 раза в месяц, потом значительно чаще. Она издавалась на еврейском языке – на идише. К 45 году тираж ее достиг 10 тысяч экземпляров. 1000 экземпляров уходило за рубеж, и все время шли требования и просьбы увеличить тираж этой газеты. Но была и еще более прагматическая цель: добиться увеличения, усиления...
В. Дымарский – Помощи.
А. Локшин – Материальной помощи, сбора средств.
В. Дымарский – И там, насколько я знаю, Михоэлс и Фефер, по-моему, совершили турне по странам Запада: Канада-США-Мексика, по-моему, и Великобритания, если я не ошибаюсь. Они собрали вполне приличную сумму денег для поддержки борьбы Советского Союза против Германии.
А. Локшин – Да, но до этой миссии Михоэлс...
В. Дымарский – Это 43 год.
А. Локшин – Да. Это летом. Провели несколько месяцев, в основном в Америке, затем в Мексике, в Канаде, а на обратном пути несколько недель в Англии. До этой миссии уже начали работать структуры комитета, собирался пленум, на котором разные вопросы рассматривались, проводились дискуссии, и уже в 42 году возник вопрос о том, что необходимо комитету не только представлять и заниматься пропагандистскими вопросами, но и бороться с возникшим, проникшим вместе с фашизмом (как сказал Эренбург) антисемитизмом. Но это, конечно, не отвечало линии руководства, линии Кремля, и в частности Фефер, который представлял такую линию, выступил против предложения, например, Эренбурга и Лины Штерн – выдающегося ученого.
В. Дымарский – Биохимик, да.
А. Локшин – Биохимика. Полностью преданной науке, которая тоже критиковала, что «мы не занимаемся внутренними делами».
В. Дымарский – Александр Ефимович, я Вас сейчас здесь прерву и сообщу нашей «Эхо»-аудитории: вы тоже подождите нас минуты 3-4, во время которых будут новости, после чего мы продолжим нашу программу.
НОВОСТИ
В. Дымарский – Еще раз приветствую нашу аудиторию – аудиторию радиостанции «Эхо Москвы». Напоминаю, что это программа «Цена победы», и я ее ведущий Виталий Дымарский. В гостях у меня сегодня Александр Локшин – историк, старший научный сотрудник Института Востоковедения Российской Академии Наук. Я не буду сегодня Александра Ефимовича спрашивать о том, что происходит в Академии наук, хотя институт академический. Сегодня у нас тема более отдаленная. А то сейчас все, как только слышат Академия наук, сразу начинают обсуждать реформу Академии наук. Не будем мы сегодня, безусловно, это обсуждать. Мы обсуждаем другой совершенно вопрос. Мы говорим о трагедии еврейского антифашистского комитета, созданного, как известно, в годы войны и трагически завершившего свое существование уже после войны буквально накануне смерти Сталина. Итак, мы остановились на том, что Еврейский антифашистский комитет был создан. И для меня это, надо сказать, была новость – то, что Вы сказали перед небольшим нашим перерывом о том, что внутри комитета, в том числе и Эренбургом, как Вы сказали, ставился вопрос о проникновении антисемитизма вместе с наступлением нацистов.
А. Локшин – Да, и вообще эти дискуссии...
В. Дымарский – Вот это были, наверное, опасные разговоры у власти.
А. Локшин – Уже с самого начала возникли темные трения между официозной линией комитета и некой оппозицией, которая считала, что «мы должны стать неким органом, представляющим советское еврейство». Были и такие взгляды, которые критиковались некоторыми другими членами комитета. Конечно, всегда личные отношения – это проблема. И отношения были не безоблачные, в частности, когда Михоэлс (о чем Вы спрашивали) вместе с Фефером отправились...
В. Дымарский – В турне вот это.
А. Локшин – В турне с этой миссией в 43 году, то, очевидно, что Михоэлс не выбрал себе подручного – своего коллегу, а пара была в какой-то степени навязана. Хотя Фефер был талантливейший поэт, но в отличие от Михоэлса член партии, такой очень...
В. Дымарский – Убежденный.
А. Локшин – Убежденный сталинист и есть...
В. Дымарский – Что его не спасло, в общем.
А. Локшин – Да, его не спасло. Есть мнение, но есть и другие точки зрения, что Фефер был негласным сотрудником, который...
В. Дымарский – Присматривал.
А. Локшин – Присматривал, приглядывал за своими товарищами и выполнял вот такую роль. Так или иначе, отправившись за границу, прилетев в Америку, они выступили (Михоэлс и Фефер) на внушительном митинге на стадионе в Нью-Йорке. На нем собралось 50 тысяч человек. Это было самое большое такое мероприятие за время этой поездки. И причем удалось переломить настроение. Не только просоветские организации, которые приглашали Михоэлса, членов антифашистского комитета приехать в Америку, но и другие организации, в частности сионистские тоже поддержали их приезд.
В. Дымарский – «Джойнт»
А. Локшин – И «Джойнт» тоже, конечно, и Всемирная сионистская организация также. Причем была некая договоренность о том, что перед ними не будут ставиться вопросы о судьбе Эрлиха и Альтера, что это будет снято для снятия каких-то трений. Разумеется, все их встречи (Михоэлса и Фефера) с американскими еврейскими лидерами согласовывались с Наркоминделом и Кремлем. В частности, встреча с президентом Всемирной сионистской организации, будущим президентом (первым президентом) Израиля Хаимом Вейцманом произошла, получено было на то согласие Кремля. Была встреча с представителем «Джойнта» Джеймсом Розенбергом. На все это давала санкцию Москва.
В. Дымарский – В общем, результаты поездки вполне были убедительные. Я имею в виду, в материальном плане.
А. Локшин – Да.
В. Дымарский – Им удалось переломить общественное мнение, как я понимаю, в первую очередь, а, может быть, не в первую очередь, но, во всяком случае, что важно – бизнесменов, которые начали...
А. Локшин – Ну, и рядовых американцев, которым вот этот визит... А многие вообще не видели...
В. Дымарский – Советских евреев.
А. Локшин – Советских евреев, советских представителей на протяжении многих и многих лет. Эмоции были такие, что во время одного из выступлений толпа бросилась, как известно, к Михоэлсу, проломила помост, на котором он сидел, и в результате он сломал ногу. Известны снимки, когда он едет на коляске некоторое время, дальше переезжая с одного американского города в другой. Этот визит был триумфальным. Значительно усилилась поддержка американских еврейских организаций рядовым членам, сотни и сотни писем было направлено Михоэлсу и Феферу с поддержкой, и значительные средства были собраны. Первоначально было собрано...
В. Дымарский – Вот у меня написано, если я правильные сведения собрал к нашей программе: 16 миллионов долларов США было собрано, 15 миллионов в Англии и Канаде, миллион в Мексике, 750 тысяч в британской Палестине. Это деньги. А еще машины, медицинское оборудование (санитарные машины), одежда и так далее. Причем надо иметь в виду нашим сегодняшним слушателям, что 16 миллионов долларов 43-его года – это не сегодняшние 16 миллионов долларов. Это нужно, наверно, раз в 10 увеличивать, чтобы понять.
А. Локшин – Планировалась еще поездка Михоэлса и Фефера в Палестину. Там была такая Лига «Victory», которая также занималась пропагандистской деятельностью, поддержкой Красной армии. Именно она и собрала средства на ambulance, на санитарные машины. Предлагалось даже прислать медицинские суда (несколько медицинских госпиталей). Очевидно, они были переданы, но без самой команды медицинских врачей и сестер. От них отказались. Деятельность ЕАК шла дальше по нарастающей, происходило еще несколько встреч (таких пленумов) и митингов. Митинг в 44 году происходил в колонном зале, на нем присутствовало несколько тысяч человек. В состав президиума ЕАК были включены евреи-партизаны, евреи-фронтовики. И эти выступления свидетельствовали об усилении и укреплении влияния Еврейского антифашистского комитета и в мире, и особенно внутри страны. НРЗБ самого еврейского населения, что, в общем-то, совершенно не входило в планы Сталина. На заседаниях президиума ЕАК все время происходила перепалка. Одни, как, например, Бергер (и иногда даже Маркиш) критиковали деятельности комитета за его участие во внутренних делах. Потому что в 44 году комитет значительным числом еврейского населения воспринимался как свой представительный орган, и к нему обращались с ходатайствами, жалобами, письмами на то, что местные власти мешают вернуться на места прежнего проживания евреев, мешают в возврате жилья, имущества, собственности и так далее.
В. Дымарский – А у них была какая-то административная сила? У них, в смысле у членов комитета.
А. Локшин – Они могли только обращаться с этими...
В. Дымарский – Ну понятно, но был некий вес, что называется, административный? На эти обращения вообще была реакция?
А. Локшин – Да, конечно, была реакция, поскольку обращения были и к Берии. Берия обратился к Хрущеву. Речь шла о том, что помощь, которая... Уже в Америке во время разговоров с «Джойнтом» было решено, что «Джойнт» возвращается в Советский Союз, оказывает помощь не только евреям, но и окружающему населению. Но были жалобы на то, что эта помощь не доходит до адресата. И после проверок Хрущевым было заявлено, что это не отвечает реальности.
В. Дымарский – Александр Ефимович, такой еще вопрос: эта идея создания еврейской республики в Крыму тоже в недрах Еврейского антифашистского комитета возникла?
А. Локшин – В общем-то, очевидно.
В. Дымарский – К концу войны.
А. Локшин – Ну еще не совсем к концу войны. Лозовский, обращаясь к Михоэлсу и другим членам комитета, говорит, что вот сейчас тот самый момент (это было где-то начало 44 года), когда нужно обращаться наверх, к Сталину, с предложением о создании Еврейской республики в Крыму. И в феврале 1944 года это письмо (текст несколько раз обсуждался, пересматривался) было направлено на имя Сталина за подписью Михоэлса и других членов антифашистского комитета, где говорилось о необходимости, о желательности создания Еврейской республики в одном из пригодных районов для расселения массы еврейского населения. В частности, назывался Крым.
В. Дымарский – А с депортацией крымских татар это никак не связано?
А. Локшин – Абсолютно не связано. Это было написано в середине февраля 1944 года, еще Крым не был освобожден. Предлагалось заранее в этом письме, еще до освобождения Крыма, создать комиссию, которая бы подготовила возможность поселения там евреев. И некоторые, так сказать, недобросовестные авторы как-то пытаются связать это с выселением крымских татар. Выселение, как известно, происходило в мае, а письмо было написано до освобождения Крыма – в феврале 1944 года. Какова была реакция?
В. Дымарский – В общем, депортация крымских татар – это не освобождение территории для заселения евреями?
А. Локшин – Абсолютно. Совершенно несвязанные вещи. Одно просто следует за другим, но причинно-следственной связи здесь нет никакой. Неизвестно, читал ли это письмо Сталин. Но, несомненно, он о нем знал. По крайней мере, те документы, письма, которые хранятся... Было направлено письмо также и Молотову примерно такого же содержания. В них каких-либо помет нет. Письма были успешно отправлены в архив. Но какой-либо неблагоприятной реакции на них не было. Не было вообще никакой реакции. Ответа на эти письма не последовало.
В. Дымарский – Или нам неизвестно.
А. Локшин – Или неизвестно. Были, возможно, устные какие-то переданы. Но ясно было, что эта идея не получила поддержку. Впоследствии (может, это уже более поздний период, который переносят на 44 год) Хрущев вспоминал, что Сталин посчитал Крым плацдармом, который может быть использован американским империализмом и сионизмом для начала войны против Советского Союза. Но, скорее всего, эти настроения относятся к более позднему времени, но никак не к 44 году.
В. Дымарский – Александр Ефимович, я думаю, что примерно понятно, чем занимался Еврейский антифашистский комитет в годы войны: это пропаганда, сбор средств, помощь... Это некая, если хотите, интеграция/не интеграция, но какая-то такая по национальному признаку, безусловно, солидарность. Это объединение. Это все было очень важно. Но просто, чтобы нам еще успеть рассказать о том, что происходило после войны... После войны были очень жесткие репрессии против этого антифашистского комитета. У меня такой вопрос: не связаны ли они были с тем, что появилось государство Израиль? Потому что многие члены ЕАК с радостью (большей, меньшей) восприняли появление этого государства. Хотя мы все знаем, что Сталин сыграл не последнюю роль в том, что это государство было создано. Но, видимо, он радовался этому недолго.
А. Локшин – Вообще деятельность комитета после войны (с 45, а особенно с 46 года) становилась уже как бы пятым колесом в пропагандистской машине Кремля. И уже с 46-ого года где-то, очевидно, МГБ разрабатывало дело ЕАК. Но публично это никак, ни в чем не проявлялось. Но какие-либо приглашения, которые прибывали, приходили из Восточной Европы (из Польши, из Румынии, например) от еврейских прогрессивных организаций: послать своих представителей на какие-либо конференции, конгрессы и прочее в эти страны; все неизбежно дезавуировались советским руководством. Причем парадоксально, что Жданов занимал здесь более мягкую позицию. Он умер в 48 году, и когда его место занял Суслов, то настроения в отношении ЕАК были куда более жесткими. Но вот в отношении Израиля... Признание государства Израиль Сталиным, советским правительством многими советскими евреями было воспринято с эйфорией, с восторгом. И пошло множество писем в ЕАК и «Эйникайт» с предложениями поехать на Ближний Восток (со стороны бывших офицером, молодежи)...
В. Дымарский – Строить коммунизм.
А. Локшин – Нет. Бороться против фашизма именно вот там, где он проявился в лице этой войны, начавшейся в Палестине. Если мы посмотрим «Эйникайт» (эту газету): на ее страницах нет никакого упоминания об этих письмах. Сам ЕАК оказался в очень сложной позиции. С одной стороны 19 мая они посылают поздравление Вейцману в связи с созданием государства Израиль, а с другой – ощущают, что властям крайне не нравится внутренняя еврейская активность, поддержка еврейского государства.
В. Дымарский – К этому времени уже был убит Михоэлс.
А. Локшин – к этому времени да. Михоэлс 13 января 1948 года, еще до создания государства Израиль, был убит. И это было как бы прелюдией гибели всего антифашистского комитета. А в сентябре 48 года приезжает сюда уже израильская дипмиссия, у синагоги происходит первый, ну не митинг, а собрание, точнее массовая демонстрация евреев, которые приветствуют израильских дипломатов. Спустя несколько дней происходит она в еврейском театре, который теперь возглавляет Вениамин Зускин – ближайший соратник Михоэлса, занявший пост художественного руководителя государственного...
В. Дымарский – И он занимал какой-то пост и в комитете?
А. Локшин – Разумеется. Он занимал пост и в комитете. 21 сентября «Правда» публикует статью Эренбурга с предупреждением советским евреям, что это не ваша страна, наша родина – Советский Союз, и нечего туда соваться. Тем не менее, и после этой публикации Эренбурга 21 сентября, в начале октября в дни еврейских религиозных праздников (Новый год) происходит новая демонстрация у синагоги. Все это, конечно, не может не раздражать лично Сталина. И комитет оказывается в очень сложной, двойственной позиции. Все обращения, которые приходят в ЕАК, они пересылают в соответствующие органы, а у них запрашивают все фамилии, имена и адреса всех лиц, которые обратились в ЕАК с этой просьбой с поддержкой Израиля.
В. Дымарский – Собственно говоря, уже в ноябре 48 года он был закрыт как центр антисоветской пропаганды, и начались аресты.
А. Локшин – Да. С конца 48 года здесь...
В. Дымарский – Здесь интересная, извините, цитата Маркиша была, когда он увидел всю эту антиеврейскую пропаганду. Он написал: «Гитлер хотел разрушить нас физически, Сталин хочет сделать это духовно». И кампания против космополитов фактически была продолжение разрушения Еврейского антифашистского комитета. Такая антисемитская кампания.
А. Локшин – Да. Соответствующая обстановка. Но здесь появляется у Сталина навязчивая идея, что ЕАК используется для получения сведений о личной жизни вождя через деятелей ЕАК. И с декабря 47 года, еще до убийства Михоэлса, начинаются первые ареста. Арестовали невестку покойной жены Сталина Евгению Аллилуеву, которую обвиняют в том, что она устраивает у себя сборища каких-то подозрительных лиц. Арестовывается некто Исаак Гольдштейн – научный сотрудник Института экономики, который после пыток, избиений и допросов с пристрастием сознался, что Еврейский антифашистский комитет является шпионским центром еврейских националистов. Это уже происходит после гибели Михоэлса, которого хоронят очень пышно и торжественно без всяких намеков на его якобы антисоветскую деятельность. И 28 ноября 48 года, как вы уже сказали, Политбюро приняло решение закрыть ЕАК, но никого не арестовывать. Аресты пошли позже.
В. Дымарский – В 49-ом.
А. Локшин – С 59-ого года. 3 года продолжалось следствие. Причем надо заметить, что в печати не было ни одного упоминания, все это делалось абсолютно тайно, в полном секрете. С мая 52 года начался суд над членами Еврейского антифашистского комитета. 18 июля, если я не ошибаюсь, был вынесен смертный приговор: из 13 подсудимых 12 человек были приговорены к смертной казни.
В. Дымарский – Только Штерн, да, не была?
А. Локшин – Да. Только академик Штерн была приговорена к ссылке. Слухи объясняют, что Сталина, в общем-то, интересовали ее знания в геронтологии, продлении жизни. Он был лично в ней как бы заинтересован.
В. Дымарский – Вот так это трагически закончилось. Я бы еще хотел буквально 30 секунд занять собой. Очень интересный эпизод там был.
А. Локшин – Давайте НРЗБ.
В. Дымарский – Да, сейчас. Эпизод – это поведение председателя военной коллегии Верховного суда СССР генерал-лейтенанта Чепцова. Можно ли представить сейчас нам, что в то время председатель военной коллегии мог выступить против приговора, который ему навязывали?
А. Локшин – Да, он говорил, что «нет», и в конечном итоге обратился в Политбюро.
В. Дымарский – Он дошел до Маленкова.
А. Локшин – Да, который ему кричал: «Что, вы хотите нас перед этими преступниками на колени поставить»?
В. Дымарский – Это удивительно. Такое честное поведение человека.
А. Локшин – Да. Непонятно до конца: то ли наивность, то ли... Непонятно.
В. Дымарский – У нас буквально 30 секунд. Я просто тогда напомню имена тех, кто был расстрелян. Это Соломон Абрамович Лозовский – начальник Совинформбюро; Ицик Фефер, несмотря ни на что, – поэт; Соломон Брегман – замминистра Госконтроля... Нет, Брегман не был расстрелян, да?
А. Локшин – Он умер в тюрьме.
В. Дымарский – Иосиф Юзефович – сотрудник Совинформбюро, Борис Шимелиович – главврач больницы Боткина, поэт Лев Квитко, поэт Перец Маркиш, поэт Давид Бергельсон, поэт Давид Гофштейн, руководитель театра Михоэлса (ставший вместо него) Вениамин Зускин, Леон Тальми – журналист-переводчик Совинформбюро, Илья Ватенберг – редактор Государственного издательства художественной литературы, Эмилия Теумин – редактор Совинформбюро и Чайка Семеновна Ватенберг-Островская – переводчик Еврейского антифашисткого комитета. Вот такой список жертв той трагедии. Александр Ефимович, увы, не хватает нам времени, наверно, до конца договорить.
А. Локшин – Да. Здесь нужно важную еще фразу сказать.
В. Дымарский – Очень давайте быстро.
А. Локшин – Здесь нужно сказать, что гибель, уничтожение этих деятелей, которая вошла в историю, как ночь расстрелянных поэтов, означала, по сути дела, конец еврейской культуры. На многие годы публикации на языке идиш, как когда-то на языке иврит, стали незаконными. В течение ряда лет в стране не было опубликовано ни одной строчки. Мои родственники просто сжигали книги на еврейском языке, хотя в них не было ничего крамольного. Они были выпущены в Советском Союзе, но идиш теперь стал тоже языком контрреволюции.
В. Дымарский – Успели мы это все-таки сказать. Спасибо Александру Локшину за беседу. Это была программа «Цена победы», до встречи через неделю.
