Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Сергей Бунтман — Мы начинаем нашу программу. И сегодня по выбору узкого круга лиц, но узкий так относительно всей аудитории, наверное. Узкий круг лиц — это члены нашего клуба в «Фейсбуке». Выбрали дело для разбирательства достаточно муторное. Генрих Наваррский, который Генрих Французский уже к этому времени, и Маргарита Валуа, которая уже давным-давно наваррская была королева, французской она так и не стала со своим Генрихом. И вот они разводятся. Вот чем кончается «Королева Марго»-то на самом деле.

Алексей Кузнецов — Добрый день!

С. Бунтман — Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман.

А. Кузнецов — Добрый день! Нет, она побыла французской королевой, собственно говоря.

С. Бунтман — Ну, да. Ну, номинально. Ну, да.

А. Кузнецов — Потому, что развод в 99-м. Совершенно номинально. Она находилась в это время фактически в плену у собственного мужа, поскольку незадолго до, так сказать, того момента, когда он наконец короновался короной французских королей, она подняла против него мятеж. Вот это парадоксальная ситуация, когда Генрих, будущий Генрих IV, объединится с Генрихом еще пока III...

С. Бунтман — Да, да.

А. Кузнецов — ... против соответственно жены и его сестры. Вот. Ну, по порядку. Вот я хочу сразу прорекламировать. Совсем недавно, буквально три, по-моему, года назад в русском варианте, в русском переводе, и лет 5, по-моему, назад эта книга была написана, вышла замечательная книга, которую я очень горячо хотел бы вот всем порекомендовать, написанная французским историком-женщиной Эллиан Вьенно, которая называется «Маргарита де Валуа. История одной женщины, история одного мифа». Причем в этой книге говорится не об одном мифе. Один миф — это собирательно. Да? Вот миф о Маргарите.

С. Бунтман — Ну, да. Потому, что есть миф Дюма там...

А. Кузнецов — Вот!

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — И самое главное в том, что, конечно, чрезвычайно трудно... Историки об этом постоянно напоминают. Вот, например, я перед передачей нашел эфир «Эха Москвы» 2-х с половиной-летней давности, когда о Генрихе IV и соответственно Маргарите речь шла в программе «Все так»...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — ... у Алексея Алексеевича и...

С. Бунтман — Натальи Ивановны Басовской.

А. Кузнецов — ... и Натальи Ивановны Басовской. И там тоже Наталья Ивановна с этого начинает, и неизбежно и нам придется с этого начать. Это миф о королеве Марго. Дело в том, что никогда при жизни, ну, или почти никогда при жизни никто, конечно, так королеву не называл и ни королеву, ни королеву французскую, ни до этого королеву наваррскую...

С. Бунтман — А братья?

А. Кузнецов — Вот единственный случай, который, видимо, и попался на глаза Дюма, и вот он из этого сделал свою «Королеву Марго», единственный случай, зафиксированный: Карл IX называл пару раз свою сестру вот так фамильярно, по-братски Марго. Но не королева Марго, а просто Марго.

С. Бунтман — Нет, но королева Марго — это уже...

А. Кузнецов — А это уже, конечно, так сказать, изобретение Дюма. Это один из...

С. Бунтман — Да, как император Саша был.

А. Кузнецов — Ну, да.

С. Бунтман — Про Александра I.

А. Кузнецов — Невозможно. Ну, и потом Маргарита Наваррская, она действительно Маргарита Наваррская — это правильно, поскольку она была много лет наваррской королевой. Но дело в том, что так сложилось, что все-таки это вот словосочетание, это имя в основном закрепилось за другой женщиной. На самом деле...

С. Бунтман — За ее двоюродной бабушкой.

А. Кузнецов — За ее двоюродной бабушкой. Совершенно верно. Которая была ярчайшим тоже человеком, одной из выдающихся и 1-й, можно сказать, из европейских женщин-писательниц. У нее были сочинения на духовные темы. У нее есть подражание — это, наверное, самое известное ее произведение — подражание «Декамерону» Боккаччо.

С. Бунтман — «Гептамерон» ее...

А. Кузнецов — «Гептамерон». Совершенно верно.

С. Бунтман — Там 77 и 7. Да.

А. Кузнецов — Вот. Она была покровителем незаурядных гуманистов своего времени, например, Эразма Роттердамского. Вот. И так далее, и так далее, и так далее. Вот она в 1-ю очередь Маргарита Наваррская. Просто так сложилось. Это вопрос, ну, традиции, — что ли? — если угодно. Дело в том, что была еще одна Маргарита Наваррская, но это сицилийская королева XII века. Ее как раз знают, конечно, только достаточно узкие специалисты. Хотя еще раз повторяю, Маргарита де Валуа или Маргарита Наваррская — это вполне правильное название. Еще один миф, которому тоже в значительной степени способствовал Александр Дюма-отец, заключается в том, что она была образованнейшим человеком своего времени. Она не была, скажем так, выдающейся в интеллектуальном плане человеком. И даже встречаются такие оценки, что она была весьма посредственных умственных способностей. Хотя образование она получила вполне классическое. И вот я как раз бы хотел по этому поводу, поскольку это кое-что в ней объясняет, процитировать отрывочек из книги Вьенно о ее... об образовании, которое она получила: «Большинству из этих девочек давали классическое гуманитарное образование. Обучение древним языкам, почти всегда латыни, иногда греческому, было для них едва ли не обязательным этапом, к которому добавлялось изучение грамматики и риторики, благодаря чему принцессы Франции, Испании или Англии, как правило, с тринадцати-четырнадцати лет умели сочинять стихи или торжественные речи как по-французски, так и на латыни. Непохоже, чтобы Маргарита в юные годы была сверходаренным ребенком или особо блестящей ученицей — не осталось ни одного упоминания о ее достижениях, подобных тем, на какие были способны Екатерина Арагонская и ее сестра Хуана, Елизавета Тюдор, Джейн Сеймур и ее сестры или та же Мария Стюарт. Но мы знаем, что в двадцать лет она в совершенстве понимала латынь, и что она читала по-гречески. По ее сочинениям мы также видим, что она, как и все дети, обучавшиеся в то время, была воспитана на культе героев благодаря чтению римских и греческих историков — Цезаря, Тацита, Плутарха, — а также рыцарских романов, столь модных в ту эпоху, включая неизбежного „Амадиса Галльского“. Все принцессы также отличались широкой религиозной культурой и, наконец, все говорили на нескольких живых языках. Маргарита не стала исключением из этого правила: узнав очень рано азы итальянского и испанского, она освоит эти языки, по словам Брантома, владевшего ими, настолько, „словно родилась, была вскормлена и росла всю жизнь в Италии и в Испании“. Одновременно с этими „науками“ принцессу и ее сестер обучали дисциплинам более социального характера — музыке, танцам и верховой езде, трем сферам деятельности, в которых Маргарита позже будет отличаться». То есть она, в общем, вполне на уровне наиболее ярких своих современниц королевской или там герцогской крови. Что, собственно говоря, и делает увлекательным чтением ее мемуары, которые мы сегодня будем не раз вспоминать, которые изданы и прокомментированы на русском языке. Правда, они не доходят вот до того момента, которому посвящена наша передача, до вот, собственно говоря, этого самого развода. Было даже такое мнение, бытовало, и было даже в свое время господствующим, что Маргарита в какой-то момент сознательно перестала писать эти мемуары, понимая, что неизвестно, как оно дальше все обернется. Но вот та же самая Элиан Вьенно доказывает, что, судя по всему, последние толстые тетради были просто-напросто утрачены. Это хотя бы видно по тому, как обрывается текст вот имеющийся в распоряжении историков. Он буквально там на полуфразе оборван. То есть скорее всего просто не дошли как и многие другие документы...

С. Бунтман — А когда она писала? Уже в самом конце жизни она писала?

А. Кузнецов — Нет, она писала мемуары не в конце жизни. Она писала мемуары, став... еще не став французской королевой, она начала их писать. Она начинает их писать вот в этом заточении, где она по сути окажется, когда против нее выступят брат и муж. Надо сказать, что они с Генрихом, будущим Генрихом IV, с Генрихом Наваррским, они вообще близкие родственники. И когда нужны будут основания для развода, это основание на всякий случай тоже припомнят, хотя оно безусловно не было достаточным само по себе, потому что такие случаи были достаточно нередки, но в принципе они троюродные брат и сестра. Их общим предком был отец Франциска I. Да? Дальше расходится линия: Франциск I — дедушка Маргариты, а соответственно его сестра, вот та самая Маргарита Наваррская, которая Маргарите приходится двоюродной бабушкой, она родная бабка Генриха IV.

С. Бунтман — То есть она мать Антуана Бурбона.

А. Кузнецов — Она мать Жанны д’Альбре по женской линии...

С. Бунтман — А! Жанны д’Альбре...

А. Кузнецов — Она мать Жанны д’Альбре.

С. Бунтман — А Жанна д’Альбре...

А. Кузнецов — Мать Генриха...

С. Бунтман — ... принесла в приданое Антуану Бурбону...

А. Кузнецов — Совершенно верно.

С. Бунтман — ... который из другой линии у нас подходит, Жанной д’Альбре. Понятно. Да.

А. Кузнецов — Через этот брак он станет Бурбоном, а Наваррским он станет по, так сказать, своему семейному, фамильному вот этому... женской линии. И вообще тут запутаться, конечно, чрезвычайно просто.

С. Бунтман — Запросто. Да, да.

А. Кузнецов — Чрезвычайно просто во всех этих хитросплетениях.

С. Бунтман — Даже если я запутался, у меня Генрих IV всегда как родной был и Жанна д’Альбре особенно. Вот. А я запутался. Да.

А. Кузнецов — Ну, это очень легко сделать. И тут надо сказать, что буквально еще с подросткового, причем с раннеподросткового возраста вопрос о будущем браке Маргариты де Валуа, он приобретает такой вот остро политический характер. При том, что в возрасте то ли 4-х, то ли 5 лет она уже была обручена. И самое забавное, что обручена она будет со своим будущем мужем, то есть как раз вот будущим Генрихом сначала Наваррским, потом Генрихом IV Французским. Так получилось, что еще, значит, во времена Франциска I, он беседуя со своим внучатым племянником, совсем еще маленьким Генрихом... Генрих моложе Маргариты на полгода. Они вообще ровесники. И вся эта история начинается их рождением, как раз вот можно перекинуть мостик от нашей позапрошлой передачи о Мигеле Сервете...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — ... того в 1553-м казнили. За несколько месяцев до его казни рождается Маргарита, а через пару месяцев после его казни рождается Генрих.

С. Бунтман — Ну, это важно, потому что... потому что Генрих — гугенот.

А. Кузнецов — Да, конечно.

С. Бунтман — Кальвинист. Да.

А. Кузнецов — Ну, и это важно для того, чтобы наша слушатели представляли себе вот в какую эпоху это все происходит. Да?

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Вот в частности мы продолжаем как бы разговор о той же самой эпохе, об эпохе религиозных войн, об эпохе реформации и всего прочего. И Франциск I спросил своего внучатого племянника, вот дескать... якобы в шутку. По крайней мере легенда передает это так. «А вот не хочешь ли ты жениться на моей внучке?» А тот серьезно сказал: «Хочу». И тогда Франциск всерьез якобы об этом задумался и...

С. Бунтман — На такие вопросы Генрих с рождения отвечал «Хочу».

А. Кузнецов — Возможно. Да.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — И вообще надо сказать, что когда возникал вопрос о связи с очередной женщиной, он, по-моему, никогда не отказывался...

С. Бунтман — Нет, конечно, хочу...

А. Кузнецов — Как в том анекдоте.

С. Бунтман — Да, да.

А. Кузнецов — По крайней мере история не сохранила — да, — его отказ. И, ну, вот тем не менее... Да! Ну, и политический смысл этого брака был понятен, потому что Наварра формально независимое, на тот момент крошечное, но формально независимое королевство. То есть ее монархи — это люди не просто высокородные, но обладающие суверенными правами. Вот это чрезвычайно важно, потому что когда возникнет вопрос о ее возможном браке с Генрихом де Гизом, человеком очень высокородным... Лотарингский дом — да? — один из самых...

С. Бунтман — Ну, тоже родственником. Да.

А. Кузнецов — Тоже родственником. Но он не имел суверенных прав. И это было серьезным препятствием. Хотя и такие препятствия бывало преодолевали. Это было, конечно, не главное, но отговоркой это стало. А вот дальше как-то в силу разных обстоятельств и в силу того, что мать Генриха IV Жанна д’Альбре была убежденной гугеноткой, убежденным протестантом, наступает определенное охлаждение, и перспектива этого брака по мере того, как дети, а потом подростки растут, становится все более и более призрачной. А вокруг Маргариты как невесты начинается целый такой вот балет. Как выразилась по этому поводу Ада Анатольевна Сванидзе как-то, что вопрос стоял о том, как бы выдать Маргариту замуж подороже. Да?

С. Бунтман — Ну, правильно.

А. Кузнецов — И... Ну, подороже, разумеется, не только в смысле и не столько в смысле материальном, сколько в смысле политических раскладов.

С. Бунтман — Политических выклад... Конечно. Да.

А. Кузнецов — Вот смотрите, кто побывал в числе ее, ну, хотя бы так скажем, чья рука обсуждалась как возможная рука будущего супруга. Во-первых, дольше всего, по-моему, в кандидатах с несколькими приливами и отливами продержался юный король Португалии Себастьян. Сначала вроде его не очень хотели. Потом, когда Екатерина Медичи его захотела, король Испании Филипп II, который фактически контролировал всю эту ситуацию с той стороны, он расхотел. Сразу забегая вперед, надо сказать, что ничего из этого брака так и не получится. И вообще Себастьян так и останется, так сказать, без... Он так и не женится, и погибнет при достаточно сомнительных обстоятельствах. Ну, для Маргариты, видимо, хорошо, потому что, насколько мы знаем, он человеком был психически, видимо, не вполне, что называется, полноценным. Дальше тоже достаточно был такой не то, чтобы многолетний, но очень важный проект: между Себастьянами возникает кандидатура дона Карлоса, инфанта испанского, сына Филиппа II от 1-го брака.

С. Бунтман — Того самого из оперы Верди.

А. Кузнецов — Конечно.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Тоже не сложилось, хотя шли серьезные переговоры на этот счет. Когда умирает дон Карлос Екатерина Медичи делает подходы на тот момент опять к вдовому Филиппу II самому, не смотря на большую разницу в возрасте, но тем не менее был такой политический момент. Очень много пишут всегда и здесь, видимо, тоже достаточно много легенд о Генрихе де Гизе как о женихе Маргариты. Значит, легенды эти наслаиваются на еще один, видимо, все-таки миф по крайней мере в том, что касается масштабов этого явления, который сопровождает Маргариту де Валуа очень прочно и по сей день, о ее якобы невероятной буквально сравнимой с Салини распущенностью, какой-то такой вот всепоглощающей чувственности и так далее.

С. Бунтман — Считают некоторые, что она вообще нимфоманка клиническая. Да.

А. Кузнецов — Да. Вы знаете, ну, если мы не будем сегодня отдельно с этим мифом разбираться, не наша, что называется, тема, но вот хотя бы я Вам приведу такой пример. Вот очень прочно в этом мифе, например, участвует такой эпизод, что уже в зрелые годы, уже после развода, уже будучи женщиной там за 40, она в своем небольшом, но очень изящном дворце в Париже, в нынешнем, по-моему, 6-м, если не ошибаюсь, округе она специально в спальне на 1-м этаже лежала полуобнаженной в расчете на то, что кто-то из прохожих-мужчин заглянет и соблазнится.

С. Бунтман — Но это парижанам очень хотелось просто. Просто... просто очень хотелось, чтоб так было.

А. Кузнецов — Но какая... Какая спальня королевы, а сразу скажу, забегая вперед, что она сохранила, ну, не титул королевы Франции, но в ее титуле сохранилось слово «королева»...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — ... после развода. По этому поводу были... было...

С. Бунтман — Это 1-й этаж.

А. Кузнецов — Какой 1-й этаж?! Да, да. И очень много вот, скажем так, слухов о ее бесконечных бесчисленных любовных связях, они, мягко говоря, ничем не подтверждены. И вполне возможно, что это следы, ну, такой своеобразной контрпропаганды или, как сейчас модно говорить, информационной войны еще того времени. То есть эти слухи распускались, может быть, окружение Генриха IV, может быть, окружением его любовниц, которые, по крайней мере одна из них, о которой пойдет речь, метила, так сказать, сама в королевы, и так далее. А вот на счет романа с Генрихом де Гизом... Был ли у них роман, именно вот в существовали ли между ними какие-то физические отношения, на этот счет тоже доказательств нет, хотя слухов ходило очень много. Он был очень хорош собой. Ему слегка за 20. Ей порядка 18. И, так сказать, они молоды, прекрасны, образованы, галантны и так далее. Но совершенно точно из документов следует, что сама Екатерина Медичи, а решение вопроса о браках Маргариты всецело в руках королевы-матери, разумеется, что был момент, когда она сама даже по собственной инициативе обдумывала этот брак как союз такой вот с католической лигой, которую возглавляли Гизы. Это вполне вероятное, вполне разумное такое могло быть решение. И вроде бы даже дядюшка Генриха, на тот момент глава вот этой гизовской... гизовского клана уже Маргариту в письмах достаточно фамильярно называл «наша малышка» или что-то в этом роде. Но потом по политическим соображениям дело расстраивается. Дело в том, что, напомним, это период одна за другой идущих во Франции религиозных войн, и очень важно то, что за 2 года до бракосочетания Генриха и Маргариты 8 августа 1570 года подписан очередной мирный договор Сен-Жерменский, который завершил... мирный договор между католиками и гугенотами, который завершил так называемую 3-ю религиозную или 3-ю гугенотскую войну во Франции. И вот наступает период 2-летнего шаткого, очень непрочного, но тем не менее относительного мира между двумя этими конфессиями, того мира, который будет вроде бы подтвержден свадьбой, а через несколько дней будет страшно совершенно взорван чудовищными событиями Варфоломеевской ночи. Вот. И подписание этого мира выявило идею, задачу продолжения укрепления этого союза внутри французского союза на 1-й план. И в данном случае Генрих Наваррский как один из вождей гугенотской партии, далеко не единственный, конечно, он принадлежит к младшему поколению вождей гугенотов. Еще жива его мать Жанна д’Альбре, которая безусловно является одним из вождей старшего поколения. Есть знаменитый адмирал де Колиньи, разумеется.

С. Бунтман — Де Колиньи. Да.

А. Кузнецов — Есть принц де Кόнде. То есть есть люди...

С. Бунтман — Да, Кондé есть. Там тоже есть...

А. Кузнецов — Кондé. Извините. Конечно.

С. Бунтман — ... из старших Конде...

А. Кузнецов — Он тоже из старших Конде...

С. Бунтман — Там да, там еще есть младшие, которые ровесники и соратники Генриха. Да, это большая такая... Это действительно один из молодых вождей.

А. Кузнецов — Но он... Да. Он вождь именно не в смысле людей, которые принимают конкретные решения, пока еще нет, потом он, конечно, им станет. А он вот символ своеобразный.

С. Бунтман — Конечно.

А. Кузнецов — Да? Один из символических вождей.

С. Бунтман — Принц. Он принц.

А. Кузнецов — Он принц. И он принц...

С. Бунтман — Все-таки наиболее значимый...

А. Кузнецов — ... открытый гугенот.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — С точки зрения родословной, его мать наваррская королева и соответственно ее сын он как бы с ней вместе олицетворяет эту партию. И потихонечку, полегонечку начинаются переговоры, и достаточно быстро происходит сближение, но, разумеется, возникает множество проблем. И это важно потому, что из этого потом будет... много вытекает в разводном деле. Придется уговаривать 2-х Пап. Сначала уговаривать Пия V, человека очень упрямого. Затем тот отойдет в лучший из миров, его сменит Григорий XIII. С этим дело пойдет, так сказать, более легко. А в чем проблема? А проблема в том, что для бракосочетания католической принцессы с гугенотским принцем, а заставлять его сменить религию не имело смысла, вот с этой точки зрения он нужен именно как принц-гугенот.

С. Бунтман — Да, потому, что тогда весь...

А. Кузнецов — А иначе...

С. Бунтман — ... смысле теряется. Кому он нужен?

А. Кузнецов — Конечно. Конечно. Он перестает быть вождем протестантской партии. И тогда он не нужен совершенно в этом качестве. Требуется специальное разрешение. И, значит, в принципе все было уже внутри Франции готово. И был готов человек, очень тщательно подобранный на роль того пастыря, который совершит этот обряд. Значит, им должен был стать родной дядя Генриха Наваррского, единственный католик в этой семье, кардинал де Бурбон. То есть тоже, так сказать, такой мостик — да? — в его лице, но вот разрешение не приходит.

С. Бунтман — Прервемся и через 5 минут продолжим.

**********

С. Бунтман — Мы продолжаем программу «Не так», и мы подходим, медленно подходим к разводу так же как, наверное, и...

А. Кузнецов — И они сами...

С. Бунтман — ... все эти судебные чиновники подходили...

А. Кузнецов — ... не быстро подходили. Да. Совершенно верно.

С. Бунтман — Разбираем, Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман, предысторию, историю брака. Чтобы развестись, надо понять, в чем брак состоял.

А. Кузнецов — Дело в том, что еще до этого...

С. Бунтман — Маргарита Валуа...

А. Кузнецов — ... да, зависеть от этого. И вот был уже готов человек, который соединит их перед Богом, так сказать, их руки и судьбы, но не поступает разрешение из Рима. Уже объявлено о том, что свадьба состоится в середине августа. Да? Речь идет о 72-м году, напоминаю. Уже съехались гости. Причем свадьба, конечно, должна была стать, об этом пишут все, кто ее описывает из современников и историков тем более, эта свадьба должна была стать демонстрацией религиозного мира. На свадьбу специальные давались гарантии лидерам протестантов, которые собирались... Это все, кстати, у Дюма, ну, не очень детально, но тем не менее описано в «Королеве Марго».

С. Бунтман — Нет, это хорошо. Это вполне внятно все. Да.

А. Кузнецов — Как велись переговоры, как находили доверенных людей, под чье слово вожди, тот же адмирал, согласились приехать в Париж и так далее. А не приходит и не приходит разрешение. И в результате на момент бракосочетания этого разрешения, так называемого бреве, то есть краткого указа Папы, который позволял вот этому акту свершиться, — да? — его так и не было. Значит, вообще до сих пор неизвестно, был ли этот документ в конечном итоге когда-либо издан. Дело в том, что документы в отношении бракосочетаний через несколько лет погибнут. А архивах Ватикана, конечно, должна быть копия, если такой документ существовал. Делались запросы в архивы Ватикана, архивы Ватикана хранят по этому поводу молчание. Вроде бы, вроде бы во 2-й половине ноября 72-го года уже после того, как Генрих Наваррский вступил в лоно католической церкви — да? — это 1-й его переход. Да? У него будет два туда, два обратно. Вот. Вот якобы после этого документ пришел. Но то, что на момент совершения брака разрешения от папы не было, это будет потом важным аргументом, когда, так сказать, возникнет идея развода. Откуда возникнет идея развода? Значит, ну, во-первых, еще один миф или еще одно собрание таких мифов, полумифов по поводу личной жизни Генриха и Маргариты. Значит, есть две крайности. Одна крайность — это утверждение, что это до определенного момента была абсолютно нормальная, так сказать, вполне уважительная друг к другу и вполне, значит, супружеская жизнь. Другая, и собственно она подкрепляется официальными документами, что у Генриха и Маргариты никогда физических отношений не было. Как мы увидим, это будет одна из линий, которую будут отстаивать супруги как основание развода.

С. Бунтман — Брак не совершен.

А. Кузнецов — Брак не был фактически свершен. Но тем не менее речь пойдет именно о разводе, а не о признании брака не действительным. Это тоже будет важно по целому ряду соображений. Что касается Генриха IV, то вот здесь как раз никто особенно не спорит с тем, что он был весьма большим жизнелюбом. Кто-то из дотошных историков даже подсчитал, что количество фавориток Генриха за всю его жизнь, вот так более или менее достоверно известных, колеблется около 50 дам, там с разной степенью интенсивности этих отношений. Но в любом случае по крайней мере несколько его фавориток хорошо известны. Они долгое время находились в практически официальном качестве, как позже будет, скажем, там мадам де Ментенон или мадам де Помпадур. Да? И, собственно говоря, разговор о разводе... К этому времени Генрих с женой будут разлучены фактически уже несколько лет, когда возникнет разговор о разводе в начале 90-х годов. Судя по документам в 92-м году впервые это слово будет произнесено более или менее, что называется вслух. К этому времени у Генриха Наваррского, не смотря на всякие отдельные легкие увлечения, была постоянная, такая вот официальная метресса — это Габриэль д’Эстре.

С. Бунтман — Да, знаменитая.

А. Кузнецов — Которая родила ему нескольких детей. И вот по мере того, как эти дети...

С. Бунтман — Герцога Вандомского...

А. Кузнецов — Например.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — И по мере того, как эти дети будут уверенно один за другим рождаться, она все больше и больше будет чувствовать, что она может посягнуть на то вообще, на что метрессам посягать не положено: на место законной, официальной жены. Она была дамой более, чем благородных кровей, но все-таки, конечно, не королевских. И с этой точки зрения, если бы такой брак совершился, была бы нарушена традиция, существовавшая уже несколько веков, что французские короли все-таки...

С. Бунтман — Ну, а Медичи что? Кто они такие вообще?

А. Кузнецов — Ну, тем не менее они все-таки итальянские герцоги.

С. Бунтман — Ну, да.

А. Кузнецов — А вот именно из своих подданных да не королевской крови — это вроде как нехорошо. Да? Тут тоже свои есть тонкости. Но так или иначе надо сказать, что, видимо, до поры, до времени сам Генрих, уже будучи королем, всерьез эту ситуацию обдумывал. Вот например, я нашел королевский манифест февраля 1595 года. Он хранится в архивах парижского парламента. Напомним, что это не законодательный орган, а это...

С. Бунтман — Судебный.

А. Кузнецов — ... судебный орган — да, — во Франции. «Почему желанием нашим было иметь потомков для наследия власти королевской, — а у Генриха и Маргариты детей не было. — Так как Господу доныне еще не угодно было даровать нам детей от законного брака вследствие десятилетней разлуки нашей с супругой, мы возымели желание в ожидании законных наследников обрести иных, в семьях достойных и почтенных», — замечательная аргументация. Да? Что же нам молодым и здоровым простаивать-то, да?

С. Бунтман — Ну, да.

А. Кузнецов — «Посему, сведав о высоких достоинствах и совершенствах ума и тела, соединенных в особе нашей милейшей и возлюбленнейшей госпожи Габриэли д’Эстре, мы в течение нескольких лет искали ее расположения, — вранье полное на счет „нескольких лет искали расположения“, — как наиболее соответствующего нашим видам. Сближение наше с этой особой казалось нам тем возможнее и для совести нашей необременительнее, что брак ее с господином де Лианкуром признан расторгнутым и уничтоженным на основании существующих узаконений», — это брак был расторгнут, когда у них уже возник фактический союз...

С. Бунтман — Да, да.

А. Кузнецов — ... не до этого естественно. «Вследствие этого упомянутая дама после долгих наших домогательств, равно и повинуясь власти нашей, согласилась на предложения наши, и Богу угодно было даровать нам от нее сына, именуемого поднесь Цезарем с титулом господина (Monsieur). Кроме естественных чувств милосердия и любви родительской, как к родному детищу, мы при виде щедрых даров Бога и природы, которыми оделен новорожденный, питаем надежду, что дары эти с годами в нем разовьются, приумножатся и что от этой отрасли будут обильные плоды», — вот смотрите, уже аргументация готова для того, чтобы ее...

С. Бунтман — Готова.

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — Но здесь есть одно но. И вот я бы хотел задать этот вопрос. Ну, хорошо, Габриэль д’Эстре стала бы королевой, Цезарь Вандомский стал бы дофином. Сколько тут поднимется?! Он же на момент-то своего рождения он незаконный.

А. Кузнецов — Вот вполне вероятно, что это соображение будет одним из многих, которое в конечном итоге...

С. Бунтман — Итак-то была гражданская война потом.

А. Кузнецов — Совершенно верно.

С. Бунтман — В принципе, а...

А. Кузнецов — Совершенно верно. Но в любом случае Генрих явно площадку асфальтирует вот под это решение, — да? — готовится определенный фундамент. И смотрите, какая здесь логика, ну, такая прагматическая. Слушайте — да? — у меня... у нас нет наследника.

С. Бунтман — Ну, да.

А. Кузнецов — А тут вот есть наследник, причем юноша... Ну, еще не юноша, конечно, пока, разумеется. Дитя, но подающее там всяческие надежды. Да? Ну, что тут от добра добра-то искать? Еще неизвестно, как оно получится. Тут-то не получилось. Естественно, конечно, Папа. Естественно без Папы такие вопросы, так сказать, не решаются цивилизованным образом. А Папа на этот момент очень сильный политик. Это Климент VIII, человек, который сыграет в истории многих европейских государств весьма, так сказать, существенную роль, в том числе и в истории нашего с Вами Отечества, потому что по его инициативе, при его горячем участии в 1596 году будет подписана Брестская уния, в результате которой возникнет вот та Греко-католическая униатская церковь. То, что она не развилась в более масштабный проект, ну, понятно, так сказать, на это были свои определенные соображения. Но тем не менее проект был масштабный и замах был, как говорится, вполне себе молодецкий. Да? Маргарита в принципе, видимо, против развода не возражала. Она понимала, что у нее с Генрихом, как говорится простонародно, горшки уже побиты. Но как она сама утверждала в письмах, совершенно невозможной ей казалась перспектива увидеть на своей месте, ну, и дальше она разными достаточно грубыми словами, приличными вроде бы, но... вот на грани приличия с тем, что может себе позволить женщина, знающая столько языков и так воспитанная, но называет ее, в общем, дамой легкого, легчайшего и прочих поведений. И начинаются переговоры. Переговоры длительные. Значит, Маргарита по-прежнему во Верне, если я не ошибаюсь, находится под таким фактическим домашним арестом. Вот что, например, она в 98-м году... Габриэлла еще вполне себе... Габриэль д’Эстре еще вполне себе жива, и ничего вроде никак не предвещает ее печальной кончины. Вот она пишет некоему Николя де Невилю, синьору де Вильруа из замка Юссон, где она находится вот под этим домашним арестом: «Господин де Вильруа я узнала с облегчением посредством господина Эрара, что дело, с которым я его отправила, передано Вам с заверением, что оно будет решено не в ущерб моим интересам; я убеждена совершенно, что именно такова воля короля.
Я всегда была готова повиноваться королю и подтвердила это ему в предыдущем представлении, аналогичном настоящему, которое я направила по его первому требованию То же самое я делаю и на этот раз, поступаясь своим положением к удовлетворению Его Величества. Я умоляю его единственно, и прошу Вас уважить меня и поспособствовать в этом деле, предоставив возможность сохранить мое содержание в соответствии с моим рангом, что я детально изложила в мемуаре, который доверила господину Эрару и который Вы увидите. В связи с чем я прошу Вас оказать мне дружескую услугу ради памяти короля Карла, моего доброго брата. Вы должны помнить, как он любил меня». Что собственно она хочет? Вот пожалуйста: «Я не прошу ничего, что может навредить королю и его Государству, и, отказавшись, ради исполнения воли короля, от многих почестей, королевских отличий и содержания, передала королю право получать двадцать три тысячи экю ренты с моих владений в Пикардии и десять тысяч франков, которые были дарованы мне моими братьями. После того как я вернула названные владения, а тому уже четыре года, мои кредиторы, переставшие извлекать из них доходы, свои требования увеличили на треть...», — иными словами она хочет ренты.

С. Бунтман — Так.

А. Кузнецов — Она хочет ренты, причем достаточно серьезной.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — В конечном итоге сумма составит порядка 250 тысяч экю.

С. Бунтман — Да, хорошо.

А. Кузнецов — Отступные, что называется.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Да? Март 99-го года. Она пишет Диане де Валуа, герцогине Ангулемской. Это ее единокровная сестра. Диана — незаконнорожденная дочь Генриха II. «Сестра моя, я тщательно просмотрела содержание представлений, уже Вам направленных, и нахожу, что мы оба, я и король, совершили ошибку: его ошибка заключается в том, что эти представления в их нынешнем виде папа, несомненно, сочтет недостаточным основанием для признания недействительным нашего брака, чего желает король, и откажет ему в этом». А что за представление? Значит, попытались разыграть карту, что брак был недействительным с самого начала вот из-за того, что не было папского одобрения на момент его заключения. И похоже, что вот эта идея не встретила одобрения в папской канцелярии. Ну, что же? Вы нас за дураков — что ли? — считаете? Да? Особенно если потом такое представление все-таки было дано, то, что ж теперь вы хотите, чтобы теперь мы это все на поверхность — что ли? — вытащили? Да? Неудобно нам это делать? И вот, надо сказать, Маргарита сама предлагает вариант, который кажется ей важным: «Моя же состоит в том, что я выражаю очень постыдную для себя просьбу — чтобы мое замужество было объявлено недействительным после того, как я жила с королем как супруга со своим мужем. Все это подвигло меня переписать оба представления, которые я Вам направляю», — иными словами ее идея заключается в том, что давайте мы с королем везде, где можно подтвердим, что мы никогда не жили вместе как супруги. Собственно поэтому наш брак и бездетен. Да? И, видите, я неслучайно зачитал начало этого достаточно длинного письма, потому что она явно совершенно, постоянно напоминая, что для нее это уничижительные и унизительные вещи — да? — заявлять такое, она, конечно, это как аргумент к тому, чтобы это самое отступное было увеличено. В результате на чем договорились? Да. Ну, и прежде, чем собственно договориться станет возможным, умирает Габриэль д’Эстре. Умирает в апреле 99-го года. Существует чрезвычайно распространенное убеждение, что она была отравлена. Причем, что она скончалась в страшных муках, якобы поев фруктов, которые ей прислал сам Генрих IV. Его впрочем мало кто обвиняет. Считают, что эти фрукты были отравлены и как бы переданы от его имени и так далее. Но на самом деле, судя по всему, вообще никакого отравления не было. Она была беременна в очередной раз. Была на 4-м или 5-м месяце. У нее случились преждевременные роды, ну, или правильнее сказать выкидыш. И вот в результате то ли очень дурного стечения обстоятельств, то ли недостаточно квалифицированной врачебной помощи она умерла. И это сломало последний лед и в отношении Папы к этому проекту. И стало понятно, что Генрих на ней не женится. Значит, соответственно к этому времени, кстати, как мы теперь знаем, уже вовсю зондируется почва опять в Италии на счет Марии Медичи, которая станет его, так сказать, следующей женой и родительницей его многочисленных достаточно детей, в том числе Людовика XIII...

С. Бунтман — Да. Да.

А. Кузнецов — ... который станет королем. Вот она получит, я имею в виду Маргариту де Валуа, очень значительные денежные, значит, пожалования. Она получит земли и соответственно ренту с этих земель в Пикардии, если не ошибаюсь, по-прежнему. Она вернется, правда, уже после, по-моему, после... Нет, в 6-м году она вернется. Еще до гибели Генриха она вернется в Париж, то есть закончится ее вот это многолетнее заточение, построит там упоминавшийся мной очень элегантный дворец, будет там принимать... будет меценатом, так сказать, вокруг нее там будет круг таких творческих людей и так далее, и так далее. Ну, а судьба Генриха известна. В 1610 году...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — ... Равальяк положит конец его очень...

С. Бунтман — Дням. Да. Говорят, что Маргарита Наваррская очень хорошо относилась к дофину.

А. Кузнецов — Да! Вы знаете... Нет, есть, сохранилось...

С. Бунтман — Людовику XIII...

А. Кузнецов — Совершенно верно. Сохранилось... Вообще у нее с Марией Медичи установятся более, чем политесные такие отношения. Сохранилась переписка. Они вполне корректно общались. И, кстати говоря, когда Генрих женится, то Маргарита будет... У них, кстати, тоже сохранятся хорошие отношения, судя по письмам. Маргарита будет какой-то балет ставить для какого-то...

С. Бунтман — Да, да. Она тоже участвовала...

А. Кузнецов — ... официального торжества. И она будет очень теплыми письмами поздравлять с рождением каждого очередного ребенка вот своего бывшего супруга.

С. Бунтман — Да. Это вот... такая вот история тоже с неплохим концом, с неплохой концовкой. И там, ну, конечно, от брака Марии Медичи с Генрихом IV больше всего получил Рубенс, конечно, получивший невероятный совершенно заказ...

А. Кузнецов — Да, да.

С. Бунтман — ... на всю эту историю, встречи, приемы, приезды грандиознейшие совершенно. Ну, вот дальнейшее мы более или менее знаем.

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — Вот. Вот такой бракоразводный процесс, кстати, один из каких-то наиболее цивилизованных из тех, что...

А. Кузнецов — Если не принимать во внимание фон, на котором все...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — ... это происходило, то сам по себе отдельно взятый, он, конечно, по тем временам вполне себе...

С. Бунтман — Да, какой-то и тряски там особенной нет. Как-то все...

А. Кузнецов — Ну, минимальные...

С. Бунтман — Как-то все симпатично.

А. Кузнецов — Да. Все торгуются как интеллигентные люди, скажем так.

С. Бунтман — Абсолютно. Да. Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман. На этом завершается наш процесс очередной.

А. Кузнецов — Всего вам доброго!