Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Сергей Бунтман — Добрый день всем! 12 часов и скоро 9 минут. Светлана Ростовцева у нас следит за порядком. Естественно Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман.

Алексей Кузнецов — Добрый день!

С. Бунтман — Сегодня будем дело вот на Ждановской вот разбирать. Вы это выбрали. В прошлый раз мы устроили такое внеочередное заседание. Время от времени мы так будем делать, когда как-нибудь актуальные будут события. Вот в прошлый раз был фильм «История одного назначения» и дело, где защитником выступал Лев Николаевич Толстой. И вот мы с Басинским, с Павлом Басинским здесь рассказывали про это дело. Ну, вот мы будем иногда прерывать плавное течение ваших голосований, наших предложений, разборов дела и будем такие вещи... Но сначала мы начнём с хвастовства дикого совершенно. Вот вышла книжка и при нашем участии тоже. Книга «Кино. Европа. Средние века». Вот Лидия Скрябина написала эту книгу, а мы подвязались на ниве предисловий с Алексеем Кузнецовым к первому сезону, так как эта книга будет в 2-х сезонах, потому что это настоящий сериал. То есть исторические фильмы, которые в истории Европы с XII по XVII век. Здесь пока по XV век включительно. И вот два оставшихся века войдут во 2-й сезон. И мы с большой радостью... Я думаю, все, кто любит историческое кино, могут эту книгу почитать. Здесь и что происходило на самом деле, вот контекст исторический...

А. Кузнецов — Да, я хотел сказать, что здесь исторического контекста в каких-то сюжетах даже больше...

С. Бунтман — Да, да.

А. Кузнецов — ... чем собственно киноведения.

С. Бунтман — Да, потому, что есть фильмы, которые мало имеют отношения к истинным событиям...

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — ... истории, где всё перевёрнуто, но зато много страсти, как то же самое «Храброе сердце», например.

А. Кузнецов — Ну, в общем, это такой своеобразный учебник, увлекательный учебник средневековой европейской истории.

С. Бунтман — Да. Но плюс еще такая школа для молодого европейца, потому что... И молодого в любом возрасте европейца...

А. Кузнецов — Ну, вот как раз...

С. Бунтман — ... дело как раз совсем связано абсолютно.

А. Кузнецов — Как раз сегодня вот после...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — ... в следующем часе, в «Родительском собрании» я буду с двумя приглашенными гостями говорить о том, почему не запоминается школьная история, почему после, так сказать, изучения этого предмета на протяжении 7 лет у большинства людей в головах остается абсолютной сумбур. И вот в частности одна из причин, забегая вперед, хочу сказать, что, конечно, это нехватка увлекательных книг, которые могли бы...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Увлекательных, но вместе с тем в абсолютной исторических... историчных, — да? — которые могли бы вот заполнить это пространство.

С. Бунтман — Ну, потому, что... Да, действительно. И вот последняя... последнее, что скажем, потому что очень часто для нас исторические романы, историческое кино — это такая точка отсчёта, и мы начинаем рыть. И мы начинаем рыть. Но часть тоннеля вот Лидия Скрябина тут и прорыла...

А. Кузнецов — Ну, кстати говоря, уж тогда уж хвастаться-хвастаться в только-только вышедшем и анонсированном вчера номере журнала «Дилетант» как раз вот в рубрике «Процесс» о Фуке.

С. Бунтман — Ага.

А. Кузнецов — О Николя Фуке. Это вот ещё один пример, когда мы читаем у Дюма в «Виконте де Бражелоне», а потом начинаем интересоваться, а что же там было на самом деле.

С. Бунтман — Что ж он там натворил или не натворил? Или как его там оклеветали? И был ли...

А. Кузнецов — Или не оклеветали.

С. Бунтман — Да. И был ли он растратчик государственного имущества или нет.

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — Вот. И знал, что он, что государство — это кто-то другой...

А. Кузнецов — Да. А не он.

С. Бунтман — Да. а не он. Да. Ну, что ж? Перейдём к событиям 1982 года.

А. Кузнецов — Эти события хорошо известны, потому что, во-первых, они довольно подробно описаны следователем, который вёл это дело, Владимир Калиниченко, которого мы сегодня не раз будем вспоминать естественно. По этому делу, по мотивам этого дела был снят довольно, насколько я понимаю, чётко придерживающийся реальной канвы событий фильм «Убийство на Ждановской». Если не ошибаюсь 89-й или 90-е годы. То есть ещё советское кино, но уже...

С. Бунтман — Но уже перестроечное.

А. Кузнецов — Уже поздняя перестройка. Да. Где роль следователя, на мой взгляд, очень удачно сыграл Иван Бортник. Он играет не Калиниченко. Это, в общем, видно хорошо. Вам достаточно посмотреть несколько документальных интервью Владимира Калиниченко. Вы поймете, что Иван Бортник играет человека другого типа. Но тем не менее вот то, то происходило, там воссоздано вполне аккуратно и добросовестно. А произошло вот что. 27 декабря 80-го олимпийского года неподалеку от Москвы в районе аэропорта Быково, в районе дачного поселка Перерва, где были дачи в том числе сотрудников Комитета госбезопасности, был обнаружен в очень тяжелом состоянии человек без сознания, с явно совершенно тяжелыми черепно-мозговыми травмами, с достаточно большой кровопотерей, переохлаждением, всем прочим. И по справке медицинской, по бюллетеню только-только закрытому накануне, который у него находился, стало понятно, что это офицер КГБ Вячеслав Васильевич Афанасьев. Соответственно были... было сообщено по команде оперативному дежурному, и дальше начинается, ну, такая обычная классическая оперативная работа. Выезжает следственная бригада, значит, КГБ на место обнаружения человека, и естественным образом возникают классические в таком случае версии, в том числе и то, что... Ну, как-то сразу экспертов, они как обычно сказали, что точнее скажем после, что называется, человек был еще жив. Вот. Но как-то у экспертов сразу не возник... не возникло сомнений в том, что Афанасьев стал жертвой какого-то нападения. То есть о несчастном случае...

С. Бунтман — То есть это не несчастный случай, что это...

А. Кузнецов — Не ДТП, не несчастный случай...

С. Бунтман — ... что это избиение, так скажем.

А. Кузнецов — Это избиение. Да. Вот было ли оно каким-то образом связано с его профессиональной деятельностью, вообще знали ли... Дело в том, что его удостоверение при нём обнаружено не было. И естественно основная версия, что оно было похищено нападавшими, а стало быть они должны были знать, кто перед ними. И естественно версия, что это каким-то образом, может быть, связано с его профессиональной деятельностью. Но дело в том, что он был не оперативникам, и не в следственном управлении работал. Он был ответственным работником секретариата КГБ. И вообще он занимался вопросами информационной безопасности. Но дело в том, что в 80-м году это было уже второе такого рода вот серьёзное происшествие, связанное с сотрудником КГБ. За полгода до этого исчез вместе со своей женой и дочерью шифровальщик одного из управлений КГБ Виктор Иванович Шеймов. И на тот момент продолжалось естественно расследование этого дела, и следователи склонялись к тому, что Шеймов и его домашние были убиты. И вот те тела были спрятаны. Непонятно...

С. Бунтман — Начали связывать это одно с другим?

А. Кузнецов — Оно свяжется. Да. Оно неизбежно свяжется, хотя свяжется ложным узлом, как станет понятно. Значит, ещё до того, как к делу подключились, следуя... следователи прокуратуры, а Калиниченко — следователь генеральной... старший следователь по особо важным делам при генеральном прокуроре СССР. Значит, собственно КГБшние оперативники и следователи, в общем, это дело, можно сказать, ну, не раскрутили в полном объёме, до полного объема ещё там было работать и работать, но, в общем, на след убийц они вышли достаточно точно. Но дело в том, что... Я не хочу никоим образом умалить ту работу, которую эти люди сделали. Они ее сделали четко, профессионально. Но я имею в виду, что в смысле криминалистическом это оказался не самый сложный случай. Дело в том, что накануне, значит, 26 декабря Афанасьев... Он за неделю до этого болел. Он отправился в поликлинику КГБ для того, чтобы закрыть больничный. А дальше... У него в тот день был юбилей. Ему исполнялось 40 лет. Дома он праздновать это событие не стал, потому что жена как-то возражала и говорила, что 40 лет не празднуют. Ну, действительно есть такое распространённое...

С. Бунтман — Поверье.

А. Кузнецов — ... поверье, — да, — что это нехорошо почему-то. И он договорился с двумя своими товарищами, с которыми он когда-то вместе учился, что они посидят и отметят вот в таком вот небольшом мужском дружеском кругу. Они посидели, отметили. И он спустился в метро. Они его провожали. То есть вот момент, что на площади Ногина спустился в метро, он не вызывал никаких сомнений. И дальше он на метро поехал, ну, домой, потому что, собственно говоря, он когда уходил, он им говорил, что вот он едет домой. Проверили по вот этой вот сиреневой ветке, ну, напомним, что Ждановская сейчас — это... Господи, как же она называется-то? Так. Метро Выхино. Совершенно верно.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — То есть это юго-восток Москвы. И вот... Тогда она была конечной эта станция. Проверили все станции по сиреневой ветке. Довольно быстро вышли на то, что контролер на платформе, платформа открытая, контролер на платформе, женщина, сказала, что, ну, да, вот был человек там подходящий более-менее под это описание. Он заснул в вагоне метро, и на конечный контролер как всегда проходит по вагонам, смотрит. Она обнаружила дремлющего человека. Сразу скажу, что он по показаниям его товарищей, с которыми он праздновал, они выпили очень умеренно. Товарищи сказали, что они где-то по 200 грамм на человека выпили, но дело в том... Скорее всего я думаю, что так оно и было. Он не был безусловно мертвецки пьян. Но дело в том, что он действительно болел неделю перед этим и вполне вероятно, что на ослабленный организм...

С. Бунтман — Ещё как.

А. Кузнецов — Да, ещё как. Плюс там вполне возможно, что он принимал какие-то лекарства, которые не очень хорошо сочетаются с алкоголем. Плюс он попал, ну, как бы декабрь — да? — с улицы в метро, тепло, он заснул. Это совершенно естественно, значит, контролер его разбудила. У него при себе был довольно объемистый портфель, в котором лежал заказ, полученный к Новому году. Небольшой продуктовый заказ. Значит, в заказе были батон копченой колбасы, банка овощных консервов — болгарских консервированных помидор, была банка горбуши. Всем хорошо помнит... памятный такой вечный элемент неплохих заказов. И была бутылка водки. Плюс в портфеле была ещё бутылка коньяка, которую ему товарищи подарили на день рождения. И вот совсем этим богатством бутылки... Горлышко бутылки коньяка торчало из портфеля. Значит, вот он на перроне оказался. И там разные есть версии. Значит, контролер, вот это женщина, она утверждала, что у неё возникли подозрения, ему ли принадлежит портфель, потому что он там сначала без этого портфеля вышел из вагона, а потом, когда она портфель подобрала, он увидел у неё в руках. Вот. В фильме это показано так, что, дескать, она довольно грубо с ним разговаривает. И он как-то ее упрекает, что ж Вы так грубо. И она ему назло говорит: «А я вот сейчас милицию позову». Ну, судя по тому, что мы теперь знаем, судя по тому, что в линейном пятом отделе, значит, милицейском, который обеспечивал работу на этой железной... линии метро, там порядки существовали, и много лет существовали порядки более, чем уголовные, в принципе нельзя исключать того, что эта женщина, ну, была такой своего рода наводчицей. А в это время в отделе, в милицейской комнате на этой станции шла пьянка. Достаточно обычное дело для этого отдела, извините за рифму. Значит, там собралось несколько милиционеров. Офицеров не было. Это всё сержанты. Плюс там был ещё такой персонаж, значит, внештатный сотрудник милиции. Вообще-то он работал монтером... В метро же он работал, знаете, монтером по вот этим вот автоматам размена пяточков. Вот. Ну, и плюс, значит, был как активный общественник... Некто Пиксаев. Значит, как активный общественник оформлен внештатным сотрудником милиции. Он был постоянным собутыльником вот этой вот компанией. Плюс вот этой вот... внештатные сотрудники милиции как и дружинники — такая довольно удобная штука. В принципе их как понятых можно было использовать. Это вообще было не очень законно, потому что формально они всё равно сотрудники милиции, но использовали замечательно, просто не упоминая об их внештатности, значит, в протоколах. То есть это такой дежурный свидетель. Свой свидетель — то, что называется. И вот они уже некоторое время праздновали. То есть они прилично поддали. Они уже успели одного человека ограбить. Значит, ветеран, дедушка тоже с продуктовым заказом, тоже пьяненький, возвращался домой, его задержали, отняли у него эти продукты. Когда он попытался сопротивляться, пообещали ему, так сказать, всякие неприятности. Ну, и он от греха подальше унес ноги. Значит, они праздновали вот удачное начало, значит, дежурства. И тут тем или иным образом они узнали, что вот появился человек с еще одним, так сказать, перспективным продуктово-алкогольным заказом. Его завели вот в это вот помещение, прямо сразу отобрали у него портфель с продуктами. Они совсем не церемонились. Значит, потом в показаниях сказано, что там Пиксаев тут же достал колбасу, тут же взял нож, начал ее нарезать...

С. Бунтман — Ну, да.

А. Кузнецов — Тогда достали бутылку водки. Вот. Афанасьев несколько раз заявлял, что он сотрудник КГБ. В то время была абсолютно жесткая служебная инструкция, которая гласила, что в случае задержания, по любым основаниям задержания сотрудниками милиции работника КГБ, значит, он должен быть либо отпущен, либо если есть основания его не отпускать, то в этом случае необходимо вызвать сотрудников дежурной части, которые должны, так сказать, дальше разбирать, как быть, и они принимают решение. Значит, Афанасьев требовал, поняв, что к нему прицепились не на шутку, требовал, чтоб связались с оперативным дежурным, но его там исключительно матом и насмешками, значит, ему отвечали. И в конце концов вот был у него, что называется, шанс. Его просто ограбленного вытолкали. Иди отсюда. А дальше он заблудился в коридорах вот этой вот самой станции, не смог выйти на перрон. И как-то его вынесло обратно к этой комнате, где они там, так сказать, за дверями праздновали, и он, ну, видимо, очень обиженный, всё-таки старший офицер КГБ, — да? — плюс под хмельком он что-то им туда крикнул, дескать, вы ответите там, или я до вас еще доберусь. Ну, тогда они на него набросились. Вот собственно говоря, что будет потом уже на стадии дачи чистосердечных показаний, один из главных обвиняемых Попов, что он будет показывать: «Как только я вошел в комнату милиции, за мной кто-то захлопнул дверь. Увидел, что Лобанов и Телышев, — это два его подельника, — затащили Афанасьева за барьер. Я приблизился к ним. Кто из них свалил его, я точно сказать не могу. Но увидел, что Афанасьев как бы сполз по стене на пол. Он пытался вырваться, но Лобанов удерживал его и не давал встать. Я понял, что они не решаются ничего сделать, а Лобанову нужна помощь, и подошел к ним. Чтобы мне было удобнее, правую ногу прижал к лавочке, а потом протянул ее чуть вперед, так что моя голень полностью лежала на лавочке. Подумал, что нужно подстраховаться и не выронить бутылку, которая могла разбиться. Страхуя себя свободной рукой, чтобы не упасть, другой дотянулся до головы Афанасьева, зажал его волосы рукой и два раза, оттягивая голову к себе, ударил затылочной частью о стену». Это всё будет потом. Я имею в виду, потом они будут давать такого рода показания, а пока, пока только КГБшные оперативники и следователи проследили всё до комнаты милиции, и им было понятно, что после вот этих вот милиционеров никто Афанасьева не видел. А он находился в комнате милиции достаточно долгое время, потому что нашли, например, сотрудников медвытрезвителя, которых в тот день трижды вызывали на, значит, эту самую... на станцию метро, они забирали очередную порцию вот этих вот подгулявших перед Новым годом людей, и они его видели и даже говорили так: «Ну, ребят, ну, давайте. Нам ехать пора. Этого-то тоже, наверное, к нам». А им сказали: «Не-не-не. Вот этого мы вам, значит, передавать не будем. Это... Это не ваш». Они вот это запомнили, вытрезвительные милиционеры. И всё сводилось к тому, что, ну, как-то вот очень всё нехорошо выглядело. Но и в результате, значит, после Нового года уже, как следует, взялись за вот этих вот милиционеров из линейного отдела. Плюс стало очевидно, что очень суетиться их начальство. Майор Барышев, который был начальником этого линейного пятого отдела, он не был в тот день на службе. У него был официальный выходной, но вот он как-то там начал звонить, значит, выяснять, говорить: «А что с моими? Я там спать, кушать не могу. Мои люди под подозрением», — и так далее. То есть суетился так, что были основания предполагать, что ему известно гораздо больше, что у него рало тоже в пуху. И принимается решение, принимается, видимо, на самом высоком уровне, вполне возможно, что на уровне Андропова, передать следствие Генеральной прокуратуре для того, чтобы всё выглядело максимально беспристрастно, для того...

С. Бунтман — А в начале была группа следователей...

А. Кузнецов — В начале группа. Да. Но эта группа вела доследственную проверку.

С. Бунтман — Да. И вот потому, что их сотрудник... Поэтому вело КГБ.

А. Кузнецов — Конечно. Да. Это вполне...

С. Бунтман — Я отвечаю. Просто здесь был вопрос.

А. Кузнецов — Да, да. Это вполне соответствовало не только сложившейся практике, но и ведомства... ведомственным инструкциям того времени. 1 января, не приходя в сознание, в больнице Афанасьев скончался, и буквально через несколько дней было принято решение, что следствие будет вести Генеральная прокуратура. Была соответственно достигнута договорённость тогдашним генеральным прокурором Александром Рекунковым, и он назначил сравнительно недавно ставшего старшим следователем по особо важным делам Владимира Калиниченко руководителем следственной бригады. Калиниченко довольно быстро этих самых милиционеров раскалывает. Благодаря чему? Значит, во-первых, они довольно быстро поняли, что их милицейское начальство их покрыть не сможет, потому что их посадили... Естественно избрали мерой пресечения содержание под стражей. Но посадили их не в милицейский изолятор, а в Лефортово. Это изолятор КГБ. Условия содержания там лучше гораздо, чем в милицейских изоляторах в то время по крайней мере, но они, в общем, люди системы и они понимают, тут наших, так сказать, наши тут ничего сделать не могут, мы полностью в руках КГБ находимся. И по тому, как энергично и осведомлённо их расспрашивает следователь, они поняли, что они нарвались на человека, который вцепился и не от, так сказать, цепится. И они сидят уже несколько дней, никакой помощи не видно. И они, будучи людьми подлыми и трусливыми, компания там была небольшая, но с большим вкусом подобранная, они начали понимать, что кто быстрее начнётся спасать шкуру, у того появляется какой-нибудь призрачный шансик на то, чтобы, так сказать, заслужить какое-то снисхождение, потому они прекрасно понимали, что их задача сейчас от расстрела уходить.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Вот. И начались признательные показания, сначала с недоговорками, сначала валили друг на друга. Я только издалека видел. Я только потом зашёл и так далее, и так далее. Но затем постепенно очными ставками и другими вполне законными способами Калиниченко правды добивается.

С. Бунтман — Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман. Убийство на... Дело — убийство на Ждановской. И мы продолжим через 5 минут.

**********

С. Бунтман — Мы продолжаем. Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман, Светлана Ростовцева. Дело — убийство на Ждановской. Здесь несколько уточнений...

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — ... то, что в фильм... Фильм снят в 92-м году. Вот он только что про... по «ОТР» прошёл.

А. Кузнецов — В очередной раз.

С. Бунтман — Да, в очередной раз. Вот буквально днями: пятница, суббота. Дальше. И ещё тут спрашивают, на каком этапе выявилось удостоверение его.

А. Кузнецов — Сейчас скажу про удостоверение. Тут ещё одно совершенно...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — ... справедливое уточнение, что в момент начала следствия действительно генеральным прокурором СССР был ещё Роман Андреевич Руденко. Он умер 81-м...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Я сейчас проверил, посмотрел. А Александр Рекунков — его преемник. Я почему оговорился? У меня тут есть цитата, я буду, так сказать, зачитывать через некоторое время, но это уже в конце следствия, это уже собственно незадолго до суда.

С. Бунтман — А ведомство действительно Щёлокова ещё тогда...

А. Кузнецов — Ведомство, конечно, Щёлокова. Безусловно.

С. Бунтман — Конечно. Да, да, да.

А. Кузнецов — Так это собственно одна из главных движущих сил всего этого дела. Вот. А с удостоверением выяснилось, когда начали трясти вот этих вот орлов, то началось с того, что у одного из них обнаружили записную книжку майора, а потом уже там и удостоверение всплыло и так далее.

С. Бунтман — Ну, это они его...

А. Кузнецов — Удостоверение они подбросили. Они удостоверение...

С. Бунтман — Ну, они сначала его стали бить и потом удостоверение увидели?

А. Кузнецов — Трудно сказать. Но дело в том, что он им говорил. И вроде бы даже он начал им предъявлять, если я не ошибаюсь удостоверение. То есть они знали. На самом деле с момента его привода в комнату они уже точно знали...

С. Бунтман — Это черный ящик. Они уже знали, да?

А. Кузнецов — ... что он сотрудник КГБ. Да.

С. Бунтман — Привода, да?

А. Кузнецов — Да. Потому, что он ещё...

С. Бунтман — И до того, как они у него заказ отобрали.

А. Кузнецов — Когда его начали хватать на платформе вызванные туда вот два милиционера, он уже сразу им сказал, что сотрудник КГБ. Вот. То есть они на это внимания не обратили. И, ну, люди действительно были, во-первых, пьяные, во-вторых, уже отпетые. Удостоверение они подбросили, видимо, для того, чтобы постараться увести следствие и вот связать как бы его исчезновение на станции, а затем появление на железной дороге, они подбросили... Удостоверение было обнаружено в районе станции Железнодорожная.

С. Бунтман — Ого!

А. Кузнецов — Обираловка — да? — дореволюционная. Вот там обнаружили удостоверение. Ну, это был такой вот... попытка сбить со следа, что называется. Вот. А дальше они собственно признаются и выясняется такая очень невеселая картина. Значит, существовала действительно вполне слаженная группа, в которую входил практически весь отдел. Вот один сотрудник, недавно пришедший, молоденький сержант, он, как потом выяснится... Его не будет среди подсудимых. Он никого, так сказать, не имел к этому отношения. Вот он даже пытался, когда Афанасьев там с ними в начале еще спорил и пытался настоять на соблюдении инструкции, он его в сторону отводил, говорил: «Уходите, уходите! Вы не представляете, что это за люди. Вот. Значит, а остальная... Это была, выражаясь юридическим языком, сколоченная преступная группа, которая занималась регулярно, значит, грабежами, потому что именно так называется то, что они делали. При этом они использовали естественного во всю свои служебные полномочия. Один из них, Лобанов, сержант Лобанов, который, судя по всему, был таким неформальным заводилой в этой группе, как потом выяснится, за несколько лет до этого уже стал убийцей. Он убил человека, воспользовавшись, что жены несколько дней не было дома, он завел, заманил к себе в квартиру собутыльника, убил, расчленил труп там. То есть это были люди, в общем, уже черту перешедшие достаточно давно. Не все к этому моменту были убийцами, но какую-то преступную черту перешли все.

С. Бунтман — Ну, конечно, не... Я согласен с Сергеем Булацким, что не на ровном месте здесь создалась именно на...

А. Кузнецов — Не на ровном.

С. Бунтман — ... отдел милиции в...

А. Кузнецов — Не на ровном. Это не случайно...

С. Бунтман — ... в метрополитене, что там...

А. Кузнецов — Не случайно сержанты и не случайно это метроменты, как их тогда называли естественно на неформальном языке. Значит, дело в чём? Вот Николай Анисимович Щёлоков, который пал одной из жертв, в том числе этого дела, он, мы не раз об этом говорили, он оставил о себе в целом довольно добрую память в милиции тем, что он действительно энергично занимался повышением и оснащенности технической этого ведомства и поднимал его репутацию при помощи там всяких способов, там и через кино, и через литературу, и через газеты, и так далее. И при нём происходит очень значительный рост штатов МВД. Вот я думаю, что люди старшего поколения вспомнят, когда советский человек оказывался за границей, одна из вещей, не первая, конечно, которая бросалась в глаза — это то, что на улицах, в общем, немного полиции.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Увидеть полицейского в форме, не регулировщика движения, в общем, не такая простая задача...

С. Бунтман — Особенно в спокойной обстановке.

А. Кузнецов — Да, в спокойной обстановке. Конечно. Особенно не в столице. Так вот надо сказать, что примета советских городов, особенно крупных — много милиции на улицах, вот обычной патрульно-постовой службы. Это щёлоковский результат его трудов. Это вполне такая типичная... типичный бюрократический подход: чем больше подчинённых, тем весомее, что называется, глава ведомства. Всё это привело в конечном итоге к тому, что кадры патрульно-постовой службы формировались в это время во многом за счет так называемого лимита. Я думаю, что люди, которые служили срочную службу в 70-е — начале 80-х годов, хорошо помнят, практически всем им, практически всем, приходила там через несколько недель после того, как они возвращались домой, отслужив, приходили такие письма из управления кадров либо областного, либо республиканского, иногда из управления кадров учебных заведений союзного министерства, зависело от того, с какими, так сказать, успехами они приходили из армии и с какими характеристиками, их приглашали на работу в милицию, предлагая, ну, довольно внятный карьерный рост. Вот там начнёшь с патрульно-постовой или с какой-то ещё из таких не знаменитых, что называется, служб. Значит, дальше получишь вечернее, заочное образование. Там есть ВЮЗИ, есть академия МВД, станешь офицером. Дальше пути открыты. Обеспечение жильём и так далее, и так далее. И довольно многие, особенно ребята из провинции, в общем, на это ловились. Ну, всё-таки, прямо скажем, не мешки ворочать, что называется, — да? — патрульным милиционером. А дальше, и об этом, кстати говоря, Калиниченко в своей книжке тоже пишет, а дальше у многих из них наступали довольно безрадостные будни, потому что служба на самом деле тяжелая. Она даже не только физически и не столько физически тяжелая, сколько она морально тяжёлая, потому что приходится иметь дело, конечно, в основном с публикой достаточно печальной. Очень трудно не опуститься до их уровня. У человека должен быть стержень свой собственный для того, чтобы в такой обстановке, что называется, себя не растерять. А это мальчишки 20-летние. Какой...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Какой у них стержень? Плюс людей не хватало. Поэтому всякие усиления, сверхурочная работа. Многие из них действительно физически изматывались, жили годами в общежитиях милицейских. И, в общем, я не хочу сказать, что они не виноваты, но сама обстановка довольно многих...

С. Бунтман — Скажем так: было очень мало защитных элементов...

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — ... чтобы они так не скатились.

А. Кузнецов — Совершенно верно. Никаких психологов не было. Отделы кадров занимались исключительно там проверками документов и всяких анкетных данных. В этих самых общежитиях, конечно, существовали там должности воспитателей и культоргов как при любом советском общежитии, но, как правило, занимались они там простынями, ремонтом там, туалетной бумагой, точнее ее отсутствием и другими хозяйственно-бытовыми вещами. То есть досуг их никто, так сказать, никого не волновал. Ну, и в результате понятно, что многие из них и выпивали прилично, и другими способами чудили. А некоторые, не скажу многие, а некоторые довольно быстро понимали, что это очень неплохие возможности для обогащения. Вот на тот же самый Лобанов за 5 лет службы в милиции накопил на двухкомнатную кооперативную квартиру.

С. Бунтман — Это очень много.

А. Кузнецов — Это очень много. Совершенно верно. Это никак не его жалованье. И кроме того ещё один момент. Дело в том, что вот для этих провинциальных мальчишек 20-летних, для многих ещё вот эти погоны, которые они получали, это было основание покуражиться над москвичами. Да?

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — К ним попадали люди, в том числе достаточно часто явно солидные, но подвыпившие. А у нас всегда шла какая-нибудь кампания по борьбе с алкоголизмом. А любое задержание милицией, не говоря уже вытрезвителем, способно было поставить крест на карьере человека. И они куражились. А ты сейчас со мной там, куда я скажу, туда и пойдешь и так далее. Вот эти вот фигуранты этого дела были как раз из тех, кто и от этого тоже получал удовольствие. Ну, вот я хочу процитировать записку, которая была направлена в ЦК КПСС уже ставшим теперь полноправным генеральным прокурором Александром Рекунковым, в которой в частности говорилось: «Основной причиной, способствовавшей совершению преступления, была сложившаяся обстановка пьянства, нарушений служебной дисциплины, бесконтрольности и попустительства грубым нарушениям социалистической законности. Дезорганизация работы, фактическое разложение личного состава толкали работников милиции на злоупотребление предоставленной им властью. Многие сотрудники рассматривали работу как источник личного обогащения. Особое озлобление у них вызывали попытки отдельных граждан защитить себя от чинимого произвола. За это они подвергались избиениям, запугиванию, шантажу, милиция фабриковала акты опьянения, протоколы о мелком хулиганстве. Милиционер Лобов за большое число, — Лобанов, видимо, — за большое число задержанных был занесен на Доску почета, награжден медалью „За 10 лет безупречной службы“, — так называемой за первый песок, — имел более пятнадцати поощрений. В ходе следствия выяснилось, что он хронический алкоголик, в течение пяти лет грабил и избивал задержанных, совершил несколько убийств». Вот такие вот оборотни. Действительно в прямом смысле этого слова оборотни в погонах. Теперь мы уже знаем, что подобного рода похожие инциденты или другие случаи, когда работники милиции скалачивали самые настоящие банды были, были в это время и в Ростовской области, несколько там будет потом громких случаев, связанных с сотрудниками милиции, и на Северном Кавказе, и в Закавказье, и в Средней Азии, и в городах РСФСР крупных. Одним словом это не какие-то единичные случаи. Когда говорят, что из-за этого дела закончилась карьера Щёлокова, нет, конечно, далеко не только из-за этого. Там было очень много всего. Там было и, так сказать, покрывательство и коррупционных всяких дел. И кроме того Щёлокова сняли не сразу немедленно вот после этого дела. Да? Там он ещё некоторое время проработает. Потом его постепенно сначала на пенсию, затем лишат орденов там. Ну, и в конце концов Николай Анисимович застрелится. А перед этим покончит с собой его жена. В общем, там тоже трагедия, хотя понятно, что он очень во многом виноват, но, в общем, судьба этому человеку отплатила тоже достаточно жестоко. 21 июля 1982 года судья Верховного суда РСФСР, который рассматривал это дело по первой инстанции, Зинаида Апарина зачитала приговор. Четыре человека, непосредственно принимавших участие в убийстве — это сержанты Лобанов, Попов, Рассохин и их начальник Барышев... Барышев, когда они ему позвонят, что делать, он примчится. Он тоже был пьян. У него был выходной. Он выпил с приятелем, с соседом 2 бутылки коньяку. Он на служебной машине примчался в отдел, и именно, судя по всему, он по крайней мере согласился на операцию прикрытия. Вот они отвезли на его служебной «Волге». Водитель получит наименьшее наказание — 5 лет, который за рулём был. Они на его служебный «Волге» собственно и отвезли беспомощного уже Афанасьева, выбросили его неподалеку от посёлка Пехорка. Вот Барышев, как принимавшей участие по сути в завершении убийства, — да? — он тоже будет... Они вчетвером будет приговорены к высшей мере наказания. Ну, остальные сотрудники милиции, в том числе этот их дежурный внештатник Пиксаев, они получат от 13 до... Водитель вот Салатов получит 5 лет лишения свободы. А вообще по результатам широчайшей служебной проверки, которая будет проведена, отдел вообще будет полностью расформирован и укомплектован заново с нуля, вот это вот 5-й линейный. Довольно серьёзные произойдут перемены в организации службы по охране общественного порядка на Метрополитене. А всего будет возбуждено и закрыто более 40 уголовных дел против сотрудников милиции. Более 800 сотрудников полиции будут уволены с разными формулировками и с разными последствиями.

С. Бунтман — Что нужно сказать? Ну, в общем, мне... Вряд ли бы раскрылась просто так вот эта система, если бы они не убили сотрудника КГБ.

А. Кузнецов — Да, вполне вероятно. Хотя в принципе любое...

С. Бунтман — Ну, могло, могло...

А. Кузнецов — Могло...

С. Бунтман — ... привести...

А. Кузнецов — Да, да, да.

С. Бунтман — Веревочка эта могла найти свой конец, но...

А. Кузнецов — Другое дело, что Вы правы потому, что на самом деле потом уже тоже выяснится, что в нескольких похожих случаях милицейское начальство закрывало, отсекало, прикрывало. Пропадали заявления из дежурной части там. Ну, в общем, была налажена система. Кстати, Калиниченко описывает, как его на самом верху МВДшном пытались склонить, скажем так...

С. Бунтман — Ну, да...

А. Кузнецов — ... к закрыванию. Да.

С. Бунтман — Константин нам пишет об этом. Да. Его по этому поводу шантажировали...

А. Кузнецов — Да, да.

С. Бунтман — ... прессовали.

А. Кузнецов — Да. И намекали на семью и на все остальное. Я думаю, что он здесь ничуть не преувеличивает.

С. Бунтман — Да. Вот как получилось. Это было очень громкое дело. И о нем мало того, что писали, но еще и говорили. Говорили гораздо больше.

А. Кузнецов — Да! И говорили. Пойдут преувеличения. По Москве пойдут слухи о том, что там в метро хранятся там сотни тел убитых милицией. Ну, это обычная реакция после долгого периода молчания...

С. Бунтман — Ну, да. Но правда не приукрашенная, не, скажем так, размазанная правда была страшной.

А. Кузнецов — Правда была страшная совершенно. Конечно.

С. Бунтман — Ну, мы вам предлагаем здесь в наше предновогоднее заседание, предлагаем достаточно мирные вещи.

А. Кузнецов — Ну, специально. Все-таки 30 декабря мы будем...

С. Бунтман — ... устраивать здесь...

А. Кузнецов — ... все без крови, и все, на мой взгляд, довольно забавно.

С. Бунтман — Да. Серия судебных процессов по искам... Это иски и тяжбы у нас.

А. Кузнецов — Да, это иски и тяжбы.

С. Бунтман — По искам врачей к аптекарям по поводу «рвотного вина». Это к Мольеру все. 1566-1666 годы.

А. Кузнецов — Оказывается, это называется у историков Первая война врачей и аптекарей.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Будет еще 2-я, но гораздо более короткая. А эта столетняя.

С. Бунтман — Да. Это столетняя война, она, вот почитайте, она у Мольера отражена просто вот...

А. Кузнецов — Ну, да. И если выберете, мы поговорим о том, что такое цеховая организация...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — ... и всё прочее.

С. Бунтман — Иск 2-й. Тоже Франция. Иск жителей города Сент-Омера к Шарлю-Доминику де Виссери, установившему на свой дом громоотвод в 1782 году.

А. Кузнецов — Да. И это дело молодого адвоката провинциального по фамилии Робеспьер. Мы его пару раз предлагали, ну, вот предлагаем ещё раз. Наука против мракобесия через суд.

С. Бунтман — Да. 3) Судебные тяжбы наследников финансиста Уильяма Дженненса, Великобритания, 1798-1915!

А. Кузнецов — Официально самое длительное...

С. Бунтман — Иисус Мария!

А. Кузнецов — 117 лет тяжба продолжалась.

С. Бунтман — Да. Суд над купцами братьями Александром и Иваном Поповыми по поводу незаконного использования торговой марки «Торговый дом братья Поповы», Российская империя, 1888.

А. Кузнецов — Это да. Это игрушки с торговой марки. Тем более что был гораздо более знаменитый Чайный дом Поповых.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — И они вот этим попытались воспользоваться.

С. Бунтман — Прекрасно. И наконец Судебное дело Стеллы Либек против McDonald’s, «Кофейное дело McDonald’s», Соединенные Штаты, 1992 год.

А. Кузнецов — Да. Ну, это очень громкое дело четверть-вековой давности.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Но тем не менее уже можно...

С. Бунтман — Все! Выбирайте! Всего вам доброго! Встретимся в следующее...

А. Кузнецов — Всего хорошего!

С. Бунтман — ... в воскресенье.