Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Виталий Дымарский – Здравствуйте, я приветствую аудиторию радиостанции «Эхо Москвы». Это очередная программа «Цена Победы» и я, ее ведущий Виталий Дымарский. Сегодняшняя наша тема может звучать так, как называется достаточно известный фильм, фильм, по-моему, если я не ошибаюсь, снятый еще в 60-е годы и, опять же если не ошибаюсь, европейскими кинематографистами, который назывался «Кто вы, доктор Зорге?». Так вот, на этот вопрос «Кто вы, доктор Зорге?» мы сегодня и будем в течение ближайших, ну, если не часа, то там 40 с чем-то минут, обсуждать и искать ответ вместе с моим гостем Василием Молодяковым, доктором политических наук, который, тем более, в сегодняшней теме. Помимо того, что я уже сказал про моего сегодняшнего гостя, надо еще добавить, что уже много лет Василий... Кстати, здравствуйте, мы еще не поздоровались.

Василий Молодяков – Здравствуйте, здравствуйте.

В. Дымарский – Василий много лет работает в Японии. В Токийском университете, если я не ошибаюсь?

В. Молодяков – В Университете Такусеку. А в Токийском университете я получил докторскую степень, так что вы недалеки от истины.

В. Дымарский – Ну, хорошо. И вот, собственно говоря, с Василием Молодяковым, еще раз повторю, мы и будем искать ответ на вопрос: кем же был знаменитый доктор Зорге? Я думаю, что это одна из самых знаменитых фигур Второй мировой войны. Хотя это произошло не сразу, надо сказать. Во всяком случае, для советской общественности фигура доктора Зорге возникла именно в связи с фильмом в период оттепели, я бы сказал, после того, как были опубликованы некоторые документы, связанные с его деятельностью.

В. Молодяков – Для советского зрителя, слушателя, вообще для советского человека Зорге возник вдруг из небытия летом 1964 года по личному указанию Никиты Сергеевича Хрущева. А мне довелось слышать от одного из ветеранов нашей разведки генерал-майора Михаила Ивановича Иванова следующую версию – что о Зорге Хрущеву рассказал Юрий Алексеевич Гагарин, первый космонавт.

В. Дымарский – Даже так?

В. Молодяков – Вот, и так бывает. Юрий Алексеевич был в Японии, после своего триумфального космического полета он объехал весь мир. В Японии его принимали совершенно с восторгом. И там кто-то, кто, не знаю, подозреваю, что это был кто-то из японских коммунистов, рассказали ему про Зорге и вроде бы даже показали этот фильм кинорежиссера Ива Чампи «Кто вы, доктор Зорге?», снятый по книге немецкого дипломата Ганса Отто Мейснера «Человек с тремя лицами». Гагарин был потрясен и как человек...

В. Дымарский – Извините, но фильм французский?

В. Молодяков – Он французский, но там, по-моему, еще участвовали несколько стран. Режиссер Ив Чампи – француз. И Гагарин был потрясен этой историей, что вот был такой великий советских разведчик, о котором у нас никто ничего не знает. Он это Никите Сергеевичу рассказал, причем так, очень эмоционально. А Хрущев, как известно, очень так к Гагарину относился внимательно и, может быть, даже любил его, что называется, как отец. На что Хрущев ему сказал: «Не твоего ума дело», – но велел с этим разобраться. Потом Хрущев сам посмотрел этот фильм, и с его подачи, как говорят, начало готовиться возвращение Зорге к советскому читателю, что было сделано практически одновременно публикациями в «Правде» и в «Известиях», которые делали наши тогдашние собкоры. Если я не ошибаюсь, это были Всеволод Овчинников и Виктор Маевский. Появились воспоминания соратников Зорге, например Брунина. Но уже в 65-м году, после отставки Хрущева, появились, разом выстрелили, так сказать, несколько авторов, несколько издательств выстрелили книгами о Зорге. И Зорге действительно в течение нескольких дней... Да, и надо добавить, что 7 ноября 64-го года ему было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно. Это произошло в 20-ю годовщину его казни.

В. Дымарский – Я думаю, что главное, что запомнили советские люди вот из той истории 60-х годов, – это то, что центральным событием, центральным эпизодом всей деятельности Зорге была названа вот эта знаменитая телеграмма, которую он дал в Москву и к которой Сталин не прислушался – в смысле к мнению Зорге, и даже не к мнению, а к его информации – о том, что война с Германией точно, по его сведениям, начнется 22 июня. Но я вот нашел такой документ, в газете «Красная Звезда» в 2001 году проходил «круглый стол», и представитель, там я уже не помню, кто он такой, службы внешней разведки, он сказал, достаточно уверенно заявил, что это фальшивка – вот эта вот телеграмма Зорге о том, что война начнется 22 июня.

В. Молодяков – Ну, о Зорге советские читатели, зрители, слушатели запомнили сразу же еще две вещи. Во-первых, что это был суперасс разведки...

В. Дымарский – Ну это безусловно.

В. Молодяков – «Человек, для которого не было тайн», как называлась одна из первых книг о нем. И то, что Зорге сообщил в Москву, в Центр, что Япония не нападет на Советский Союз осенью 41-го года. Что касается вообще оценки деятельности Зорге как разведчика, можно сказать, что Зорге, наверное, не самый великий разведчик 20-го века. Ну я, например, убежден, что имен самых великих разведчиков мы не знаем и, может быть, не узнаем никогда, потому что обычно гласности предаются имена разведчиков, которые провалились или были сданы, как получилось с Зорге. А тех, кто всю свою деятельность благополучно провел и не засветился, их имена становятся достоянием гласности обычно через много-много десятилетий.

В. Дымарский – Ну да. Ну, понимаете, в чем дело? Я понимаю, трудно, наверное, назвать великим разведчика, который провалился, хотя, мне кажется, тоже это не тот критерий. Но, тем не менее, это можно понять. Но если уж там кто-то его сдал, то почему он... можно и великого, наверное, сдать.

В. Молодяков – И вот тут мы как раз подходим к двум очень интересным вопросам, на которых мне бы хотелось остановиться. Во-первых, это представление очень расхожее о Зорге как только о разведчике. Что знают, ну не знаю, наверное, 99 процентов людей, знающих это имя, кто такой Зорге? Разведчик.

В. Дымарский – Безусловно.

В. Молодяков – Это как пароль и отзыв. И второе – что было причиной провала Зорге? В 64-м году, когда в ГРУ шла внутренняя проверка этого дела, большая часть материалов этого расследования внутреннего, кстати, опубликованных еще в начале 2000-х годов, был задан вопрос. Они, так сказать, товарищи, сами задали себе вопрос: что же послужило причиной провала Зорге? Об этом дискутируют до сих пор. Потому что, с одной стороны, Зорге работал очень аккуратно, все-таки он проработал в Японии 8 лет. То есть надо себе представить, что это абсолютно полицейское государство, государство ксенофобское, по этому государству разгуливает высоченный белый иностранец. Он просто привлекает пристальное внимание полиции самим фактом своего существования.

В. Дымарский – Василий, извините, здесь я вас перебью. Но это не просто некий белый иностранец, он все-таки официально представлял германскую прессу, то есть прессу страны, дружественной, я бы даже сказал, союзнической Японии.

В. Молодяков – А это следующая причина, почему он привлекал к себе такое пристальной внимание японских спецслужб. Был бы он просто заезжим американским бейсболистом – да Бог с ним. А тут, понимаете, это представитель Германии, страны, у которой у Японии отношения-то в эти годы бывали порой очень прохладными, как, например, после пакта Молотова-Риббентропа германо-японские отношения сильно ухудшились, потому что Япония сочла, что Германия ее предала. Во-вторых, это журналист, причем представляющий очень влиятельные газеты, а заодно и «Журнал геополитики» Карла Хаусхофера, что тоже немаловажно. Это человек, который водит дружбу с другими иностранными журналистами, со многими японскими видными чиновниками. Ну, например, вот его ближайший соратник Одзаки Ходзуми, который входил в мозговой центр премьер-министра принца Коноэ. Одзаки тоже был «под колпаком» японских спецслужб просто по определению. То есть у него была настолько ответственная работа, и он участвовал в подготовке настолько ответственных решений и документов, что его контакты отсекались.

В. Дымарский – Как у нас говорили, он слишком много знал.

В. Молодяков – Совершенно верно. Так что за Зорге была, так сказать, двойная, тройная, четверная слежка. И, тем не менее, он умудрялся не только собирать эту информацию, допустим, фотографировать какие-то документы в германском посольстве, но его и его радист Макс Клаузен регулярно выходили в эфир, передатчик работал. Японцы засекли этот передатчик. Но сузить круг, где передатчик находится, они не смогли, расшифровать его сообщения они тоже не могли.

В. Дымарский – Ну мы еще к этому вернемся, естественно, потому что это основной период его разведдеятельности. Но теперь немножко отойдем назад и вообще остановимся немножко на биографии Рихарда Зорге. Он из такой русско-немецкой семьи, ну, собственно говоря, откуда фамилия. Отец был немец, мать – русская. Вот насколько его биография... Задаю вам этот вопрос, хотя думаю, что я сам знаю на него ответ, потому что я думаю, что не настолько она была типичной, а я думаю, что она была типичной для многих европейских интеллектуалов вот начала века, начала прошлого века, безусловно, которые больше всего под влиянием Первой мировой войны вот восприняли... ну и, соответственно, Октябрьской революции восприняли левые идеи. То есть вот он тогда стал таким убежденным коммунистом?

В. Молодяков – Да, Первая мировая война вообще очень сильно «проехалась» по судьбам поколения, родившегося в 1890-е годы. Достаточно вспомнить, например, знаменитого немецкого писателя и мыслителя Эрнста Юнгера. Он, кстати, ровесник Зорге, они оба 1895 года рождения. Можно вспомнить Пьера Дриё ла Рошеля, 1893 года... Все это люди из одного поколения, это молодые ребята, которые попали на войну. Причем с какой стороны фронта они были, не так уж и важно. По ним прошла эта страшная мясорубка. Особенно, конечно, это было в Германии, после поражения Германии возникли извечные вопросы: кто виноват и что делать? Эти люди... Ну, кстати сказать, Адольф Гитлер от них не сильно отличается и по возрасту, и по своему военному опыту. Эти люди стали думать, кто виноват и что делать, и их сознание было очень сильно радикализировано.

В. Дымарский – В ту или иную сторону.

В. Молодяков – Да. Очень многие из них стали радикалами слева или радикалами справа. Зорге – типичный радикал слева, он – участник боевых действий, он был ранен...

В. Дымарский – Надо сказать, что он добровольцем пошел на фронт в 14-м году.

В. Молодяков – Да, да. Зорге был настоящим немецким патриотом, он шел воевать за свою родину, за Германию, потому что в тот момент абсолютное большинство немцев было уверено действительно, что Германия ведет оборонительную войну. Большинство немцев было совершенно искренне убеждено, что страны Антанты вынудили Германию к этой войне, что Германия защищается, что Германия воюет за правое дело. Ну, подспудно была еще уверенность, что война закончится быстро, война закончится успехом для Германии. И вот когда это не сбылось, люди стали об этом задумываться. После ранения Зорге долгое время находился в госпитале, и, собственно, там-то он и познакомился так близко с идеями марксизма. Потом он стал коммунистом, и потом уже был переведен на работу в Москву, в Коминтерн.

В. Дымарский – Он был переведен в Москву, или он просто переехал в Советский Союз, а потом уже... Что значит переведен? Переведен – значит, кто-то его послал. Да?

В. Молодяков – Нет, он был, так сказать, действующим активным членом Коммунистической партии Германии. Коммунистическая партия Германии была тогда, как все компартии числились, германской секцией Коминтерна.

В. Дымарский – Ну это понятно, да.

В. Молодяков – И Зорге предложили как хорошему партийному организатору, во-первых, и очень такому подкованному марксисту с несомненными задатками и журналиста, и аналитика, которые проявились очень рано, поработать в Москве, в штабе мировой революции.

В. Дымарский – Ну он в 24-м году приехал в СССР и в 25-м стал работать в аппарате Коминтерна. Что, кстати говоря, многое объясняет в дальнейшей его судьбе, потому что Коминтерн – это был не просто Интернационал коммунистических партий или неких секций, как действительно они тогда назывались, национальных. Коминтерн, и это не секрет ни для кого был – это довольно обширная сеть, разведсеть.

В. Молодяков – Конечно.

В. Дымарский – Безусловно, да? То есть через вот эти партийные структуры собиралась информация просто-напросто. И когда уже он, так сказать, стал разведчиком, что называется, не коминтерновским сотрудником, а уже разведчиком в прямом смысле этого слова, я так понимаю, что он попал в военную разведку, да?

В. Молодяков – Да.

В. Дымарский – Сейчас называется ГРУ, а тогда, по-моему, Разведуправление Рабоче-крестьянской...

В. Молодяков – РККА, да. Зорге сначала работал как аналитик. Он опубликовал на немецком языке довольно много работ, в частности по экономическим вопросам, в основном под псевдонимом «Зонтер» в различных коминтерновских изданиях. И некоторые из них были переведены на русский язык. Он неоднократно выезжал в Европу, ну, с миссиями такими полулегальными организационными, в основном по налаживанию связей с западноевропейскими профсоюзами, по организации забастовок. Ну и потом, когда он проявил себя и как хороший организатор, и как хороший аналитик, руководство предложило ему перейти в Разведуправление РККА, легализоваться в качестве германского журналиста и отправило его на работу сначала в Шанхай, ну а потом, с 33-го года, в Японию.

В. Дымарский – Вот это, кстати говоря, очень важный момент, который мне, например, не был ясен. Как он вообще стал немецким журналистом? Но до этого еще вопрос такой, скорее больше практический. А как у него было с русским языком? Семья из России в Германию переехала в 1898-м году, когда ему было три года. Вряд ли это тот язык, который до трехлетнего возраста он воспринял, вряд ли он у него остался в голове. Да? То есть фактически с 24-м года ему надо было заново учить язык. Да?

В. Молодяков – Да.

В. Дымарский – Он свободно владел русским языком?

В. Молодяков – Не очень. То есть, скажем так, он не писал по-русски. Основным языком его переписки с Центром был английский. Но, скажем так, Зорге по-русски читал, он его понимал. То есть он, видимо, авторизовывал переводы своих статей. Скажем так, это был иностранный язык, который он прилично знал, но трудно сказать, какой язык он знал лучше, русский или английский. Вообще он человеком был широкообразованным, читал на многих языках и на многих языках с той или иной степенью беглости говорил. Ну вот есть, по фотографиям известны его партийные документы, они заполнены его рукой на русском языке.

В. Дымарский – На русском языке все-таки, да?

В. Молодяков – Да.

В. Дымарский – Так мы все-таки перескочили. Как он легализовался в качестве немецкого журналиста?

В. Молодяков – Ну, Зорге еще в годы Первой мировой войны окончил университет, защитил диссертацию, получил степень доктора, по-моему, права, откуда, собственно, «доктор Зорге». Он выступал и в легальной социал-демократической прессе германской. Вот как он стал... Скажем так, сначала, в свой шанхайский период, он начал сотрудничать с различными немецкими изданиями, просто предлагая им свои услуги: грубо говоря, толковый человек, хорошо пишущий, будет вам интересно писать из Шанхая о том, что там происходит. Вам это интересно? Интересно. Очень такой интересный факт биографии Зорге – это его знакомство с Карлом Хаусхофером, отцом германской геополитики, в 33-м году. Оно как раз связано с тем, когда Зорге переезжал из Китая в Японию.

В. Дымарский – Ну вот давайте в этом месте, на переезде Зорге из Китая в Японию, мы сделаем небольшой перерыв. А через несколько минут продолжим программу и будем продолжать рассказывать вам о судьбе и биографии Рихарда Зорге.


НОВОСТИ


В. Дымарский – Еще раз приветствую вас. Это программа «Цена Победы», Виталий Дымарский – ведущий, и мой гость – Василий Молодяков, доктор политических наук. Можно, сказать, доктор политических наук из Токио. И говорим мы сегодня, напомню, о судьбе и биографии Рихарда Зорге. Мы остановились вот перед нашим небольшим перерывом на переезде из Шанхая в Японию и на его сотрудничестве с «Журналом геополитики». Да? Его, в смысле Зорге.

В. Молодяков – Кто познакомил Зорге с Хаусхофером, достоверно неизвестно...

В. Дымарский – Кто такой Хаусхофер? Расскажите в двух словах.

В. Молодяков – Карл Хаусхофер – генерал-майор баварской службы. Как известно, до 1918 года у Баварии был не только свой король, но и своя армия и своя дипломатическая служба. Вот, Хаусхофер был не германским, не прусским, а баварским генералом. Он был военным атташе в Токио перед Первой мировой войной. Он был известным путешественником. Кстати, очень интересный портрет его оставил Стефан Цвейг в своих мемуарах «Вчерашний мир», с которым они вместе плыли по Гангу, кажется, в 1908 году. В годы Первой мировой войны Хаусхофер командовал дивизией. Он вернулся из Японии в 1912 году с несколько подорванным здоровьем. Климат в Японии вообще неважный, надо сказать, особенно для людей, у кого проблемы с легкими. Вышел в запас, в отставку, поехал в Швейцарию лечиться и, пока лечился, написал книгу «Дай Нихон» об армии, обороноспособности и будущем великой Японии, которая вышла в 1913 году и которая сразу поставила его в первый ряд ведущих европейских японоведов. С начала Первой мировой войны он вернулся на военную службу, командовал дивизией, после войны вышел в отставку и стал профессором Мюнхенского университета, где создал кафедру геополитики. И с 1921 года начал издавать «Журнал геополитики». Его любимым учеником и аспирантом был Рудольф Гесс, будущий человек номер два в нацистской партии и номер три в нацистской иерархии.

В. Дымарский – До мая 41-го года.

В. Молодяков – Да, до своего пресловутого полета в Англию. Гесс познакомил Хаусхофера с Адольфом Гитлером, когда после «пивного путча» они отбывали заключение в тюрьме Ландсберг. Хаусхофер их там навещал, просвещал Гитлера по части геополитики и вообще о мировой политике. И так вот и получилось. И Хаусхофер был профессором Мюнхенского университета до 39-го года, когда он в 70 лет вышел на пенсию. Он возглавлял одно время Германскую академию. Его называли серым кардиналом Третьего Рейха, что, в общем, несколько преувеличено. Но его, конечно, геополитические идеи, они оказали определенное влияние и на Гитлера, и намного в большей степени на Риббентропа, о котором мы с вами уже говорили. В общем, это был выдающийся ученый, который сочетал в себе теоретика и практика, человека, который всегда испытывал сильнейший интерес к Дальнему Востоку, особенно к Японии. Ну можно даже предположить, что у него к Японии было какое-то такое сентиментальное чувство, он много о ней писал. И поэтому когда на его горизонте появился уже зарекомендовавший себя толковый журналист, работавший в Шанхае, который из Шанхая собирался перебраться в Токио, это, конечно, для Хаусхофера был подарок. Достоверно неизвестно, кто их познакомил. Но я думаю, что их познакомила американская журналистка Агнесс Смедли, которая работала в Шанхае. Она придерживалась прокоммунистических взглядов, что, кстати сказать, не мешало ей сотрудничать с журналом Хаусхофера, где она начала печататься еще в 26-м году, если не раньше. Смедли очень приятельствовала с Зорге, и я думаю, что просто она порекомендовала Хаусхоферу: вот есть такой толковый человек.

В. Дымарский – Вот по поводу Смедли два факта, вы подтвердите, опровергнете или не то, не то. Первый – это то, что, помимо всего прочего, она была тоже агентом, но, видимо, американским. И второй факт – что у них еще, плюс ко всему, был роман.

В. Молодяков – Ну насчет второго не знаю, со свечой не стоял. Насчет первого – то, что она была американским агентом, я не думаю. То есть, понимаете, она была хорошо информированным человеком с очень широким кругом знакомств, с очень хорошим аналитическим умом и неплохими журналистскими способностями. Понимаете, что значит «агентом»? Она получала жалованье из Вашингтона? Не думаю. Но то, что собирала информацию, анализировала и делилась ею – наверняка.

В. Дымарский – Но ее кое-где называют просто шпионкой.

В. Молодяков – Ну, не берусь утверждать это столь однозначно. Но, понимаете, многие журналисты того времени, как, например, Пауль Фишер, они где-то балансировали на грани между разведчиком и журналистом. То есть они общались с дипломатами, с военными, с политиками, с кадровыми разведчиками. Имели ли они, как говорится, воинские звания и получали ли потом военные пенсии – ну, не знаю.

В. Дымарский – Или дело это добровольное, в смысле как гражданские лица.

В. Молодяков – Скорее, это была неотъемлемая часть их работы. И Зорге этим, конечно, от них отличался – вот он действительно был кадровым разведчиком.

В. Дымарский – Итак, в 33-м году Япония у Зорге. Да?

В. Молодяков – Да.

В. Дымарский – Вот он уже как бы такой официальный, «олегендированный» корреспондент немецких газет. Двух, по-моему, да, газет?

В. Молодяков – Да. Зорге – респектабельный немецкий журналист, который много знает, который умеет хорошо анализировать, который хорошо пишет. Но он еще не имеет каких-то таких прямых каналов, скажем, в германское посольство. Прежде всего что интересовало советскую разведку? Это японская армия и германское посольство. В германское посольство Зорге проникает вполне легально сначала через посла Герберта фон Дирксена...

В. Дымарский – Ну, конечно, соотечественник...

В. Молодяков – Кстати, бывшего посла в Советском Союзе и человека, в общем-то, настроенного достаточно просоветски, если так можно сказать. Не прокоммунистически, а именно просоветски.

В. Дымарский – Ну, лояльный к Советскому Союзу.

В. Молодяков – Но в соответствии с такой вот восточной политикой Берлина Веймарского периода. Дирксен в какой-то степени покровительствует Зорге: что ж, толковый журналист с хорошими рекомендациями. А Зорге приехал в Токио с рекомендациями от Хаусхофера, которые, кстати, ему и очень многие высокопоставленные японские двери, как говорится, открыли.

В. Дымарский – Кстати, вот знакомство с Хаусхофером, оно было таким заочным, или они виделись? Знакомство могло быть, потому что он там писал для журнала, да?

В. Молодяков – Вот тут, понимаете, вопрос... Они все-таки, видимо, виделись летом 33-го года. Хотя мне довелось слышать, что, ну, у Хаусхофера было что-то вроде такой книги приемов, куда записывались те, кто с ним встречался...

В. Дымарский – Там Зорге не было?

В. Молодяков – Там Зорге не было. Но это еще ничего не значит. В любом случае Зорге отправился в Японию через Соединенные Штаты с рекомендательными письмами Хаусхофера. А первое рекомендательное письмо было к японскому послу в США Дебути. А это был бывший вице-министр иностранных дел и вообще очень влиятельный дипломат. Зорге к нему приехал с этим рекомендательным письмом от Хаусхофера. И Дебути, в свою очередь, тоже написал ему целый ряд рекомендательных писем в Токио. То есть он приехал туда уже во всеоружии. Зорге очень легко сходился с людьми, был очень человеком контактным, приятным в общении. Много знал, охотно делился информацией – вот это вот был его секрет. Ну, как говорится, если вы хотите что-то услышать, надо сначала что-то рассказать, чтобы собеседнику с вами тоже было интересно.

В. Дымарский – Василий, а работа Зорге в Японии... ну, все-таки это основное место его работы, да?

В. Молодяков – Безусловно.

В. Дымарский – Он там был разведчик-одиночка, или у него была группа? Его обслуживали там радисты, скажем...

В. Молодяков – У него была группа, тщательно подобранная.

В. Дымарский – Из местных или засланные?

В. Молодяков – Из местных и из иностранцев. Это прежде всего Макс Клаузен, его радист. Сначала у него был другой радист (чего-то вылетела сейчас из головы его фамилия), его довольно быстро сменили. Вот Макс Клаузен – тоже немецкий коммунист, интернационалист.

В. Дымарский – А он под какой легендой там работал?

В. Молодяков – Под легендой немецкого бизнесмена, занимался там мелким бизнесом. Ну, весьма, кстати сказать, преуспел в этом качестве. Одной из составных частей его бизнеса было осуществление копировальных работ, абсолютно легальное. Ну, сами понимаете, что, в общем-то, для человека, которому приходится работать с секретными документами, особенно если эти документы там надо вернуть... правда, микропленки пересылал с курьером. Вот. И его жена Анна. Вот они были его помощниками. Другим его помощником был югославский коммунист Бранко Вукелич, который был аккредитован как корреспондент французского информационного агентства «Гавас». И его японский помощник, единомышленник из числа японских коммунистов. Кроме того, у Зорге было много еще людей, которых в советской литературе называли невольными информаторами. Они, может быть, можно сказать, что кто-то из них, как говорится, сболтнул лишку, но, с другой стороны, и они узнавали от Зорге много чего интересного.

В. Дымарский – В 38-м году не просто был снят, а арестован, если я не ошибаюсь, расстрелян Ян Берзин. Или еще Янис Берзиньш. В общем, человек, который, надо сказать, такой «отец» очень многих советских разведчиков.

В. Молодяков – И Зорге в том числе.

В. Дымарский – И Зорге в том числе, в том-то все и дело. И когда Берзин был арестован, то начали отзывать все его кадры. И вот была такая история – да? – что Зорге тоже начали отзывать якобы в отпуск...

В. Молодяков – А он не вернулся.

В. Дымарский – А он не поехал. То ли он предчувствовал и понимал, что его ждет в Советском Союзе. То есть очень под разными предлогами – что не время, война... Ну, действительно, это 40-й год, по-моему, был, когда его пытались отозвать.

В. Молодяков – Несколько раз было. Потому что тогда начальников ГРУ расстреливали ежегодно.

В. Дымарский – Да. И вот он не поехал в Москву в отпуск, потому что... Как вы думаете, искренне считал, что он должен был быть на месте, или догадывался, чем это могло закончиться?

В. Молодяков – И то, и другое. Зорге не был невозвращенцем. Вот это вот надо заявить, как говорится, со всей определенностью. Зорге понимал, что в Москве его расстреляют, скорее всего. Тем более, за ним, как показывают недавно опубликованные документы, водились еще грехи «со времен Коминтерна», где он был близок к Бухарину. Ну это вот достаточно было, понимаете, чтобы ему, как говорится, припаять все, что угодно.

В. Дымарский – Плюс Берзин. Этого уже достаточно.

В. Молодяков – И плюс Берзин, и плюс Урицкий, и все прочие. Зорге, я глубоко убежден, он понимал, что его роль реальная, которую он играет, она намного больше, чем роль просто разведчика. То есть человека, который всеми правдами и неправдами добывает секретные документы или секретную информацию, делает ее очень-очень предварительный, первичный анализ и отправляет ее в Центр. Собственно, именно таким Зорге предстает из всех советских публикаций о нем.

В. Дымарский – Кстати говоря, вот передо мной его телеграммы, с помощью которых он отвечал вот на предложения приехать в отпуск. «Принимаю ваши приветы... Если поеду в отпуск, это сразу сократит информацию», – это январь 40-го. Май 40-го: «В связи с современным военным положением мы отодвигаем сроки возвращения домой». И вот октябрь 40-го года, это к вопросу о том, был ли он невозвращенцем: «Могу ли я рассчитывать, – пишет Зорге, – вернуться домой после окончания войны?». То есть он уже думал именно о том, чтобы вернуться.

В. Молодяков – Конечно.

В. Дымарский – Кстати, Берзин еще одного нашего выдающегося разведчика Леопольда Треппера, это руководитель «Красной капеллы» в Европе, знаменитой сети советской разведки, тоже отправлял на тайный фронт в Европу. Ну хорошо, итак, значит, Зорге в Японии, в отпуск не едет, понимая, наверное, догадываясь о том, что его ждет в Москве. Он вообще никак вообще не выказывал своего отношения к тому, что происходило в Советском Союзе в то время?

В. Молодяков – Нет.

В. Дымарский – Никаких таких заявлений не делал?

В. Молодяков – Нет. А кому он это мог заявить?

В. Дымарский – Ну мало ли, где-нибудь в письмах, в записках...

В. Молодяков – Какие у разведчика письма и записки? Он для всех стопроцентный нацист, как вот вспоминали, он потом уже вступил в нацистскую партию.

В. Дымарский – Будучи в Японии, он вступил, да?

В. Молодяков – Да. Вот интересно, он стал фактическим пресс-атташе германского посольства. то есть он не имел дипломатической неприкосновенности, почему и японские спецслужбы смогли его арестовать, но пользовался неограниченным доверием посла Эйгена Отта, бывшего военного атташе, который во многом стал послом, благодаря Зорге. Зорге помогал ему писать отчеты в Берлин.

В. Дымарский – Вот вы говорите, он ничего не писал. Но, кстати, в биографических справках о нем написано, что он автор трех книг, что он написал три книги и мемуары.

В. Молодяков – Нет-нет, я имею в виду, так сказать, частную корреспонденцию или что-нибудь, что он мог писать как советский разведчик Рихард Зорге.

В. Дымарский – Ну да... А мемуары?

В. Молодяков – О мемуарах я сейчас скажу. Был известный немецкий журналист... Скажем так, был коминтерновский теоретик и публицист Эр Зонтер. Был немецкий журналист Рихард Зорге, печатавшийся в ведущих немецких газетах и у Хаусхофера в «Журнале геополитики». Кстати, блестящий знаток Японии. Хотелось бы, чтобы сейчас...

В. Дымарский – Откуда японский язык у него?

В. Молодяков – Японский язык он знал не очень хорошо. Вернее, я думаю, что он его вообще даже знал неважно. Но, кстати сказать, никто из иностранных журналистов, работавших тогда в Японии, японского языка не знал. У них, во-первых, были помощники из числа местных, а во-вторых, очень много информации на английском языке, особенно на английском, давал японский МИД. Руководитель Департамента печати и информации японского МИДа в каждый рабочий день проводил две пресс-конференции: одну – на японском языке для японских журналистов, другую – на английском для иностранных. Вот, собственно, откуда и информация. Так вот, значит, был немецкий журналист – не только журналист, так сказать, репортер, но и аналитик – Рихард Зорге, автор интереснейших работ, многие из которых на русский язык переведены. Как говорится, всем их рекомендую, это очень интересное и увлекательное чтение. И наконец, так называемые мемуары Зорге. Что они из себя представляют? Это фактически его записки и протоколы допросов, уже написанные им после ареста.

В. Дымарский – Уже в японской тюрьме.

В. Молодяков – Да, в тюрьме Сугамо. У Зорге не было никаких инструкций на случай провала, но как показывает анализ этих документов... Да, и эти документы сохранились только на японском языке. Значит, Зорге писал их по-немецки в одном экземпляре, он попросил... На допросах он сначала молчал, потом он понял, что Макс Клаузен, его радист, его, как говорится, заложил, что никто в его защиту не выступит... За него попыталось заступиться германское посольство, но он сказал послу Отту, который лично с ним встретился под наблюдением японских тюремщиков, что ему ничего не надо, потом он сказал, что он агент Коминтерна. То есть Зорге называл себя агентом Коминтерна. Он никогда не говорил, что он работает на Разведуправление Красной Армии. И следователь задавал ему различные вопросы, Зорге стал на них отвечать. А потом попросил пишущую машинку и говорит: «Давайте я вам просто вот это напишу». Эти документы переводились на японский язык, большая часть этих документов погибла во время бомбежек Токио весной – летом 45-го года. Немецкий оригинал записок Зорге не сохранился. Все, что известно – это японский текст, с которого потом уже делались переводы на английский и русский языки.

В. Дымарский – А как его раскрыли японцы? И в каком качестве его раскрыли?

В. Молодяков – Вот это вот очень интересный вопрос. Его раскрыли в качестве агента Коминтерна. Но после того, как сначала были арестованы несколько его японских соратников, включая Одзаки и художника Мияги, потом были арестованы Зорге и Клаузен. Причем это наделало большого шума в Токио. И, например, в дневниках американского посла Джозефа Грю, которые были опубликованы в 44 -м году, там примерно за 18 октября 41-го года, а Зорге был арестован в ночь с 17-го на 18-е, то есть новость моментально разлетелась по Токио... а там сказано, что японская полиция арестовала двух известных немцев, это свидетельствует о том, что отношения между Токио и Берлином существенно портятся. Фамилии этих немцев не названы, но это были Зорге и Клаузен. Эти дневники Грю были опубликованы в 44-м году. В общем-то, историки сходятся во мнении о том, что Зорге выдали. И тут возникает вопрос: кто выдал? Единого, так сказать, мнения нет. И судя по всему, как говорил мне тут же генерал-майор Михаил Иванович Иванов, не было и единой причины. Ну, во-первых, это видно из опубликованных документов ГРУ, что ГРУ поставило Зорге ну в крайне опасные условия работы летом – осенью 41-го года. Более того, ему приходилось встречаться с советскими дипломатами, в том числе со вторым секретарем, если не ошибаюсь, посольства резидентом Зайцевым. Естественно, встречались они как бы случайно, в кинотеатре или театре брали билеты на соседние места, сидели, смотрели фильм, потом там Зорге или оставлял контейнер с микропленкой, или там случайно ронял зажигалку. Ну, как в классическом шпионском фильме. И вот в аналитических записках ГРУ 64-го года, там прямо говорилось, что, конечно, это было грубейшее нарушение, как говорится, правил техники безопасности. Тем более, что уж советские дипломаты были под пятерным или шестерным присмотром японских спецслужб. Но, конечно, того, что немецкий журналист сидел на соседнем стуле даже, скажем, с советским резидентом, еще недостаточно, чтобы его арестовать...

В. Дымарский – Но если это несколько раз...

В. Молодяков – ...Это уже наводит на мысли. Аресты начались с сокрушения принца Коноэ, который тогда занимал пост премьер-министра, и его как раз тогда милитаристы выживали с этого поста. То есть арест Зорге совпал с отставкой Коноэ. Коноэ был очень сильно встревожен арестами в своем окружении, например арестом Одзаки, своего советника по китайским делам. А когда Коноэ узнал, что арестован Зорге и начинает разрастаться скандал о шпионах Коминтерна, он решил, что милитаристы просто копают под него. Он решил, что это вот такая акция, рассчитанная на то, чтобы свалить его с поста премьера, тем более, что он уже сам решил уйти. До сих пор активно бытует версия, что Зорге предали. Называют самых разных людей. Что одна ниточка потянулась через его соратника художника Мияги. Мияги был очень интересным человеком, он был неплохой портретист средней руки. Он писал портреты японских военных парадные. Он был особенно известен тем, что потрясающе выписывал детали формы одежды, ордена, планки и так далее. Ну а что еще надо? Причем он писал портреты среднего офицерства. И за разговорами с ними он узнавал столько всего, что не дало, может быть, и перефотографирование секретных документов!

В. Дымарский – Ну да.

В. Молодяков – Так вот, у него там была какая-то знакомая японская коммунистка, вернувшаяся из Америки, кто говорит, что за нее потянули ниточку. Называли фамилию Ито Рицу, видного деятеля японской Компартии, которого в 39-м году арестовали, а потом выпустили. Еще каких-то людей...

В. Дымарский – А японская Компартия знали, кто такой Зорге?

В. Молодяков – В японской Компартии – да, потому что как раз одним из нарушений техники безопасности, которое случилось уже буквально в последние, наверное, месяцы работы Зорге в Японии, были его контакты с местными коммунистами. И это было нарушение, как говорится, всех канонов работы ГРУ, выработанных в 30-е годы...

В. Дымарский – Ну да, и посольство, и Компартия – это слишком.

В. Молодяков – То, что ГРУ сознательно толкало его к провалу, мы, конечно, говорить не будем. Но «такого человека не уберегли», как писал вот этот самый бывший резидент Зайцев в 64-м в записке генералу Мансурову о Зорге.

В. Дымарский – Значит, в октябре 41-го года Зорге был арестован, в сентябре 43-го года, там два года был суд, он был приговорен к смертной казни. Так, чтобы успеть все-таки сказать, что 7 ноября 44-го года он был казнен, был повешен. После того, как его арестовали, приговорили, вот то, что я видел, во всяком случае, Берлин был шокирован, и Гитлер очень хотел его, даже предлагал японским властям, чтобы ему выдали Зорге. Ему – в смысле Берлину. Но японцы отказались. В то же время якобы японцы предлагали Сталину обменять Зорге... на кого, не знаю. Это не легенды, вот эти две истории?

В. Молодяков – Документального подтверждения этого нет. Но документально известно, что немецкий посол Отт, который был главным информатором Зорге, был снят с занимаемой должности только в конце 42-го года. И министр иностранных дел Риббентроп прислал ему лично секретно, расшифровать лично послу телеграмму, в которой предлагал отнюдь не немедленно возвращаться в Германию, где Отта ждал бы либо Восточный фронт, либо стрелковый взвод, а велел ему сидеть в Токио тихо, снять себе дом сообразно рангу посла. И написал, что все необходимые средства ему будут выданы, только воздерживайтесь от каких-либо заявлений. Как это истолковать? Ну, любителей конспирологии у нас много, я же вот ограничиваюсь такими фактами. Очень интересная получается цепочечка: Зорге – Отт – Риббентроп – Хаусхофер. Ну, заводит она нас ввысь и дали геополитики.

В. Дымарский – Ну и полминуты буквально на семейную жизнь Зорге. Дважды женат официально. Первая жена, по-моему, просто ушла от него и уехала обратно, в Германию, немка.

В. Молодяков – Да, они еще в Германии разошлись.

В. Дымарский – Ну, тем более. Вторая жена – Максимова Екатерина Александровна... ну, и была его, собственно говоря, женой. Но потом была арестована, по-моему, она, да?

В. Молодяков – Да.

В. Дымарский – После войны сразу, да? Или еще во время войны? Нет-нет, во время войны...

В. Молодяков – Она была арестована, по-моему, во время войны и сослана.

В. Дымарский – Да, она умерла в 43-м году.

В. Молодяков – Да.

В. Дымарский – И незаконная жена японская в Японии...

В. Молодяков – Ну, незаконная жена – знаете, нехорошо так говорить, боевая подруга Ханако Исии.

В. Дымарский – Боевая подруга, да, которая чуть ли не до последних дней своих ходила на его могилу.

В. Молодяков – Именно так. Она опознала его труп по зубным коронкам, она его похоронила и поставила ему первый памятник с надписью готическим шрифтом на кладбище Тама в Токио.

В. Дымарский – Спасибо, Василий Молодяков. Спасибо вам. До встречи через неделю в программе «Цена Победы».