Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Сергей Бунтман — Добрый день! Марина Лелякова, Сергей Бунтман, Алексей Кузнецов.

Алексей Кузнецов — Добрый день!

С. Бунтман — Да. Ну, вычеркивайте уже давно историка уже. Историк-то историк. Да уже ведущий радиостанции «Эхо Москвы». Вот. Мы сегодня будем разбирать процесс... Я чуть не сказал, памятуя о проходящим Чемпионате мира, процесс Джермейна Дефо, вот бывшего нападающего сборной Англии. Нет. Даниэль Дефо по обвинению в публикации возмутительного сочинения. Какое сочинение в 1703 году, году основание Петербурга, написал, и разбирали его у Даниэля Дефо, это мы сейчас узнаем. Я бы хотел призвать чат вернуться на нашу грешную землю, немножко оставить свои вот разбирательства друг с другом, и если уж вы в чат зашли нашей передачи на канале «Дилетант» ютьюбовской, то тогда немножко так обратите внимание на тему нашей передачи. Смски: + 7 985 970 45 45. И так 1703 год и Даниэль Дефо.

А. Кузнецов — Сначала цитата из несколько более позднего, зато самого знаменитого его сочинения: «Теперь мой остров был заселён, и я считал, что у меня изобилие подданных. Часто я не мог удержаться от улыбки при мысли о том, как похож я на короля. Во-первых, весь остров был неотъемлемою моей собственностью, и, таким образом, мне принадлежало несомненное право господства. Во-вторых, мой народ был весь в моей власти: я был неограниченным владыкой и законодателем. Все мои подданные были обязаны мне жизнью, и каждый из них, в свою очередь, готов был, если б понадобилось, умереть за меня. Замечательно также, что все трое были разных вероисповеданий: Пятница был протестант, его отец — язычник и людоед, а испанец — католик. Я допускал в своих владениях полную свободу совести. Но это между прочим». Вот. Это отрывок, естественно Вы понимаете, из книги, которую мы называем «Приключения Робинзона Крузо», хотя на самом деле название раз в 10 длиннее...

С. Бунтман — Вот такое...

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — Такое...

А. Кузнецов — «Жизнь и необычайные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, который прожил двадцать восемь лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов Америки близ устья реки Ориноко, куда был он выброшен после кораблекрушения, а вся остальная команда погибла. С добавлением рассказа о том, как он в конце концов удивительно был спасен пиратами. Написано им самим».

С. Бунтман — Ну, да.

А. Кузнецов — Вот как называется эта книжка. Вот. Значит, Даниэль Дефо родился около 1660 года. То есть это начало эпохи, которая называется Реставрация.

С. Бунтман — Да, славный год. Да.

А. Кузнецов — Да, славный 60-й год, Реставрация начинается очень... точнее продолжается, начинается новый этап очень неспокойного времени, который мы называем, ну, в советское время называли английской буржуазной революцией, в принципе и сейчас это вполне...

С. Бунтман — ... буржуазная...

А. Кузнецов — ... отвечает... Да.

С. Бунтман — Не пролетарская же.

А. Кузнецов — Нет, конечно. Да. Вот самые различные перипетии этого процесса. Вот в 60-м году генерал Монк восстанавливает на престоле династию Стюартов, и дальше 28 лет будет продолжаться правление двух королей, 2-х вторых королей Карла II и Якова II. Ну, а затем в 88-м году Якова II вынуждают покинуть престол. На престоле оказывается его зять Вильгельм Оранский, Вильгельм III.

С. Бунтман — Вместе с племянницей.

А. Кузнецов — Вместе с... Да, вот они так и называются William and Mary. Да? Значит, Вильгельм и Мария. Но Мария в середине 90-х...

С. Бунтман — Вместе с дочкой. Да.

А. Кузнецов — Да. И скончается. И соответственно Вильгельм будет продолжать править. И правление — это правление, которое назовут позднее «славной революцией», особенно начало этого правления. Это многочисленные акты об ограничении королевской власти, о гарантиях парламента. Это знаменитый «Хабеас корпус акт» и другие акты, направленные на какие-то по тем временам совершенно революционные гарантии прав личности. Даниэль Дефо, родившийся как Даниэль Фо... Но на самом деле он не просто так присобачил эту аристократическую приставку, она когда-то у его предков была. Они выходцы из Фландрии. Но вот соответственно, значит, потом они ее теряли. Когда Даниэлю было... Он уже был зрелым человеком, что-то около 35 лет ему было, когда он ее восстановил. Но затем она слилась с его именем и образовалась, вот так сказать, одним словом — Дефо. Так вот Даниэль Дефо, человек явно совершенно такой с очень ярко выраженной авантюрной жилкой, всю жизнь он пытался так или иначе заработать большие деньги, занимался предпринимательством, причём фонтанировал буквально идеями. Он вкладывал деньги там в подводный колокол, который должен был позволить поднимать сокровища с затонувших кораблей, в другие проекты. Как он сам утверждал, он полтора десятка раз в своей жизни разорялся, в том числе и по крупному, был должником собственной тёщи. В общем, жизнь у него была полна самых разных...

С. Бунтман — Это страшная участь — быть должником собственной тещи...

А. Кузнецов — Конечно. Куда хуже-то? Была полна всяких разных взлетов и падений. Ну, вот в довольно раннем возрасте у него проявляется то, что станет потом, видимо, главным талантом в его жизни — склонность к письменному слову, к литературе в самых разных ее формах, к журналистике, к памфлетистике необычайно в это время развитой. В некоторых наших русскоязычных изданиях его называют чуть ли не первым английским журналистом. Это сильное привлечение, тем более что вот то издание, в котором он сотрудничал, и которому в известном смысле и он тоже принес славу, «Афинский Меркурий» — газета, которая стала очень популярной в начале XVIII века. Ее собственно создал не он. Ее создал его друг Джон Дантон. Его можно считать первым главным редактором этой газеты. Другое дело, что действительно славу этой газете принесут два ее сотрудника — это Даниэль Дефо и Джонатан Свифт. Вот. А дальше, значит, Дэфо демонстрирует такие либеральные взгляды, либеральные в значении политической английской истории конца XVII — начала XVIII века. Либералы или виги, как их тогда называли, — это не либералы в современном смысле слова, хотя они за свободную торговлю, они за рынок, они такие, значит, сторонники вот этих бурно в Англии развивающихся буржуазных отношений. Но там очень у них, так сказать... Определённая веротерпимость, опять-таки как ее понимают начале XVIII века. Король им благоволит. И при нём правительство вигов и при нём в парламенте большинство вигов. И надо сказать, что Даниэль Дефо, он короля всячески поддерживает и особенно громко и ярко это у него получилось в 1701 году, когда в ответ на серию очередных нападок на короля-иностранца, на короля-голландца, который якобы... Вот ему не дорога старая добрая Англия...

С. Бунтман — Конечно...

А. Кузнецов — Он все делает не так...

С. Бунтман — ... тюльпаны выращивать и...

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Безумно мне напоминает нынешнюю московскую ситуацию, когда мэру при каждом удобном случае припоминают...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — ... что не коренной москвич.

С. Бунтман — ... понаехали тут.

А. Кузнецов — Люди вообще не поумнели за 3 века, надо сказать. Так вот в ответ на это Дефо пишет памфлет, который называется «Truly Bone Englishmen» — прирожденный или урождённый англичанин, где он очень язвительно и талантливо высмеивает вот тех, кто, значит, на том основании, что король не очень хорошо говорит по-английски, а он действительно не очень хорошо говорил по-английски, вот на этом основании они, значит, обвиняют его во всех бедах тогдашней Англии. Памфлет был замечен. И Дефо мог бы сделать очень заметную карьеру и стать, можно сказать, таким вот официальным, официозный пером, но смешивается случай, и в первой половине следующего 702-го года в результате несчастного случая Вильгельм довольно быстро умирает. Лошадь споткнулась, попав по наиболее распространенной версии ногой в кротовую норку, он вылетел из седла, сломал себе плечо. На фоне этой травмы развивается воспаление легких, и он достаточно быстро умирает. Очень радуются консерваторы, тори празднуют. Сначала произносят тосты за лошадь. Потом они нашли еще более изящную форму. Ну, и до сих пор такие вот упёртые консерваторы, которые считают себя преемниками тех, периодически поднимают тост, который по-английски звучит: «To the little gentleman in the black velvet waistcoat». В русском сокращенном переводе тост: «За кротика!»

С. Бунтман — Да, да.

А. Кузнецов — Да. За маленького джентльмена в черном бархатном жилете. Вот. И надо сказать, что судьба Англии довольно быстро и радикально меняется, потому что приходит сестра покойной королевы Марии на престол, королева Анна, и очень быстро... Ну, собственно пьесу Скриба «Стакан воды»...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — ... и изумительный фильм Карасика, я думаю, многие...

С. Бунтман — Так она не была похожа на прекрасную Белохвостикову.

А. Кузнецов — Нет. Это правда. В пьесе она и тем более в фильме в исполнении Натальи Белохвостиковой, она такая слабая, зависимая, внушаемая...

С. Бунтман — Тонкая...

А. Кузнецов — ... тонкая, ранимая женщина. Женщина. Да? В жизни это был человек достаточно жесткий, с определённой политической программой, всецело опиравшийся на тори. И происходят перемены в очень многих сферах и внутренней, и внешней политики, в том числе в отношении к веротерпимости. Почему я собственно начал с того, что у Робинзона Крузо была веротерпимость на его острове? Для Дефо это действительно достаточно болезненная тема. Значит, в это время существуют правоверные англикане — это те, кто поддерживает High Church of England — высокую церковь, и существует остальные христиане, которых называют dissenters.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Диссиденты в религиозном смысле, там отступники, раскольники. По-разному очень можно перевести. Очень часто в учебниках, в том числе вот в советских учебниках истории, этого периода их так называли диссентерами, не переводя, потому что, ну, любой перевод, он немножечко как бы...

С. Бунтман — Чем множили сущность.

А. Кузнецов — Чем множили сущность. Но с другой стороны хотя бы понятно, о ком идет речь. Вот к этим диссентерам принадлежат все христиане, которые не попадают в понятие, значит, правоверных англикан. То есть с одной стороны сюда же относятся и католики, а с другой стороны сюда относятся радикальные протестанты. То есть пуритане и так далее. И есть при Вильгельме, который сам был, в общем-то, пуританином, к ним относились очень лояльно...

С. Бунтман — Он кальвинист был, по-моему.

А. Кузнецов — Да. А что... что такое...

С. Бунтман — Ну, не совсем...

А. Кузнецов — Все-таки пуритане...

С. Бунтман — Ну, не совсем...

А. Кузнецов — ... британские и английские кальвинисты.

С. Бунтман — Кальвинисты.

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — Да, да. Ну...

А. Кузнецов — Ну, в любом случае это радикальный протестантизм.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — При этом по-прежнему для того, чтобы занимать, скажем, должности на государственной службе, необходимо была принадлежать к Church of England, High Church. Но в период правления Вильгельма сложилась такая практика, которую назвали Occasional Conformity. Ну, как перевести? Скажем так: лояльность время от времени или периодическая лояльность. Conformity — это что-то, что согласуется с чем-то. Да? In conformity with. То есть было достаточным раз в год демонстрировать вот эту лояльность. То есть государственный служащие раз в год при большом скоплении народа появлялся на службе в англиканской церкви, тем самым демонстрировал свою лояльность. А что он там, кому он молится, по каким книгам, так сказать, в соответствии с какой процедурой, об этом вы не рассказывайте, мы не спрашиваем. Да? Вот, так сказать, такой вот был достигнут компромисс. И после воцарения королевы Анны вот этот принцип, который, в общем, очень устраивал вот этих dissenters, он ставится под сомнение. На него начинаются постоянные нападки, пишутся памфлеты. Нет, это лукавство. Это, так сказать, люди, которые держат камень за пазухой. Нет, мы должны требовать от всех государственных служащих, значит, вот лояльности не однодневной, а такой вот неподдельной...

С. Бунтман — Это два века уже у них продолжалось.

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — Это вот совершенно невозможная история.

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — Я мечтаю когда-нибудь прочитать, вот и наконец-то начертить себе схему и разобраться вот в этом во всём...

А. Кузнецов — Ну...

С. Бунтман — ... религиозном английском законодательстве.

А. Кузнецов — Конечно. Это безумно сложно. Они сами не очень могли разобраться. И вот появляется безымянный памфлет в конце 1702 года, который называется «Простейший способ разделаться с диссидентами». Начинается он с пересказа басни: «В собрании басен сэра Роберта Л’Эстренджа есть притча о пастухе и лоша... — простите, — о Петухе и Лошадях. Случилось как-то Петуху попасть в конюшню к Лошадям, и, не увидев ни насеста, ни иного удобного пристанища, он принужден был разместиться на полу. Страшась за свою жизнь, ибо над ним брыкались и переступали Лошади, он принялся их урезонивать с большой серьезностью: «Прошу вас, джентльмены, давайте стоять смирно, в противном случае мы можем растоптать друг друга!» К чему это всё? Значит, этот памфлет написан якобы от лица такого ревностного, воинствующего тори. Ну, вот послушайте: «Сегодня очень многие, лишившись своего высокого насеста, — это про вигов, которые еще вчера были — да? — у власти, — и уравнявшись с прочими людьми в правах, весьма обеспокоились — и не напрасно! — что с ними обойдутся, как они того заслуживают, и стали восхвалять, подобно эзоповскому Петуху, Мир, Единение и достодолжную христианскую Терпимость, запамятовав, что отнюдь не жаловали эти добродетели, когда стояли у кормила власти сами.

Последние четырнадцать лет не знает славы и покоя чистейшая и самая процветающая церковь в мире, утратившая их из-за ударов и нападок тех, кому Господь, пути которого неисповедимы, дозволил поносить и попирать ее. То было время поругания и бедствий. С незыблемым спокойствием терпела она укоры нечестивцев, но Бог, услышав наконец творимые молитвы, избавил ее от гнета чужеземца». То есть казалось бы, пишет правовернейший, значит, сторонник королевы Анны. Дальше он призывает жестким мерам: «Нам, возможно, возразят, что церкви ныне ничего не угрожает со стороны диссидентов и нас ничто не вынуждает к срочным мерам. Но это слабый аргумент. Во-первых, если угроза вправду существует, то отдаленность ее не должна нас успокаивать, и это лишний повод торопиться и отвести ее заранее, вместо того чтобы тянуть, пока не станет слишком поздно. К тому же может статься, что это первый и последний случай, когда у церкви есть возможность добиться безопасности и уничтожить недруга». То есть он призывает расправиться. Ловите момент, господа. Да?

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Может опять, так сказать, всё обернуться. Но это всё написано так преувеличено агрессивно, что хотя многие тори сначала приняли это всё за чистую монету и было... были убеждены, что появился новый талантливый автор из числа их единомышленников, но довольно быстро люди грамотные разобрались и поняли, что это всё насмешка, что на самом деле используется гипербола, что автор, преувеличивая вот этот вот религиозно-патриотический раж, на самом деле над ним смеется и смеется достаточно, значит...

С. Бунтман — Зло.

А. Кузнецов — Зло. Да. «Но так мы возродим костры, — мне скажут многие в сердцах или невозмутимо, — и акт De haeretico comburendo, а это и жестоко и означает возвращенье к варварству». На это я отвечу так: хоть и жестоко предумышленно давить ногой гадюку или жабу, но мерзость их природы такова, что превращает мой поступок в благо для ближних наших. Их убивают не за вред, который они сотворили, а для того, чтобы его предотвратить! Их убивают не за зло, которое они нам уже причинили, а за то, которое они в себе таят! Вся эта нечисть: жабы, змеи и гадюки — опасна для здоровья и вредна для жизни тела, тогда как те нам отравляют душу, растлевают наше потомство!" Ну, то есть собственно призыв к погрому.

С. Бунтман — Потрясающе. Да, да.

А. Кузнецов — К погрому, откровенному погрому. И когда стало понятно в течение примерно января 703-го года, что это действительно на самом деле такое подрывное сочинение, были, как говорится, взяты меры. И государственный секретарь по Южному департаменту, так называлась это должность, которая через 70 лет станет... Вот этот Южный департамент станет называться Foreign Office просто-напросто И по сей день так называется. Ну, собственно все, что к югу от Англии...

С. Бунтман — Ну, да, да.

А. Кузнецов — ... это, так сказать, весь остальной мир. Да? Вот собственно Южный департамент всем остальным миром и занимается. Некто Дениэл Финч, 2-й граф Ноттингем... Не очень я понимаю, почему именно ему поручается, но ему поручила королева заниматься этим делом, и он принимает административные меры, во-первых, к отысканию автора, во-вторых, к его задержанию. Довольно быстро грамотные люди по стилю определили, собрали слухи, и, в общем, сомнений особенных не осталось, что за этим сочинением стоит Даниэль Дефо. Дефо струхнул и спрятался. Но прекрасно понимая, что либо надо пытаться как-то просочиться вообще в эмиграцию, ему не хотелось этого делать, у него здесь долги, и вообще у него денег нет на такие предприятия в данный момент, значит, он решает пересидеть и попытаться объясниться. И он засылает к Финчу свою жену для того, чтобы вообще узнать, насколько всё серьёзно, чтобы она от его имени принесла извинения, понюхала, что собственно чем дело пахнет, и попробовала договориться. Но Финч ее принял очень холодно и несколько раз в течение недолгой беседы повторил одну и ту же фразу: «Let him surrender» — «Пусть сдается».

С. Бунтман — Пусть сдается. Да.

А. Кузнецов — Пусть сдается. Да. Surrender — это, что называется, на милость победителя. Дефо прячется. Дефо понимает, что на таких условиях... Он понимает, что он раздразнил гусей. Наверняка он надеялся, что пройдёт пара месяцев, и дело потихонечку начнет забываться, но дело не забывается. Парламентские запросы следую один за другим. Парламент обижен. Правительства обижено. Королева обижена. В общем, все испытали, значит, оскорбление нежных чувств. И в конечном итоге Дефо во второй половине мая 703-го года попадается. За его голову, кстати говоря, была назначена очень и очень большая награда, просто беспрецедентно большая награда. Не за всякого убийцу и разбойника такую назначают. 50 фунтов тому, кто, значит, содействует его...

С. Бунтман — А большие деньги...

А. Кузнецов — Это большие деньги. В принципе на 50 футов можно было довольно безбедно, но без роскоши, конечно, жить год.

С. Бунтман — Ну, да.

А. Кузнецов — 2—3 фунта в месяц вполне хватало человеку на то, чтобы...

С. Бунтман — Даже позже, когда уже девальвировались...

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — ... мы помним, что Сильвер говорил про Пью, что он проживает 300 фунтов в год как лорд из парламента.

А. Кузнецов — Да. Да, да. Совершенно верно.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — 50 фунтов — это вполне достойное существование. Так вот, значит, нашелся человек, который естественно клюнул на эти самые 50 фунтов, и два специально для этого снаряжённых человека Дефо вытащили из норки, и он был доставлен на несколько недель в Ньюгейтскую тюрьму, где, собственно говоря, сидел и опять-таки наводил мосты, так сказать, со словами: «Где плен? Куда идти сдаваться?»

С. Бунтман — Вот пока он посидит. Сейчас мы послушаем новости и рекламу, а потом продолжим.

**********

С. Бунтман — Мы с вами продолжаем и возвращаемся к несчастному... Вот 4 четырки вот здесь вот совершенно жутко опплевал Даниэля Дефо, назвал его предателем вообще, и много разных поносных имени... имен... Да.

А. Кузнецов — Ну, на самом деле обвинение примерно тем же самым...

С. Бунтман — «Да какой он журналист?!» Ну, писать... Писатель-то он замечательный. Памфлетист он прекрасный.

А. Кузнецов — Вот что ему, собственно говоря, вменяют? А вменяют ему то, что называлось в течение нескольких столетий Seditious Libel. Впервые такой состав обвинения появляется где-то примерно в 1606 году при Якове I. Это как раз очень характерно для этих времен. Ну, а дальше будет постепенно трансформироваться, и к 2000-м годам уже, так сказать, окончательно умрет, по-моему, в 2006-м — что ль? — если не ошибаюсь. Последние остатки из британского законодательства уйдут. Значит, можно это перевести как подстрекательство к мятежу в печати. То есть это вот такой особый состав преступления. Не просто оппозиционные речи, а именно подстрекательство к неким действиями. То есть обвинение должно доказать, что это не критика, а именно больше, чем критика, что это попытка породить некие последствия такие вот действенные, и именно в печати. То есть вот устно — это другой состав. Да? другое правонарушение. Вот как звучит обвинение: «Дефо, будучи подстрекателем и человеком беспорядочным, с дурными именем, репутацией и обращением, постыдно и преступно, злонамеренно и подстрекательски стремился и действовал с тем, чтобы внести раздор между Королевой и ее подданными, и внести разлад между протестантскими подданными Королевы и взбудоражить всех протестантских подданных, отпавших от Англиканской церкви, опасениями, что они подвергнутся гонениям, а всех добрых прихожан Англиканской церкви натравить на вышеупомянутых протестантских подданных, и предотвратить Союз королевств Англии и Шотландии».

С. Бунтман — О!

А. Кузнецов — Вот по сути обвинение в предательстве. Уже вовсю обсуждается то, что через 4 года станет Act of Union. Да?

С. Бунтман — Да, да.

А. Кузнецов — Объединение Англии и Шотландии. Шотландцы-то в основном пресвитериане, разумеется. Да? То есть они радикальные протестанты. И вот это натравливание англикан добрых на недобрых англикан и совсем не англикан Дефо предъявлено в качестве обвинения. То есть обвинители сделали вид, что они не поняли, что это сатира, что это горькая ирония, и прямо предъявляют ему нарушение национального мира, гармонии и так далее. Причём парламент всё время вскрикивает: «А вот нас он обидел отдельно», и поэтому поводу Дефо понимает, что ждать ему защиты негде, ни у его бывших друзей парламентских вигов, ни у... ни при дворе тем более. Он начинает торговаться. Он несколько раз встречался с Финчем, тот его допрашивал. И Дефо, собственно говоря, простыми словами говорит: «Ну, хорошо предъявите условия, вот на каких условиях?»

С. Бунтман — Как...

А. Кузнецов — «Как мне отступить? — да? — Вот что я должен сделать для того, чтобы выкрутиться?» Он сам предлагает, он говорит: «Пожалуйста, отправьте меня на год служить в... на континент. Я там за свои... на свои собственные средства готов содержать небольшое кавалерийское подразделение. Я готов отслужить. Я готов искупить». Но ему дают понять, что легкого отступного не будет. Его выпускают из Ньюгейтской тюрьмы, но под фантастический совершенно залог. Граф Ноттингем выставил полторы тысячи фунтов залога, из них Дефо должен был внести 500 фунтов, а на остальную тысячу несколько его друзей предоставили свои гарантии, что он не скроется. Ну, и в конечном итоге его выводят на процесс, причём люди, которые будут его судить, ну, видимо, специально подобраны, потому что генеральный прокурор сэр Саймон Харкурт — это человек, которого Дефо высмеивал адресно. А ещё больше он высмеивал судью уголовного суда Олд Бейли знаменитого Салатиэла Ловелла, человека имевшего крайне дурную юридическую и человеческую репутацию. Так вот за несколько лет до суда Дефо его поводу высказался таким двустишием: «He trades in Justice and the Souls of Men, And prostitutes them equally to Gain». То есть он... его бизнес лежит в сфере правосудия и человеческих душ, и он их в равной степени проституирует эти два понятия.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — И вот этот человек теперь имеет...

С. Бунтман — Обиделся. Да.

А. Кузнецов — Теперь имеет все возможности с Дефо расправиться. Есть у него, у Дефо, адвокат, его приятель Уильям Коулпепер, но самого начала выражаясь современном юридическим языком, подсудимый просит упрощенной процедуры. То есть он признаёт вину, а в обмен просит облегченного процесса, потому что два варианта: если он не признает вину, тогда суд присяжных в полный рост. А статистика нехорошая. Присяжные вот этих вот умников-журналистов, которые ругают королеву там и святую матерь нашу — церковь, они зачастую гораздо строже приговаривают, чем... Вот я читал статью одной современной британской исследовательницы, она пишет, что никаких не показывает статистика в начале XVIII века, что присяжные склонны легче относиться к этим, чем, значит, коронный суд без участия присяжных. Ну, и в результате очень суровое наказание. Та же самая исследовательница подсчитала, что обычно в таких делах... Таких дел было немало в начале вот правления королевы Анны, но обычное наказание было 50 фунтов штрафа и на один день выставления к позорному столбу, а также 2 года условно. Значит, 2 года... Там формулировка была такая: доказать своим хорошим поведением в течение 2 лет«. То есть человек находится на свободе, но 2 года над ним висит дамоклов меч. Если он демонстрирует дурное поведение, то эти 2 года ему приплюсуются к новому приговору. Ну, по сути условное лишение свободы наше абсолютно. Дефо приговорили к трем дням позорного столба...

С. Бунтман — Ого!

А. Кузнецов — К двумстам маркам штрафа. Что такое марка в британской денежной системе? Она никогда не существовала как монета. Это условная единица измерения. Значит, марка — это 16 пенсов. То есть это две трети... Прошу прощения. Значит, 160 пенсов. То есть это две трети фунта.

С. Бунтман — Как... Стоп, стоп, стоп. Стоп. Две трети фунта.

А. Кузнецов — Фунт — 240 пенсов. 20 шиллингов по 12 пенсов — 240.

С. Бунтман — Ну, да.

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — Да, да.

А. Кузнецов — 240. А это 160.

С. Бунтман — Да, простая была система...

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — ... по сравнению с 1970 годом.

А. Кузнецов — Да, достаточно. Ну, уж проще, чем во Франции, прямо скажем.

С. Бунтман — О, да!

А. Кузнецов — Любой читатель Дюма согласится, что все эти ливры, луидоры, экю, пистоли и так далее, еще и су... С ума сойти можно. Вот. Значит, то есть в результате его приговорили к штрафу в 134 фунта. Напоминаю еще раз, не богатый человек вполне спокойно 2 с половиной — 3 года мог жить на эти деньги. Его приговорили к трем дням у позорного столба. А надо сказать, что бывало, что за день у позорного столба человек погибал. Его просто-напросто забивали. Дело в том, что человек...

С. Бунтман — Каждый ведь мог... Да.

А. Кузнецов — Конечно. Тебя запирают в колодки. Ты неподвижен, торчат только руки и голова из этих колодок. И можно кидать, чем угодно. Если публика к тебе как-то относится снисходительно, будет кита... кидать гнилыми фруктами и овощами.

С. Бунтман — Ну, вспомните Майлса Гендона...

А. Кузнецов — Конечно.

С. Бунтман — ... в «Принце и нищем».

А. Кузнецов — Совершенно верно. А если публика будет сильно раздражена, то кидали камнями, и человек мог погибнуть или быть искалечен, там без глаза остаться и так далее. Надо сказать, что Дефо и тут проявляет, значит, свой характер непростой и ещё в тюрьме, понимая, что речь идет о позорном столбе, он пишет небольшую поэму, которая так и называется «Похвала позорному столбу». Ну, вот например, мне кажется, такие ударные строки из середины поэмы:

«Здесь правы те, кто знает наперед,
Как русло жизни дальше завернет,
И гнуться, чтоб пройти за поворот.
От времени у нас зависят судьбы:
Почтут что злом, а что почтут добром,
Награды прошлой доблести осудят —
Искусной паутиной стал закон.
Не испугаешь ты позором плута,
Продал он честь свою уже давно,
За человека без порока вступят
Невинность и священное добро.
Хотим мы знать, как занимали место
У твоего высокого столпа
Изгои государственного кресла
За веком век и в наши времена.
Как назывался призрачный порок,
Указывал который срама срок?
Скажи, махина, как всем нам понять,
Или без ропота в сердца принять
Суд, данный властью, совесть очищать.
Твой трон уравнивал в своих правах:
Борцов, чью совесть не сожгло сомненье
(Их ясный разум, и убитый страх
На шаг опережали поколенье)».

То есть вот это вот такие горькие строки о том, как переменчива судьба, как всё зависит от того времени...

С. Бунтман — Ну, да.

А. Кузнецов — ... а не от устойчивости взглядов и не от служения своей стране, о том, как люди с гибким позвоночником легко избегают, а люди, которые не обладают этим счастливым талантом, вот оказываются у этого самого позорного столба. И надо сказать, что на протяжении 3-х дней: 29, 30 и 31 июля, конечно, кидали в него и засохшую грязь, и гнилые фрукты, но приносили цветы, гирлянды и пили за его здоровье, кричали ему здравицы. И такое тоже было. И правительственные агенты об этом докладывали, что публика встречает Дефо совсем не так, как было запланировано, что называется, судом. А дальше поворот: несколько месяцев сидит Дефо в тюрьме, причём отсидка, срок отсидки зависел от того, когда он выплатит вот эту огромную сумму денег. Выплатить ему было не из чего ее. И тогда через несколько месяцев его освобождают из тюрьмы, государство платит за него штраф. Что это было?

С. Бунтман — Что произошло-то?

А. Кузнецов — А произошла очень простая вещь. Очень умный человек, который был в то время фактически главой правительства, ещё не было такого поста — да? — в британской системе ещё, через 100 лет сэр Горацио Уолпол станет первым премьер-министром, но фактически, конечно, уже был такой человек. Он, в то время он руководил... он был спикером Палаты Общин от партии тори. А через буквально несколько лет он станет фактическим главой правительства. Зовут его Роберт Харли, 1-й граф Оксфорд. Человек, которого враги называли пьяницей, писали о том, что он настолько примитивен, что из всех удовольствий он выбрал только одно. Женщинами не интересуется. Скачками не интересуется. Деньгами интересуется. Только пьет. Не знаю, может, он действительно выпивал лишнего, но это был умнейший человек, который одним из первых, видимо, понял, что гораздо выгоднее журналиста купить и привязать к себе, нежели его запугать и заставить работать из-под палки. Он после беседы с Дефо... С Дефо происходит резкий поворот. Вот 703-й год — это действительно такой важный рубеж в его жизни, после которого он становится другим человеком. Он начинает активнейшим образом работать на правительство. Его перо теперь работает на тори, работает лично на Роберта Харли. А самый главный проект, который в этом качестве правительственного агента Дефо будет осуществлять, — это расширение и вообще качественная реформа британской секретной службы. Дефо иногда называют отцом британской разведки, отцом SIS — Secret Intelligence Service. Это не так, в общем. Британская разведка возникает раньше, конечно. Она возникает еще при Генрихе VII, при ранних Тюдорах она возникает. Но что истинная правда? Дефо ее реформирует и вносит в нее новое содержание. При нём начинает распространяться такое явление, и сам он был ярчайшим примером такого явления как агенты влияния — люди, которые... журналисты те же самые, политики, которые проводят, проталкивают, отстаивают важные, полезные принципы в интересах... Ну, то есть то, что сейчас мы называем «за печеньки госдепа». Кроме этого Дефо раскидывает широкую сеть агентов по всей стране. Такой широкой раньше не было. Дефо сам на протяжении полутора десятков лет постоянно выезжает с различного рода инспекционными поездками, несколько важнейших агентов у него на прямой связи находится. То есть он работает как... действительно как руководитель секретной службы. И это работа продолжается примерно до 19-го года. Наиболее успешный, ну, или по крайней мере из известных нам наиболее успешных результатов его деятельности — это аналитическая записка, которая была им представлена перед объединением Англии и Шотландии в 707-м седьмом году. Дело в том, что британское... английское, извините, конечно, правительство очень беспокоилась по поводу того, не начнётся ли в Шотландии всеобщее восстание...

С. Бунтман — Да уже пару раз было.

А. Кузнецов — Не раз бывало. Да. Совершенно верно. И перед Дефо был собственно сформулирован вопрос, как отреагируют шотландцы, будет восстание или нет. И Дефо, на протяжении 3-х лет собирая информацию, в том числе и лично, сделает вывод: шотландцы будут очень недовольны, но на восстание не решаться. Так оно и будет.

С. Бунтман — Да, до 15-го года. До Ганноверов.

А. Кузнецов — Ну, да. Но это ж, так сказать, ситуация изменится довольно радикального. А вот собственно при королеве Анне да, побухтели, да, поволновались, но восстания так и не было.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — И в этом смысле его выводы, его, так сказать, оправдались. Ну, а дальше? Дальше он закончит эту службу, займется литературой. Ну, и собственно именно в 20-е годы напишет и «Робинзона Крузо», и «Молл Фландерс», и «Дневник чумного года», и «Полковника Джека», и... Ну, и кроме того есть сильное подозрение, что изданное под псевдонимом Чарльз Джонсон «Всеобщая история грабежей и смертоубийств, учинённых самыми знаменитыми пиратами», вот наиболее вероятный кандидат...

С. Бунтман — Что это он написал.

А. Кузнецов — Что это он написал. Да. Похоже и по стилю, и по многим другим вещам.

С. Бунтман — Да. Я бы сказал: неоднозначная фигура Даниэль Дефо.

А. Кузнецов — Очень неоднозначная, но эта фигура характерна для очень неоднозначного и переломного времени.

С. Бунтман — Да. Да.

А. Кузнецов — А так, конечно, иметь его своим другом, наверное, было не очень приятная работа.

С. Бунтман — Да. Но читать его здорово.

А. Кузнецов — Ну, вот... вот Вам в 707-м году о нём справка даётся, официальная: «Человек он крайне несдержанный и опрометчивый, жалкий продажный потаскун, присяжный фигляр, наемное оружие в чужих руках, скандальный писака, грязный крикливый ублюдок, сочинитель, пишущий ради куска хлеба, а питающийся бесчестие».

С. Бунтман — Ну, в 7-м году это уже становится достаточно верным. Да. да.

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — Ну, что ж, друзья? А мы пересекаем рукав, то есть Английский канал, если Вам так больше нравится, и отправляемся ещё на век позже, в XIX век, чтобы предложить вам про... знаменитые процессы Франции XIX века, и читаем: процесс поручика де ла Ронсьера, обвиненного в преследовании дочери генерала Мореля и покушении на ее честь, 1835 год.

А. Кузнецов — Да. Там очень было серьёзное расследование вообще, в чём состояло, до какой степени продвинулось покушение на честь...

С. Бунтман — Покушение на честь. Да.

А. Кузнецов — Да. И прочее, и прочее.

С. Бунтман — Суд над Гюставом Флобером. Это мы предлагали.

А. Кузнецов — Это ветеран наших... Да.

С. Бунтман — Да. По обвинению в публикации безнравственного сочинения, романа «Мадам Бовари».

А. Кузнецов — Суд над «Мадам Бовари».

С. Бунтман — 857-й год. Суд над доктором Поммерэ по обвинению в отравлении тещи и любовницы.

А. Кузнецов — Это одно из интереснейших токсикологических дел.

С. Бунтман — Интересное...

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — Интересное сочетание: теща и любовница.

А. Кузнецов — Ну, дело в том, что он не одновременно, не за одним обедом их травил, скажем так. Все-таки он взял некоторый просто...

С. Бунтман — Запросто. Да, да.

А. Кузнецов — ... временной...

С. Бунтман — ... тещи и любовницы как-то у меня...

А. Кузнецов — А дело в том, что доктор Поммерэ использовал алкалоид, яд растительного происхождения, который было очень трудно обнаружить и там... Вот собственно это один их тех судов, когда эксперты бились.

С. Бунтман — Суд над Жаном-Батистом Тропманом по обвинению в убийстве семьи из 8 человек, Пантенская... Это Пантен, 70-й год.

А. Кузнецов — Да. Это вот человек, который... Видимо, его можно назвать маньяком. Совсем молодой человек, который вырезал семью.

С. Бунтман — Пантен?

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — Это северный пригород Парижа.

А. Кузнецов — Да. Да.

С. Бунтман — Побратим Дзержинского района города Москвы.

А. Кузнецов — Серьезно, да?

С. Бунтман — Да. Наша школа с ним дружила.

А. Кузнецов — Вот. Да. Это очень...

С. Бунтман — Боже мой!

А. Кузнецов — ... дело, тем более что в 70-м году, как Вы понимаете, во Франции было много всяких событий.

С. Бунтман — Да. Суд над Пьером-Наполеоном Бонапартом по обвинению в убийстве журналиста Виктора Нуара, 1870 год.

А. Кузнецов — Да, чтобы вы понимали, это племянник Наполеона Бонапарта. Это сын его... По-моему, сын Люсьена, младшего из братьев.

С. Бунтман — Ну, вот видите, как всё получается. Выбирайте себе процесс на следующее воскресенье. Всего доброго!

А. Кузнецов — Всего хорошего!