Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Сергей Бунтман — Все не так, а эдак, потому что сегодня из всех старых добрых английских убийств и безобразий вы выбрали самые безобразные безобразия.

Алексей Кузнецов — Добрый день! Да. Но оно чем...

С. Бунтман — Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман, Светлана Ростовцева. Вот.

А. Кузнецов — Тем не менее оно вполне английское, как мы сегодня увидим.

С. Бунтман — Да, один... Но дело происходит в Шотландию.

А. Кузнецов — Дело происходит в Шотландии. Да. Но оно совершенно такое вот английское в смысле политической экономии. Оно восходит к одному из... а, может быть, и к нескольким тезисам Адама Смита о руке рынка, потому что вот мы ее сегодня будем постоянно наблюдать.

С. Бунтман — Но при этом стремление к знаниям, к просвещению здесь.

А. Кузнецов — Да, да. Потому, что это совершенно просвещенское дело. Да. Но, наверное, вот прежде, чем мы сегодня всё время будем считать деньги с вами, вынуждены будем считать деньги.

С. Бунтман — Да, хорошо.

А. Кузнецов — Так получится. Не свои, правда. Вот. И поэтому надо для начала, наверное, напомнить систему денежную британскую, потому что она не соответствует нынешней и...

С. Бунтман — А такая простая система была совершенно. Ну, зачем было в 70-м году менять?! Всё как просто: 12 пенсов — шиллинг, 10 шиллингов...

А. Кузнецов — 20...

С. Бунтман — 10 шиллингов — крона.

А. Кузнецов — ... Вы имеете в виду.

С. Бунтман — 5 шиллингов — полкроны, 20 шиллингов — фунт и 21 шиллинг — гинея. Чего может быть проще в этом мире?

А. Кузнецов — Вот нам с Вами сегодня потребуются шиллинги, фунты и гинеи для того, чтобы... Значит, вот еще раз совершенно верно Вы все сказали. Значит, 20 шиллингов — это фунт, а 21 шиллинг — это гинея.

С. Бунтман — Это гинея. Да.

А. Кузнецов — Гения — это золотая монета. И называть цену в гинеях — это признак вот такого аристократизма. Да?

С. Бунтман — Это да. Это определенных кругов, потому что...

А. Кузнецов — Совершенно верно.

С. Бунтман — ... в определенных сферах платили жалование или гонорары в гинеях. Да.

А. Кузнецов — Совершенно верно. В частности в богатых аристократических домах прислуге тоже назначали жалование в гинея. И в других магазинах выставляли цены в гинеях. И вот тем более удивительно, что мы сегодня наши цены на трупы будем считать тоже в гинеях. Значит, определённое... Это наводит на определенные размышления.

С. Бунтман — Дорого.

А. Кузнецов — Да. Это действительно дело просвещенское, потому что оно напрямую связано с совершенно колоссальным расцветом естественных наук всего в первую очередь, что связано с медициной в Европе и в частности на Британских островах в XVI, XVII, XVIII веке. И здесь это всё наталкивается на очень старую проблему. Вообще на самом деле медики, практикующие, начали вскрытие еще, ну, не позднее III века до нашей эры. Но даже великий римский врач Гален, на которого долго-долго будут ссылаться и медики средних веков и начала Нового времени, он, в общем-то, производил вскрытия в основном животных, а дальше на основании этих вскрытия делал какие-то выводы об устройстве человеческого организма. И только в XVI веке знаменитый врач Везалий издает труд о строении человеческого тела в том же 1543 году, когда выходит издание посмертное книги Коперника. То есть это такой великий год для европейской науки. И вот в этом... В этой книге о строении человеческого тела он многие выводы Галена опровергает именно в связи с тем, что он их проверил на вскрытиях уже человеческих тел и пришел к выводу, что Гален во многом ошибался. И как это не покажется сегодняшнему европейцу удивительным, но одним из центров европейской медицины становится Шотландии. И в Эдинбурге существует мощнейшая медицинская корпорация. И, судя по всему, 1-я в Европе в 1506 году всего-то-навсего — да? — Шекспир, о котором мы сегодня будем говорить, еще не родился, еще, правда, долго не родится...

С. Бунтман — Ну, добрый король Джейми...

А. Кузнецов — Да, добрый король Джеймс IV разрешает официально корпорации профессиональной, можно сказать, цеху цирюльников и хирургов, они были объединены в одну профессиональную корпорацию. Ну, это неудивительно. По всей Европе цирюльники заодно делали простые операции, вскрывали фурункулы, срезали мозоли, отворяли кровь и так далее, и так далее. Да.

С. Бунтман — Мозольные операторами...

А. Кузнецов — Конечно.

С. Бунтман — ... кстати говоря, должность эта...

А. Кузнецов — Так вот им было разрешено производить 4 вскрытия в год, 4 выдавалось им, как сказано было в королевском эдикте, «bodies of certain executed criminals». Да? Вот источником...

С. Бунтман — Вот я как раз хотел спросить, это действительно казненные?

А. Кузнецов — Да. Это казненные преступники. И они долгое время будут основным источником легальных, скажем так, вот этих вот тел для вскрытия. Значит, Англия, которую мы почему-то считаем более просвещенной и продвинутой, чем Шотландия тем не менее подобный закон приняла только в 1540 году при ещё одном добром короле Генрихе, как Вы понимаете, VIII, который тоже... Ну, он собственно, видимо, взял за основу эдикт шотландского коллеги, потому что тоже ассоциация цирюльников-хирургов и тоже четыре тела, а, значит, только уже после реставрации, то есть соответственно после революции, после реставрации Карл II увеличил это не богатое число до 6 преступников в год. Вот, значит, разрешалось... А Елизаветы I, которая была, как известно, большая просветительница, она предоставила такую же привилегию на 4 вскрытия в год ещё одной профессиональной корпорации: на этот раз учебно-медицинской. Это колледжу врачей, врачебному колледжу — collage of physicians, значит, в 1564 году. И таким образом на всю Англию во второй половине XVI века приходилось 10 легальных... Нет, извините. 8 ещё пока легальных, разрешенных вскрытий, которые медики могли делать для научных и учебных целей.

С. Бунтман — Есть один вопрос...

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — ... параллельный, потому что при форме и уровне казней, которые были на Британских островах, что там доставалось бедным студентом?

А. Кузнецов — Ну, видимо, были и простые казни тоже, и студентам всё-таки что-то доставалось.

С. Бунтман — Ну, просто подвесить высоко и коротко, да? Просто как-то...

А. Кузнецов — Ну, вот, например, я процитирую документ, который называется Murder Act — закон об убийствах 1752 года. Это уже Просвещение-Просвещение. Да? Там сказано: «every murderer shall, after execution, either be dissected or hung in chains». То есть вот такая позорная посмертная судьба. Тело либо выставляли как раньше, выставляли в цепях на обозрение, — да? — либо передают для соответственно научно-медицинских целей. Так вот, как Вы понимаете, 8 тел в год на Англию — это крайне недостаточно, а интерес огромный. И студенты медики практически бунтуют, потому что им приходится изучать анатомию по атласам, зачастую очень недостоверным, кстати, безумно дорогим. Преподавателям приходится рассказывать на пальцах и, так сказать, рисовать мелом на доске. И это приводит к тому, что появляется и стремительно распространяется такая полупочтенная профессия как там трупные воры. Можно так это назвать. Значит, body snatchers — похитители тел, если дословно. Но циничный народ, совершенно сбитый с толку различного рода религиозными реформами, назвал их труднопроизносимым словом «resurrectionists» — «воскресители», то есть те, кто достают из могил, так сказать, уже туда уложенные тела.

С. Бунтман — Это замечательно.

А. Кузнецов — Ну, английский юмор, он, в общем, знаменит. Конечно.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — И о том, что эта проблема, мягко говоря, существует, косвенно свидетельствует одна из самых знаменитых эпитафий в англоязычной литературе, скажем так. «Good friend, for Jesus’ sake forbear,
To dig the dust enclosed here.
Blessed be the man that spares these stones,
And cursed be he that moves my bones».
«Добрый друг, ради Христа, не трогай праха, который здесь находится. Будь благословен тот, кто пощадит эти камни, и проклят тот, кто потревожит могилу».

С. Бунтман — ... кости. Да.

А. Кузнецов — Это эпитафия на могиле Шекспира. И по мнению большинства, она написана заблаговременно им самим, ну, или по крайней мере кто-то из талантливых людей сделал стилизацию по него. Правда, конечно, мы не можем быть уверены, что Шекспир обращается именно вот к этим вот профессиональным добывателям тел, там есть и другие версии, почему такая именно эпитафия...

С. Бунтман — Ну, а потому, что это не он там.

А. Кузнецов — Ну, разумеется...

С. Бунтман — Да, да.

А. Кузнецов — ... целый большой, огромный пласт...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Да? Шекспировский вопрос. Вот. И появляется вот такая вот, значит, весьма распространенная профессия, настолько распространенная, что мы видим по действиям добрых людей, что они боятся, они в курсе всего этого. Кстати говоря, как посчитали потом уже архивисты, с одного из крупнейших шотландских кладбищ в окрестностях Эдинбурга в год похищалось от тысячи до полутора тысяч тел. Вы можете себе представить масштабы? С одного кладбища. Причем, значит, эти люди были хорошо организованы. Например, незадолго до описываемых событий, мы будем с Вами говорить о 1828 годе, а вот за 30 лет до этого в самом конце XVIII века была раскрыта банда, состоявшая из 15 человек, которые занимались похищением трупов. У них была своя агентура, потому что нужно было быстро получить информацию. Понимаете, это вот, ну, любому человеку, который сегодня сталкивался с организацией похорон, это известно. Да? Вот, ну, сегодня в общем, практически не скрывают, что скорая помощь сообщает похоронным агентом о том, что кто-то скончался. Вот то же самое происходило тогда. Как только появлялся... появлялось свежее перспективное с этой точки зрения тело, то, значит, клерки различного рода, которые ведали регистрациями смертей, кладбищенские сторожа, могильщики, другие люди, похоронные агенты те же самые, естественно они сообщали за определенную плату о том, что вот такое-то тело вот там-то, тогда-то будут похороны, потому что здесь сроки очень важны. Нужно же это тело добыть свеженьким. Поэтому, например, некоторые небогатые семьи, которые не могли нанять на первые несколько недель сторожа, а и такая профессия появилась, по ночам сторожить могилу, чтобы ее не ограбили, вот кто не мог себе этого позволить, они поддерживали похороны для того, чтобы захоронение происходило тогда, когда тело уже, так сказать, не может заинтересовать вот этих самых гробокопателей. На кладбищах устанавливаются специальные сторожевые вышки. Для богатых людей изготавливается специальный safe coffin — металлическая такая вот... такой чехол, сейфовый чехол для гроба, в который все это помещается, чтобы нельзя было гроб взломать. Значит, отрабатывается техника похищения мертвого тела. Для того, чтобы по могиле не заметно было, что она недавно разрыта, значит, они покрывались таким, значит, наклонным ходом к одному из торцов гроба, не вскрывали могилу, просто вот раскапывали яму, — да? — а подрывались, делали узкий лаз. При этом землю специально насыпали именно такие брезентовые плащи, чтобы то, что не понадобится, потом можно было унести, чтобы она не была раскидана вокруг могилы. Ломиком специальнфм, фомкой такой вот отдирали доски с торца, аккуратненько вытаскивали, на специальной ткани вытаскивали тело, снимали с него всё тут же, снятое закладывали обратно в гроб, гроб заколачивали, зарывали этот узкий лаз, всё разравнивали, так сказать, там пылью засыпали и исчезали. Говорили, что профессиональная слаженная бригада из 5-6 человек за полчаса могла украсть тело. А вот теперь, зачем они немедленно всё снимали: всю одежду, саванн и так далее. А это проблема английского толкования законов и английского законодательства. Дело в том, что правовой статус мертвого тела в английском праве определён не был. Вот после смерти...

С. Бунтман — То есть?

А. Кузнецов — А вот то и есть. После смерти душа, понятно, чья. Душа отправляется либо к Богу, либо к его, так сказать, антиподу. А вот тело чье? Тело — это вещь или не вещь, с точки зрения английского законодательства? И английское законодательство на тот момент отвечает довольно однозначно: тело не вещь, тело не может быть собственностью. По поводу тела есть права и обязанности у родственников или там каких-то государственных организаций по некоторым категориям тел, право и обязанность одновременно состоит в том, чтобы тело определённым образом предать земле. Но собственностью на это тело родственники не обладают. И поэтому они не могут его продать. И поэтому сам, кстати говоря, человек ещё до своей смерти не может пока свои тело завещать медикам легально. Это станет возможно только после 1832 года, потому что... Вот... Вот было бы лёгкое решение проблемы.

С. Бунтман — Ну, да.

А. Кузнецов — Всегда можно найти бедняка, который с радостью там за несколько фунтов, а то и шиллингов даже завещает свое тело на дальнейшее исследование, но это этого нельзя сделать, оно ему не принадлежит.

С. Бунтман — А монарх может распорядиться только о судьбе, то есть о судьбе, скажем, тела преступника. Да.

А. Кузнецов — Именно преступника, потому что преступник — государев человек. Так сказать, попав в руки правосудия, осужденный к смертной казни монаршим судом, его тело становится как бы распоряжением... теперь в распоряжении монарха. И вот, собственно говоря, возвращаемся к одежде, савану и всему прочему, почему они немедленно стремились избавиться от него путем закладки в гроб обратно? Потому, что это была чуть ли не единственная юридическая зацепка, за что их можно было в случае чего притянуть.

С. Бунтман — То есть у... кража вещей.

А. Кузнецов — За кражу вещей.

С. Бунтман — Да, да.

А. Кузнецов — Тело — не вещь, а вот то, что на нём надето — вещи, и у них есть собственник — это наследники покойного. Значит, если эти вещи остаются на месте, то кражи нет. Гроб на месте.

С. Бунтман — Ну, да.

А. Кузнецов — Поэтому ни в коем случае нельзя выкапывать гроб и его...

С. Бунтман — Все материальные ценности...

А. Кузнецов — ... потому что за что можно привлечь? Привлечь можно, например, за осквернение могил. То есть разрушение памятника — да? — нарушения тем целостности гроба...

С. Бунтман — А тут ничего не сломано.

А. Кузнецов — Ничего не сломано. Ничего не повреждено. Все шмотки до последней пуговицы на месте. Кражи нет. А вот на счёт того, что тело исчезло, можно было привлечь к ответственности за святотатство, не должное обращение с телом. Можно было в принципе привлечь к ответственности за нарушение общественной морали. Но там максимум год тюрьмы за это можно было схлопотать. И самый-то... реальная опасность — это было просто вне всякой... вне всякого правового поля огрести от возмущенных жители окрестных деревень, которым естественно не нравилось такое поведение на кладбище. И бывало, что били, конечно, ловили, били и так далее. Всё это происходило. Но тем не менее гробокопатели свою работу делали, потому что получали они на этом совершенно фантастические барыши. Вот собственно говоря, мы переходим к бухгалтерским расчетам. Значит, в начале XIX века, о котором мы с Вами говорим, цены метались как вот цены на нефть в 80-е годы. Разные врачи показывали, что они платили за мертвое тело, понятно, что была определенная... было определенное ранжирование. Тело здорового человека в одних ситуациях могло стоить дороже, а в других дешевле, потому что некоторые анатомы заказывали тела с определенными параметрами, скажем, женщина... Очень интересовали женщины, умершие во время беременности. Очень интересовали различного рода врожденные и приобретенные уродства. Совершенно фантастические деньги были заплачены за мертвое тело ирландского гиганта, как его называли. Этот человек. Рисунки и описание есть в кунсткамере в Петербурге знаменитого человека. Так вот он, судя по всему, был 2-х с половиной метрового роста. Его тело Эдинбургский университет купил за 500 фунтов стерлингов. Это совершенно не представимая, ни с чем несопоставимая сумма. Значит, так вот за тело платили от 2 до 14 гиней. А теперь давайте посчитаем, что это такое? Ткач... Мужчина-ткач... Женщины и дети оплачивались ниже. Мужчина-ткач, работающий на одной из ткацких фабрик, скажем, лондонского Ист-Энда получал в начале XIX века 5 шиллингов в неделю.

С. Бунтман — Полкроны. Да.

А. Кузнецов — То есть он получал полкроны или четверть фунта, или чуть меньше, чем четверть гинеи. Да? То есть будем считать так, поскольку месяц — это чуть больше 4-х недель, он получал гинею в месяц или 12 гиней в год. Вот за одно тело можно было получить 14 гиней. Представляете, годовое жалование мастерового, не самого дешевого, потому что ткач — это всё-таки определенная квалификация. Ну, стоит овчинка выделки, скажите, пожалуйста, или нет?

С. Бунтман — Да еще как!

А. Кузнецов — А вот теперь мы, собственно говоря, понимаем, почему произошло то, что когда-нибудь должно было произойти. Ну, кстати, слухи о том, что и раньше в чью-то небольшую, но смышленую голову пришла мысль, что чего подвергать себя опасности и искать, и выкапывать, и молчать, скрываться и таить, когда можно просто прибить и продать. Да?

С. Бунтман — Конечно.

А. Кузнецов — Ну, это мысль, видимо, посещала людей и раньше. Ну, вот то дело, которое вы сегодня выбрали, кстати, колоссальным большинством голосов. Там больше 50 процентов с первого раза проголосовало. Оно стало образцовым. Оно упоминается вот, когда тема этих самых воскрешателей или похитителей тел затрагивается, всегда вспоминают дело Бёрка и Хэра. И я отсылаю, например, к одному из самых известных сочинений, приведенных естественно русский, по этому вопросу. У любимого Вашего Роберта Льюиса Стивенсона есть рассказ, который называется «Body snatchers», то есть... «Snatcher» — «Похититель тел» такой прочитайте, достаточно короткий, очень интересный рассказ. Так вот...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — ... всё это начинается в 27-м году, когда двум балбесам, им, значит, ну, они уже не очень по тем временам молоды, им за 30. Оба они эмигранты, выходцы из Ирландии. Оба они живут в Эдинбурге. И оба они ищут постоянно, так сказать, чем бы подзаработать, потому что заканчивается как раз в это время строительство канала, на котором они работали землекопами. Вот им приходит в голову следующая схема: один из них вступил в связь с вдовой, которая унаследовала от своего покойного мужа меблированные комнаты. Соответственно она их сдаёт. И вот умирает старый жилец в одной из таких комнат...

С. Бунтман — Через 5 минут увидим, что было дальше.

А. Кузнецов — Да.

**********

С. Бунтман — Мы продолжаем и, в общем-то, подходим... Значит, сняли они меблированные комнаты.

А. Кузнецов — Ну, они, собственно говоря, эти меблированные комнаты получили от предыдущего владельца, можно сказать, по наследству, ну, вдова его получила. И вот долго ли, коротко ли, умирает жилец — отставной солдат, пожилой человек. Он задолжал за вот эти самые комнаты арендную плату, довольно существенную. 4 фунта стерлингов он задолжал. Вот-вот должна ему была прийти пенсия за очередной четверть года. Он получал свою солдатскую пенсию вот таким вот кусками 4 раза в год. И они рассчитывали, что он долг вернет, а вот он умер незадолго до этого.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Соответственно денежки пропали. И тогда им пришло в голову, чтобы все-таки получить с него должок, то это тело, поскольку у него никаких известных им родственников не было, значит это тело пристроить. А было известно, что довольно эксцентричный ученый, доктор Роберт Нокс, уже очень известный в Шотландии, даже за ее пределами анатом и физиолог, в общем, ну, приобретает такого рода вещи. Значит, они пошли соответственно по известному им адресу, спросили, с кем-то из ассистентов переговорили, и в конечном итоге очень здорово это тел пристроили за почти в два раза большие деньги, чем покойный им задолжал — за 7 фунтов и 6, по-моему, шиллингов. Значит, посчитали дотошные специалисты, что на сегодняшний день эта сумма выросла до 731 фунта стерлингов, что чуть-чуть не дотягивает до тысячи долларов. Ну, опять же согласитесь, есть ради чего работать.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — И когда они в полном совершенно обалдении от того, как всё хорошо получилось и провернулась, начали эти деньги пропивать, вот тут кому-то из них, ну, трудно установить кому, но, судя по тому, что повесили в конечном итоге всё-таки Бёрка, давайте считать, что ему пришло в голову: «А чего ждать милости от природы?»

С. Бунтман — Да, взять их...

А. Кузнецов — Взять их у нее...

С. Бунтман — Наша задача...

А. Кузнецов — Вот наша задача-то. Да?

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Что полагаться на то, когда там следующий постоялец помрет, и помрет ли? Надо это дело как-то, значит, поставить на поток. И они поставили. Значит, схем было несколько. Но в основном это были, ну, скажем так, люди с пониженной социальной ответственностью или с пониженными умственными способностями, которых под какими-то предлогами заманивали вот в эти самые меблированные комнаты, там убивали, дожидались, значит, темного времени суток и дальше уже, видимо, у них сформировался определенный такой вот, значит, канал сбыта, потому что в общей сложности им не будет инкриминироваться 16 убийств, но вот, судя по показаниям, по меньшей мере 16 человек они переправили на тот свет, ну, и 17-й вот этот старый солдат, его тело было продано, но он, видимо, действительно умер сам. Значит, несколько раз они были довольно близки к провалу. Первый раз они заманили двух девиц, двух проституток, напоили. Ну, одну напоили до такого состояния, что она у них заснула, а вторую не удалось споить, и она своими ногами ушла. И потом, когда она пришла в себя, а подруги нигде не обнаружила, она начала что-то подозревать, но ей там запудрили как-то голову. Но потом, когда дело все вскроется, она, так сказать, придет в себя и даст показания. Потом они убили довольно популярного в Эдинбурге местного дурочка, некоего Джеймса Уилсона. Он, судя по всему, был вот из этих самых... такой Человек дождя. Он обладал разумом маленького ребенка, не смотря на то, что был взрослым юношей, но при этом с какой-то фантастической скоростью считал в уме.

С. Бунтман — Ну, такой аутичный...

А. Кузнецов — Да, да. Он развлекал, и за этого его очень любили. Он был беззлобный, невредный, и, так сказать, в городе к нему хорошо относились. Ему любили задать вопрос, вот на какой день недели приходилось такое-то число такого-то года в 1300 каком-нибудь году. Он, значит, там через несколько секунд выдавал день недели, бежали проверять, выяснялось, что он каждый раз оказывался прав. То есть он невероятно считает. И его убили, продали. И на вскрытии, когда Нокс... Значит, а он, Нокс, производил частные вскрытия. Это вот к вопросу о рынке репетиторских услуг. Дело в том, что поскольку в колледжах студентам крайне этого всего не хватало, они за деньги записывались на частные вскрытия в качестве зрителей, и профессор в плане такого своеобразного частного занятия производил вскрытие, а студенты вот, значит, этим пользовались. Когда Нокс приступил к вскрытию и, так сказать, снял покрывало с тела, то многие студенты узнали этого несчастного юношу, и Нокс очень занервничал, и потом это будет использоваться против него, но прокуратура не сможет всё-таки доказать, что он понимал, что тела ему достаются людей не умерших, а убитых. А надо сказать, что эти вот убийцы Бёрк и Хэр... Хэр, они, в общем, довольно быстро разработали методику, как сделать так, чтобы не было очевидных следов насильственной смерти. Они своих жертв душили, причём старались при этом не использовать ни верёвку, ни руки, чтобы не оставалось...

С. Бунтман — Ну, да.

А. Кузнецов — ... переломов, следов странгуляционной борозды на шее. Если жертва была заведомо слабее да еще и подпоена, как правило, то Бёрк, который обладал очень большой физической силой, он просто садился на грудную клетку жертвы. И жертва не могла дышать и задыхалась. И таким образом и патологоанатомы ,судебные медики определить ничего положительно не могли. Вот. Вот как, например, своих показаниях на суде Хэр, который уже выкрутился, сейчас я скажу как, как он описывает последнее убийство, то на котором собственно их прихватили. Значит, они убили старушку, тоже ирландку. Она просила подаяние в местном пабе, куда пришли на ее беду Бёрк и Хэр, те тренированным ухом услышали родной ирландский акцент. Бёрк к ней... Бёрк к ней подошел, налил в кружку, спросил как, спиртного, как Ваша фамилия, та сказала: «Вот меня зовут миссис Доккерти». «А! Доккерти! Ведь это же... девичья фамилия моей матери».

С. Бунтман — Ну, естественно.

А. Кузнецов — «Откуда Вы?» — «А я оттуда-то».

С. Бунтман — Классика!

А. Кузнецов — «Ой, моя мама тоже оттуда».

С. Бунтман — О! Ну, естественно.

А. Кузнецов — «Ой, мы с Вами родственники. Пойдем ко мне домой, я Вас угощу». Вот. Они привели старушку. Старушка с удовольствием принимала внутрь всё, что горит. То есть всё шло просто как по маслу. Но очень мешалось то, что в соседней комнате находилась супружеская пара, квартиросъемщики. Их под благовидным предлогом на эту ночь удалили. Но потом, когда они вернулись и старушки не нашли, они спросили: «А где старушка-то? Она по нашим... Мы когда уходили, она была такая пьяненькая, что по нашим... по нашим расчетам она еще здесь дрыхнуть должна?» — «А нет. Вот она ушла, ушла, ушла». Но так себя при этом странном вели, не пускали их в... подойти к кровати, а женщина там свои... свое какое-то белье оставила на этой кровати, что они что-то заподозрили, и когда был... настал момент, они смогли заглянуть под кровать, а там собственно тело старушки-то и находилось. Ну, вот собственно с этого момента полиция их и прихватила. Так вот как описывает Хэр, уже освобожденный от ответственности, как Бёрк, по его словам, единолично убивал вот эту самую миссис Доккерти. Это его допрашивает председатель суда. Судит высокий суд юстициариев — это высший уголовный суд Шотландии. В Шотландии до сих пор своя правовая система. И тогда тем более.
«— Что он делал?
— Постоял немного, потом встал над женщиной, у нее над головой, расставив ноги, и она немного покричала, и он заткнул ей рот.
— Он сам навалился на нее?
— Да, он прижал ее голову грудью.
— Она пыталась закричать, верно?
— Да.
— Она пыталась это сделать не один раз?
— Она еще немного стонала после первого крика.
— Что он делал с ней? Где были его руки?
— Одну руку он положил ей под нос, а другую — сунул под подбородок, ниже рта.
— Он не давал ей дышать, вы это имеете в виду?
— Да.
— Сколько времени он продолжал это делать?
— Я не могу точно сказать, сколько это длилось; десять или пятнадцать минут.
— Он что-нибудь вам говорил, когда все это происходило?
— Нет, он ничего не говорил.
— И потом он встал?
— Да, слез с нее.
— Она тогда казалась мертвой?
— Да, она выглядела чуточку мертвой, — видимо, в оригинале он сказал a bit dead,
— Она выглядела вполне мертвой?
— Она не шевелилась; я не могу сказать, была она мертва или нет.
— И что он сделал потом?
— Он закрыл ей ладонью рот.
— Сколько времени он продолжал это делать?
— Он держал так руку две-три минуты...
— Что вы делали все это время?
— Я сидел на стуле».
Вот, ну, полагаться на его показания, конечно, мы не можем, потому что у этого человека, есть все, так сказать, основанием себя выгораживать. Но каким образом Уильяму Хэру удалось выкрутиться из этой истории? А дело в том, что не смотря на то, что их застали практически на месте преступления, опытный прокурор, прокурор Шотландии сэр Вильям Рэй, он понимал, что дело может развалиться в суде, что вот material evidence, вещественных доказательств не хватает. И поэтому он пошёл путём, который, в общем, до него много раз был опробован, а сейчас этот путь во многих правовых системах институирован вполне, он предложил Хэру иммунитет в обмен на показания.

С. Бунтман — Сделка.

А. Кузнецов — Да. Сделка с правосудием. Это называется, значит, королевский ордер это называлось в Англии. То есть королевская защита по сути. И Хэр, недолго поколебавшись, согласился всё рассказать и дать показания под присягой в обмен на защиту и в обмен на то, что его не тронут. В результате Бёрк оказался единственным крайним, потому что жена Хэра, владелица вот этих меблированных комнат тоже ускользнула от правосудия из-за того, что по закону ее супруг не мог свидетельствовать против неё, и соответственно на неё дела тоже не было. Ну, а Бёрк соответственно... Пытались его сожительницу Хелен Макдугалл привлечь к ответственности, но в конечном итоге Бёрк практически всё взял на себя. И, кстати говоря, Роберта Нокса тоже он по сути освободил от ответственности, хотя того, видимо, можно было привлечь за... хотя бы за недонесение о совершенном преступлении. Можно было, видимо, доказать, что он не мог не понимать происхождение этих трупов. Но Бёрк дал письменные показания под присягой, что никогда ни разу доктор Нокс не требовал от меня никого убивать, не инструктировал меня, как это сделать, и я никогда ему не сообщал, каким образом погибли эти люди. То есть по сути у врачей и студентов, которые покупали тела, и у тех, кто их продавал, у них сложился такой вот негласный договор: вы не спрашиваете... вы не рассказываете, мы не спрашиваем.

С. Бунтман — А мы не спрашиваем. Да.

А. Кузнецов — Да. И это обеим сторонам позволяло соответственно... Вот собственно у Стивенсона про это в его рассказе. Очень вам советую его прочитать, хотя рассказ, конечно, жутковатый. Ну, и в результате судья приговорил единственного найденного виновным Уильяма Бёрка к смертной казни. Им инкриминировали 3 убийства, те, которые были лучше всего доказаны, но в конечном итоге обвинение не стало тратить силы на доказательство 2-х убийств: вот этого самого слабоумного Уилсона и проститутки Мэри Паттерсон, сосредоточились на самом доказанном, на самом, что называется, надежном, ну, вот на миссис Доккерти. И дело в том, что неважно было, мы с Вами уже говорили в одной из передач про Англию XIX века, 1 труп, 15 трупов — всё равно висилица. Поэтому довольно часто прокуратура, как мы бы сейчас сказали, обвинение, ну, просто время свое не тратило. Вот это у нас доказано, а всё остальное, так сказать, неважно. А дело в том, что слушания происходили... начались в сочельник 24 декабря 28-го года, и их по ряду соображений не хотели прерывать. В результате всё закончилось утром уже рождественского дня. Суд шел всю ночь. Это, видимо, повлияло на присяжных. Они не долго совещались, всего 45 минут. Видимо, им хотелось за рождественские столы. Вот. И вот он был повешен, а в приговоре было сказано, что его тело заранее обречено быть отданным на публичное вскрытие. И крупный судебный медик шотландский провел вскрытие, при котором присутствовало какое-то там безумное количество людей. Он его проводил на открытом воздухе. Говорят, что вот на казнь и на это самое вскрытие собралось около 30 тысяч человек. Я так понимаю, это пол... пол Эдинбурга по меньшей мере. Да?

С. Бунтман — Тогдашнего... Это нет. Эдинбург побольше уже был.

А. Кузнецов — Да?

С. Бунтман — Побольше уже, конечно.

А. Кузнецов — Но в любом случае, если брать взрослое население, то...

С. Бунтман — Ну, да.

А. Кузнецов — ... я думаю, что это будет существенная достаточно его часть. Вот. И это дело впоследствии привело к очень большим изменениям в законодательстве. Значит, во-первых, парламент создал специальный комитет, который начал собирать информацию вообще о состоянии дел по этому вопросу, вызывал, допрашивал врачей, анатомов, художников. Кстати, еще одна категория...

С. Бунтман — Тоже...

А. Кузнецов — ... покупателей...

С. Бунтман — Да, да.

А. Кузнецов — Им же нужно знать анатомию и физио... Ну, анатомию в первую очередь. Да? Вот. Допрашивал, выяснял цены, выяснял способы приобретения, выяснял, насколько это всё вообще широко распространено. В конечном итоге были сделаны совершенно неутешительные выводы. А тем временем семя упало в хорошо унавоженную почву, остальные люди, подобные Бёрку и Хэру, сказали: «Ой! А что ж мы-то копаем до сих пор?» И в результате в 30-м году в Лондоне была обнаружена целая банда, которая просто потоком убивала людей практически как на конвейере ради того, чтобы продавать трупы. И всё это привело к тому, что в 32-м году... Вообще 32-й год для Англии очень важен, это 1-я парламентская реформа, ликвидация знаменитых гнилых местечек в английском парламенте и так далее. И вот в этом же году был принят специальный закон об анатомии, по которому были созданы наконец-то нормальные условия, позволяющие вот этому рынку сформироваться относительно цивилизованно. То есть появилась возможность получать тела не только преступников. Значит, было разрешено официально не имеющих родственников обитателей работных домов, которые умерли... То есть всех, кто умер в государственных казенных учреждениях...

С. Бунтман — И пока ещё...

А. Кузнецов — ... в тюрьмах и...

С. Бунтман — ... и статус еще, кому принадлежат тело так и не...

А. Кузнецов — Да. Да. И Никто на это тело не заявил никаких претензий. Вот Это. Ну, и кроме того наконец было разрешено людям завещать свои тела на научные исследования, что резко обрушило рынок. И потихонечку рынок начал, вот этот чёрный рынок начал в Англии умирать, потому что появился рынок легальный. А вот в Соединенных Штатах красть тела для тех же самых целей продолжали вплоть до конца XIX века. Более того в Соединенных же Штатах родился параллельный бизнес: начали красить уже захороненные тела для... требуя... для того, чтобы требовать выкуп с родственников. И собственно буквально за несколько часов до запланированного похищения был раскрыт заговор с целью похитить тело Линкольна, например, уже похороненное. Да? Федеральным агентам удалось это всё предотвратить. Ну, а самое может быть известная история похищения тела — это похищение тела Чарли Чаплина в Швейцарии. Оно же было похищено. Затребовали там чуть ли не 200 тысяч франков, но договорились, по-моему, на 20. В общем, вдова, которая сбила цену фразой, что Чарли очень бы позабавило ваше предложение, вот она тем не менее заплатила, и великий насмешник вернулся, будем надеяться, уже навечно в свой покой.

С. Бунтман — Ой, да! Ой, да. Ну, вот мы как раз... сейчас упомянуты были Соединенные Штаты, и мы туда, и не куда-нибудь, а в Верховный суд сейчас отправляемся. Верховный суд и наиболее важные решения Верховного суда.

А. Кузнецов — Это хочется поговорить о прецедентном праве. Дело в том, что для континентальной европейской системы, к которой принадлежит и наше с вами правосудие, судебный прецедент — нечто не очень понятное. Вот я выбрал 5 очень действительно известных судебных прецедентов Верховного суда США.

С. Бунтман — Начинаем с судебного дела о контрабанде чернокожих рабов капитаном шхуны «Амистад» и их восстании, 39-41-й год, 1800.

А. Кузнецов — Это дело мы предлагали. Фильм, я думаю, смотрели, представляют себе...

С. Бунтман — Да, фильм дивный. Да. И сын президента Адамса и президент бывший сам. Да.

А. Кузнецов — И там вообще очень интересные юридические коллизии, потому что начиналось как одно дело, заканчивалось как совершенно противоположное дело. Сначала-то было дело о бунте рабов, а потом-то стало делом о контрабанде капитана...

С. Бунтман — Вот. Вот. Да.

А. Кузнецов — И о причастности испанцев, которые тоже там имели всякое отношение к этому.

С. Бунтман — Да, да. Далее едем. Судебный процесс «Дредд Скотт против Сэнфорда» — прецедентный иск о признании раба свободным.

А. Кузнецов — Это знаменитое дело, когда аболиционисты пытались затащить в Верховный суд дело о том, что раб, побывавший на территории свободного штата, становится свободным. Если бы Верховный суд за это проголосовал, то бы открылись бы возможности для легальной ликвидации рабства. Но к сожалению.

С. Бунтман — Судебный процесс «Техас против Уайта и других» по поводу продажи казначейских облигаций во время Гражданской войны — прецедентное дело о праве штата на выход и состава США.

А. Кузнецов — Совершенно верно. Потому, что дело же было...

С. Бунтман — 69-й.

А. Кузнецов — ... об облигациях, которые техасские законодатели толкнули во время Гражданской войны, утверждая, мы могли это делать, потому что мы были независимым, самостоятельным государством. Да? State — это же и штат, и государство.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — А вот Верховный суд постановил, ни фига, вы не... вы не могли этого.

С. Бунтман — Стремительно идем дальше. «Рейнольдс против Соединенных Штатов» — прецедентный иск о свободе религиозных убеждений в случае их противоречия закону, 1879-й...

А. Кузнецов — Мормонское многоженство.

С. Бунтман — Судебный процесс «Шенк против Соединенных Штатов» — прецедентное решение о возможности ограничения фундаментальных свобод в военное время.

А. Кузнецов — 1-я мировая.

С. Бунтман — 1919 год. Голосуйте! Всего вам доброго!

А. Кузнецов — Всего хорошего!