Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Лев Гулько — Здравствуйте! Мы начинаем нашу очередную передачу «Не так». И в студии Алексей Кузнецов...

Алексей Кузнецов — Добрый день!

Л. Гулько — Здравствуйте! Добрый день! И Лев Гулько. Сегодня у нас очередной такой вот суд. Да? И сегодня будем рассматривать суд над серийным убийцей Василием Комаровым, в скобках Петровым, потому что у него была... Ну, это отдельная история. Собственно его женой. Это Советский Союз, 1923 год.

А. Кузнецов — Да. Его...

Л. Гулько — Это 1-й, наверное. Да?

А. Кузнецов — Его принято считать, такая есть договоренность негласная, его принято считать 1-м советским именно серийным убийцей. Хотя, разумеется, это, в общем, некоторая условность, потому что в разных районах страны примерно в одно и то же время несколько процессов по делам, когда речь идет именно вот о длительном сроке серийных убийствах с разными мотивами, но в основном всё-таки в это время это мотивы грабежа как основной и у того же самого Комарова. Но поскольку здесь, во-первых, Москва. А, во-вторых, это всё-таки точно 1-й процесс над серийным убийцей, который привлёк очень большое общественное внимание. Суд будет проходить в здании Политехнического музея, и тем не менее туда пробиться будет чрезвычайно сложно. Будет присутствовать пресса, в том числе иностранная. Будет вестись кинозапись, кинохроника будет снимать. И там буквально через несколько дней, я видел объявление в старых газетах, уже анонсировали перед кино вот сеансы кинохроники, что будет в частности хроника с этого процесса.

Л. Гулько — Ну, от прессы же, так сказать, одним из участников этого процесса процесса был Михаил Булгаков, который был известен...

А. Кузнецов — Один из зрителей.

Л. Гулько — Зрителей, зрителей. Пардон. Да. Который был командирован «Известиями»...

А. Кузнецов — Да. Он был...

Л. Гулько — ... на этот процесс.

А. Кузнецов — ... командирован «Известиями». Он никому еще особенно неизвестен пока, поскольку он не так уж давно перебрался в Москву, и до этого собственно он себе имя еще не успел составить. Хотя там в качестве репортера он работает уже второй год. Командирован он был «Известиями», но его материал появится не в «Известиях», а появятся он в очень интересном издании. Была такая газета «Накануне» и выходила она — на минуточку — в Берлине. И была эта газета сменовеховская такая типичная, где на ряду с людьми, оказавшимися в эмиграции, публиковались и люди, которые остались здесь. Ну, в частности из известных имен Зощенко, например, можно назвать, который регулярно тоже там публиковался. И это был такой своеобразный... попытка наведения мостов с русской эмиграцией по крайней мере с той ее частью, у который не вызывала мысль о сотрудничестве с советской властью, возможно, даже о будущем возвращении не вызывала такого вот жесткого отторжения. Одним из кураторов этого проекта с той еще стороны пока был Алексей Николаевич Толстой. Ну, и, собственно говоря, во многом благодаря этому проекту он вернется потом в Советский Союз. Вот интересно, что заметка Булгакова, которую во всех литературных энциклопедиях называют фельетоном, хотя в нашем современном понимании жанров фельетона ничего...

Л. Гулько — Это несколько другое. Конечно.

А. Кузнецов — Это такой, я бы сказал, очерк нравов, потому что это, конечно, не судебный очерк. Это гораздо больше. Ну, это знаете, вот у меня возникла, когда я эту вещь читал, «Комаровское дело» она называется, эта вещь, у меня возникли так сразу воспоминания из времён моего детства и юности. Вот помните, «Литературная газета» помимо всего прочего тогдашняя была славна ещё вот этими судебными очерками...

Л. Гулько — Да, конечно. Конечно.

А. Кузнецов — Ольга Чайковская, Аркадий Ваксберг. Да?

Л. Гулько — Да.

А. Кузнецов — Вот мне кажется, что Булгаков — один из, ну, можно так сказать, родоначальников этого жанра по крайней мере в советской прессе. И, конечно, в фельетоне мы ожидаем, ну, хотя бы какой-то, если не юмор, то уж сатиру — да? — или сарказм. Ничего похожего здесь нет. Это очень горькое и очень, на мой взгляд, очень глубокое, я обязательно буду его цитировать, размышление о... Знаете, вот за несколько десятилетий до Ханны Арендт о банальности зла. Да? Вот именно так. Но всё-таки вот сначала к самому делу. Значит, начиная с 1921 года, в Москве милиция, граждане находят останки человеческие, находят либо по весне, то, что называется, у правоохранительных органов немного циничного «подснежниками»...

Л. Гулько — «Подснежниками».

А. Кузнецов — ... соответственно вытаивают, всплывают...

Л. Гулько — Вышедшие такие. Да.

А. Кузнецов — ... либо находят где-то по дворам, по заброшенным зданиям, по каким-то мусоркам и так далее, находят останки, которые потом, когда... Далеко не сразу поймут, что это серия.

Л. Гулько — Это да.

А. Кузнецов — Нет централизованного учета. Нет статистики. Разрозненная... Ещё милиция создана сравнительно недавно. В фильме «Рождённая революцией», который, в общем, далеко не художественный шедевр, но, в общем, очень неплохо передана атмосфера тех лет.

Л. Гулько — Ну, народная такая милиция.

А. Кузнецов — Народная милиция.

Л. Гулько — Народная милиция. Народная.

А. Кузнецов — Профессионалов немного, хотя кое-кто из старой сыскной полиции работает, но их немного, а так вот эти агенты. Их тогда называли не сотрудниками, не инспекторами, а именно агентами уголовного розыска. Молодые ребята, многие из них энтузиасты, но они не очень умеют пока. Они потом, кстати, довольно быстро научатся. И, кстати говоря, в этом деле потом выяснится, что вам кое-что они всё-таки уже... уже умеют. Но вот именно на стадии сбора статистики и обобщения результатов пока еще дело не очень хорошо обстоит.

Л. Гулько — Скажите, Алексей, вот они бы, может быть, не так бы шевелились и если... Может быть, это, так сказать, и не так. Если бы не лично Владимир Ильич Ленин дал распоряжение...

А. Кузнецов — Вы знаете, это...

Л. Гулько — ... найти вот этого маньяка...

А. Кузнецов — Мне кажется, что это байка.

Л. Гулько — Это байка, да?

А. Кузнецов — Да. Я искал, я встретил упоминание о такой версии. Я искал хоть какие-то следы подтверждения того, что Ленин дал такое указание. Никакой конкретики нет. в полном собрании сочинений Владимир Ильича Ленина, где даже малейшие вроде бы расписки — да? — и даже резолюции, на некоторых документах, не упоминается такое дело. Конечно, разумеется, могло быть устное распоряжение или еще какое-то. Ну, вот ничего я такого не нашёл. Просто дело в том, что это очень распространенный сюжет. Вот народная молва с любым, так сказать, убийцей...

Л. Гулько — Приписывают.

А. Кузнецов — Да. Она приписывает... Как история... Мы недавно делали передачу об Ионесяне.

Л. Гулько — Да.

А. Кузнецов — И вот эта совершенно сумасшедшая версия, что лично генеральный прокурор на своей машине возил его показывать Хрущеву. Тот посмотрел на него ясным взглядом и сказал: «Расстрелять подлеца». Ну, конечно, это...

Л. Гулько — Ну, понятно.

А. Кузнецов — Разумеется. Я думаю, что примерно из этого же рода. Тем более что не следует забывать: то, что это серия поняли в начале 23-го года. В начале 23-го года Владимир Ильич еще более или менее, что называется, на этом свете. Он диктует последние свои...

Л. Гулько — Дееспособен.

А. Кузнецов — Да не очень. Уже ограничен...

Л. Гулько — Уже ограничен...

А. Кузнецов — ... не способен. Ну, он уже диктует по 20 минут в день стенографисткам, в том числе письмо к съезду, в том числе последние свои работы. Я не думаю, что его ставили в известность о происходящем. Он уже в Горках. Он уже изолирован. Так что, конечно, это выдумка более поздняя. Ну, вот так в начале 23-го года в конце концов у милиции пазл сошелся. Дело в том, что Комаров, и это будут отмечать, кстати говоря, вот я буду цитировать, психиатрическая экспертиза, он удивительно в этом деле не разнообразен, скажем так. Ну, понятно, что у большинства серийных убийц есть какие-то... есть какой-то почерк. Но в данном случае тут не почерк. Тут просто вообще всё пишется одними и теми же буквами. Находят тела. Тела упакованы. Тела тщательно увязаны для того, чтобы они максимально компактно...

Л. Гулько — Ноги в голове, да?

А. Кузнецов — ... помещались. Да, подтянуты лодыжки к телу, ноги в голове. Я видел фотографию, я нашел книжку 24-го года издания, буду о ней упоминать, там есть фотография последнего тела, которое найдено прямо при аресте Комарова. Тело было еще теплое. И вот собственно видно, как это всё действительно очень тщательно, по извозчичьи, так вот по... по ломовиковски увязан груз...

Л. Гулько — Ну, он не совсем был извозчиком, честно говоря.

А. Кузнецов — Он... Ну, как сказать? Он работал извозчиком последние 3 года. Вообще-то нет. По профессии нет, конечно.

Л. Гулько — Да, как говорят, вот я тоже это прочитал, как говорят его товарищи, которые тоже работали извозчиками, он приезжал туда, на эту извозчичью площадь, но не очень он сажал пассажиров. Он выбирал.

А. Кузнецов — Это правда. Но дело в том, что...

Л. Гулько — Для этого купил лошадь и ездил с ней...

А. Кузнецов — ... до того, как он стал вот вольным извозчиком, до того, как начался НЭП, он ведь работал в государственный конторе.

Л. Гулько — Да.

А. Кузнецов — Да. И там он работал, занят был исключительно перевозками грузов... грузов и людей. Я, кстати говоря, нашел информацию, что его непосредственном, ну, наверное, не самым ближним, но одним из его начальников по... по работе в этой конторе «Центроэвак» она, по-моему, называлась, была родная сестра Карла Радека. Вот она возглавляла это все.

Л. Гулько — Этого не может быть.

А. Кузнецов — Да. Вот такие бывают совпадения. То есть он умел обращаться с лошадьми. Кроме того он ведь на самом деле работал с чем-то связанным с этим еще во время русско-японской войны на Дальнем Востоке.

Л. Гулько — Да.

А. Кузнецов — То есть он умел обращаться с веревками. Он умел упаковывать грузы. И вот потому, что действительно почерк одинаковый, упаковка одинаковая, способ умерщвления одинаковый. Он бил по голове тяжелым предметом, как потом выяснится, это был специально заранее подготовленный молоток, а затем оглушенного человека он додушивал вот этой верёвкой и тут же увязывал. Кроме этого, как я понимаю, характеристики жертв удивительно совпадали. Это всё были мужчины, взрослые мужчины. Как потом будет установлено следствием, это неудивительно, это не случайно, это не то, что объект каких-то его там темных страстей. Нет. Понятно, почему это были именно мужчины и взрослые. Ну, и кроме того, что затрудняло розыски, как правило, лица, головы были изуродованы плюс большинство тел было обнаружено по прошествии довольно значительного времени, когда идентификация была уже весьма затруднена, а кроме того это были приезжие. Они практически никого из них...

Л. Гулько — Да, да.

А. Кузнецов — ... были не москвичи. Они приезжали в город... Крестьяне, приезжавшие в город по своим делам. Довольно быстро поняли, что имеют дело, скорее всего, с извозчиком, потому что в мешках, в которые были упакованы тела, регулярно обнаруживались зернышки овса, и было понятно, что это, видимо, это кто-то, кто закупает овес в достаточно больших количествах. Но дело в том, что... Это всё хорошо вязалось вот с этими навыками увязывания грузов. Но дело в том, что в это время только с лицензиями, а и тогда уже были нелицензированные, только с лицензией в Москве более 2-х тысяч...

Л. Гулько — Ну, да, иголка в стоге сена.

А. Кузнецов — 2-х тысяч извозчиков, тех, кто занимается пассажирскими перевозками. А есть ведь еще ломовики, которые перевозят грузы. А есть еще извозчики, которые не работают в этой сфере, а числится при различных государственных конторах, но, разумеется, тоже имеют возможности вот таким образом убивать. То есть милиция даже, когда уже поняла, что имеет дело с серией, всё равно была весьма ограничена в возможностях его найти, но повезло выйти, ускорило розыски то, что на одном из последних обнаруженных тел, у одного из последних обнаруженных тел голова была замотана детской пеленки марлевой, и стало понятно, что, видимо, где-то поблизости, возможно, у самого убийцы есть маленький ребёнок. Вот уже когда всё это сопоставили, то заподозрили вот этого самого Комарова, которого действительно извозчики, когда их опрашивали, они сказали, что вот он ведет себя не так, как положено было бы извозчику, который должен за каждого клиента, что называется, бороться...

Л. Гулько — Да, драться.

А. Кузнецов — А он подолгу простаивает на этой самой Конной площади в Москве. Ну, я думаю, что сейчас даже многие старые москвичи уже не помнят, где была когда-то Конная площадь. Вот Вы помните или нет?

Л. Гулько — Нет, я, конечно, не застал.

А. Кузнецов — Ну, нет, я естественно уже...

Л. Гулько — Да, и Вы тоже не застали.

А. Кузнецов — ... не застал. Да. Я просто...

Л. Гулько — Лубянка?

А. Кузнецов — Нет.

Л. Гулько — Нет?

А. Кузнецов — Нет, нет. Лубянка — это, так сказать, времена извозчичьей...

Л. Гулько — Это совсем давно.

А. Кузнецов — ... биржи...

Л. Гулько — Да.

А. Кузнецов — ... ещё при государях-императорах.

Л. Гулько — Да.

А. Кузнецов — Площадь, которая называлась Конной, там были конные переулки в то время, это Добрынинские переулки...

Л. Гулько — Добрынинские? О!

А. Кузнецов — Собственно нынешняя Морозовская больница стоит на окраине этой Конной площади.

Л. Гулько — Ага.

А. Кузнецов — То есть это ограничено Мытной улицей...

Л. Гулько — Как интересно. Понятно. Да.

А. Кузнецов — Вот в тех краях. Он и жил-то недалеко. У него был дом на Шабаловке.

Л. Гулько — Там же Конный переулок.

А. Кузнецов — Вот естественно...

Л. Гулько — Не сообразил.

А. Кузнецов — Да, да.

Л. Гулько — Да.

А. Кузнецов — И он, где жил, там и работал, и там избавлялся от тел. В общем-то, большинство тел, которые были обнаружены, они обнаружены все в Замоскворечье. Как он дошел до жизни такой? Да, совершенно верно.

Л. Гулько — Да, вообще интересная история на самом деле.

А. Кузнецов — Интересная. Вот я обнаружил книжечку 24-го года издания, брошюрка небольшая, выходила в серии, которую выпускал... Очень интересное такое учреждение. Государственный институт по изучению проблем преступности и преступника. Вообще надо сказать, что в 20-е годы, не смотря на бедность, разруху там, недавно закончившуюся гражданскую войну и всё прочее, во многих областях практической деятельности велись очень интересные эксперименты и исследования. В педагогике интереснейшие время. В криминологии и криминалистике интереснейшие время. В психиатрии интереснейшее время. И вот в частности профессор Гернет, знаменитый и с дореволюционным стажем присяжного поверенного, русский криминалист, он собрал вокруг себя людей со склонностью к обобщению, к научному исследованию. И в частности вот в этой замечательной без всякой иронии компании оказывается Сусанна Альфонсовна Укше, немка, человек с очень тяжелой биографией уже к тому времени, талантливая поэтесса. 10 лет назад, в 7-м году вышла первая... сборничек ее стихотворений. Она вообще примыкала к акмеистам. Она считала себя и была, безусловно, последователем Николая Гумилева. Она переводила с целого ряда европейских языков, явно совершенно испытывала на себе большое влияние переводческой манеры Лозинского и так далее. То есть это вот такой вот осколочек Серебряного века. Она имела юридическое образование. Она ещё до начала Первой мировой войны закончила юридический факультет высших женских курсов. И вот благодаря этому она смогла устроиться в этот самый институт и работала там, очень интересно работала несколько лет. И в частности она занималась систематизацией материалов по убийцам. И вот я читал ее брошюрку, которая так и называется «Убийцы». Она выходила в серии «Москва... Преступный мир Москвы», который издавал вот этот институт, поскольку он вырос из кабинета Московского уголовного розыска. Поэтому он Москву считал, так сказать, такой своей базой для исследований. И она очень подробно... Она классифицирует убийц, ну, это не ее классификация, на три основных типа: убийцы случайные, убийцы корыстные и убийцы, не помню какие еще, честно сказать, сейчас. И вот...

Л. Гулько — Физиологические какие-нибудь?

А. Кузнецов — Нет, нет. Там как-то по более формальному признаку. И вот, собственно говоря, ее описание подробное, три страницы вот получилось на принтере мелкого текста, является, видимо, наиболее на сегодняшний момент таким серьезным источником для тех, кто писал о деле Комарова, потому что я прямо вижу, что оттуда целые... целые абзацы позаимствованы. Значит, она в своей работе старается, как это было принято в то время, подчеркнуть, что его до вот такой жизни, до которой он дошел, довела в значительной степени та обстановка, в которой он родился. Да? Вот эта очень популярная в советское время, да и в XIX веке тоже достаточно популярная, теория криминологическая, что социальная среда в первую очередь делает преступника. Да? В XIX веке попадаются сторонники Ломброзо, которые считают, что это преступником рождаются. Да?

Л. Гулько — Да.

А. Кузнецов — И сторонники многих на самом деле юристов, которые считают, что преступниками становятся. И вот собственно, как она это описывает. Цитирую: «Тем не менее нам думается, что и социально-экономические причины также сделали свое дело, — „также“, потому что до этого она описывает там алкоголизм его родителей и так далее. — Отец алкоголик, когда напивался, бил мать; мать тоже пила. В семье 12 человек детей; несомненная нужда и отсутствие присмотра за детьми. Петрова-Комарова, из-за отсутствия средств, не отдают в школу, а 12-ти лет отправляют служить к помещику. Итак, 12-ти лет мальчик, ничему хорошему не научившийся дома, начинает проходить школу жизни. 15-ти лет он имеет с работницей первое половое сношение», — тогда это казалось очень важным, все эти фрейдовские дела и так далее.

Л. Гулько — Конечно.

А. Кузнецов — Да? " Начинается постоянная смена хозяев и профессий, вызываемая отчасти дурными условиями труда, отчасти склонностью к бродяжничеству. Затем отбывал 4 года воинскую повинность и 28 лет женился. Семейная жизнь была неудачна: оба супруга пили и в доме происходили частые скандалы«, — и так далее, и так далее, и так далее. И вот еще она обращает внимание на то, что когда началась гражданская война, Петров-Комаров...

Л. Гулько — Добровольно?

А. Кузнецов — Добровольно.

Л. Гулько — Добровольно. Да.

А. Кузнецов — По крайней мере от других... Ну, судя по времени, когда он записывается в Красную Армию, это еще до мая 18-го года, тогда еще принцип комплектования был действительно добровольный. Он попадает в Красную армию. У него за плечами 4 года воинской повинности в свое время на рубеже веков. Он человек зрелый. Он человек, видимо, как-то, худо-бедно, но грамоту знающий, и он становится взводным командиром. И в этом качестве, вот она тоже описывает, Сусанна Альфонсовна, как... Это из его показаний, данных на следствии, как ему приходилось принимать участие в том числе и в карательных мероприятиях, как он расстреливал приговоренных военным трибуналом...

Л. Гулько — Дезертиров стрелял?

А. Кузнецов — Ну, так скажем, он описал один момент, когда белого офицера, там взятого в плен приговорили к смерти. Вот, похоже, что... На это, кстати говоря, многие обращают внимание, что война, которая обесценила, особенно гражданская война, обесценила человеческую жизнь до последней крайности, она вот такие дегенеративные типы как Комаров, она подталкивает к этому. Да? И дальше, собственно говоря, вот в тот период, когда он начинает убивать, 21-й год, он же очень четко совпадает с началом НЭПа. Вот начинается НЭП, весной 21-го год он провозглашен, а уже буквально к лету видны его первые плоды. И эти плоды, кстати говоря, очень хорошо понятные нам, тем, кто жил в позднее советское время, как помните, закон о кооперативах...

Л. Гулько — Ну, конечно.

А. Кузнецов — И через несколько месяцев начали появляться вещи, которые раньше были страшным дефицитом.

Л. Гулько — Да.

А. Кузнецов — Дорого, но они есть.

Л. Гулько — Да.

А. Кузнецов — Деньги опять стали очень ценится. И вот здесь тоже деньги ценятся, тем более что появляется твердая валюта — советский червонец. И у Комарова появляется, зачем убивать, потому что теперь он может без проблем купить водку, он без проблем может купить закуску. Он может, так сказать, позволить себе другие тихие радости. Видимо, никаких особенно других планов на заработки у него не было. Он кормил семью, и он любил закусить и выпить. Вот все его развлечения.

Л. Гулько — Он... Он убивал из корыстных побуждений? Или там какая-то сложная история-то?

А. Кузнецов — Скажем так: то, что он убивал из корыстных побуждений не вызывает никаких сомнений.

Л. Гулько — Это понятно. Да.

А. Кузнецов — А вот на счет второй группы мотивов, тут расходятся, в том числе и те врачи, которые проводили экспертизу. А проводили экспертизу, надо сказать, врачи достаточно незаурядные.

Л. Гулько — Ну, что ж? Мы делаем перерыв на новости, затем возвращаемся студию и продолжаем разговор.


**********


Л. Гулько — Ну, что ж? Продолжаем наш разговор. Это, я напомню, передача «Не так». Алексей Кузнецов, Лев Гулько в студии. И разбираем мы суд над серийным убийцей Василием Комаровым, он же Петров, и его женой, кстати, тоже. Это, напомню, 1923 год.

А. Кузнецов — Надо, видимо, сказать, почему он собственно Петров-Комаров.

Л. Гулько — Вот надо это сказать.

А. Кузнецов — ... конечно, крестьянин такой двойной фамилии...

Л. Гулько — Конечно. Конечно.

А. Кузнецов — Он вообще-то Петров. Василий Терентьевич Петров. Родился он в Витебской губернии то ли в 77-м, то ли в 78-м году. Это обычное дело в то время, что крестьянские дети не знали точного года своего рождения, потому что зачастую крестили, а соответственно только после этого записывали в приходские книги далеко не сразу. Дескать, если младенчик не выживет, а не выживали тогда очень многие, то и чего тратиться...

Л. Гулько — Ну, и чернила там тратить.

А. Кузнецов — Да, действительно. Это дело не в чернилах, извините, за крещение надо...

Л. Гулько — Ну, заплатить. Да, да.

А. Кузнецов — ... священнику заплатить надо.

Л. Гулько — Конечно. Я понимаю.

А. Кузнецов — Дело-то в этом. Им не чернил, конечно, жалко. Вот. А так вроде как младенчик безгрешный, ну, ничего и без крещения как-нибудь обойдется. Да? Вот. Поэтому скажем, ведь со Сталиным тоже вопрос примерно в те же годы — 78-й или 79-й. Да?

Л. Гулько — Конечно.

А. Кузнецов — Так что это вот для бедных семей обычное дело. Значит, и... от рождения-то он был Петровым. А Комаровым он становится, судя по всему... Две версии я встречал чаще всего. Версия такая, которую он сам изложил на следствии. Вот у той же Укше она воспроизводится. Он во время гражданской войны попал в плен к деникинцам.

Л. Гулько — Да.

А. Кузнецов — И поскольку он взводный командир, а это все-таки уже та категория, которую могли и расстрелять, командный состав как бы. По дореволюционным меркам это старший унтер-офицер — взводный командир. Он называется другой фамилией, и вот с этой фамилией он возвращается, и с этой фамилией он по его каким-то, видимо, соображениям он и продолжает жить дальше при советской власти. Ну, кроме того есть соображения, высказанные вот Михаилом Афанасьевичем Булгаковым, что за этой сменой фамилии есть какая-то криминальная история. Трудно сказать, в его жизни вот до этих убийств была одна криминальная история. Примерно в 908-м или 909-м году он устроился работать на воинский склад, как я понимаю, то ли охранникам, то ли грузчиком, то ли извозчиком и там попался на полной ерунде. Партию яблок он толкнул, сушеных как я понимаю, продовольствие армейское. Он толкнул куда-то налево, получил за это год тюрьмы. Ну, то есть наклонности уголовное у него, конечно, были развиты, безусловно, но вот такой патологической фигурой он стал далеко не сразу. Так вот возвращаясь к Вашему вопросу о том, были ли какие-то мотивы...

Л. Гулько — Другие мотивы.

А. Кузнецов — ... кроме корысти.

Л. Гулько — Да.

А. Кузнецов — Один из трёх врачей, который его осматривал, психиатров, и которой выступал в качестве эксперта на суде, молодой еще тогда доктор Евгений Константинович Краснушкин, а в последствии это один из отцов советской судебной медицины, это один из главных инициаторов и основателей создания Института имени Сербского, это человек, который станет классиком советской судебной психиатрии. Вместе с этим у его славы есть, конечно, привкус и не очень такой хороший. Говорят, что он был одним из разработчиков методики, скажем так, убеждения вот подсудимых на открытых московских процессах, что именно он придумал вот эти схемы, которые использовались для того, чтобы всё выглядело натурально, чтобы а подсудимые оговаривали себя и других, и при этом это не выглядело как результат применения там пыток, наркотиков и всего прочего. Вполне возможно. Понятно, что судебная психиатрия всегда не далеко гуляет от карательных органов, а уж в Советском Союзе просто их различить чрезвычайно сложно. Но вот в любом случае в 21-м году сам... сам Петров-Комаров описывал это так, что первое убийство он совершил в состоянии алкогольного опьянения. Ну, он... Это не редкость. Он в нем пребывал практически каждый день. Просто во время гражданской войны он пил денатурат, по его собственным утверждениям, а вот с 21-го года он получил возможность пить водку. И он совершил убийство в состоянии раздражения. Но у него всё так гладко получилось, вот убить собутыльника, и тут же пришла в голову мысль, как его упаковать и увязать. И он от него избавился, что дальше он уже не менял эту методику. Это тоже крестьянское такое...

Л. Гулько — Ну, вот...

А. Кузнецов — ... сработало.

Л. Гулько — ... прагматично.

А. Кузнецов — Сработало.

Л. Гулько — Конечно. Да.

А. Кузнецов — Что тут изобретать?

Л. Гулько — Лучшее... Лучшее враг хорошего.

А. Кузнецов — Лучшее враг хорошего.

Л. Гулько — Зачем? Да.

А. Кузнецов — И в результате, что, значит, какая выработалась методика, от которой он, видимо, не отходил больше? Он стоял, точнее сидел на своих козлах, значит, на этой самой Конной площади и посматривал, как только он видел явно совершенно по-крестьянски одетого мужичка с ищущим взглядом, он понимал, мужичок сюда прибыл либо лошадь поторговать, сторговать, либо там еще что.

Л. Гулько — При деньгах, в общем.

А. Кузнецов — При деньгах.

Л. Гулько — Короче говоря.

А. Кузнецов — Он заводил с мужичком разговор, начал спрашивать, выяснял, что мужичок действительно ищет чего-то прикупить, понимал, что у него есть деньги, и дальше предлагал продать ему лошадь, показывал лошадь. Лошадь хорошая у него была. Лошадь хорошая. И не приглашал к себе домой, значит, всю эту покупку совершить и намекал, что обмыть.

Л. Гулько — Да.

А. Кузнецов — И вот тут может у нас современных, осторожных, напуганных всем, чем угодно людей возникнуть вопрос, чего же они шли-то к нему домой. Почему же прямо здесь — да? — при всех...

Л. Гулько — Потому что он свой.

А. Кузнецов — Это во-первых. Но самое главное, Вы знаете, я бы... мне в голову бы не пришло тоже.

Л. Гулько — Да.

А. Кузнецов — Но я нашёл опять-таки, так сказать, в описаниях людей того времени. Это правда не Укше. Не Укше. Это в другом месте. Он явно предлагал очень хорошую цену. И крестьянин такой же, как он понимал, что явно торгует краденой лошадью-то. И поэтому, когда он предлагал сделку совершить где-нибудь вдалеке от, так сказать, посторонних глаз, тому было абсолютно понятно. Это нормально. Так и должно быть.

Л. Гулько — Конечно, ему же не важно, главное — лошадь купить.

А. Кузнецов — Вот понимаете, интерес...

Л. Гулько — По хорошей цене.

А. Кузнецов — Известно, что в крестьянской среде к конокрадам было отношение как к самым тяжёлым преступникам. Вот когда крестьяне ловили конокрада, они его в полицию не отдавали. Они убили до смерти. И полиция, кстати, на это смотрела сквозь пальцы, признавая за крестьянами право затоптать ногами конокрада. Конокрад хуже убийцы. Он обрекает семью с маленькими детьми на голодную смерть. Но при этом этот же крестьянин купить за дёшево краденую лошадь не считает для себя зазорным.

Л. Гулько — Конечно.

А. Кузнецов — Это вот к вопросу о том самом мужичке, неважно русском или не русском, я думаю, что это более или менее общечеловеческое. Вот об этом хит... хитром мужичке, который выглядят простачком, а на самом деле свою выгоду понимает. И вот на этот крючок он их и ловит. Значит, он приводил домой, наливал по православному обычаю. Он, кстати, был человеком верующим. На суде когда его спросили, он сказал: «Ну, Бога запретили, я теперь не верю, но в принципе в церковь сходить вреда нет, и Евангелия почитаешь тебе вроде как легче становится». Как бы совершил преступление, покаялся...

Л. Гулько — Покаялся.

А. Кузнецов — Бог простит. Да? Вот это почти дословно Комаров ответил на суде. Он вообще на суде... Это произвело сильнейшее впечатление на Булгакова. Он вообще на суде всё время баечками какими-то, балагурил всё время, подхихикивал. Михаил Афанасьевич это прямо фиксирует в каких-то своих записках. Это на Булгакова произвело совершенно ошеломляющее впечатление. Я сейчас зачитаю из него несколько абзацев. А дальше он протягивал человеку некий связанный с лошадью документ. Может, заготовлено расписку, может, ещё что-то. Человек начинал читать, и понятно для крестьянина это не рядовое событие. Значит, он там либо за очками лез, либо там, так сказать...

Л. Гулько — Ближе там к свету...

А. Кузнецов — Да, к свету подходил.

Л. Гулько — ... так вот тянулся.

А. Кузнецов — А тем временем уже под рукой был молоток. Он сзади заходил, бил человека, оглушал топором... Этим самым молотком. Вокруг были заранее набросаны рогожи для того, чтобы кровь потом легче было. Да. А потом, когда он поставил дело на поток и, что называется, поднялся, пошли инвестиции, он купил себе эмалированный таз для таких вещей. Значит, он человека оглушал, дал крови стечь, додушивал его веревкой, раздевал, увязывал. Ну, и дальше дело техники. Когда его пришли задерживать, он сначала... Под видом рейда против самогонщиков пришла милиция.

Л. Гулько — ДА, они искали самогонный...

А. Кузнецов — Да, да. Он их сначала пустил спокойно, и только когда молоденький сотрудник потянул на себя ручку чулана, Комаров вдруг выпрыгнул в окно и попытался сбежать. Его той же ночью задержат у знакомой. А дело в том, что в чулане находился остывающий труп вот только что убитого человека. А вот теперь давайте процитируем Булгакова.

Л. Гулько — Да.

А. Кузнецов — «Он оказывается рогожа специальные имел, на эти рогожи спускал из трупов кровь (чтобы мешков не марать и саней); когда позволили средства, для этой же цели купил оцинкованное корыто. Убивал аккуратно и необычайно хозяйственно: всегда одним и тем же приемом, одним молотком по темени, без шума и спешки, в тихом разговоре (убитые все и были эти интересовавшиеся лошадьми люди. Он предлагал им на Конной свою лошадь и приглашал их для переговоров на квартиру) наедине, без всяких сообщников, услав жену и детей.

Так бьют скотину. Без сожаления, но и без всякой ненависти. Выгоду имел, но не фантастически большую. У покупателя в кармане была приблизительно стоимость лошади. Никаких богатств у него в наволочках не оказалось, но он пил и ел на эти деньги и семью содержал. Имел как бы убойный завод у себя, — вот все-таки Булгаков, даже молодой уже Бугаков. Правда? — Вне этого был обыкновенным плохим человеком, каких миллионы. И жену, и детей бил и пьянствовал, но по праздникам приглашал к себе священников, те служили у него, он их угощал вином. Вообще был богомольный, тяжелого характера человек, — вот ещё одна — да? — точно булгаковская такая вот фраза «богомольный тяжелого характера». — Репортеры, фельетонисты, обыватели щеголяли две недели словом «человек-зверь». Слово унылое, бессодержательное, ничего не объясняющее. И настолько выявлялась эта мясная хозяйственность в убийствах, что для меня лично она сразу убила все эти несуществующие «зверства», и утвердилась у меня другая формула: «И не зверь, но и ни в коем случае не человек». Никак нельзя назвать человеком Комарова, как нельзя назвать часами одну луковицу, из которой вынут механизм, — человек без души. Организм, лишенный...

Л. Гулько — Такой вот...

А. Кузнецов — ... чего-то...

Л. Гулько — Оболочка такая.

А. Кузнецов — Оболочка. Да.

Л. Гулько — Оболочка.

А. Кузнецов — И это делает эту оболочку страшной. Вот эта та самая банальность зла...

Л. Гулько — Конечно.

А. Кузнецов — ... о которой Ханна Арендт пытается на примере Эйхмана и других...

Л. Гулько — Я хотел Вас, Алексей, спросить вот о чем? Потому, что этому процессу, вот насколько я читал, — да? — уже после ареста некоторые журналисты того времени, ну, в частности вот Демьян Бедный пытаются придать политическую окраску. Да?

А. Кузнецов — Понимаете...

Л. Гулько — Деникинский шпион...

А. Кузнецов — Демьян Бедный... Вот Бог не фраер, шельму метит.

Л. Гулько — И так далее, и тому подобное.

А. Кузнецов — Демьяна Бедного же не зря создатель при рождении наградил фамилией Придворов. Правда? Вот он и был такой всю свою достаточно позорную жизнь. Да, конечно, Демьян Бедный всё время вбрасывал то, что, по его мнению, могло быть востребовано. В 23-м году вполне подходила эта версия. На самом деле он не простой русский крестьянин, а он вот такой вот зло...

Л. Гулько — Дом купил на Шаболовке. На какие деньги?

А. Кузнецов — Да. Да. А вот в то время советская власть как-то на это не повелась. И вот во всех отчетах, не только тончайшего Булгакова, но и вот в исследованиях специалистов-криминологов, криминалистов он выглядит просто определённой такой вот человеческой патологией. Это действительно как Булгаков определил... Вы знаете, что интересно? Он войдет в блатной фольклор или точнее даже не блатной, а в приблатненный фольклор он войдёт. И вот я нашел текст песни. Петь я не буду. Слушателей жалко, они ни в чём не виноваты. А размерчик абсолютно узнаваемый.

Л. Гулько — Так.

А. Кузнецов — Мы с вами в нашей юности пели «В имении, в Ясной Поляне жил Лев Николаевич Толстой»...

Л. Гулько — Да, конечно.

А. Кузнецов — ... на этот же мотивчик.

«Далеко, за Калужской заставой,
Жил известный бандит Комаров,
Торговал он на Конной конями,
Народ грабил почище воров.

Только конный базар начинался,
Появлялся всегда Комаров,
Он тогда меж прохожих толкался,
Набивался дешевым конем». Хорошая рифма. Да?

Л. Гулько — Хорошая.

А. Кузнецов — Ну, типичная...

Л. Гулько — Ну, неважно. Да.

А. Кузнецов — ... блатная рассказка.

Л. Гулько — Да, такая вот. Да, такая. По поездам хорошо петь.

А. Кузнецов — Да, да. По поездам именно и хорошо петь.

Л. Гулько — А Софья? Его супруга.

А. Кузнецов — Супруга его...

Л. Гулько — Казалось бы каким боком, да?

А. Кузнецов — Его супруга — ситуативная убийца. Значит, она простым боком. Это женщина, которую он явно совершенно выбрал, это 2-й его брак, в свое время по принципу забитости и безответности. И он познакомился с ней в Риге. Она по национальности полька. У нее были двое детей уже своих. И вот она совершенно мыкалась никому не нужная, он ее облагодетельствовал, взял с детьми, кормил, попрекал, видимо, этим постоянно. Он даже на суде...

Л. Гулько — Ну, побивал, судя по всему. Да?

А. Кузнецов — На суде с усмешечкой говорил: «Жена моя любит поесть». Называл ее, по-моему, польско-литовская католическая пони или что-то в этом роде как-то... А римска...

Л. Гулько — Римская.

А. Кузнецов — Римская католическая пани он ее называл. Вот. Издевался над ней, бил, но кормил тем не менее. Значит, сначала он ей с детьми отсылал. У них же грудной ребёнок незадолго до этого...

Л. Гулько — Да, да. Вот пеленка.

А. Кузнецов — Вот так самая пеленка. Конечно. Да. А потом он ее перестал отсылать. В какой-то момент она, видимо, пришла не вовремя. Он еще не успел, что называется, прибраться. И он... он на ее сетования: «Ой, как же быть? Что делать?», он спокойно ей сказал: «А привыкать. Теперь привыкать надо к этому делу». И впоследствии, что собственно ей жизни будет стоить, она выполняла его поручения, помогала ему избавляться от тел, там мыла...

Л. Гулько — Замывала...

А. Кузнецов — ... замывала следы естественно.

Л. Гулько — Да.

А. Кузнецов — ... и всё. Да. То, что суд приговорил ее тоже к расстрелу, в общем, странно достаточно, потому что как раз, насколько я представляю себе правовую логику того времени, ее вполне могли изобразить как невинную жертву своего тирана, садиста-мужа и так далее и легкое наказание ей вынести. Ну, вот почему-то суд счел, что она тоже достойна смерти. Возможно, как реакция на чудовищное напряжение. Три дня идет процесс, и все три дня вокруг политехнического толпа, которая жаждет крови. Возможно, судьи просто почувствовали, что другой приговор не будет...

Л. Гулько — Конечно, они же его сначала чуть не отбили его...

А. Кузнецов — Они чуть не отбили во время следственного эксперимента...

Л. Гулько — Конечно.

А. Кузнецов — Милиция с трудом его вообще смогла увести.

Л. Гулько — Да. И бабы кричали: «Сварить его живьем!»

А. Кузнецов — Бабы не кричали. Это бабы...

Л. Гулько — Или постановили...

А. Кузнецов — Бабы Булгакова, бабы-соседки Булгакова постановили его... на лавочке перед домом постановили его сварить живьем. Да.

Л. Гулько — Да. Вот такая вот история, в общем. Некоторые, кстати говоря, эксперты считали, что он мог бы стать вот так... Так случилось, что он стал убивать частным порядком. А мог бы стать хорошим таким государственным почетным убийцей.

А. Кузнецов — Ну, как...

Л. Гулько — Если бы жизнь повернулась в другую сторону.

А. Кузнецов — По некоторым данным, правда, я не нашел им подтверждения, но его найти трудно, его расстреливал знаменитый Магго — человек, который получит несколько орденов за свою расстрельную деятельность, проработает в НКВД палачом более 15 лет, в конце концов сопьется, умрет от цирроза печени в 40-м или 41-м году. Вот они могли, видимо, поменяться местами.

Л. Гулько — Да, вполне имеет место быть. Да. У нас с вами заканчивается передача. Мы теперь должны что-то нашим радиослушателям дать на выбор — да? — несколько...

А. Кузнецов — Да. И с учетом того, что...

Л. Гулько — ... несколько процессов.

А. Кузнецов — ... следующая передача будет после 23 февраля, а у нас все-таки 100-летие создания Красной армии, как ни крути.

Л. Гулько — Ну, да. Да.

А. Кузнецов — И вот мы предлагаем...

Л. Гулько — Несколько вам, так сказать, на выбор. Два суда над Котовским по обвинению в бандитизме...

А. Кузнецов — Мы будем... я скажу, что мы...

Л. Гулько — Да.

А. Кузнецов — Это суды над людьми, которые...

Л. Гулько — Создатели Красной армии.

А. Кузнецов — Создатели Красной армии. Там, правда, в разной степени.

Л. Гулько — Да.

А. Кузнецов — Но тем не менее.

Л. Гулько — 1907-й, 1916-й. Суд над командармом Мироновым по обвинению в подготовке восстания казаков, 19-й год.

А. Кузнецов — Знаменитый командир.

Л. Гулько — Да.

А. Кузнецов — Командующий 2-й конной армией. Да? Соперник Буденного.

Л. Гулько — Суд военного трибунала над комкором Думенко по обвинению в убийстве и подготовке мятежа. Это 20-й год.

А. Кузнецов — Тоже очень известная история борьбы в, так сказать, в руководстве Красной армии.

Л. Гулько — Да.

А. Кузнецов — Да.

Л. Гулько — Ряд судебных процессов над командирами, бывшими офицерами царской армии. Это так называемое дело «Весна»...

А. Кузнецов — Знаменитое дело «Весна», 30-31-й годы.

Л. Гулько — 31-й год. И суд над маршалом Тухачевским и группой высокопоставленных военных по обвинению в шпионаже, измене Родине и подготовке террористических актов. Это 1937 год.

А. Кузнецов — Да. Знаменитое дело.

Л. Гулько — Да. Спасибо Вам огромное. Очередная передача «Не так». Алексей Кузнецов и Лев Гулько ее провели. Напомню, мы разбирали суд над серийным убийцей Василием Комаровым, он же Петров, и его женой. Советский Союз, 1923 год.

А. Кузнецов — Всего доброго!