Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Сергей Бунтман — Добрый день! Я смотрю на портреты с некоторым... с некоторой опаской, вот которые у нас висят. Я напоминаю Алексей Кузнецов...

Алексей Кузнецов — Добрый день!

С. Бунтман — ... Сергей Бунтман, Светлана Ростовцева. Потому, что он ли это? Это я начитался новой книжки Кибовского «500 неизвестных портретов». И там столько лже-Лермонтовых. Там какой-нибудь корнет 41-го года. Вот какой? Ну, какой... Да это всё равно. А Лермонтов вот. Причем всегда...

А. Кузнецов — Ну, да. Причёска модная. Да.

С. Бунтман — А может быть Соленый.

А. Кузнецов — А может быть Соленый. Да.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Соленый считает, что он Лермонтов. Даже стихи пишет.

С. Бунтман — Вот. Да. Ну, что ж? Мы как раз занимаемся судом над отставным майором Мартыновым, корнетом Глебовым и титулярным советником князем Васильчиковым по обвинению в участии в дуэли с поручиком Лермонтовым, 1841 год. Вы выбрали этот... это дело.

А. Кузнецов — «Получено 11 августа 1841 года
Шефу жандармов, командующему императорской Главною квартирой господину генерал-адъютанту и кавалеру графу Бенкендорфу
Корпуса жандармов подполковника Кушинникова
РАПОРТ
Уволенный от службы из Гребенского казачьего полка майор Мартынов и Тенгинского пехотного полка поручик Лермонтов, находившиеся в городе Пятигорске для пользования минеральными водами, 15-го числа сего месяца, при подошве горы Машуки в четырех верстах от города имели дуэль, на которой поручик Лермонтов ранен пулею в бок навылет, от каковой раны через несколько минут на месте и умер. Секундантами были: у майора Мартынова лейб-гвардии Конного полка корнет Глебов, у Лермонтова служащий во II отделении собственной его величества канцелярии титулярный советник князь Васильчиков.
Об арестовании господ Мартынова, Глебова и князя Васильчикова, по производстве законного по сему происшествию исследования, сделано немедленно со стороны местного начальства распоряжение; причем начальник штаба войск Кавказской линии и Черномории флигель-адъютант полковник Траскин от 16-го сего июля за № 84-м поручил мне находиться при означенном следствии.
Почтительнейше донося о сем вашему сиятельству, имею честь присовокупить, что откроется по следствию не замедлю представить особо.
Подполковник Кушинников».

С. Бунтман — Так сейчас в званиях, мы в чинах разберёмся. Наталья нас просит. И с майором всё более-менее ясно. Корнет — это первое офицерское звание в кавалерии...

А. Кузнецов — В кавалерии. Это соответствует прапорщику в пехоте. Совершенно верно.

С. Бунтман — Вот дальше идет выше подпоручик, потом поручик. Ну, и дальше...

А. Кузнецов — И дальше в пехоте штабс-капитан, в кавалерии — штабс-ротмистр...

С. Бунтман — Штабс-ротмистр.

А. Кузнецов — ... капитан, ротмистр, майор. Это...

С. Бунтман — Майор. Потом... Потом...

А. Кузнецов — ... звание будет в 1884-м упразднено. До этого оно есть.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — И майоров мы с вами встречаем.

С. Бунтман — И потом подполковник, полковник.

А. Кузнецов — Дальше подполковник, полковник. Да. В штатской службе там есть кое-какие отличия не только по названию, разумеется, но и по наличию чинов, которых нет в военной службе. Например, статскому советнику, 5-му классу, на военной ничего не соответствует. Был чин бригадира, но упразднён ещё в ХVIII веке.

С. Бунтман — Так. «Стреляться не пристало...» Пристало. Майор — поручик. Ну, и что?

А. Кузнецов — Абсолютно нормально. Мы будем сегодня говорить о дуэльном кодексе. Значит, дело в том, что не пристало стреляться начальнику и подчинённому. А вот если...

С. Бунтман — Это уже долж... по должностям.

А. Кузнецов — Это по должностям. Да.

С. Бунтман — А не по званиям. Да.

А. Кузнецов — Это по... по иерархии. Вот, значит, нельзя было посылать вызов особе императорской крови. Члена императорской фамилии нельзя было вызывать. Были прецеденты там с будущим Александром III да и собственно с Константином Павловичем...

С. Бунтман — Да, да. Константин Павлович...

А. Кузнецов — Константин Павлович, конечно.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Да. Причем с Константином Павловичем, по-моему, несколько раз было. Там были всякие инциденты такого рода. Да.

С. Бунтман — Он напрашивался очень сильно.

А. Кузнецов — И нельзя было вызывать начальнику. И начальнику нельзя было вызывать подчиненного. А вот разница в чинах не была препятствием для дуэли. И более того военные могли со штатскими на дуэли сражаться. Но там были всякие, значит, нюансы. Давайте сначала по поводу мотива этой дуэли. Говорят женщина. Говорят ещё что-то. Значит, на сегодняшний момент, но нет практически никаких сомнений, что дуэль явилась следствием накопившегося у Мартынова крайнего раздражения, крайней обиды на своего давнего хорошего друга Лермонтова. Они вместе ещё в школе прапорщиков учились, были друг друга постоянными партнерами на занятиях по фехтованию. После этого там судьба их разводила, но они пересекались, встречались, достаточно дружески общались. Но Лермонтов избрал Мартынова, это не единственный был объект для его насмешек, но одним из своих постоянных объектов для насмешек. Причины этого? Ну, тут мы вступаем абсолютно на поле чистых догадок. Ну, вот смотрите, как описывает Мартынова человек, который при всем... при всём этом, ну, кроме дуэли присутствовал. Николай Лорер, один из самых симпатичных по-человечески декабристов. Из Сибири был...

С. Бунтман — Майор Лорер.

А. Кузнецов — ... был переведён...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Ну, уже естественно давным-давно разжалованный, побывавший в Сибири, в Петровском заводе в том числе, а потом переведённый рядовым... Во второй половине 30-х годов он был переведён на Кавказ рядовым, и там довольно быстро... Ну, как быстро? Не стремительно. Года 4 у него ушло на то, чтобы из рядовых дослужиться до опять прапорщика, до 1-го офицерского чина. И вот в этом качестве он был свидетелем многих событий, знал Мартынова, знал Лермонтова. И именно он будет... Дело в том, что он служил в том же самом Тенгинском пехотном, что и Лермонтов. И он будет одним из четырёх офицеров, которые будут нести гроб Лермонтова. Вот 4 офицера будут представлять 4 полка, в которых он послужил...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — ... за свою не очень долго армейскую службу, что, кстати говоря, плохой признак. В то время не принято было прыгать из пóлка в полк. Из полкá, извините, в полк. Считалось, что полк — это семья. Это не как у нынешних офицеров, которые обязательно меняют за время службы там несколько частей. Тут в идеале человек, пришедший прапорщиком или подпоручиком в полк, должен был из него там каким-то майором, подполковником и выйти в отставку, прослужив 20-25 лет. Так вот Лорер пишет: «Мартынов служил в кавалергардах, перешёл на Кавказ, в линейный казачий полк и только что оставил службу. Он был очень хорош собой и с блестящим светским образованием, — 1-я возможная причина. Лермонтов, как известно, был очень нехорош собой и по этому поводу сильно комплексовал. А вот Мартынов был красив, высок. — Нося по удобству и привычке черкесский костюм, он утрировал вкусы горцев и, само собой разумеется, тем самым навлекал на себя насмешки товарищей, между которыми Лермонтов по складу ума своего был неумолимее всех. Пока шутки эти были в границах приличия, всё шло хорошо, но вода и камень точит, и, когда Лермонтов позволил себе неуместные шутки в обществе дам, шутки эти показались обидны самолюбию Мартынова, и он скромно заметил Лермонтову всю неуместность их».
Шутка, вот если отдельно взять ту самую из-за которой всё в конечном итоге и случилось, она действительно сегодня покажется нам невинной. Рядом две пары беседовали. Лермонтов с дамой, Мартынов с дамой. И Лермонтов даме, с которой беседовал Мартынов, заметил: «Вы поосторожнее с этим страшным абреком. Вот смотрите, какой у него громадный черкесский кинжал висит». Ну, то есть ничего такого не сказал.

С. Бунтман — Но накопилось.

А. Кузнецов — Да, это именно...

С. Бунтман — Накопилось..

А. Кузнецов — ... та самая соломинка, которая ломает хребет верблюду, или, если угодно, последняя капля. «Но жёлчный и наскучивший жизнью человек не оставлял своей жертвы, и, когда они однажды сошлись в доме Верзилиных, — ну, вот это вот да, я забежал вперед, — Лермонтов продолжал острить и насмехаться над Мартыновым, который, наконец, выведенный из терпения, сказал, что найдёт средство заставить молчать обидчика. Избалованный общим вниманием, Лермонтов не мог уступить и отвечал, что угроз ничьих не боится, а поведения своего не переменит». Вот для того, чтоб вы себе представляли уровень лермонтовских шуток, не вот этой последней сравнительно невинной. Ну, даже не сравнительно, а совсем на самом деле невинной. Вот известная эпиграмма, написанная на своего друга:
«Он прав! Наш друг Мартыш не Соломон,
Но Соломонов сын, — Мартынов Николай Соломонович, —
Не мудр, как царь Шалима, — Иерусалайма. Да? Иерусалима, — но умён,
Умней, чем жидовин.
Тот храм воздвиг — и стал известен всем
Гаремом и судом,
А этот — храм, и суд, и свой гарем
Несёт в себе самом».
Значит, вот талантливый человек талантлив во всём. В 8 коротких строчках три больнейшие пощечины. Смотрите, во-первых, он назвал Мартынова дураком — «наш друг Мартыш не Соломон». Во-вторых, он назвал его евреем — «но Соломонов сын». И все дальнейшие аллегории, они явно совершенно намекают на это. Да? И наконец он назвал его человеком, скажем так, обойденным женским вниманием и ведущим унылую, одинокую личную жизнь — «а этот свой гарем несет в себе самом». Представляете все, да? Вот... вот таким вот образом. И, конечно, понятно, что между друзьями эпиграммы бывают, и судить их не следует так же строго, как эпиграммы к людям малознакомым. Но даже для дружеской эпиграммы, прямо скажем, сильный перебор. В это время дуэли запрещены. Они будут разрешены только в конце, значит, ХIХ века, уже в царствование Александра III. Но представление о дуэли как о способе защиты чести безусловно в ХIХ веке в русском обществе в аристократических кругах был широчайшим образом распространён. Вот что пишет об этом абсолютно не дуэлянт. Совершенно! Но правовед, величайший правовед, но человек своей эпохи и тонко ее чувствующий и знавший Владимир Данилович Спасович, которого мы в нашей передаче не раз поминали: «Обычай поединка является среди цивилизации как символ того, что человек может и должен в известных случаях жертвовать самым дорогим своим благом — жизнью — за вещи, которые с материалистической точки не имеют значения и смысла: за веру, родину и честь». И вот с этой точки зрения понятно, почему несмотря на жесточайшее, вроде как прописанное в законодательстве наказание за дуэль, тем не менее к дуэлянтам, как правило, за редким исключением, относятся сравнительно мягко.

С. Бунтман — Нарушители, но славные.

А. Кузнецов — Да, хорошие ребята. Помните в «О бедном гусаре замолвите слово», когда полковник, герой Гафта, объясняет, значит, поручику, что ему предстоит сделать, и тот простодушный человек — да? — говорит: «Так это ж вроде как я же... там нарушение, значит, полк могу подвести». Тот говорит: «Да, нарушение формально, но честь-то ты наоборот спасешь полка». Вот эти вот... Вот эта вот дихотомия, она очень характерна для этого времени. Вроде как нарушение, а честь спасешь. Когда мы делали передачу о Пушкине, и там я подробно цитировал статьи воинского артикула Петра I: «И ежели случится, что оба или один в таком поединке останется, то их по смерти за ноги повесить...» К моменту когда разбирается дело Пушкина и Дантеса, ещё действуют нормы артикула воинского. Но затем 4 с небольшим года, что прошли между двумя величайшими дуэлями русской литературы, появился манифест Николая I от 25 июня 39-го года. И с 1 января 40-го года вводился в силу. Значит, наказание за участие в дуэли. Статья 376 предусматривала, что «умышленный смертоубийца подлежит лишению всех прав состояния, наказанию шпицрутенами и ссылке в каторжную работу». То есть дуэль, закончившиеся смертью приравнивалось к умышленным убийству. «Кто, вызвав другого на поединок, учинит рану, увечье или убийство, тот наказывается, как о ранах, увечье и убийстве умышленном поставлено». И для секундантов: «Примиритель и посредники или секунданты, не успевшие в примирении и допустившие до поединка, не объявив о том в надлежащем месте, судятся как участники поединка и наказываются по мере учиненного вреда, то есть, если учинится убийство, как сообщники и участники убийства; если раны или увечья, как участники и сообщники в нанесении ран или увечья; если же убийства, ран или увечья не учинино...» — то есть если все закончилось благополучно...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — «...как участники самовольного суда...» Вот эта идея, которая нам сегодня покажется очень странной, на самом деле восходит к манифесту ещё Екатерины II. Надо сказать, что Екатерина нечувствительно проштудировала несколько юридических книг своего времени. Самая знаменитая из них — Монтескье «О духе законов». И вот у неё родилась такая незаурядная на самом деле мысль рассматривать дуэль как... как оскорбление суда. То есть дуэль — это по сути способность...

С. Бунтман — Ну, это логично.

А. Кузнецов — Да, это логично.

С. Бунтман — Да, да.

А. Кузнецов — Дуэль — это самосуд. Вы тем самым, учиняя самосуд, мало того, что преступаете законы, вы еще оскорбляете государственный суд своим недоверием. То есть вы тем самым расписываетесь, что вы не доверяете суду. А суд императрицей, между прочим, назначен. Да? Как-то так. Что это вообще такое? Значит: «... как участники самовольного суда и беззаконного мщения в нарушении мира, тишины, любви и согласия». Вот что дуэль нарушает. Значит, теперь по поводу распространённых в армии дуэлей. Как ни странно, к этому времени не существует единого дуэльного кодекса. И каждый раз секундантам надо договариваться о довольно большом количестве всяких деталей. Хотя уже к 41-му году 5 лет как бродит в списках, потому что официально его печатать и особенно переводить не разрешено, но в списках бродит дуэльный кодекс графа де Шатовиллара, который был опубликован во Франции в 36-м году. И кодекс этот довольно... Как Вам сказать? Он... Он вот как в боксе правила маркиза Куинсберри по сравнению с боксом до этого. То есть звучит вроде как страшно, но на самом деле это несравненно более цивилизованный и гораздо с меньшей вероятностью приводящий к тяжелым последствиям вариант поединка, чем было до этого. И в результате этого кодекса Шатовиллара получили распространение так называемые пробочные дуэли. То есть противники обменялись выстрелами на большом достаточно расстоянии — 30-35 шагов, то есть 25-30 метров, друг в друга не попали, не зацепили. И принято было после этого пожать друг другу руки и отправиться в ближайший приличный ресторан завтракать с шампанским. И парижские газеты с легкой ехидцей... Кстати, в «Графе Монте-Кристо», если Вы помните, всё, так сказать, приводятся примеры.

С. Бунтман — Да, да, да.

А. Кузнецов — Да?

С. Бунтман — Ну, это то время, реставра...

А. Кузнецов — Конечно. Да.

С. Бунтман — Июльская монархия.

А. Кузнецов — Это июльская монархия — да? — после 30-го года. И газеты писали с легким ехидством, что самыми громкими выстрелами во время дуэли были звуки, прозвучавшие при открытии там бутылки шампанского. Вот. Так вот среди наших родных осин и даже, значит, кавказских буков и прочих деревьев такие дуэли, особенно, я бы сказал, среди кавказских буков, такие дуэли распространение не получили. Они считались признаком пижонства, легкомысленности, трусости, чего угодно. У нас были, не скажу распространены, но случались дуэли совершенно варварские как знаменитая дуэль через платок... Помните, в «Том самом Мюнхгаузене» оскорблённый герой Ярмольника — да? — кричит: «Стреляться с 5 шагов через платок!» С 5 шагов через платок — это соединение 2-х совершенно разных вещей.

С. Бунтман — Да, абсолютно.

А. Кузнецов — Да. С 5 шагов, а потом как ещё более, как нарастающая — через платок, потому что дуэль через платок — это из двух пистолетов заряжался один. Дуэлянты брались левыми руками за уголки платка, вставали друг напротив друга. То есть получилось не более 2-х метров между ними. Да? Вот. Протянутые руки плюс платок. И выбрав пистолеты, друг в друга стреляли. Значит, соответственно один другого гарантированно убивал. Такой вариант, ну, своеобразного самоубийства. Вот. Но это все-таки не распространено. Гораздо больше распространены дуэли на холодном оружии: сабли, шпаги; или на огнестрельном. Значит, на холодном оружии дрались исключительно офицеры, потому что, ну, штатские, считалось, что просто даже неприлично иметь это в виду, потому что штатские люди фехтовать не учились, а офицеры учились. То есть это просто... А вот в случае если оскорбление считалось особенным, а судя по всему, особенными считались более половины оскорблений, народ был горячий, то в этом случае дуэль на огнестрельном оружии, она, во-первых, ну, не совсем, но более уравнивает шансы: стрелять всё-таки легче, чем сражаться холодным оружием. А, во-вторых, как правило, более тяжелые последствия, потому что, ну, тогдашнее оружие, тогдашние калибры тогдашних пуль, в общем, даже если рана находилась где-то вдалеке от жизненно важных органов, она всё равно могла нанести тяжелое увечие или даже оказаться смертельной в результате там и заражение крови, и чего только не было.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Вот. Поэтому, значит, каждый раз оговаривали условия. И условия той дуэли, которая, судя по всему... То есть дуэль-то безусловно состоялась. Те условия, которые, судя по всему, были согласованы секундантами, они подходят под категорию тяжёлых и с точки зрения дистанции, и с точки зрения условия о том, что дуэль до 3-х выстрелов. О секундантах. Значит, немало разговоров идёт до сих пор, а пик их пришелся всё-таки на начало второй половины ХХ века, о том, что это было по сути убийство, замаскированное под дуэль. Такая... Целый пучок конспирогических версий. И как доказательство помимо всего прочего приводят то, что, значит, много на следствии участники скрывали, лгали и так далее. Но дело в том, что тут не надо как-то глубоко закапываться. Понятно, что они скрывали. Они скрывали участие в этой дуэли 2-х совершенно конкретных человек. Вот в рапорте, с которого я начал, там упоминается 2 секунданта — Глебов и Васильевич.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Они действительно были двумя секундантами, но только оба были секундантами Мартынова. Это потом по договорённости разделились. Да? И Васильчиков как бы на суде перешел к Лермонтову. На самом деле оба были секундантами Мартынова. А секундантами Лермонтова были два других человека с очень громкими фамилиями — князь Трубецкой и Столыпин. Столыпин — в будущем громкая. Князь Трубецкой — уже очень громкая. И вот поскольку этим двум особенно не надо было попадаться, после перерыва скажем почему, их усиленно выводили из-под следствия.

**********

С. Бунтман — Ну, что же? Мы продолжим. Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман...

А. Кузнецов — Так вот — да, — я сказал, что...

С. Бунтман — ... Светлана Ростовцева. Да.

А. Кузнецов — ... скрывали имена 2-х секундантов...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов и С. Бунтман — Трубецкого и Столыпина.

А. Кузнецов — Дело в том, что были основания полагать, что если все действительные участники дуэли предстанут перед следствием и судом, то этим 2-м прилетит особенно, потому что для Столыпина это будет уже секундантство во второй дуэли подряд участием Лермонтова. Он был секундантом его дуэли с де Барантом и собственно этим на себя навлек неприятности, Кавказ и всё прочее. Ну, а что касается Трубецкого, то его, известно, что очень не любил Николай I, не любил именно за склонность к шуткам, розыгрышам, очень, я бы сказал, не невинного свойства. Поверьте мне на слово, что у этого молодого блестящего офицера было немало всякой гадости за плечами, такой вот... таких шалости, я бы сказал, в стиле Долохова толстовского. Да? И тоже было понятно, что его участие в дуэли, конечно же, будет использовано для того, чтоб вот его наказать примерно. В то время как за двумя другими, за Глебовым и за Васильчиковым ничего такого особенного не значится. И собственно мы увидим, в приговоре это будет учтено. Вот из-за этого, именно из-за того... за необходимостью как бы выключить 2-х человек. Причем следователи, конечно, знали. Это видно. И следователи даже намекали во время следствия, дескать, господа, напоминаем, вот об этом говорим, вот... То есть сложился такой вот круговой заговор. Не надо в нём усматривать заговор с какими-то чёрными мыслями. Это нормальный офицерский такой корпоративный заговор, причём местный. Кавказ, кавказский корпус тебя считал да, конечно, частью русской армии, но очень отдельной. Мы тут, господа, войной занимаемся в отличие от тыловых бездельников. Да? У нас...

С. Бунтман — Да. И шаркунов...

А. Кузнецов — И шаркунов. И точно так же как на фронте в Великую Отечественную будут свои представления о чести с достаточно существенными изменениями, свои представления о дисциплине, свои представления об исполнении вышестоящих приказов. И вот именно такое, так сказать, заговор умолчания, он встречается в этом деле не для каких других целей. Но именно из-за этого происходит путаница, кто, с кем ехал на дуэль в 1-й коляске, потому что понятно, что секунданты противников не могут оказаться в одной. Поэтому пришлось на показаниях как бы рассадить Глебова и Васильчикова, хотя они ехали в одной коляске. И так далее, и так далее, и так далее.
Вот теперь мы подходим к одному из ключевых моментов в конспирологической теории тоже. Вот к большому сожалению, почему-то у нас пропало несколько картинок. Не дошло до потребителя. И одна из них — это знаменитый...

С. Бунтман — Воруют.

А. Кузнецов — Воруют, воруют. Знаменитый репинский рисунок дуэли... иллюстрация к «Евгению Онегину» — дуэль Онегина и Ленского. Сейчас я поясню, зачем я ее пытался, значит, на экран вывести. Заключение медицинское: «При осмотре оказалось, что пистолетная пуля, попав в правый бок ниже последнего ребра при срастании ребер с хрящом, пробила правое и левое легкое, поднимаясь вверх, вышла между пятым и шестым ребром левой стороны и при выходе порезала мягкие части левого плеча». Интересный человек дал это заключение. Звали его... Это местный доктор, ординатор, лекарь пятигорского военного госпиталя Иван Егорович Барклай-де-Толли. У нас в этом деле встречаются три потомка знаменитых шотландских родов: Лермонтов, Столыпин, двоюродный дядя Лермонтова, кстати говоря, и двоюродный дядя Петра Аркадьевича Столыпина и Иван Егорович Барклай-де-Толли, военный врач, который был по сути гарнизонным медикам в Пятигорске. Именно он дал Лермонтову вот это вот врачебное свидетельство о том, что ему необходимо лечение. Из-за чего Лермонтов смог не проехать прямо непосредственно сразу из отпуска в свой полк, а задержался на свою голову в Пятигорске. Так вот Иван Егорович ограничился поверхностным осмотром. Вскрытие он не производил. Хотя существовала подробнейшая на двухстах листах инструкция о производстве медицинского освидетельствования. И она предписывала прямо после наружного осмотра произвести вскрытие для уточнения всех деталей.

С. Бунтман — Это в случае дуэли или в случае убийства?

А. Кузнецов — Нет, это вообще в случае, так сказать...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — ... когда нужно давать заключение по факту насильственной смерти. То есть это и к дуэли, и к убийству относится. Но опять же не надо искать в действиях Ивана Егоровича следов заговора, какого бы то ни было. Значит, во-первых, судя по всему, причина смерти ему была абсолютно понятна. Ну, что вскрывать-то? Ну, понятно. Да? Вот пишут, там ссылаясь на показания какого-то слуги, что вот через несколько часов, когда тело Лермонтова в Пятигорск, он ещё там дышал, стонал, что-то говорил. В течение 5 минут он умер. И все остальные показывают. И есть жуткие воспоминания Глебова, который остался под чудовищной грозой и дождем на месте дуэли, пока остальные отправились за транспортом и несколько часов не могли транспорт найти, как он сидел под этим дождём, как голова убитого Лермонтова была у него на ногах и так далее. Лермонтов погиб практически сразу. И действительно Иван Егорович решил, ну, что тут вскрывать? Ну, и так понятно. Но любители конспирологии обратили внимание вот на это, значит, «поднимаясь вверх». Дескать, чего это «поднимаясь вверх»? Ну, во-первых, ежели последнее и между пятым и шестым на себе нащупаете, вы поймете, что не шибко вверх, прямо скажем. Канал чуть-чуть действительно наклонен вверх, потому что есть версия, что кто-то с земли стрелял...

С. Бунтман — Да, да, да.

А. Кузнецов — ... там чуть ли не из подземелья. Зачем была картинка с Онегиным и Ленским? Дело в том, что у Репина, она 98-го, по-моему, года, очень показано хорошо, как Ленский, в которого стреляет Онегин в момент выстрела немного отклоняется назад. Но это типичная реакция человека, в которого с достаточно близкого расстояния стреляют. Да? И вот это отклонение назад, скорее всего, и могло дать вот это... Кроме того пуля в случае, если она не очень плотно входит в канал ствола, она при соприкосновении с первым объектом, на который натыкается, она довольно причудливо иногда меняет траекторию. Это тоже баллистика судебная знает этот эффект. Одним словом версий в то, что стреляли снизу... Директор пятигорского музея в 50-е годы выдвинул версию, что вообще стреляли со спины. Некий там, так сказать...

С. Бунтман — Там кто-то засел там.

А. Кузнецов — Кто-то засел в засаде. Да. Ну, Вы понимаете, Барклай был медик-то, в общем, военный опытный достаточно. И представить себе, что он перепутал входное и выходное отверстие даже при, значит, наружном осмотре, в это поверить невозможно. Значит, надо его делать тогда участникам заговора. Заговор разрастается до масштабов космических. А это всегда очень нехороший признак. Вот. Значит, дальше задачей... Следствие проведено формально. Всё, что положено, сделано. Ну, нет, конечно, тоже обращают внимание, это не сделали, это не сделали, это не сделали. Собственно, ну, провинциальное следствие. Следствие, которое явно не стремится никого особенно обвинить. Всем более или менее всё ясно. Симпатии многих, насколько я понимаю, вот как и Лолера чувствуется на стороне Мартынова, потому что многие были свидетелями этих шуток и удивлялись мартыновской выдержке, кротости и всему прочему. Поэтому следствие, значит, сделало, что положено. Оно запросило бумаги. Следствие провело опрос участников дуэли. Следствие... Вот некоторые пишут современные... Ну, почему же тогда Столыпина и, значит, Трубецкого не допросили как свидетелей? А вот этого делать было нельзя ни в коем случае.

С. Бунтман — Ну, все, это провал был бы всей идеи.

А. Кузнецов — А дело в том... Нет, тут очень понятно почему. Дело в том, что обвиняемых, подследственных, у них присягу не отбирали.

С. Бунтман — А у свидетелей отбирали.

А. Кузнецов — Да. То есть обвиняемым давали возможность как бы защищаться. Да? Не свидетельствовать против себя, не лжесвидетельствовать, скажем так. А свидетель давал очень торжественную присягу. И если бы Столыпин с Трубецким ее дали и начали бы врать, они бы уже как люди чести эту честь нарушили. То есть тут просто все прекрасно понимали, что этих просто не надо трогать, иначе всё выплывет. А так и крепостных слуг допросили и всё прочее. Ну, конечно, есть упущение. Конечно, производившие следствие лица схему, значит, место происшествия не нарисовали, хотя это рекомендовалось официально в это время бумагами при производстве следствия. В результате потом место дуэли уже в советское время, когда памятник соберутся ставить, было определено неправильно и находится примерно в полукилометре от истинного места дуэли. Это тем, кто собирается в Пятигорск. Имейте в виду, пожалуйста. Самое время вспомнить довлатовский «Заповедник». Помните? А, ну, скинулись по 30 копеек, я вам покажу настоящую могилу Пушкина, которую большевики...

С. Бунтман — Да, да, да.

А. Кузнецов — ... скрывают от народа.

С. Бунтман — Да, да, да.

А. Кузнецов — Вот тот самый случай. Настоящее место дуэли. Вот. И в результате, значит, был наряжен военный суд из офицеров, как положено. Он, так сказать, все процедуры выполнил, отобрал... опросные листы разослал, отобрал у всех показания. После чего было постановлено, как и положено по закону суровое наказание, значит, участников дуэли лишить прав состояния. То есть лишить дворянства. Да? И, значит... Что там еще? И, по-моему, ссылка им всем троим с разжалованием, с лишением чинов, орденов и так далее. А Глебов только-только свой первый орден заслужил. А дальше как положено было... Мы в своё время в пушкинском деле тоже очень подробно, излишне даже подробно несколько перезасушили передачу тогда, рассматривали, значит, должны утв... высказать свое мнение вышестоящие воинские начальники. То есть должен высказаться начальник кавказской линии Граббе. Должен высказаться командующий отдельным кавказским корпусом. После чего всё это, то есть приговор суда, мнение вышестоящих начальников поступает к обер-аудитору, тот делает выжимку и представляет на конфирмацию императору. И вот цитирую: «Государь-Император по всеподданнейшему докладу его величеству краткого извлечения, — вот он... вот та самая выжимка, — из того дела в 3-й день сего января высочайше повелеть соизволил: майора Мартынова посадить в крепость на гауптвахту на три месяца и предать церковному покаянию, а титулярного советника князя Васильчикова и корнета Глебова простить, первого во внимание к заслугам отца, а второго по уважению полученной им в сражении тяжелой раны». Глебов был ранен в том самом сражение при Валерике, которое Лермонтов столь здорово в совершенно несвойственной ему манере описал. Вот. Ну, а отец князя Васильчикова в свое время командовал отдельным гвардейским корпусом. Ему говорил знаменитые свои слова Александр I о декабристах: «Вы знаете, mon cher, Васильчиков что я сам разделил их убеждения. Не мне их судить».

С. Бунтман — Ну, да.

А. Кузнецов — Да? Вот это вот было сказано отцу Васильчикова. Так что действительно род знаменитый...

С. Бунтман — А почему в несвойственной себе манере описал?

А. Кузнецов — Я имею в виду, что...

С. Бунтман — Ну, он баталист-то был прекрасный.

А. Кузнецов — Да, но...

С. Бунтман — «Бородино» чего стоит!

А. Кузнецов — Но интонация совершенно другая в лирике. Да? Вот нет этого такого пафоса, нет такого следования классическим образцам. Напоминает скорее батальную поэзию уже ХХ какого-то века. То есть вот в этом смысле я имею в виду.

С. Бунтман — А «Бородино» написано по британским образцам. То... Это очень...

А. Кузнецов — Да! Конечно.

С. Бунтман — Это очень английское стихотворение...

А. Кузнецов — Нет, а Валерик — это вот стихотворение такое совершенно, я бы сказал, интонация, несвойственная романтической поэзии, блестящим, конечно, образцом которой является большая часть творчества Лермонтова. Вот. Одним словом... Да. Церковное покаяние, чтоб вы не думали, что это лёгкая такая прогулка, значит, пятнадцатилетняя епитимья была наложена на Мартынова. Она подразумевала молитвы, посты, выполнение других строгих предписаний. Мартынов ее в Киеве будет отбывать, взмолится и попросит ему этот срок сократить. И ему сократят. В результате вот это церковное покаяние, наложенное...

С. Бунтман — Ну, да. Это... это вам не 5 раз пробормотать «Отче наш».

А. Кузнецов — Не-не-не-не-не. Это вот не то, что вот там — да? — 200 раз перекрестись, 5 раз про... Нет. Это предписание, ведение такой очень аскетической, можно сказать...

С. Бунтман — Образа жизни.

А. Кузнецов — ... полумонашеского образа жизни. Совершенно верно. Нельзя в брак вступать, если я не ошибаюсь, в это время, — да? — пока не снято это церковное покаяние. Это, в общем, ну, я там не готов спорить, насколько это адекватное наказание, но оно безусловно не является лёгким. Ну, и что в итоге? В итоге надо сказать, что несмотря на то, что версии и теории вокруг лермонтовской дуэли много, на самом деле, если использовать логический принцип бритвы Оккама и не городить ненужных сущности, дело, в общем, довольно простое и понятное, если не искать специально вторых, третьих смыслов. Действия всех участников, на мой взгляд, абсолютно мотивированные. Понятные, вполне вписываются в контекст эпохи, социального слоя, отношений того времени. Да? Мы когда эту дуэль сравниваем там, мы берем за образец дуэль каких-нибудь кавалергардов в Петербурге. Да? А здесь дуэль такая фрон... прифронтовая, боевая. Участвуют в ней боевые офицеры, хотя и с гвардейским опытом за плечами. Поэтому она и выглядела так, в общем, немножко не авантажно.

С. Бунтман — Да. И... Да. И она нам дает огромную пищу о характере Лермонтова, характере его взаимоотношений с людьми. А вот как дело, дело вот юридическое — это достаточно такая тривиальная...

А. Кузнецов — Абсолютно тривиальная...

С. Бунтман — Конечно, нарывался, Сергей. Нарывался Лермонтов на пулю тоже. Да. Ну...

А. Кузнецов — Множество было таких дел. Ну, и потом не будем забывать, тут сошлемся на воспоминания Вяземского, который опять же с чужих слов, со слов флигель-адъютанта, полковника Лужина отметил, что когда Николай узнал о дуэли, он отозвался об этом в присущей Николаю Павловичу интеллигентной манере, сказал: «Собаке — собачья смерть». Однако после того, как великая княгиня Мария Павловна «вспыхнула и отнеслась к этим словам с горьким укором, император, выйдя в другую комнату к тем, кто остался после богослужения, объявил: «Господа, получено известие, что тот, кто мог заменить нам Пушкина, убит».

С. Бунтман — Ну, да.

А. Кузнецов — Вот такая эпитафия.

С. Бунтман — И, кстати, и то, и то было достаточно искренне от него.

А. Кузнецов — Видимо. Да.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Да, да.

С. Бунтман — Ну, что же? Вот такое дело. И мы с вами переходим к нашим относительным неудачникам прошлых голосований, то есть те, кто занял... 2-х мест не бывает, но...

А. Кузнецов — Вошел в цветы. Да?

С. Бунтман — Да. Итак, 1) Ряд судов над Франсуа Вийоном, поэтом, по обвинению в разнообразных уголовных преступлениях, с 55-го по 63-й год ХV века во Франции.

А. Кузнецов — Если выберите, поговорим, почему свою замечательную песню Булат Окуджава назвал молитвой именно Франсуа Вийона.

С. Бунтман — Да. Дело солдат Козлова полка, жаловавшихся на тяготы службы и воровство начальников. Это Русское царство, но памятный 1700 год.

А. Кузнецов — Да, да, да. Это дело в свое время очень активно боролось за первое место, потому что понятно, что оно актуально.

С. Бунтман — Суд над Тантия Топи, одним из руководителей восстания сипаев. Да? Британская Индия, 1859 год. Прошлый раз мы говорили об этом.

А. Кузнецов — Да. Восток. Экзотика.

С. Бунтман — Суд над Фредериком Бейли Димингом, убийцей собственных жен и детей, Австралия, 1892 год.

А. Кузнецов — Напомню, один из кандидатов в Джеки-потрошители.

С. Бунтман — Да, совершенно верно. И наконец судебный процесс по делу о мошенничестве с облигациями компании Панамского канала. Это Панама. Не шляпа, но дело.

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — Абсолютная панама. Да.

А. Кузнецов — Фердинанд Лессепс, и что важно для сегодняшнего дня...

С. Бунтман — Гюстав Эйфель. Поздравляем Вас...

А. Кузнецов — Гюстав Эйфель. Сегодня 135-летие его творения.

С. Бунтман — ... его творения.

А. Кузнецов — Да. Башне.

С. Бунтман — 1897 года этот у нас процесс. Всего вам доброго!

А. Кузнецов — Всего доброго!

С. Бунтман — До свидания!

А. Кузнецов — До следующего воскресенья!