Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Сергей Бунтман — Сегодня все абсолютно не так во всех смыслах этого слова. У нас сегодня. Добрый день всем! И мы начинаем нашу программу. Алексей Кузнецов...

Алексей Кузнецов — Добрый день!

С. Бунтман — Светлана Ростовцева — звукорежиссер как всегда у нас, как полагается. Но сегодня мы не одни. Сегодня у нас...

А. Кузнецов — Впервые за 4 года...

С. Бунтман — Впервые за 4 года. Но уж такой случай исключительный у нас совершенно и неправдоподобный.

А. Кузнецов — Кстати, о 4-х годах. 4 года назад вышла наша 1-я преступная передача.

С. Бунтман — А! Ну, хорошо.

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — Мы можем это отметить. Но сегодня мы отметим таким вот... Здесь мы... мы начнем. И вот дело это просто... Я на него попал, когда ужасные газеты 38-го года сейчас читаю все время и читаю «Известия» день за днем, неделю за неделей. И вдруг попадаю на довольно обширный столбец такой вот...

А. Кузнецов — Мы его сегодня зачитаем.

С. Бунтман — ... на 4-й полосе. Это уже апрель у нас, да? Апрель 38-го года.

А. Кузнецов — Это апрель... Да. Апрель 38-го года.

С. Бунтман — 38-го года. Я его читаю, этот... этот... И попадаю на... И как всегда так передергивает меня, когда я попадаю на фамилию Вышинский тут же. А тут Вышинский по некоему уголовному и очень какому-то серьезному и муторному делу он выступает там с протестами.

А. Кузнецов — Совершенно верно. В совершенно не свойственной ему роли. Да.

С. Бунтман — Вдруг все это. И вдруг все это! Вдруг какие-то чудовищные подробности там вылезают. И не заняться ли нам этим делом? Мы вам предложили его среди других, но вы выбрали его, за что вам большое спасибо, потому что дальше пошло еще интереснее.

А. Кузнецов — А дальше пошло интереснее, причем буквально события развивались вот как снежная лавина, потому что ещё во вторник? когда я начал подбирать материалы, я был абсолютно уверен, что будет рассказ о классическом уголовном деле, преступление и наказание. Вот раскрытие. Вот работа следователя, очень известного человека. Вот целый сонм светил судебно-медицинской экспертизы, действительных светил, настоящих, неподдельных. Ну, и в конце, собственно говоря, мы расскажем о судебном процессе, тем более что отчёты действительно есть в газете «Известия». И получилось всё совершенно нет так.

С. Бунтман — Не так.

А. Кузнецов — Не так.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Да. Но давайте вот начнем по порядку. Несколько лет...

С. Бунтман — Давайте все-таки мы представим, потому что Youtube работает, представим наших гостий.

А. Кузнецов — Ну, хорошо.

С. Бунтман — Ну, потому, что... Вот-вот... Давайте.

А. Кузнецов — Сегодня мы рассматриваем...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — ... дело по обвинению доктора, судебно-медицинского эксперта Владимира Михайловича Афанасьева-Дунаева в убийстве его жены Нины Амираговой. И у нас сегодня в гостях, ну, можно сказать, два свидетеля. Да? Если мы имитируем...

С. Бунтман — Да, абсолютно.

А. Кузнецов — ... зал судебного заседания. У нас 2 свидетеля: его внучатая племянница и ее дочь. Вот. Врачи тоже. Да?

Наталья Фокеева — Единственные живые...

С. Бунтман — Да.

Н. Фокеева — ... родственники...

С. Бунтман — Представители семьи. Чуть-чуть поближе.

Н. Фокеева — Единственные живые представители рода...

С. Бунтман — Да.

Н. Фокеева — ... Афанасьевых-Дунаевых, обширного рода врачей, которые продолжают дело дедушки и, в общем-то, поддерживаем его доброе имя, и пришли по приглашению на радиостанции, чтобы пролить свет на это темное дело.

А. Кузнецов — Да...

Н. Фокеева — Может быть, что-то...

А. Кузнецов — Ну, начать проливать свет.

С. Бунтман — Да.

Н. Фокеева — Ну, попытаться. Да.

А. Кузнецов — Сегодня — да, — полностью мы пролить его не сможем. Нам предстоит на самом деле еще большая работа, но мы эту работу обязательно начнем.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Потому, что есть в каком направлении, слава Богу, работать. И мы надеемся, что это первая, но не последняя передача, этому делу посвященная. Уж действительно совсем оно необычное. Ну, вот значит несколько лет назад журнал «Наше наследие» опубликовал дневники довольно известного в свое время драматурга Александра Гладкова. Ну, мы его знаем как автора пьесы «Давным-давно», по которому Эльдар Рязанов... по которой поставил свой знаменитый фильм...

С. Бунтман — «Гусарская Баллада».

А. Кузнецов — ... «Гусарская баллада». И вот запись от 2 октября 1937 года: «Шатался по букинистам, вдруг купил мемуары Андрея Белого „Между двух революций“, почти не попадавшиеся в продаже. Говорили даже, что эта книга была изъята.
Встретил на Арбатской площади Шебалина. Стояли с ним минут 20. У меня в руках был арбуз, что его почему-то смешило. Он пишет симфонию и заканчивает скрипичный концерт. Говорит про себя, что находится в опале из-за „строптивости характера“.
Еще встреча на Гоголевском бульваре с Борисом Пастернаком. Он меня узнал и приветливо заговорил. Сразу, не понижая голоса, начал говорить об „ужасном времени“ и довольно спокойно о своем возможном аресте. Удивительный человек!
Вся Москва говорит о таинственном деле — убийстве доктором Афанасьевым-Дунаевым своей жены Амираговой». Вот такая запись...

С. Бунтман — Уже все говорят.

А. Кузнецов — Уже все говорят.

С. Бунтман — Это октябрь 37-го года.

А. Кузнецов — 37-го года. И вот собственно говоря, я хотел бы зачитать тот столбец, который Вы нашли в газете «Известия». 20 апреля 1938 года. То есть ровно 80 лет назад. "В октябре 1937 года в военном трибунале Московского округа слушалось дело судебно-медицинского эксперта доктора В. М. Афанасьева-Дунаева, обвинявшегося в зверском убийстве своей жены Н. А. Амираговой. В виду ряда процессуальных нарушений и недоследованности некоторых обстоятельств приговор был опротестован прокурором СССР товарищем Вышинским. Судебно-надзорная коллегия Верховного суда СССР отменила приговор. Дело было передано на новое рассмотрение со стадии предварительного следствия.
Сейчас предварительное следствие закончено. Прокурор товарищ Бродский детально проверил все обстоятельства, связанные с этим исключительным преступлением. Все улики, которые были собраны во время первоначального следствия, при вторичном расследовании остались непоколебленными. Допросом новых свидетелей установлены дополнительные данные, подтверждающие виновность Афанасьева. Специальная экспертная комиссия, в которую вошли профессор Бокариус, профессор Игнатова (Харьков), профессор Макаренко (Одесса), доктор Владимирский и заслуженный деятель науки профессор Райский (Ленинград) подтвердила выводы первоначальной экспертизы.
Обстоятельства этого крайне сложного дела сводятся к следующему.
В августе 1936 года в уголовный розыск обратилась гражданка Лачинова и заявила о таинственном исчезновении ее сестры Н. Амираговой. Через два дня такое же заявление сделал и сам Афанасьев. Он добавил, что Н. Амирагова 12 июля бросила его после очередной ссоры, захватив с собой ряд ценностей.
Надо отметить, что еще до подачи заявления Афанасьев знал, что 13 июля в районе Лосиноостровской под Москвой были обнаружены отпрепарированные рукой специалиста части женского тела, которые были разбросаны близь дороги. На сердце, отделенном от внутренностей, были обнаружены характерные надрезы, которые обычно делаются при судебно-медицинских вскрытиях.
Противоречивые объяснения Афанасьева и серия косвенных улик и привели его на скамью подсудимых. В связи с выдвинутой Афанасьевым версией об отъезде Амираговой по всему СССР были произведены розыски. Местным уголовным розыскам разослали несколько сот фотографий. Однако это никаких результатов не дало. Наряду с этим установлено, что по всем приметам убита была именно Амирагова. Характерно, что кожа на тех местах трупа, где были особые приметы (например, родимые пятна), оказалась искусно срезанной опытной рукой врача.
Дело Прокуратурой СССР направлено для нового рассмотрения в Московский городской суд. Кроме экспертов в суд вызывается свыше сорока свидетелей«.
И вот, собственно говоря, мы уже знаем, что дело первоначально первым составом рассматривал почему-то военный трибунал, причём в заметке говорится о военном трибунале Московского округа. Создается впечатление, что это просто вот военный трибунал. Да? А на самом деле дело рассматривал военный трибунал войск НКВД.

С. Бунтман — Так.

А. Кузнецов — Это только-только созданные, специально отдельные, выделившиеся из системы общих военных трибуналов органы судебные, я бы их назвал квазисудебные, потому что они не имели право рассматривать дела гражданских лиц, если эти дела были связаны с 58-й статьей, с контрреволюционной деятельностью. «Причем здесь контрреволюционная деятельность?» — спросите вы и будете правы. Да? Почему это дело рассматривает не общий суд обычный, а военный трибунал? Потому, что когда следствие неизбежно уперлось в вопрос о мотивах этого убийства, то оно в конечном итоге определило это как убийство по мотивам классовой ненависти. А это 58-я статья. Почему? Значит, тут нужно рассказать о том, как велось следствие. Следствие вел действительно очень опытный следственный работник, старший следователь прокуратуры города Москвы Георгий Робертович Гольст. И то, как он собственно вел следствие, довольно подробно описано в, ну, трудно сказать, то ли большом рассказе, то ли небольшой повести известного писателя Анатолий Алексеевич Безуглова, который много написал. Он вообще сам юрист...

С. Бунтман — Ну, да, да.

А. Кузнецов — Он работал следователем в свое время в начале своей трудовой деятельности, а потом он писал такие... Писал, пишет, он жив, ему в этом году 90 лет исполняется, такие документальные рассказы, повести. Ну, вот, например, широко была известна в свое время повесть, написанная вместе с Юрием Кларовым «Конец Хитрова рынка». По-моему даже фильм был какой-то снят по ней.

С. Бунтман — Был фильм. Был телевизионный спектакль.

А. Кузнецов — Вот. Потом дело об ограблении патриаршей ризницы знаменитое тоже он описывал. То есть это, в общем, человек, который много написал по такого рода вопросам. Сам Безуглов в предисловии пишет, что когда он еще учился, а потом стал молодым следователем, вот он сталкивался с Гольстом, а уже, так сказать, там через несколько десятилетий знакомства от него услышал рассказ об этом деле. И со слов Гольста это, собственно говоря, и описал. Безуглов чётко пишет, что он дела не видел. То есть это всё со слов Гольста, так сказать, его записей и отдельных заметок из газет. Видимо, вот те же самые заметки, которые мы с вами нашли. Ну, или...

С. Бунтман — Ну, там ещё были ранние заметки...

А. Кузнецов — Да, были ранние еще две заметки в «Известиях».

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Я почти уверен, что об этом деле должна была писать «Вечерняя Москва». У нас просто было мало времени. Мы обязательно попытаемся это все разыскать. Вот. И то есть то, что излагает Безуглов — это версия обвинения, это версия следствия. Да? То есть его рассказ, он с таким абсолютно однозначным обвинительным уклоном. Так вот по словам Безуглова Гольст никак не мог понять, в чём мотив этого убийства. И всё для него раскрывается, и Безуглов собственно этим заканчивает свой рассказ, когда Гольст узнаёт, что два брата Владимира Михайловича Афанасьева-Дунаева были осуждены за контрреволюционную деятельность.

С. Бунтман — Так, Наташ, да?

Н. Фокеева — Ну, да. Они были белые офицеры.

С. Бунтман — Да.

Н. Фокеева — Они были не... Один был осужден, а второй не был осужден, он был просто отправлен в Первоуральск за то, что он сказал, что он несет бомбу в...

А. Кузнецов — Пошутил. Да.

Н. Фокеева — Пошутил.

А. Кузнецов — Пошутил. Неудачно пошутил на правительственной трассе, на Арбате.

Н. Фокеева — Да.

С. Бунтман — Да. Это очень здорово.

А. Кузнецов — Шел с чемоданчиком своим докторским, — да? — его спросил охранник: «Что там?» Он говорит: «Бомба».

С. Бунтман — Да.

Н. Фокеева — И его в 24 часа вместе с семьей выставили за Уральск.

С. Бунтман — Еще бы.

Н. Фокеева — Тут же.

С. Бунтман — Еще бы, еще бы.

Н. Фокеева — Причем он даже не был военнообязанным. Он просто был, ну, белая кость. Он даже не был офицером.

С. Бунтман — А это какой возраст? Это что?

А. Кузнецов — Это, видимо, я думаю...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — ... что это дело «Весна». Вот это самое начало 30-х...

Н. Фокеева — Да, да.

С. Бунтман — ... с 31-й... Да, да.

Н. Фокеева — Никогда не был... Он даже не служил. Это Юрий... Это Георгий. Георгий Михайлович, младший брат, который даже не служил ни в каких войсках, ни...

А. Кузнецов — А вот старший служил. Он, видимо...

Н. Фокеева — А вот старший служил. Он воевал в Первую мировую. Он, значит, добровольцем ушел. Там стал белым офицером. Потом вот вернулся домой, был арестован и посажен, на Соловки отправлен.

А. Кузнецов — То есть это либо дело «Весна», либо это эхо кировских... арестов после убийства Кирова.

С. Бунтман — Ну, понятно.

А. Кузнецов — Одно из 2-х. И вот, собственно говоря, у Безуглова так выглядит, что вот тут-то Гольсту всё и становится понятно. Жена, зная про эту тайну, значит, собиралась эту тайну выдать или угрожала эту тайну выдать, а он ее...

С. Бунтман — А причем классовая ненависть?

А. Кузнецов — И вот это было сформулировано как на почве классовой там неприязни и классовой ненависти. Значит, что дальше произошло, это одна из главных загадок этого дела, на которую пока, ну, никакого у меня ответа нет. Почему Вышинский это дело опротестовывает? Есть версия семейная. И эта версия заключается в том, что вступила в дело со всеми козырями не маленькими, имевшимися на руках, родная, любимая сестра...

Н. Фокеева — Наталья Михайловна, которая была главврач Большого театра...

А. Кузнецов — Поликлиники Большого Театра.

С. Бунтман — Да.

Н. Фокеева — А Большой-то театр — это все наше руководство, это партийная верхушка, это балерины, это артисты.

А. Кузнецов — Ну, Большой театр середины 30-х. Калинин, Ворошилов...

С. Бунтман — Да, да.

А. Кузнецов — То есть... Ну, Енукидзе уже не актуален. Это выход на очень, так сказать, крупных людей...

С. Бунтман — Да.

Н. Фокеева — И уже оттуда бабушку подключила все свои возможные, невозможные связи, потому что они очень дружили. Ну, это полагалось в семье друг другу помогать. Бабушка подключилась, и сделано было всё возможное, чтобы спасти Владимира Михайловича.

А. Кузнецов — Вот это упоминается естественно без этих подробностей, это упоминается у Безуглова. Там Гольст рассказывает, что как только он выносит решение арестовать как главного подозреваемого Афанасьева-Дунаева на следующий же день его срывает с обыска сам Лев Шейнин, который в это время был начальником следственного управления прокуратуры СССР, и предупреждает: «Смотри. Это дело на особом контроле. За ним внимательно приглядывают».

Н. Фокеева — Да, еще мне...

С. Бунтман — Да, пожалуйста.

Н. Фокеева — ...вступить. Значит, даже в той повести Безуглова, там указано, что, значит, якобы Нина Амирагова знала, что братья-беляки пришли... значит, скрываются у сестры на Арбате. И упоминание сестры — это вот в контексте с Амираговой, что она знала о существовании сестры, у которой прячутся братья-белогвардейцы.

С. Бунтман — Понятно.

Н. Фокеева — Вот так это было подано.

С. Бунтман — Так.

Н. Фокеева — В этой... в этом рассказе, романе. Как он называется?

А. Кузнецов — Одним словом, почему-то Вышинский... Вот у нас пока единственная версия, что, так сказать, было...

С. Бунтман — Ну, да.

А. Кузнецов — ... было оказано некое, так сказать, давление, и Вышинский, как сказано в зачитанном мной, значит, газетном объявлении в виду ряда процессуальных нарушений и не доследованности некоторых обстоятельств он приносит кассационный протест. В одном, правда, очень недостоверным материале я встретил такое упоминание... Материал этот содержится в книге «Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху», ее написал Георгий Андреевский. Это вот новая серия, которая сейчас...

С. Бунтман — Да, да.

А. Кузнецов — ... активно ведет издательство «Молодая гвардия». Вот там... там много совершенно таких очевидных ошибок по этому делу и неточностей, и в частности он пишет, что во время первого процесса прокурор Гольст сказал то-то. То есть если это не ошибка, и получается что Георгий Гольст был и следователем и поддерживал обвинение в процессе, тогда это грубейшее процессуальное нарушение. Тогда это основание для Вышинского принести...

С. Бунтман — Ну, да. Ну, это... это сомнительно. Да.

А. Кузнецов — Но это я думаю, что это ошибка автора, скорее всего.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Уж больно грубая. Да?

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Но в любом случае протест был принесен, и дело... Значит, надзорный орган постановил передать дело на рассмотрение со стадии предварительного следствия. То есть опять было начато следствие. Да? Дело было направлено на доследование. И вот здесь создается мощнейшая комиссия экспертов, чей состав мы зачитали. Это действительно крупнейшие светила, особенно профессор Райский — это один из столпов отечественной судебной медицины. И вот эта, значит, комиссия проводит повторную экспертизу. А 1-ю экспертизу, это у Безуглова подробно описано, делает еще одно светило профессор Семёновский Павел Сергеевич, который прекрасно знал подозреваемого и который тем не менее дал, так сказать, соответствующие заключения, которые легли в основу вот его обвинения.

С. Бунтман — А мы сейчас прервемся. Но я хочу предупредить, что у нас программа будет до самого конца часа. Мы решили пожертвовать «Ну, и деньком», вы уж простите, пожалуйста, потому что у нас остается достаточно мало времени. Давайте прервемся, и после новостей мы продолжим.

**********

С. Бунтман — Мы продолжаем дело, которое было подчерпнуто в начале из «Известий» 1938 года. Но здесь всё раскручивается в две стороны. И вот исторически... и дело об убийстве. Дело очень серьезное. И дело — да! — там всё поду... потому как описывается, это действительно очень серьезный и жестокий... жесточайшее преступление. Ну, вот в нём происходит... происходят и задержки, и новое расследование назначается. И в июне 38-го года приговор.

А. Кузнецов — Да. И как бы нас не пытались уверить те же газеты, что ничего особенно нового, и что всё подтвердилось и так далее, но вот что можно из тех же газетных коротеньких информаций подчерпнуть в деле — на минуточку! — при его, так сказать, втором расследовании произошла переквалификация преступления. И из-за этого дело 2-й раз будет рассматриваться опять по первой инстанции уже не военным трибуналом, а нормальным московским городским судом.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — С, так сказать, этими самыми, чуть не сказал, присяжными...

С. Бунтман — Уж, конечно.

А. Кузнецов — С народными заседателями. Да, разумеется. Да? Вот собственно говоря, найденная Вами вчера вторая заметка, а на самом деле 4-я. Это уже четвертый раз за год, когда...

С. Бунтман — Две в 37-м...

А. Кузнецов — Две в 37-м осенью...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — И две в 38-м. Вот собственно «Известия»...

С. Бунтман — 24 июня 38-го года.

А. Кузнецов — 24 июня 38-го года, та же 4-я страница, где судебная хроника публикуется: «Со 2-го по 23 июня, — обратим внимание на продолжительность 22 дня, — московский городской суд (председатель товарищ Куцев, народные заседатели товарищи Иванова и Александров) рассматривал дело бывшего судебно-медицинского эксперта врача Афанасьева, который, как уже сообщалось в „Известиях“, был привлечен к ответственности по обвинению в зверском убийстве своей жены Нины Амираговой.
Суд заслушал показания более 40 свидетелей, объяснения подсудимого, экспертов и прения сторон (обвинял помощник московского областного прокурора товарищ Ласкин, защищал товарищ Орловский), а также последнее слово Афанасьева. Вчера после 18-часового совещания суд вынес приговор.
Афанасьев признан виновным в предъявленном ему обвинению по первой части 136-й статьи Уголовного кодекса (убийство из низменных побуждений) и приговорён в максимальной мере наказания, предусмотренной этой статьей...»

С. Бунтман — 10 лет.

А. Кузнецов — «... к 10 годам заключения».

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — «Кроме того приговором суда Афанасьев лишен избирательных прав сроком на 5 лет по отбытии заключения. Расходы, связанные с производством экспертизы, отнесены на счет осужденного». То есть не 58-я, а 136-я часть 1-я. Цитирую Уголовный кодекс 24-го года: «Умышленное убийство, совершенное: а) из корысти, ревности (если она не подходит под признаки статьи 138) и других низменных побуждений...» Значит... Вот собственно вот этот пункт. Да? Из корысти, ревности и других низменных побуждений.

С. Бунтман — И не предполагается здесь не высшая мера?

А. Кузнецов — Нет, нет. 10... 10 — это верхушка. То есть получается, что вот уже на рассказе Безуглова можно ставить крест, потому что та версия мотива, которую следователь Гольст, собственно говоря, обнаружил, и которой так эффектно рассказ заканчивается, суд ее не принял. Суд говорит о ревности. Ну, а дальше, значит, чтоб с фактической стороной дела закончить перед тем, как мы перейдем к размышлениям по этому поводу.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Я нашел статью 45-го года в одном узко-профессиональном узко-специальном журнале. Статья принадлежит еще одному судебно-медицинскому классику. Это Мориц Гродзинский, харьковский медико-юрист. Вот что он пишет: «Более сложным по сравнению с делом Долинского, но раскрытым тем же методом использования улик, явилось дело Афанасьева-Дунаева. Как установлено приговором, Афанасьев-Дунаев систематически ссорился со своей женой Ниной Амираговой, наносил ей оскорбления и побои. Вследствие этого совместная жизнь супругов сделалась невозможной; в то же время Афанасьев-Дунаев не мог и разойтись с Амираговой, так как опасался, что она разгласит порочащие его факты», — он говорит о том, что суд уже отверг. Суд отверг вот эту версию, что он боялся, что «она разгласит порочащие факты». Более того Гродзинский, но он не был экспертом по этому делу, поэтому он тоже... Я не знаю, какими материалами он пользуется. Видимо, чьими-то рассказами. Но он не упоминает или, точнее, упоминает неправильную, недостоверную информацию. Дело в том, что доктор с Ниной Амираговой к этому времени уже был разведен.

С. Бунтман — Так!

А. Кузнецов — Да. Он был разведен. Он не жил там, в этом доме... Дом номер 5 по Метростроевской, меня опять Остоженке...

С. Бунтман — Остоженке...

А. Кузнецов — ... улице.

С. Бунтман — Не жил, да?

А. Кузнецов — Не жил. Он бывал там время от времени, насколько я понимаю, но там жила Нина Амирагова. Это, видимо, ее квартира, точнее, не квартира...

Н. Фокеева — ... ее сестры.

А. Кузнецов — Ну, то есть...

С. Бунтман — Это той, которая заявила?

А. Кузнецов — Да, да.

С. Бунтман — Ее сестры. Да.

А. Кузнецов — Они вообще уроженцы Ростовской области. Сестра старшая 1-й перебралась, вышла замуж и работала в Москве...

Н. Фокеева — ... секретаршей она была.

А. Кузнецов — Да. И Нина к ней приехала для того, чтобы здесь найти работу. Вот. И познакомилась там... Владимир Михайлович Афанасьев-Дунаев читал лекцию перед фильмом, как тогда было принято, медицинскую. Ну, и вот, собственно говоря, там они познакомились в клубе в каком-то. Значит, они уже были разведены. В одном из материалов я встретил упоминание, что Владимир Михайлович к этому времени уже сошелся с другой женщиной по фамилии Лос и жил у неё в доме загородном в районе станции Лосиноостровская, той самой станции, в районе которой были найдены части тела. Сейчас мы к этому вернемся. Да? Но я дозачитаю...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Отрывочек из статьи Морица Гродзинского. Значит: «13 июля, затем 26 июля и 29 августа 36-го года в различных местах в окрестностях Москвы были найдены части расчлененного человеческого тела. На основании целого ряда данных, установленных судебно-медицинской экспертизой, суд признал доказанным, что эти части тела составляют части трупа Нины Амираговой. При этом было установлено, что расчленение трупа произведено посредством остро-режущего инструмента, применяемого в секционной технике, и методами человека, знакомого со вскрытием трупов. Было установлено также, что некоторые части трупа были обернуты в клеенку, которая принадлежала Амираговой. Кроме того при обыске в комнате, которую занимала ранее Амирагова, в обивке одного из мягких кресел были найдены два куска простыни Амираговой со следами ее крови». Что значит «ее крови»? Крови ее группы на самом деле.

Н. Фокеева — Ну, да.

А. Кузнецов — На тот момент точно...

С. Бунтман — На тот момент нельзя было...

А. Кузнецов — Конечно. Можно было только определить, что это кровь человеческая, и определить ее группу.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Да. Значит: «Такие же пятна крови были обнаружены в чемодане, найденном у Афанасьева-Дунаева, причем размеры чемодана точно соответствовали размерам тех пакетов, в которых были найдены части тела Амираговой. Афанасьев-Дунаев не призвал себя виновным и объяснил, что Амирагова оставила его после ссоры и уехала в неизвестном направлении. Однако это объяснение обвиняемого опровергалось тем, что все вещи Амираговой остались в ее комнате, как остались в ателье мод и два заказанных Амираговой платья». Одно из обвинений простив Афанасьева-Дунаева заключалось в том, что он через несколько дней после исчезновения жены заберет эти заказанные платья. Вот якобы он настолько...

Н. Фокеева — Жадный.

А. Кузнецов — ... жадный человек, — да, — что он...

С. Бунтман — Уже и платья забрал.

А. Кузнецов — ... зная, что она не вернется, он забрал ее платья. На мой взгляд, это... есть, скажем так, другие объяснения. Надеясь, что она вернется, он забрал платья. Да?

Н. Фокеева — И потом он мог и не знать, что она вообще погибла.

А. Кузнецов — Разумеется.

С. Бунтман — Это да...

А. Кузнецов — Ну, вот...

С. Бунтман — И тут... тут возникает очень много вопросов.

А. Кузнецов — Вопросов очень много возникает.

С. Бунтман — Да, да.

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Значит: «12 июля Амирагова находилась в своей комнате, где был тогда и Афанасьев-Дунаев, и после того исчезла, оставив все свои вещи; на следующий день, как оказалось впоследствии, части трупа Амираговой были найдены в окрестностях Москвы; расчленение трупа было произведено лицом, знакомым с техникой вскрытия...»

С. Бунтман — Ну, да.

А. Кузнецов — «... трупов, каким был Афанасьев-Дунаев — по специальности, судебный медик», — и так далее. То есть все время крутится вокруг одного и того же, что труп расчленен профессионалом. Профессионал удалил все, почти все, значит, следы, которые могли бы помочь идентифицировать труп...

С. Бунтман — Ну, особые приметы. Да.

А. Кузнецов — Особые приметы и так далее. Но сестра, которую позвали в морг опознавать вот эти вот части тела, обнаруженные в разных местах, но вдоль одной и той же линии железной дороги, у разных станций, она идентифицировала по маленькому звездообразному шраму на подошве ступни. Вот, дескать, мы в детстве там играли на лугу. Нина наступила на грабли. И вот это шрам от зубца грабель. Я... Ну, хорошо, сейчас к сомнениям перейдем. Значит, дальше после приговора защитник Николай Петрович Орловский обжалует 2-й приговор в кассационном порядке, но осенью 38-го года выносится окончательное решение, кассация отклонена. И Владимир Михайлович отправляется отбывать свой срок в мордовские лагеря. Сохранились письма, и я держал в руках копию машинописную. Кстати, я понял, почему копию, всё-таки уже после того, как мы с Вами пообщались. Сейчас скажу. Значит, вот что он пишет в феврале 40-го года из Темлага, темниковские лагеря. Это вот Мордовия...

С. Бунтман — Да, да.

А. Кузнецов — ... как раз в районе Потьмы и так далее. «Дорогая Наташа, — это вот сестра, — и дорогие родители (так и хочется сказать: денег не дадите ли). Долго не писал. Простите. Этот пробел пытаюсь прикрыть оптом: этим письмом с приложением к нему, которое является извинительным подарком за мое долгое молчание. Поделите его, но только не поссорьтесь!» — вот они перепечатали его на машинке, и поэтому вот та, видимо, 3-я копия, которую я держал в руках...

Н. Фокеева — Да...

С. Бунтман — А это 1-е письмо? Да, это... не 1-е письмо было.

А. Кузнецов — Ну, вот видите, «долго не писал».

Н. Фокеева — Долго не писал.

А. Кузнецов — Поэтому трудно сказать. Видимо... видимо, были до этого письма, потому что это февраль 40-го года...

С. Бунтман — Слушайте, давайте все-таки попытаемся...

А. Кузнецов — ... полтора года прошло.

С. Бунтман — ... попытаемся разобраться. Значит...

А. Кузнецов — Сейчас я хочу этот кусочек закончить.

С. Бунтман — Да. Просто...

А. Кузнецов — «Ознакомьтесь с письмом...» Да. Значит: «Поделите его, но только не поссорьтесь! Большего подарить ничего не могу. Подарил бы молодость, но она канула как ключ в реку Лету, подарил бы будущие годы, но у самого их осталось мало, да и те горькие. Подарил бы здоровье, но переслать его не могу из дебрей Темняковских лесов. Ознакомьтесь с письмом и приложением к нему Николая Петровича Орловского, — адвоката, — этого действительно храброго трибуна правды, человека чести и благородства, помогшего мне сорвать личину с глаз Фемиды, и тем вновь мне помог обрести вдохновение в жизни». Вот удивительно...

С. Бунтман — А что?

А. Кузнецов — Вот пока не могут родные найти это приложение к письму. Явно совершенно там был какой-то анализ дела от адвоката.

С. Бунтман — Что следует далее? Вот что следует далее?

А. Кузнецов — А далее? Далее имеется наградной лист. И из этого наградного листа следует, что в начале 43-го года... Ну, вот собственно говоря, я его зачитаю. Наградной лист. Это лето уже закончилось. Великая Отечественная. Лето 45-го. Представление к ордену Красной Звезды. «Товарищ Афанасьев-Дунаев находится в полку с сентября 43 года. Обладая солидной врачебной подготовкой и опытом, имея разностороннее образование, товарищ Афанасьев-Дунаев завоевал себе большой авторитет среди медицинского персонала. Благодаря своей энергичной инициативной деятельности он сумел повысить специальные знания медперсонала подразделений, которые он обслуживал. Особенно плодотворную деятельность проявил при антропометрическим врачебном осмотре призывников. Его опыт и знания помогали разобраться в затруднительных случаях, давая возможность выносить по каждому обследоваемому правильное решение. Дисциплинированный, подвижный товарищ Афанасьев-Дунаев выполнял добросовестно все возложенные на него обязанности, безотказно делясь своим опытом и знаниями с товарищами по работе. Оказывал лечебную помощь личному составу полка, товарищ Афанасьев помогал командованию в создании здоровых нормальных условий боевой подготовки резервов». Капитан медицинской службы Афанасьев-Дунаев. Значит, есть, я видел, документы — оригиналы командировочных удостоверений. В конце 44-го он еще красноармеец, то есть рядовой, а в конце войны он капитан медицинской службы и врач... младший врач запасного полка.

С. Бунтман — Когда его освободили?

Н. Фокеева — Я не знаю.

А. Кузнецов — Видимо, в 43-м году...

Н. Фокеева — Потому, что я... Я рассказывала Алексею о том, что в 43-м году он по направлению фронта был в блокадном Ленинграде, когда же блокада была сохранена. По дороге жизни он проезжал, и оттуда он вывез свою жену.

А. Кузнецов — Будущую.

Н. Фокеева — Будущую жену, которой 29, он ее вывез именно во время блокады. И когда его спросили на выезде, кто это такая, он сказал: «Это моя жена будущая». Вот. Но это был в блокаду совершенно точно.

А. Кузнецов — То есть, видимо...

С. Бунтман — Это уже было, да?

А. Кузнецов — То есть, видимо, поскольку у него была бытовая, а не политическая статья, ему как это делалось тогда... Он отсидел уже больше половины срока, потому что с зачетом предварительного заключения получилась уже больше половины срока, и ему как и многим уголовным преступникам — да? — ему разрешили искупить кровью на фронте. Значит, вот он, видимо, значит в начале 43-го года попадает на Ленинградский фронт в медицинскую часть, поскольку он врач около года он будет рядовым, а затем каким-то образом, у меня есть версия, но она абсолютно с потолка, каким-то образом он становится капитаном...

Н. Фокеева — Капитаном...

А. Кузнецов — ... медицинской службы, что соответствует младшему врачу Стрелкового полка.

С. Бунтман — А... остаётся, значит, во всём этом вопрос. Потом дальше всё-таки как представляется это дело? Что там было в этом деле?

А. Кузнецов — Сергей Александрович, в этом деле совершенно все непонятно. Ну, вот смотрите, что у меня сегодня, какие у меня к этому делу вопросы. Вот здесь прямо говориться в том первом отрывке, который Вы нашли, — да? — что... Сейчас я его еще раз процитирую. Тут очень важный кусок. Сейчас как обычно я все свои бумаги перепутал.

С. Бунтман — А он был перепечатан, по-моему, он был...

А. Кузнецов — Да. Нет, нет. Значит...

С. Бунтман — ... не видя. Да.

А. Кузнецов — «На сердце, отделенном от внутренностей, были обнаружены характерные надрезы, которые обычно делаются при судебно-медицинских вскрытиях». Зачем? Он же не делал вскрытие. Что это за труп такой? Да? Что это? Чье это сердце, если оно было вскрыто как при судебно-медицинском вскрытии?

Н. Фокеева — Ну...

А. Кузнецов — Ведь по версии следствия его задача была расчленить тело для того, чтобы его частями незаметно вынести...

Н. Фокеева — Уничтожить.

С. Бунтман — Ну, правильно пишут слушатели, что это здесь болезненное маниакальное дело, которого не было. Это по всей последующей жизни...

Н. Фокеева — Все правильно. Потому, что...

С. Бунтман — Да.

Н. Фокеева — Как рассказывал потом дед и рассказывал моей маме, я присутствовала при этому, ему приносили постоянно в камеру куски, разные куски человеческих тел, и он письменно описывал эти куски и доказывал, что эти куски, которые ему представляли, принадлежали разным трупам и мужским, и женским, и старушечьи, и молодым. И он каждый труп описывал.

С. Бунтман — Так.

Н. Фокеева — То есть каждый кусок он описывал. И нигде ни одного куска не было бы... куска, принадлежащего Нине Амираговой.

С. Бунтман — И... А это ему по делу приносили вот тогда вот...

Н. Фокеева — Ну, они его...

А. Кузнецов — Да, да.

Н. Фокеева — Да, они хотели сломать, доказать, что это... это именно он своей профессиональной рукой зарезал Нину. Хотели доказать, что это его профессиональная рука. А он доказывал, что это не Нина, и я так не поступаю. И потом не стыл бы я...

А. Кузнецов — Что это не его почерк.

Н. Фокеева — Это не его почерк. И это...

С. Бунтман — То есть да, самое общее утверждение, извините, может быть, я какую-то сейчас врачебную глупость скажу, самое общее утверждение: значит, сделал профессионал. Но профессионалы все разные.

Н. Фокеева — Да, их много. Он же не один судебный эксперт в Москве.

С. Бунтман — Да. И каждый человек, и каждый профессионал, у него тоже не одинаковый там...

Н. Фокеева — Есть свой почерк.

С. Бунтман — ... как у каждого хирурга.

Елена Фокеева — Да.

Н. Фокеева — Конечно. Свой почерк есть.

С. Бунтман — Да. Здесь...

А. Кузнецов — И вот эти сложнейшие экспертизы... Везде пишут: сложнейшие экспертизы, сложнейшие экспертизы. Похоже, что задача экспертизы, главный вопрос, на который она должна была ответить, — это идентичность емуго почерка и того почерка, которым были... были произведены эти расчленения. Затем вот скажите, пожалуйста, значит, везде описано, что те три части тела, которые были в разные даты обнаружены у разных станций железной дороги, были очень плохо спрятаны. Вот в одном просто сказано... в одной информации... Да?

Н. Фокеева — Показатель... Показательно.

А. Кузнецов — ... который были разбросаны близ дороги. То есть человек делает...

С. Бунтман — То есть...

А. Кузнецов — ... сложнейшее расчленение...

Н. Фокеева — Вдоль дороги...

А. Кузнецов — ... и удаляет все родинки...

С. Бунтман — И вдоль Ярославки, вот насколько...

А. Кузнецов — И вдоль Ярославки...

Н. Фокеева — ... у Ярославки. Да.

С. Бунтман — ... понимаю. Да.

А. Кузнецов — Он живет на станции Лосиноостровская и там он бросает одну треть тела...

С. Бунтман — То есть практически идет и роняет, извините за...

Н. Фокеева — Это... это показательно было. Да? То есть насколько я помню, был такой разговор, что какой-то стрелочник около бытовки стрелочника на переезде... лежал мешок с открытыми вот этими частями органов. И вот этот стрелочник принес...

А. Кузнецов — То есть все сделано для того, чтобы...

Н. Фокеева — ... в милицию...

А. Кузнецов — ... тело было обнаружено, как можно быстрее...

Н. Фокеева — Нет, это было показательно куски разложены...

С. Бунтман — И чтобы был намек туда, — да, — на Лосиноостровскую...

А. Кузнецов — На Лосиноостровскую и на профессионализм эксперта.

Н. Фокеева — Но потом дед показал, что эти части трупов, которые ему приносили, они все... мало того, что они принадлежали разным людям, но они были разной степени, ну, убитости. То есть время...

А. Кузнецов — В разное время...

Н. Фокеева — В разное время были убиты. То есть посмертные изменения в этих тканях происходили в разное время. То есть это не могли быть куски одного трупа. Просто не могли.

А. Кузнецов — Вот почему собираются такая мощная звёздная команда экспертов. Они должны создать достоверное экспертное заключение, потому что в суде придется... Рассчитывали, что это будет трибунал НКВД, что...

Н. Фокеева — Что проскочит.

С. Бунтман — Да, да.

А. Кузнецов — А тут-то придется... Открытый суд. Тут-то 22 заседания. Тут-то 40 свидетелей. И поэтому экспертов приглашают...

С. Бунтман — Да, удалось. Но что за эксперты? И тогда должна быть какая-то невероятная воля, чтобы осудить, и неважно судить за убийство, уже теперь не важно по статье ли 58-й или по бытовой статье, чтобы осудить и доказать то, что было... то, что доказывалось раньше.

А. Кузнецов — Ну, вот моя завиральная версия, значит, после того, как закончилась война, а Владимир Михайлович остается еще в армии, его привлекают к работе как судебно-медицинского эксперта в составе знаменитый комиссии по расследованию злодеяний нацистских захватчиков. Мы знаем верхушку этой комиссии. Комиссия Бурденко. Да? В связи с...

С. Бунтман — Ну, да. Ну, это...

А. Кузнецов — Но ведь такая комиссия огромная работала во всех местах на оккупированных территориях, и было множество процессов, самый знаменитый — 1-й Краснодарский, но вообще их будет...

С. Бунтман — Да. И там работала, где не нужно было фальсифицировать, как это случится...

А. Кузнецов — Совершенно верно.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Действительно вскрывали вот захоронения людей...

Н. Фокеева — Дед там и был.

А. Кузнецов — ... замученных нацистами и так далее. И вот в такой комиссии, которая работала в Ленинградской, Псковской и Новгородской областях, работал экспертом, значит, Владимиров Михайлович Дунаев.

С. Бунтман — То есть там, где он воевал фактически, кстати говоря.

А. Кузнецов — Да. А возглавлял...

Н. Фокеева — ... его туда оправили жить. Туда отправили его.

А. Кузнецов — А возглавлял...

Н. Фокеева — В Ленинград его отправили жить.

А. Кузнецов — А возглавлял вот экспертную часть этой комиссии по этим областям Андрей Павлович Владимирский, подполковник медицинской службы, участник экспертизы по его делу. Вот Вы можете себе представить, что Вы, зная, что Ваш бывший коллега — убийца, Вы расписались в этом, — да? — Вы подписали экспертное заключение, и через несколько лет Вы его приглашаете на такую работу под свое начало? Вот что за психологический этюд такой?

Н. Фокеева — Ну, это желание оправдаться, спасти...

А. Кузнецов — Я думаю, что доктор Владимирский, скорее всего, таким образом извинялся перед своим коллегой...

С. Бунтман — Остаётся вопрос...

А. Кузнецов — ... за профессиональную, скажем...

С. Бунтман — Остается вопрос вопросов. А кому нужно было так разуть это дело, раз даже от НКВД его вытащили тогда? И не было... Вот это самое: он убил классового врага, чтобы она его не выдала и не выдала... не выдала там братьев-белогвардейцев — да? — и контрреволюционеров.

А. Кузнецов — Ну, да. Мотив...

С. Бунтман — Кому-то... А дальше?

А. Кузнецов — Мотив с трудом уже отвергнут, а человека все равно продолжают за это...

С. Бунтман — Дальше это что? Мы не можем ошибаться?

А. Кузнецов — Я не знаю.

С. Бунтман — Или уж если пошли писать, то пишем до конца?

А. Кузнецов — Вы знаете...

Н. Фокеева — Ну, скорее всего да.

А. Кузнецов — ... вот Владимир Михайлович был человеком, и это мне не дадут соврать люди, его знавшие, был человеком, мягко говоря, очень неудобным. У него был талант, скажем так, борьбы за правду там, где эту правду тщательно хотели скрыть. У него было очень саркастическое чувство юмора. Вот я принес тоже, так сказать, копию одного документа, которую мне из семейного архива давали в руках...

Н. Фокеева — Мы сейчас еще принесли.

А. Кузнецов — ... подержать. Да. Ну, вот у меня копия есть, я же его тогда сфотографировал. Ответ на казённом бланке. 59-й год. Ответ из старорусского районного военкомата. Он жил в Старой Руссе. «Сосновскому Евгению Васильевичу, город Старая Русса, улица Ленина, 4, квартира 9; Афанасьеву-Дунаеву, Старая Русса, улица Пролиткульта, 14, квартира 5. Ваша телеграмма, адресованная председателю Совета Министров СССР товарищу Хрущёву поступила в Новгородский облвоенкомат и рассмотрена. Сообщаю, что направить Вас для службы в алжирскую народную освободительную армию не имеем возможности. Облвоенком, подполковник Евсеев, начальник 4 отдела майор Логинов». Они написали... Он с приятелем-художником... Я уж не знаю, извините, в каком они были настроении в этот момент, они написали и послали телеграмму Хрущеву. Приколот квиточек о приеме телеграммы. Они послали телеграмму с просьбой... с указанием своего боевого опыта, с просьбой отправить их воевать в Алжир, значит, в состав народной освободительной...

С. Бунтман — Ну, да. Против проклятых...

А. Кузнецов — Против французских... французских колонизаторов.

С. Бунтман — Да, да.

А. Кузнецов — И вот им на официальном бланке отвечают, что поступило, рассмотрено, не имеем возможности.

С. Бунтман — Хорошая переписка.

А. Кузнецов — Хорошая переписка. Вот...

Н. Фокеева — У нас с тобой еще лучше есть переписка. В смысле...

А. Кузнецов — Он, видимо... видимо, кому-то в чем-то очень здорово лично насолил.

С. Бунтман — Но до такой степени, что надо было... Вот смотрите, вот здесь спрашивает Зоя: «А что настоящее тело-то, получается, так и не нашли?»

А. Кузнецов — Получается, что нет.

С. Бунтман — Была ли она убита, непонятно.

А. Кузнецов — Непонятно, но не всплывала больше, я имею в виду Нина Амирагова. Хотя у Безуглова есть очень интересный, совершенно непонятный кусок явно со слов следователя Гольста, что тому много ночей подряд звонил женский голос на домашний телефон и представлялся Ниной Амираговой, и бросал трубку. И это был явно не её голос, по словам Гольста, потому что у голоса не было характерного для неё ростовского вот этого выговора мягкого...

С. Бунтман — Произношения.

А. Кузнецов — ... с фрикативным «г». Да. А женщина говорила без него. Вообще непонятно, кому это нужно, что это за инсценировка. Или, так сказать, ну...

Н. Фокеева — Может быть, это очередная пассия дедушки, которая хотела таким образом...

А. Кузнецов — Может быть, это неуклюжие попытки дедушкиной пассии действительно, а он был, видимо, женолюб такой.

Н. Фокеева — Да.

А. Кузнецов — Там не видимо, а...

Н. Фокеева — Не видимо.

С. Бунтман — Не видимо. Сразу все родственники закивали головами...

Н. Фокеева — ... по этому поводу...

С. Бунтман — Да. Да. Ну, вот смотрите, ну, все равно это какой-то... Значит, он... Он-то ведь прожил еще... еще много.

А. Кузнецов — В 72-м году он умер.

Н. Фокеева — В 72-м году...

А. Кузнецов — Он прожил...

Н. Фокеева — И последнее письмо, подписанное им 16 января 72-го года. А умер он 21 января 72-го года.

С. Бунтман — То есть он все время был... Ему 70 с небольшим...

А. Кузнецов — Он 99-го года.

С. Бунтман — ... 73 года.

Н. Фокеева — Да.

С. Бунтман — 73 года. А воевал он когда ему было сильно за 40. Ну, то есть получается...

Н. Фокеева — Ну, да. 41.

С. Бунтман — Еще и 41, и после лагеря.

Н. Фокеева — Да.

А. Кузнецов — Да. Ну, он был в запасном полку, который готовил кадры для...

С. Бунтман — Ну, знаете, ну, готовил кадры и так далее...

А. Кузнецов — И все равно он был в блокаде, в Ленинграде...

С. Бунтман — ... служба и...

Н. Фокеева — ... он собирал информацию о раненых, а сколько нужно медикаментов, сколько крови, сколько инструментов, сколько там питания, прибыло, убыло, там эти ранения. То есть он, ну, в общем-то, был как бы душой этой организаций...

С. Бунтман — Да. Друзья мои, вот здесь мы, я думаю, вот останавливаемся. Но здесь-то требует и рассмотрения...

А. Кузнецов — Мы обязательно это дело продолжим.

С. Бунтман — Да. И мы продолжим. И спасибо Вам большое, что Вы пришли к нам. Даже не буду обо всех обстоятельствах, которые здесь исторически открываются, как всё... всё на свете связано. Вот. Спасибо большое, потому что это... это поразительное совершенно дело. Мы же вам предлагаем голосовать сейчас. Я даже не буду представлять...

А. Кузнецов — Да, мы не успеем. Просто тему скажите.

С. Бунтман — Да, да. Тема — это процессы Гражданской войны и связанные с Гражданской войной.

А. Кузнецов — Ну, к столетию начала Гражданской войны.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — По одной из версий хронологии вот мы сделали подборку...

С. Бунтман — Да. Там и Унгерн, там и много что. Да. Да. Так что давайте...

А. Кузнецов — Все уже на сайте. Да, можно голосовать.

С. Бунтман — Да. До свидания!

А. Кузнецов — Всего доброго!