Хай живе Україна! Хуй войне!
RSS статей сайта
Слушать «Не так»
Вас ждёт сюрприз в сотой, юбилейной программе
Дата эфира: 1 января 2017.
Ведущие: Алексей Кузнецов.
Видео-запись передачи доступна (пока) только посетителям с российскими IP. Если в Вашем регионе YouTube работает без проблем, смотрите, пожалуйста, эту передачу на ютуб-канале Дилетанта.
Сергей Бунтман — Добрый день! С Новым годом, 2017 годом, годом столетия русских революций и разных процессов, но не тех, о которых мы говорим. Да и тех...
Алексей Кузнецов — Ну, и тех тоже.
С. Бунтман — ... тоже. Да.
А. Кузнецов — Конечно.
С. Бунтман — Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман.
А. Кузнецов — Добрый день!
С. Бунтман — Светлана Ростовцева у нас. И у нас юбилейная сотая передача. Столько не живут.
А. Кузнецов — Да. Я думаю, что когда мы начинали этот цикл, вряд ли кто-то мог себе представить, что мы будем... доживем до сотой передачи, я имею в вицу цикл, а не нас, конечно. И планов у нас по-прежнему громадьё.
С. Бунтман — Да!
А. Кузнецов — Больше, чем...
С. Бунтман — И сегодня, как я понимаю, что привело в некоторое замешательство все службы радиостанции «Эхо Москвы», что у нас... А где голосование? А где голосование? Мы сегодня сами вам предложили и предложили сюрприз и всем, и нам, и вам. И просто процесс, который мы очень хотели осветить. Но тут получилось, что несколько процессов...
А. Кузнецов — Несколько десятков, десятков процессов.
С. Бунтман — Да, если уж все считать и даже, что он сам себе приписал, и что ему приписали. Это человек, который был виноват во всем, и сам на себя брал вину за все...
А. Кузнецов — Безусловно.
С. Бунтман — ... за массу... Это мазурик высочайшего класса.
А. Кузнецов — Высочайшего. Причем непонятно, где он в большей степени мазурик — в реальных делах или в рассказах...
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — ... о них. Но я хочу в 1-ю очередь привести маленькую цитату из книги, где я думаю, что, ну, практически все те, кто нас сейчас слушает впервые услышали об этом человеке, потому что это «Золотой теленок» Ильфы и Петрова. И там рассуждая о том, как правильно подходить к миллионеру Корейко, Остап Бендер произносит такие слова: «Возьмем, наконец, корнета Савина. Аферист выдающийся. Как говорится, негде пробы ставить. А что сделал бы он? Приехал бы к Корейко на квартиру под видом болгарского царя, наскандалил бы в домоуправлении и испортил бы всё дело», — конец цитаты.
С. Бунтман — Что верно.
А. Кузнецов — Абсолютно.
С. Бунтман — Это очень тонко. Со стороны Остапа Ибрагимовича это вообще очень, очень тонкое замечание. Итак, корнет Савин. Кроме того в литературе и в русской литературе, и современной он вдохновлял некоторых героев... героя, одного из героев...
А. Кузнецов — Бориса Акунина. Конечно.
С. Бунтман — ... Бориса Акунина.
А. Кузнецов — И там говорящая фамилия Сав-вин, через два «в».
С. Бунтман — Да, да.
А. Кузнецов — Саввин.
С. Бунтман — Да. Ну, давайте займемся этим самым корнетом. Он действительно корнет?
А. Кузнецов — Он действительно... Вот это да, он действительно корнет. Он корнет гродненского лейб-гвардии гусарского полка. Значит, он родился в семье очень старого такого хорошего родовитого дворянина, старого дворянина. То есть папа его был действительно немолод. Он женился, когда ему было за 40. Но я имею в виду старый дворянский род.
С. Бунтман — Да. Род — да, — старинный.
А. Кузнецов — Да, старинный. Это служилые люди. И отец его тоже отставной офицер, правда, тоже в небольших чинах. По-моему, поручик он, если не ошибаюсь, но гвардейский, правда. И родился он то ли в 54-м, то ли в 55-м году под Коломной в имении. И, в общем, он, ну, как я понимаю, с совсем юных лет было понятно, что прямой дорогой этот мальчик не пойдет. Значит, сначала он учился в Москве в знаменитом Катковском лицее, ну, официально.
С. Бунтман — МГИМО?
А. Кузнецов — Вы знаете, это...
С. Бунтман — Не совсем?
А. Кузнецов — Да. То здание, которое Вы имеет в виду, которое...
С. Бунтман — У Крымского моста.
А. Кузнецов — Да, у Крымского моста. Остоженка, 53/2, которое когда-то МГИМО, а потом и по сей день дипломатическая академия.
С. Бунтман — Дипломатическая академия. Да.
А. Кузнецов — Это здание было Михаилом Никифоровичем Катковым и другими участниками этого благотворительного проекта построено позже. А Савин учился еще на Большой Дмитровке в 1-м здании этого лицея. И собственно говоря, потом в своих воспоминаниях он пишет о том, как потом в этом здании был некий клуб, ну, кабак такой, видимо, достаточно богемный, и он периодически, значит, сиживая в разных компаниях за столом, возводил очи и говорил: «Это моя alma mater. Это моя alma mater».
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — Хотя на самом деле его оттуда выгнали. По его собственным словам... Сразу надо сказать, независимых источников о жизни и особенно деятельности этого человека очень немного. В основном источниками являются его собственные записки...
С. Бунтман — Он же пригласил, и он же продиктовал, вот он рассказал о себе.
А. Кузнецов — Да.
С. Бунтман — Он специально создал свое жизнеописание.
А. Кузнецов — Он создал свое жизнеописание, причем, конечно, было бы очень интересно... Вот дарю идею. Мне кажется, для курсовой, если не дипломной работы кому-то из студентов, ну, я думаю, историков все-таки или, может быть, даже филологов, сравнительно составить некое сравнение вот того, что он сам продиктовал, и 3-х, пожалуй, наиболее известных после бесед с ним написанных другими людьми очерков. Значит, во-первых, ну, если брать в смысле известности авторов, у Гиляровского...
С. Бунтман — Гиляровский. Да.
А. Кузнецов — ... довольно большой очерк о корнете Савине. И уже в эмиграции он встречался с двумя писателями-любителями, скажем так, с Юрием Галичем — это псевдоним Георгия Ивановича Гончаренко. Знаменит этот человек в частности тем, что он считается одним из возможных авторов песни про поручика Голицына, хотя это достаточно все темная история, потому что не очень понятно, когда эта песня создавалась, и где она создавалась. Ну, неважно. По крайней мере, он считается. И Владимир Пименович Крымов, один из тоже журналистов и писателей, ну, 2-го, скажем так, ранга русской эмиграции. Человек интересный тем, что он считается прототипом Парамона Корзухина из булгаковского «Бега». Вот...
С. Бунтман — Азартный...
А. Кузнецов — ... коммерсант. Да, да. Парамонович. Вот. И кроме этого вот я говорю, есть собственно савинские заметки. Значит, 1-я история, которую обычно приводят, когда говорят о начале... Да! Я не договорил о его учебе. Значит, он вылетел из Катковского лицея по его собственным уверениям за хроническую неуспеваемость по латыни и дерзости. Он там надерзил учителю при всех. По его собственным словам надерзил уже, правда, в Петербурге, извините, это я путаюсь, генерал-губернатору Трепову. Значит, его переведут родители учиться в Петербург в Александровский лицей, как будет называться Царскосельский после его перевода в Петербург из Царского села. Тоже не закончит. В результате будет отправлен в военное училище и выпущен оттуда корнетом соответственно в гвардию. И вот «Википедия»... Надо сказать, что, ну, мы с Вами не раз заявляли о том, что мы, в общем, очень неплохо относимся к «Википедии» как такому определенному явлению...
С. Бунтман — Но с осторожностью.
А. Кузнецов — Но с осторожностью. А вот в случае с корнетом Савиным, что, впрочем, неудивительно, там статья вообще никуда не годится. Совершенно некритически воспроизводится безумное количество информации, некоторая заведомо ложная. Так вот там начинается рассказа о том, что вроде бы вот его биография мазурика высокого полета начинается с участия в знаменитом деле о похищении 3-х бриллиантов из оклада иконы, значит, которая находилась в Мраморном дворце. Вы знаете, он сам будет рассказывать, что он принимал в этом деятельное участие, и рассказывать уже в Париже, конечно, а не в России, но, похоже, он примазывается к этой истории. В документах самого дела нет ни малейшего упоминания о нем. Дело само по себе безумно интересное. В нем замешан двоюродный брат Александра III Николай Константинович Романов, великий князь, который, видимо, для подарка своей любовнице, очень экстравагантной даме, американке, некой Фанни Лир, настоящее имя Хэрриет Блэкфорд. Вот он якобы выкрал эти три бриллианта из оклада. А икона была дорога его матушке Александре Иосифовне потому, что этой иконой Николай I благословлял ее на брак соответственно с Константином. И, кстати, Николай Константинович, старший брат знаменитого К. Р. — Константина Константиновича Романова...
С. Бунтман — Да, да.
А. Кузнецов — ... поэта, переводчика и вообще человека в высшей степени интересного. А вот его старший брат — человек, видимо, незаурядных способностей, но тоже таких немножко — как сказать? — использовавших не по назначению. В общем, там дальше будет интересная история и... Да, а дело вскрылось, когда в одном из петербургских ломбардов обнаружились эти бриллианты, ниточка привела к некоему Варнаховскому, который был личным адъютантом Николая Константиновича. И вроде как на семейном следствии, потому что официального следствия не было, на семейном следствии Николай говорил, что он на себя взял вину Варнаховского, защищая своего любимого адъютанта. Но, похоже, что на самом деле действительно он за всем за этим стоял. Он фантастическую прожил жизнь. Сейчас мы не будем на это тратить время, но кому интересно, почитайте о Николае Константиновиче Романове. Действительно вот там можно писать исторический роман или снимать сериал. Дарю идею, если нас кто-то слушает из профессионалов этого дела.
С. Бунтман — Испортят.
А. Кузнецов — Могут.
С. Бунтман — Да, точно.
А. Кузнецов — Могут.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — Это правда.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — Вот. Так вот, похоже, что Савин в этом деле не участвовал. Но в Париже он будет себя выдавать за человека, гонимого царским правительством. Под это дело естественно пытаться, значит, заработать и что-то он заработает и будет рассказывать совершенно басенную историю о том, что якобы Николай Константинович состоял в революционном заговоре и чуть ли не Софье Перовской вот эти деньги или бриллианты, значит, были переданы. Ну, бред, конечно, полный. Но как раз Савин всегда, насколько я его пониманию, шел вот по той линии, что чем наглее ложь, тем как бы оно и эффективнее, и...
С. Бунтман — Очень запоминается еще хорошо.
А. Кузнецов — Конечно.
С. Бунтман — А, это тот Савин, который...
А. Кузнецов — Вот. А теперь я предлагаю дальше, чтобы не кормить наших слушателей лапшой, значит, разного сечения, давайте будем просто читать газеты того времени.
С. Бунтман — Давайте. Да.
А. Кузнецов — Это не означает... Газета — документ, в общем, тоже достаточно относительной надежности, но, по крайней мере, она передает не поздние воспоминания Савина о том, что он там, где, а она передает вот ситуацию, как она выглядела на тот момент. Итак, 30 января по старому стилю 1902 года. Газета «Русское слово»: «Старый знакомец москвичей — знаменитый „корнет“ Николай Савин, приговоренный московским окружным судом к ссылке в Сибирь за массу неблаговидных подвигов, создавших ему почти легендарную известность, — то есть он уже успел к 902-му году неоднократно с русским судом познакомиться, — появился на берегах Сены. На этот раз авантюрист принял громкую кличку князя Савина, графа де Тулуз-Лотрек».
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — «Парижские власти были настолько ошеломлены этим геральдическим „дубль-карамболем“, — это бильярдный удар, — знаменитого проходимца, что в течение двух дней имя арестованного мазурика сохранялось в глубокой тайне», — конец цитаты. Как сам Савин потом будет объяснять, его матушка, якобы урожденная графиня де Тулуз-Лотрек, а его, когда он был в Америке, в Сиэтле официально усыновил ее брат, носитель соответственно титула, что позволило ему, когда он становился американским гражданином, а им он, видимо, действительно был. По крайней мере несколько американских паспортов он в разное время предъявлял. Но вообще по воспоминаниям одного давно его знавшего метрдотеля одного из петербургских... одной из петербургских гостиниц у него с собой был саквояжик с поддельными паспортами, причем со штампами, с регистрациями, со всеми положенными, значит...
С. Бунтман — Визами...
А. Кузнецов — ... провенансами.
С. Бунтман — Да, провенансами.
А. Кузнецов — Да, как говорится.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — Ну, вот. Вот якобы, значит, он носил этот титул. Он им пользовался всю жизнь. Это его любимый титул. Газета «Новости дня», 22 июня того же 1902 года: «Знаменитый авантюрист граф Тулуз-де-Лотрек арестован в Лиссабоне», — прошло полгода.
С. Бунтман — Да, да.
А. Кузнецов — «... когда пытался получить деньги из банка по подложному чеку», — конец цитаты. А вот, собственно говоря, подробности дела. Сентябрь уже 903-го года. Петроградская газета. Это еще задолго до переименования города, но была газета, которая называлась «Петроградская». «Пользующийся громкой известностью по своим всесветным уголовным авантюрам, лишенный всех прав, Николай Савин в настоящее время препровождается в Петербург из Лиссабона, где арестован и выдан русскому правительству. Савин, бывший корнет гвардии, после ряда преступных похождений в России, преимущественно в области всевозможных мошенничеств, последний раз был судим московским окружным судом и, по лишении всех прав состояния, сослан в Сибирь. Из мест ссылки Савин вскоре бежал заграницу и начал свои преступные похождения в Европе», — кстати надо сказать, он несколько сот километров по сибирской тайге из Нарыма пробирался, а ему было уже 45 лет, и образ жизни он вел до этого не самый здоровый. Так что вот...
С. Бунтман — Ну, он еще столько же проживет.
А. Кузнецов — Он проживет безумную жизнь. Ну, не столько же. Чуть меньше. 82 ему будет, когда... Продолжаю: «Здесь его авантюры неисчислимы; кажется, нет такого государства в Европе, которое не судило бы и не разыскивало Савина по обвинению в различных проделках, — это истинная правда. — Совершая преступление, он проявлял изумительную ловкость и в большинстве случаев скрывался от наказания. Пользуясь своим воспитанием и прекрасным знанием иностранных языков, Савин присвоил себе заграницей выдуманное имя графа Тулуз-де-Лотрека и вращался в обществе, которое служило ему ширмами для ловкого скрытия преступных проделок. Многочисленные члены этого общества делались не редко его жертвами. Под именем графа Тулуз-де-Лотрека Савин много раз был женат в Европе и Америке с целью заполучения больших приданных, причем своих жен он бросал, как только присваивал себе их состояние. Летом текущего года Савин направился в Португалию и в одном из учреждений Лиссабона покушался на обманное получение крупной суммы денег, но это ему не удалось. Мнимый граф был арестован, но затем каким-то путем избег суда и только еще находился под арестом в ожидании скорого освобождения. Однако власти Лиссабона при наведении справок о графе Тулузе, случайно обнаружили его настоящее имя и все преступное прошлое, о чем не замедлили сообщить в Петербург, предложив выдать преступника русскому правительству». Дескать, заберите свое...
С. Бунтман — Своего. Да.
А. Кузнецов — Своего, своего шалунишку. Сам... Интересно, возвращаясь к истории с бриллиантами из оклада, в своих воспоминаниях Савин ни слова об этой истории не говорит. Ни о том, что он участвовал в этом, ни о том, что в Париже он себя будет выдавать за пострадавшего от гонений правительства. То есть вот в воспоминаниях он об этой истории молчит. А там он рассказывает историю своего 1-го конфликта с законом так: он, будучи молодым офицером, широко от имени отца выдавал векселя на разную сумму. Выдал на 12 тысяч векселей некоему человеку, который занимался операциями с ценными бумагами, а тот векселя взял, а денег ему не дал. То есть фактически эти векселя украл. Потом кому-то перепродал. И некий 3-й совершенно человек через год к нему явился с этими векселями и потребовал 4 тысячи наличными деньгами. А Савин закричал: «Они у меня украдены!» А человек этот говорит: «А я здесь причем?» И Савин их разорвал. За что и попал под суд. И суд нашел, что мошенничества здесь нет, но он не имел права рвать эти векселя, поскольку это нанесло ущерб интересам вот этого 3-го лица. Вот за это он был подвергнут административной ссылке. То есть суд свернули и в административном порядке его куда-то не очень далеко выслали. Вот это по его собственным воспоминаниям так началось это дело. Дальше его этапируют. «Русский листок», 13 сентября 903-го года: «27-го августа, — по европейскому, да? — Савин был переведен из лиссабонской тюрьмы на пристань для посадки на бразильский океанский пароход, который следовал в Гамбург. Ему было объявлено, что он выдается русским властям, и он был передан в распоряжение русского чиновника, который запер его на ключ в одиночной каюте. Во время путешествия Савин, сидя в своей каюте, усердно писал протесты по поводу своего ареста, адресованные к разным лицам, в том числе на имя германского императора», — ну, а что?
С. Бунтман — Ну, да. Тулуз-Лотрек.
А. Кузнецов — Да. «Все время он продолжал уверять провожатых, что...»
С. Бунтман — Кузен мой Вильгельм.
А. Кузнецов — Да. «... что по прибытии в Гамбург, он будет освобожден. В Гамбург прибыли 2-го сентября. После этого, однако, возникли затруднения. Гамбургские власти стали наводить справки о Савине и в своем архиве нашли о нем множество дел, объявлений и справок, касающихся побегов его во время провождения через германскую территорию, и, между прочим, дело, возникшее в прошлом году, по обвинению Савина в мошенничестве, совершенном им в Бремене, откуда он также бежал. На этом основании Савина хотели задержать и отправить в Бремен, а затем уже по осуждении и отбытии наказания, выдать России. В конце концов, местные власти не признали себя вправе задержать преступника, выданного Португалией и лишь провозимого через Германию. Он остался в распоряжении русского чиновника и теперь находится на пути в Петербург». Не тут-то было.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — «Петербургский листок» через... на следующий день: «Савин, иначе граф Тулуз-де-Лотрек, представляет собой, без сомнения, не дюжинную в своем роде личность и мог бы, если бы имел досуг, написать свои мемуары, которые не уступили бы по интересу приключения Рокамболя, превосходя правдивостью». Кстати говоря, то, что Галич напишет, так и будет называться через пару десятилетий «Русский Рокамболь». Напомним, что это плут, пройдоха, персонаж из цикла романов французского писателя Понсона дю Террайя.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — «Красавец собой, роста в косую сажень, будучи в молодости корнетом, он был в то время видным представителе петербургской золотой молодежи. Получив в наследство два имения, он продал их, деньги прокутил и отправился за границу. Тут началась для него цепь похождений, о которых нередко сообщали русские и иностранные газеты. Однажды находясь в Вене без денег и проживая в лучшей гостинице, ему грозят тюрьмой за неуплату оп счетам. Он тотчас же посылает в Париж телеграмму в известный банкирский дом с просьбой указать, где он может в Вене дисконтировать вексель на этот дом в 50 тысяч франков».
С. Бунтман — Так.
А. Кузнецов — «Ответ получается с указанием банкирской конторы», — то есть он просто спросил: «Скажите, где я могу...»
С. Бунтман — Да, да.
А. Кузнецов — Ему ответили. Ему назвали адрес. Значит: «... и Савин показывает телеграмму хозяину гостиницы». Зачем? После новостей мы...
С. Бунтман — Да, узнаем через 5 минут.
А. Кузнецов — ... дорасскажем эту историю.
**********
С. Бунтман — Мы продолжаем дела корнета Савина. Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман, Светлана Ростовцева — звукорежиссер. Вот Оля, наверное, не с начала нас слушает в Петербурге. Мы говорили, что герой Бориса Акунина Момус, Дмитрий Саввин...
А. Кузнецов — ... Саввин.
С. Бунтман — Да. Он вдохновлен, конечно, образом реального корнета Савина. Это действительно...
А. Кузнецов — Он вдохновлен частично образом корнета Савина, а частично некоторыми эпизодами дела «Червонных валетов», о котором мы рассказывали.
С. Бунтман — Ну, да, да.
А. Кузнецов — Там потому, что некоторые... там с перепродажей дома московского генерал-губернатора — это, конечно, «валеты». Ну, это собирательный образ — да? — вот такого мошенника-мошенника. Так вот, значит, получив из уважаемого банкирского дома просто информацию о том, что вексель на 50 тысяч франков Вы можете в таком-то отделении, значит, дисконтировать, он показывает это хозяину гостиницы и говорит, ну... Дальше я цитирую: «Но так как дело происходит в воскресенье, то он объясняет, что получит деньги на следующий день, а пока просит у хозяина аванс в 10 000 франков, чтобы пойти в клуб». То есть он под ничто получает...
С. Бунтман — Конечно.
А. Кузнецов — ... эти деньги.
С. Бунтман — Под ничто.
А. Кузнецов — Просто полное ничто.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — «Одураченный хозяин дает деньги, и Савин тотчас же укатывает в Брюссель. Другой раз в Ницце он дает на хранение в контору отеля конверт с 10 000 франков, но успевает подменить его другим конвертом с газетной бумагой. При обратном требовании денежного пакета он открывается при свидетелях, и, находя в нем газетную бумагу, грозит судом за мошенничество и получает еще 10 000 франков. В Ницце же он приглашен был богатым американцем совершить морское путешествие на яхте. Дорогой садятся за карты, американец проигрывает все наличные деньги и саму яхту, на которой Савин возвращается уже собственником». А вот дальше эта знаменитая история...
С. Бунтман — Хорош!
А. Кузнецов — ... которую упоминает Остап Бендер, и которая неизвестно была ли, точнее был ли в ней Савин. Вот. Опять же продолжаю цитировать ту же газету... заметку газетную: «Самый его блестящий подвиг произошел в Болгарии. Он как раз приехал в Софию во время владычества там Стамбулова. С последним он близко подружился и даже крестил его дочь. В то время Стамбулов искал нового правителя для Болгарии, а так как Савин выдавал себя за родственника Бурбонов, под фамилией графа Тулуз-де-Лотрек, то Стамбулов серьезно думал предложить ему болгарскую корону. Случайное обстоятельство обнаружило обман, а не то, как уверял Савин, он преподнес бы Болгарию России, не проливая ни одной капли крови».
С. Бунтман — ... Он и патриот еще ко всему.
А. Кузнецов — Сейчас, мы сейчас... Патриот, конечно.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — Значит, что за история? В свое время после победоносной в значительной степени русско-турецкой войны 77-78-го года северная Болгария получила относительную независимость, возникло княжество Болгария. И туда был пристроен российский ставленник Александр Баттенберг, генерал-лейтенант русской службы, кстати говоря, который там, ну, не очень сошелся с некоторыми группировками местных политиков, что, видимо, было практически невозможно со всеми найти общий язык. И после некоторых неудачных достаточно шагов был, в общем, вынужден, как тогда говорили, абдикировать — да? — подать в отставку.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — И вот тогдашний полудиктатор Болгарии, которого в начале века в русских газетах все называют Стамбулов. Вообще он Стефан Стамболов.
С. Бунтман — Стамболов. Да.
А. Кузнецов — Ну, его все называют Стамбуловым, и Гиляровский тоже и так далее. Значит, вот приискивают действительно для Болгарии, что называется, устойчивую династию. А вот как Савин сам рассказывал Гиляровскому. Значит, сначала не цитата. Сначала пересказ. Якобы он, Савин, прибыл из Парижа, предложил Стамбулову некие займы. Тот очень заинтересовался, а потом сам пришел к Савину с предложением. Вот пожалуйста, это не... Цитата. «Это неожиданное предложение ошеломило бы всякого. Каково же оно было мне, скрывающемуся под чужим именем, даже не французу, а русскому офицеру, врагу тех, которые предлагают мне быть их князем? Предложение это было серьезно обдумано болгарскими воротилами. По их понятиям, я был человеком вполне подходящим. Возвышая меня на болгарский трон, они надеются сохранить за собой власть и силу в стране. Должен ли я, по их мнению, я, их креатура, оставить их бесконтрольно заправлять всем в стране? Я пришел к заключению, что кандидатуру принять надо. Как русский, как славянин, я, будучи болгарским князем, мог принести более пользы России, чем какой-нибудь немец, назначенный Бисмарком и Англией. Я призван спасти Болгарию от всякого порабощения неславянских стран, я призван принести пользу общеславянскому делу и, может быть, очистить путь к Царьграду славянам. Я убежден, что рано или поздно Царьград будет центром славянства в руках России», — конец цитаты. Значит, видимо, в Болгарии он был. Явно, конечно, сам себя проталкивал на какую-то должность или к какой-то комиссии. Ну, на счет болгарского царя, я думаю, что он придумал. Кандидатов было немало. И все кандидаты были несомненны. А его репутация была уже вполне определенной. Но так или иначе вот он прочно ассоциируется с претендентом на корону северной Болгарии. 26 сентября 903-го года. Это он в пути через Германию. Возвращаемся. «Надежды петербуржцев, что вскоре знаменитый авантюрист корнет Савин будет доставлен в Петербург, не оправдываются. На днях возвратились в Петербург чины сыскной полиции, которые были командированы в Португалию, чтобы принять Савина и перевезти его в Россию. Как известно Савин был уже доставлен в Гамбург, но оказалось, что он мошенническим путем в 1902 году получил большую сумму денег из одного берлинского банка. Вследствие этого Савин препровожден туда, будет судиться и, если будет осужден, то лишь после отбытия наказания может быть доставлен в Россию». То есть из Гамбурга он все-таки смылся, но в Берлине его окончательно тормознули. Проходит не так уж много времени. «Антверпен. Снова арестован знаменитый международный авантюрист корнет Савин...»
С. Бунтман — ... как он туда попал.
А. Кузнецов — «... на этот раз уже в Антверпене в качестве графа Тулуза-де-Лотрека, — в чем собственно дело? — Явившись в типографию, специально печатающую акции и облигации...» — ну, то есть что-то типа «Госзнака». Да?
С. Бунтман — Ну, да.
А. Кузнецов — Такого бельгийского. «... Савин отрекомендовался представителем общества, имеющего рудники на острове Кубе, и заказал на миллион акций этого общества. Заказ был исполнен, и Савин принялся „стричь купоны“. Он успел разменять купонов тысяч на десять и уже собирался уезжать из Антверпена, когда один из менял, заподозрив что-то недоброе, указал на „графа“ полиции. Авантюриста задержали на вокзале».
С. Бунтман — Так.
А. Кузнецов — Апрель 909-го года. От нашего корреспондента. Газета «Раннее утро»: «Враждебная России часть бельгийской прессы, — в действительности, значит, почти вся бельгийская пресса...» — то есть русофобы-то уже, знаете, тогда...
С. Бунтман — Ну, да. Ну, естественно.
А. Кузнецов — Да. «... за исключением двух-трех газет, захлебываются от восторга. В Антверпене судят пресловутого корнета Савина, судившегося во всех странах мира, побывавшего во всех тюрьмах Южной и Северной Америки, всех почти европейских государств, в Сибири и даже в Петропавловской крепости». «Петроградская газета», май 909-го: «Знаменитый корнет Савин, русский дворянин, американский гражданин, канадский граф и князь, претендент на болгарский престол, в настоящее время находится в копенгагенской тюрьме. Несколько тому назад приезжал в Копенгаген в качестве туриста знатный, богатый русский граф Савиньи; по его отъезде копенгагенская полиция получила заявления от многих купцов о недоразумениях, происшедших между ними и графом, который, взамен различных товаров и наличных денег, выдавал им бесценные, — в смысле не имеющие цены, а не в нынешнем... — или фальшивые акции и облигации. Полиция долго никак не могла отыскать „графа“. Вдруг, полгода тому назад, в Копенгагене узнали, что „граф“, но теперь уже под именем Тулуз-де-Лотрек, за подобные же подвиги поселился в антверпенской тюрьме. Через несколько дней копенгагенскую полицию известили, что „граф“ выехал из Антверпена на таком-то пароходе. В Копенгагене „граф“ был встречен полицией, препроводившей ее в казенное помещение».
С. Бунтман — Так.
А. Кузнецов — Вот Вы знаете, он все время попадается.
С. Бунтман — А как он выпутывается...
А. Кузнецов — Он как-то вот... Он все время попадается. При этом он доходит до мелочей. Ай! 13 августа 11-го года, газета «Русское слово», рубрика «Последняя почта»: «В городе Боровске, — это после Копенгагенов и Антверпенов, — в городе Боровске арестован известный международный авантюрист, бывший корнет, Н. Г. Савин. Савин приехал в город вечером и остановился в гостинице. Как местного уроженца его тотчас же узнали и дали знать полиции». Я перепутал. Конечно, не под Коломной, а под Боровском.
С. Бунтман — Боровском. Да.
А. Кузнецов — Да. «На требование последней предъявить документы, Савин сначала дал метрическую выпись о рождении, выданную причтом села Серединского, Боровского уезда. А когда ему заметили, что эта выписка не может служить видом на жительство, он представил паспорт, выданный ему как британскому подданному британским консулом в Москве. В паспорте значится, что он рожден в Канаде, — то есть он одновременно предъявляет полиции метрическое свидетельство о рождении в Боровском уезде и паспорт, из которого следует, что он рожден в Канаде. — При допросе Савин завил, что приехал в Боровск, чтобы вступить во владение родовым имением при селе Серединском, оставшимся после смерти его брата, Михаила Герасимовича. Имение это по духовному завещанию покойного перешло к жене действительного статского советника Зориной. Оказывается до приезда в город Савин был уже имении и, не застав владелицы, — внимание! — самовольно взял из экономии пару лошадей с экипажем и уехал». То есть он лошадей с коляской спёр. Понимаете, вот, ну...
С. Бунтман — Ну, взял.
А. Кузнецов — Ну, взял. Да. Он бы, конечно, отдал как человек чести, если...
С. Бунтман — Ну, естественно. Да.
А. Кузнецов — «Арестованный Савин препровожден в боровскую тюрьму. По последним сведениям старый авантюрист отправлен этапным порядком в распоряжение Томского окружного суда». И вот, наконец, поскольку у нас все-таки судебные процессы, а то нас обвинят, то последним будет все-таки судебное дело. «Вчера в камере мирового судьи Лубянского участка слушалось дело известного „корнета“ Савина...» и так далее. В чем собственно дело? «В русском паспорте, выданном на имя мещанина города Нарыма Н. Г. Савина, вытравлено слово „мещанин“ и заклеено бумагой место, где говорится о принадлежности Савина к мещанам города Нарыма. Обвиняемый, держась на суде крайне непринужденно, объяснил, что подпись на паспорте его, но кем вытравлено слово „мещанин“ он не знает и паспорта никому в прописку не давал, так как не нуждается в этом, являясь английским подданным, в качестве какового и был в то же время прописан по английскому паспорту в гостинице „Деловой Двор“, a ранее — в гостинице „Русь“. Заклейка бумагой была произведена потому, что паспорт оказался в этом месте разорванным. Паспорт был возвращен подсудимому полицией в Киеве в то время, когда он уже перешел в английское подданство, и, как ненужная вещь, был брошен им в чемодан. В Москве в прописку паспорт попал случайно. Зайдя к своей сожительнице, Савин хотел остаться у нее ночевать. Она потребовала паспорт для прописки. Обвиняемый, будучи прописан в гостинице „Деловой Двор“, указал на ненужность прописки. Но так как хозяйка продолжала настаивать, ссылаясь на строгости полиции, то сожительница Савина дала ей не для прописки, а только в виде гарантии его старый русский паспорт, который вместе с некоторыми вещами находился у нее в квартире».
С. Бунтман — Прекрасная история.
А. Кузнецов — Замечательно. И защищает его известный присяжный поверенный Евгений Ефимовский. Это один из деятелей молодой адвокатуры так называемой. Это товарищ и по партии, кстати говоря, он был членом ЦК партии кадетов, Маклакова. «Защитник подсудимого присяжный поверенный Ефимовский доказывал, что в поступках его подзащитного нет состава преступления, нет подлога паспорта, a только его повреждение, нет и проживания по чужому виду, так как обвиняемый был прописан как мещанин Савин без его ведома. Звание же английского подданного, каковым он прописывался в гостиницах „Русь“ и „Деловой Двор“, в действительности ему принадлежит, в доказательство чего защитник представил удостоверение от британского консула в Москве. Судья оправдал обвиняемого в подлоге паспорта, но признал его виновным в проживательстве по измененному паспорту и приговорил к заключению в тюрьме на три месяца».
С. Бунтман — Ну, так легенько он...
А. Кузнецов — Диапазон — да? — у человека?
С. Бунтман — Да, да.
А. Кузнецов — Но вот он все время попадается на том, что у него бесчисленное количество поддельных документов.
С. Бунтман — Да, он в них путается периодически...
А. Кузнецов — На вранье.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — Да. Вот здесь Дмитрий спрашивает, как сложилась судьба после революции, продолжил ли он старое дело. Он пытался его продолжать. Значит, он оказывается в 18-м году в Харбине. Он будет изображать из себя представителя русско-японской фирмы, будет в Японии всячески пытаться повлиять на правительство, значит, с целью подтолкнуть интервенцию Японии. Значит, явно совершенно рассчитывал на этом поживиться на поставках чего-то. Одно из его ранних дел, еще во время его 1-й поездки в Европу, он продавал итальянской армии русских лошадей. Поставил пробную партию небольшую, получил под это огромные деньги и исчез. Так что представляете, что бы он устроил, если бы смог примазаться ко всем делам, связанным с японской интервенцией на Дальнем Востоке, да? Представляете?
С. Бунтман — О, да! Вот у меня только один вопрос про Савина: он все-таки не продавал Зимний дворец американцам?
А. Кузнецов — Нет.
С. Бунтман — Нет все-таки.
А. Кузнецов — Нет, Зимний дворец он не продавал. Вообще эта история сильно преувеличена. И она как раз напоминает одно из дел «валетов». Но, конечно, не Зимний дворец, а резиденцию московского градоначальника. Ну, тоже не слабо они...
С. Бунтман — Не слабо.
А. Кузнецов — ... пытались толкнуть. Да. А Савин Зимний дворец...
С. Бунтман — Ну, вы ее знаете. Она сейчас надстроена. А так был большой особняк. Да. Достаточно.
А. Кузнецов — Да.
С. Бунтман — Очень большой. Вот. Вот чудесный корнет Савин.
А. Кузнецов — Он умрет в возрасте 82-х лет в Шанхае, если не ошибаюсь, от цирроза печени в нищете. Он вообще, если разобраться и очистить от его собственных домыслов, он, в общем, неудачник.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — Знаете, он попадается на лошадях в Боровске...
С. Бунтман — Ну, он рассеянный достаточно.
А. Кузнецов — Он рассеянный. Он не сконцентрированный.
С. Бунтман — И он думает, что он вылезет вот в любом случае. И почти всегда вылезал ведь.
А. Кузнецов — И почти всегда вылезал, но обдирая шкурку, оставляя следы...
С. Бунтман — Да, да.
А. Кузнецов — ... попадаясь. Он, в общем... Замах огромный. А если критически отнестись к его рассказам...
С. Бунтман — Не хватало усидчивости. Не хватало ему, конечно...
А. Кузнецов — Конечно.
С. Бунтман — ... основательности...
А. Кузнецов — Конечно.
С. Бунтман — ... для того, чтобы затеять какие-то большие дела.
А. Кузнецов — Конечно.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — Серьезная работа не возможна с таким вот порханием.
С. Бунтман — И вот все-таки нельзя...
А. Кузнецов — Мотылек он.
С. Бунтман — Вертопрах.
А. Кузнецов — Вертопрах.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — Papillon.
С. Бунтман — Да. Papillon — это отдельное дело. Мы когда-нибудь его...
А. Кузнецов — Конечно.
С. Бунтман — Мы когда-нибудь его сделаем обязательно. Ну, а сейчас мы вам предлагаем повторные процессы. Ну, такой... Я б сказал, сливки того, что у нас не прошло в передаче, но было близко к тому. Итак, серия процессов над участниками попытки военного переворота, «Инцидент 26 февраля», Япония, 1937 год. Процесс по делу о поджоге рейхстага, Германия, 33-й год.
А. Кузнецов — Лейпцигский процесс.
С. Бунтман — Да, знаменитый. Суд над Видкуном Квислингом, премьер-министром Норвегии во время нацистской оккупации. Квислинг. 45-й год.
А. Кузнецов — Имя, ставшее нарицательным.
С. Бунтман — Да. Суд над несовершеннолетней Полин Паркер по обвинению в убийстве матери, Новая Зеландия, 1954. И суд над боевиками Армянской Революционной Армии, напавшими на турецкое посольство в Оттаве. Это Канада, 1986 год.
А. Кузнецов — Непростой, как мне кажется, выбор будет...
С. Бунтман — Да, да.
А. Кузнецов — ... прямо скажем. Каждое из этих дел безумно интересно.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — И в своей стране это одно из самых громких дел. Ну, а Лейпцигский процесс — это дело, конечно, приобретшее...
С. Бунтман — Мировой, да.
А. Кузнецов — ... абсолютно мировой резонанс.
С. Бунтман — Да. Мировой. И очень интересный процесс. Конечно, если вы выберете, мы будем рады как впрочем и любому...
А. Кузнецов — В любом случае. Да.
С. Бунтман — Все! Спасибо! Встречаемся 8 января!
А. Кузнецов — Всего вам доброго!
Алексей Кузнецов — Ну, и тех тоже.
С. Бунтман — ... тоже. Да.
А. Кузнецов — Конечно.
С. Бунтман — Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман.
А. Кузнецов — Добрый день!
С. Бунтман — Светлана Ростовцева у нас. И у нас юбилейная сотая передача. Столько не живут.
А. Кузнецов — Да. Я думаю, что когда мы начинали этот цикл, вряд ли кто-то мог себе представить, что мы будем... доживем до сотой передачи, я имею в вицу цикл, а не нас, конечно. И планов у нас по-прежнему громадьё.
С. Бунтман — Да!
А. Кузнецов — Больше, чем...
С. Бунтман — И сегодня, как я понимаю, что привело в некоторое замешательство все службы радиостанции «Эхо Москвы», что у нас... А где голосование? А где голосование? Мы сегодня сами вам предложили и предложили сюрприз и всем, и нам, и вам. И просто процесс, который мы очень хотели осветить. Но тут получилось, что несколько процессов...
А. Кузнецов — Несколько десятков, десятков процессов.
С. Бунтман — Да, если уж все считать и даже, что он сам себе приписал, и что ему приписали. Это человек, который был виноват во всем, и сам на себя брал вину за все...
А. Кузнецов — Безусловно.
С. Бунтман — ... за массу... Это мазурик высочайшего класса.
А. Кузнецов — Высочайшего. Причем непонятно, где он в большей степени мазурик — в реальных делах или в рассказах...
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — ... о них. Но я хочу в 1-ю очередь привести маленькую цитату из книги, где я думаю, что, ну, практически все те, кто нас сейчас слушает впервые услышали об этом человеке, потому что это «Золотой теленок» Ильфы и Петрова. И там рассуждая о том, как правильно подходить к миллионеру Корейко, Остап Бендер произносит такие слова: «Возьмем, наконец, корнета Савина. Аферист выдающийся. Как говорится, негде пробы ставить. А что сделал бы он? Приехал бы к Корейко на квартиру под видом болгарского царя, наскандалил бы в домоуправлении и испортил бы всё дело», — конец цитаты.
С. Бунтман — Что верно.
А. Кузнецов — Абсолютно.
С. Бунтман — Это очень тонко. Со стороны Остапа Ибрагимовича это вообще очень, очень тонкое замечание. Итак, корнет Савин. Кроме того в литературе и в русской литературе, и современной он вдохновлял некоторых героев... героя, одного из героев...
А. Кузнецов — Бориса Акунина. Конечно.
С. Бунтман — ... Бориса Акунина.
А. Кузнецов — И там говорящая фамилия Сав-вин, через два «в».
С. Бунтман — Да, да.
А. Кузнецов — Саввин.
С. Бунтман — Да. Ну, давайте займемся этим самым корнетом. Он действительно корнет?
А. Кузнецов — Он действительно... Вот это да, он действительно корнет. Он корнет гродненского лейб-гвардии гусарского полка. Значит, он родился в семье очень старого такого хорошего родовитого дворянина, старого дворянина. То есть папа его был действительно немолод. Он женился, когда ему было за 40. Но я имею в виду старый дворянский род.
С. Бунтман — Да. Род — да, — старинный.
А. Кузнецов — Да, старинный. Это служилые люди. И отец его тоже отставной офицер, правда, тоже в небольших чинах. По-моему, поручик он, если не ошибаюсь, но гвардейский, правда. И родился он то ли в 54-м, то ли в 55-м году под Коломной в имении. И, в общем, он, ну, как я понимаю, с совсем юных лет было понятно, что прямой дорогой этот мальчик не пойдет. Значит, сначала он учился в Москве в знаменитом Катковском лицее, ну, официально.
С. Бунтман — МГИМО?
А. Кузнецов — Вы знаете, это...
С. Бунтман — Не совсем?
А. Кузнецов — Да. То здание, которое Вы имеет в виду, которое...
С. Бунтман — У Крымского моста.
А. Кузнецов — Да, у Крымского моста. Остоженка, 53/2, которое когда-то МГИМО, а потом и по сей день дипломатическая академия.
С. Бунтман — Дипломатическая академия. Да.
А. Кузнецов — Это здание было Михаилом Никифоровичем Катковым и другими участниками этого благотворительного проекта построено позже. А Савин учился еще на Большой Дмитровке в 1-м здании этого лицея. И собственно говоря, потом в своих воспоминаниях он пишет о том, как потом в этом здании был некий клуб, ну, кабак такой, видимо, достаточно богемный, и он периодически, значит, сиживая в разных компаниях за столом, возводил очи и говорил: «Это моя alma mater. Это моя alma mater».
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — Хотя на самом деле его оттуда выгнали. По его собственным словам... Сразу надо сказать, независимых источников о жизни и особенно деятельности этого человека очень немного. В основном источниками являются его собственные записки...
С. Бунтман — Он же пригласил, и он же продиктовал, вот он рассказал о себе.
А. Кузнецов — Да.
С. Бунтман — Он специально создал свое жизнеописание.
А. Кузнецов — Он создал свое жизнеописание, причем, конечно, было бы очень интересно... Вот дарю идею. Мне кажется, для курсовой, если не дипломной работы кому-то из студентов, ну, я думаю, историков все-таки или, может быть, даже филологов, сравнительно составить некое сравнение вот того, что он сам продиктовал, и 3-х, пожалуй, наиболее известных после бесед с ним написанных другими людьми очерков. Значит, во-первых, ну, если брать в смысле известности авторов, у Гиляровского...
С. Бунтман — Гиляровский. Да.
А. Кузнецов — ... довольно большой очерк о корнете Савине. И уже в эмиграции он встречался с двумя писателями-любителями, скажем так, с Юрием Галичем — это псевдоним Георгия Ивановича Гончаренко. Знаменит этот человек в частности тем, что он считается одним из возможных авторов песни про поручика Голицына, хотя это достаточно все темная история, потому что не очень понятно, когда эта песня создавалась, и где она создавалась. Ну, неважно. По крайней мере, он считается. И Владимир Пименович Крымов, один из тоже журналистов и писателей, ну, 2-го, скажем так, ранга русской эмиграции. Человек интересный тем, что он считается прототипом Парамона Корзухина из булгаковского «Бега». Вот...
С. Бунтман — Азартный...
А. Кузнецов — ... коммерсант. Да, да. Парамонович. Вот. И кроме этого вот я говорю, есть собственно савинские заметки. Значит, 1-я история, которую обычно приводят, когда говорят о начале... Да! Я не договорил о его учебе. Значит, он вылетел из Катковского лицея по его собственным уверениям за хроническую неуспеваемость по латыни и дерзости. Он там надерзил учителю при всех. По его собственным словам надерзил уже, правда, в Петербурге, извините, это я путаюсь, генерал-губернатору Трепову. Значит, его переведут родители учиться в Петербург в Александровский лицей, как будет называться Царскосельский после его перевода в Петербург из Царского села. Тоже не закончит. В результате будет отправлен в военное училище и выпущен оттуда корнетом соответственно в гвардию. И вот «Википедия»... Надо сказать, что, ну, мы с Вами не раз заявляли о том, что мы, в общем, очень неплохо относимся к «Википедии» как такому определенному явлению...
С. Бунтман — Но с осторожностью.
А. Кузнецов — Но с осторожностью. А вот в случае с корнетом Савиным, что, впрочем, неудивительно, там статья вообще никуда не годится. Совершенно некритически воспроизводится безумное количество информации, некоторая заведомо ложная. Так вот там начинается рассказа о том, что вроде бы вот его биография мазурика высокого полета начинается с участия в знаменитом деле о похищении 3-х бриллиантов из оклада иконы, значит, которая находилась в Мраморном дворце. Вы знаете, он сам будет рассказывать, что он принимал в этом деятельное участие, и рассказывать уже в Париже, конечно, а не в России, но, похоже, он примазывается к этой истории. В документах самого дела нет ни малейшего упоминания о нем. Дело само по себе безумно интересное. В нем замешан двоюродный брат Александра III Николай Константинович Романов, великий князь, который, видимо, для подарка своей любовнице, очень экстравагантной даме, американке, некой Фанни Лир, настоящее имя Хэрриет Блэкфорд. Вот он якобы выкрал эти три бриллианта из оклада. А икона была дорога его матушке Александре Иосифовне потому, что этой иконой Николай I благословлял ее на брак соответственно с Константином. И, кстати, Николай Константинович, старший брат знаменитого К. Р. — Константина Константиновича Романова...
С. Бунтман — Да, да.
А. Кузнецов — ... поэта, переводчика и вообще человека в высшей степени интересного. А вот его старший брат — человек, видимо, незаурядных способностей, но тоже таких немножко — как сказать? — использовавших не по назначению. В общем, там дальше будет интересная история и... Да, а дело вскрылось, когда в одном из петербургских ломбардов обнаружились эти бриллианты, ниточка привела к некоему Варнаховскому, который был личным адъютантом Николая Константиновича. И вроде как на семейном следствии, потому что официального следствия не было, на семейном следствии Николай говорил, что он на себя взял вину Варнаховского, защищая своего любимого адъютанта. Но, похоже, что на самом деле действительно он за всем за этим стоял. Он фантастическую прожил жизнь. Сейчас мы не будем на это тратить время, но кому интересно, почитайте о Николае Константиновиче Романове. Действительно вот там можно писать исторический роман или снимать сериал. Дарю идею, если нас кто-то слушает из профессионалов этого дела.
С. Бунтман — Испортят.
А. Кузнецов — Могут.
С. Бунтман — Да, точно.
А. Кузнецов — Могут.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — Это правда.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — Вот. Так вот, похоже, что Савин в этом деле не участвовал. Но в Париже он будет себя выдавать за человека, гонимого царским правительством. Под это дело естественно пытаться, значит, заработать и что-то он заработает и будет рассказывать совершенно басенную историю о том, что якобы Николай Константинович состоял в революционном заговоре и чуть ли не Софье Перовской вот эти деньги или бриллианты, значит, были переданы. Ну, бред, конечно, полный. Но как раз Савин всегда, насколько я его пониманию, шел вот по той линии, что чем наглее ложь, тем как бы оно и эффективнее, и...
С. Бунтман — Очень запоминается еще хорошо.
А. Кузнецов — Конечно.
С. Бунтман — А, это тот Савин, который...
А. Кузнецов — Вот. А теперь я предлагаю дальше, чтобы не кормить наших слушателей лапшой, значит, разного сечения, давайте будем просто читать газеты того времени.
С. Бунтман — Давайте. Да.
А. Кузнецов — Это не означает... Газета — документ, в общем, тоже достаточно относительной надежности, но, по крайней мере, она передает не поздние воспоминания Савина о том, что он там, где, а она передает вот ситуацию, как она выглядела на тот момент. Итак, 30 января по старому стилю 1902 года. Газета «Русское слово»: «Старый знакомец москвичей — знаменитый „корнет“ Николай Савин, приговоренный московским окружным судом к ссылке в Сибирь за массу неблаговидных подвигов, создавших ему почти легендарную известность, — то есть он уже успел к 902-му году неоднократно с русским судом познакомиться, — появился на берегах Сены. На этот раз авантюрист принял громкую кличку князя Савина, графа де Тулуз-Лотрек».
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — «Парижские власти были настолько ошеломлены этим геральдическим „дубль-карамболем“, — это бильярдный удар, — знаменитого проходимца, что в течение двух дней имя арестованного мазурика сохранялось в глубокой тайне», — конец цитаты. Как сам Савин потом будет объяснять, его матушка, якобы урожденная графиня де Тулуз-Лотрек, а его, когда он был в Америке, в Сиэтле официально усыновил ее брат, носитель соответственно титула, что позволило ему, когда он становился американским гражданином, а им он, видимо, действительно был. По крайней мере несколько американских паспортов он в разное время предъявлял. Но вообще по воспоминаниям одного давно его знавшего метрдотеля одного из петербургских... одной из петербургских гостиниц у него с собой был саквояжик с поддельными паспортами, причем со штампами, с регистрациями, со всеми положенными, значит...
С. Бунтман — Визами...
А. Кузнецов — ... провенансами.
С. Бунтман — Да, провенансами.
А. Кузнецов — Да, как говорится.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — Ну, вот. Вот якобы, значит, он носил этот титул. Он им пользовался всю жизнь. Это его любимый титул. Газета «Новости дня», 22 июня того же 1902 года: «Знаменитый авантюрист граф Тулуз-де-Лотрек арестован в Лиссабоне», — прошло полгода.
С. Бунтман — Да, да.
А. Кузнецов — «... когда пытался получить деньги из банка по подложному чеку», — конец цитаты. А вот, собственно говоря, подробности дела. Сентябрь уже 903-го года. Петроградская газета. Это еще задолго до переименования города, но была газета, которая называлась «Петроградская». «Пользующийся громкой известностью по своим всесветным уголовным авантюрам, лишенный всех прав, Николай Савин в настоящее время препровождается в Петербург из Лиссабона, где арестован и выдан русскому правительству. Савин, бывший корнет гвардии, после ряда преступных похождений в России, преимущественно в области всевозможных мошенничеств, последний раз был судим московским окружным судом и, по лишении всех прав состояния, сослан в Сибирь. Из мест ссылки Савин вскоре бежал заграницу и начал свои преступные похождения в Европе», — кстати надо сказать, он несколько сот километров по сибирской тайге из Нарыма пробирался, а ему было уже 45 лет, и образ жизни он вел до этого не самый здоровый. Так что вот...
С. Бунтман — Ну, он еще столько же проживет.
А. Кузнецов — Он проживет безумную жизнь. Ну, не столько же. Чуть меньше. 82 ему будет, когда... Продолжаю: «Здесь его авантюры неисчислимы; кажется, нет такого государства в Европе, которое не судило бы и не разыскивало Савина по обвинению в различных проделках, — это истинная правда. — Совершая преступление, он проявлял изумительную ловкость и в большинстве случаев скрывался от наказания. Пользуясь своим воспитанием и прекрасным знанием иностранных языков, Савин присвоил себе заграницей выдуманное имя графа Тулуз-де-Лотрека и вращался в обществе, которое служило ему ширмами для ловкого скрытия преступных проделок. Многочисленные члены этого общества делались не редко его жертвами. Под именем графа Тулуз-де-Лотрека Савин много раз был женат в Европе и Америке с целью заполучения больших приданных, причем своих жен он бросал, как только присваивал себе их состояние. Летом текущего года Савин направился в Португалию и в одном из учреждений Лиссабона покушался на обманное получение крупной суммы денег, но это ему не удалось. Мнимый граф был арестован, но затем каким-то путем избег суда и только еще находился под арестом в ожидании скорого освобождения. Однако власти Лиссабона при наведении справок о графе Тулузе, случайно обнаружили его настоящее имя и все преступное прошлое, о чем не замедлили сообщить в Петербург, предложив выдать преступника русскому правительству». Дескать, заберите свое...
С. Бунтман — Своего. Да.
А. Кузнецов — Своего, своего шалунишку. Сам... Интересно, возвращаясь к истории с бриллиантами из оклада, в своих воспоминаниях Савин ни слова об этой истории не говорит. Ни о том, что он участвовал в этом, ни о том, что в Париже он себя будет выдавать за пострадавшего от гонений правительства. То есть вот в воспоминаниях он об этой истории молчит. А там он рассказывает историю своего 1-го конфликта с законом так: он, будучи молодым офицером, широко от имени отца выдавал векселя на разную сумму. Выдал на 12 тысяч векселей некоему человеку, который занимался операциями с ценными бумагами, а тот векселя взял, а денег ему не дал. То есть фактически эти векселя украл. Потом кому-то перепродал. И некий 3-й совершенно человек через год к нему явился с этими векселями и потребовал 4 тысячи наличными деньгами. А Савин закричал: «Они у меня украдены!» А человек этот говорит: «А я здесь причем?» И Савин их разорвал. За что и попал под суд. И суд нашел, что мошенничества здесь нет, но он не имел права рвать эти векселя, поскольку это нанесло ущерб интересам вот этого 3-го лица. Вот за это он был подвергнут административной ссылке. То есть суд свернули и в административном порядке его куда-то не очень далеко выслали. Вот это по его собственным воспоминаниям так началось это дело. Дальше его этапируют. «Русский листок», 13 сентября 903-го года: «27-го августа, — по европейскому, да? — Савин был переведен из лиссабонской тюрьмы на пристань для посадки на бразильский океанский пароход, который следовал в Гамбург. Ему было объявлено, что он выдается русским властям, и он был передан в распоряжение русского чиновника, который запер его на ключ в одиночной каюте. Во время путешествия Савин, сидя в своей каюте, усердно писал протесты по поводу своего ареста, адресованные к разным лицам, в том числе на имя германского императора», — ну, а что?
С. Бунтман — Ну, да. Тулуз-Лотрек.
А. Кузнецов — Да. «Все время он продолжал уверять провожатых, что...»
С. Бунтман — Кузен мой Вильгельм.
А. Кузнецов — Да. «... что по прибытии в Гамбург, он будет освобожден. В Гамбург прибыли 2-го сентября. После этого, однако, возникли затруднения. Гамбургские власти стали наводить справки о Савине и в своем архиве нашли о нем множество дел, объявлений и справок, касающихся побегов его во время провождения через германскую территорию, и, между прочим, дело, возникшее в прошлом году, по обвинению Савина в мошенничестве, совершенном им в Бремене, откуда он также бежал. На этом основании Савина хотели задержать и отправить в Бремен, а затем уже по осуждении и отбытии наказания, выдать России. В конце концов, местные власти не признали себя вправе задержать преступника, выданного Португалией и лишь провозимого через Германию. Он остался в распоряжении русского чиновника и теперь находится на пути в Петербург». Не тут-то было.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — «Петербургский листок» через... на следующий день: «Савин, иначе граф Тулуз-де-Лотрек, представляет собой, без сомнения, не дюжинную в своем роде личность и мог бы, если бы имел досуг, написать свои мемуары, которые не уступили бы по интересу приключения Рокамболя, превосходя правдивостью». Кстати говоря, то, что Галич напишет, так и будет называться через пару десятилетий «Русский Рокамболь». Напомним, что это плут, пройдоха, персонаж из цикла романов французского писателя Понсона дю Террайя.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — «Красавец собой, роста в косую сажень, будучи в молодости корнетом, он был в то время видным представителе петербургской золотой молодежи. Получив в наследство два имения, он продал их, деньги прокутил и отправился за границу. Тут началась для него цепь похождений, о которых нередко сообщали русские и иностранные газеты. Однажды находясь в Вене без денег и проживая в лучшей гостинице, ему грозят тюрьмой за неуплату оп счетам. Он тотчас же посылает в Париж телеграмму в известный банкирский дом с просьбой указать, где он может в Вене дисконтировать вексель на этот дом в 50 тысяч франков».
С. Бунтман — Так.
А. Кузнецов — «Ответ получается с указанием банкирской конторы», — то есть он просто спросил: «Скажите, где я могу...»
С. Бунтман — Да, да.
А. Кузнецов — Ему ответили. Ему назвали адрес. Значит: «... и Савин показывает телеграмму хозяину гостиницы». Зачем? После новостей мы...
С. Бунтман — Да, узнаем через 5 минут.
А. Кузнецов — ... дорасскажем эту историю.
**********
С. Бунтман — Мы продолжаем дела корнета Савина. Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман, Светлана Ростовцева — звукорежиссер. Вот Оля, наверное, не с начала нас слушает в Петербурге. Мы говорили, что герой Бориса Акунина Момус, Дмитрий Саввин...
А. Кузнецов — ... Саввин.
С. Бунтман — Да. Он вдохновлен, конечно, образом реального корнета Савина. Это действительно...
А. Кузнецов — Он вдохновлен частично образом корнета Савина, а частично некоторыми эпизодами дела «Червонных валетов», о котором мы рассказывали.
С. Бунтман — Ну, да, да.
А. Кузнецов — Там потому, что некоторые... там с перепродажей дома московского генерал-губернатора — это, конечно, «валеты». Ну, это собирательный образ — да? — вот такого мошенника-мошенника. Так вот, значит, получив из уважаемого банкирского дома просто информацию о том, что вексель на 50 тысяч франков Вы можете в таком-то отделении, значит, дисконтировать, он показывает это хозяину гостиницы и говорит, ну... Дальше я цитирую: «Но так как дело происходит в воскресенье, то он объясняет, что получит деньги на следующий день, а пока просит у хозяина аванс в 10 000 франков, чтобы пойти в клуб». То есть он под ничто получает...
С. Бунтман — Конечно.
А. Кузнецов — ... эти деньги.
С. Бунтман — Под ничто.
А. Кузнецов — Просто полное ничто.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — «Одураченный хозяин дает деньги, и Савин тотчас же укатывает в Брюссель. Другой раз в Ницце он дает на хранение в контору отеля конверт с 10 000 франков, но успевает подменить его другим конвертом с газетной бумагой. При обратном требовании денежного пакета он открывается при свидетелях, и, находя в нем газетную бумагу, грозит судом за мошенничество и получает еще 10 000 франков. В Ницце же он приглашен был богатым американцем совершить морское путешествие на яхте. Дорогой садятся за карты, американец проигрывает все наличные деньги и саму яхту, на которой Савин возвращается уже собственником». А вот дальше эта знаменитая история...
С. Бунтман — Хорош!
А. Кузнецов — ... которую упоминает Остап Бендер, и которая неизвестно была ли, точнее был ли в ней Савин. Вот. Опять же продолжаю цитировать ту же газету... заметку газетную: «Самый его блестящий подвиг произошел в Болгарии. Он как раз приехал в Софию во время владычества там Стамбулова. С последним он близко подружился и даже крестил его дочь. В то время Стамбулов искал нового правителя для Болгарии, а так как Савин выдавал себя за родственника Бурбонов, под фамилией графа Тулуз-де-Лотрек, то Стамбулов серьезно думал предложить ему болгарскую корону. Случайное обстоятельство обнаружило обман, а не то, как уверял Савин, он преподнес бы Болгарию России, не проливая ни одной капли крови».
С. Бунтман — ... Он и патриот еще ко всему.
А. Кузнецов — Сейчас, мы сейчас... Патриот, конечно.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — Значит, что за история? В свое время после победоносной в значительной степени русско-турецкой войны 77-78-го года северная Болгария получила относительную независимость, возникло княжество Болгария. И туда был пристроен российский ставленник Александр Баттенберг, генерал-лейтенант русской службы, кстати говоря, который там, ну, не очень сошелся с некоторыми группировками местных политиков, что, видимо, было практически невозможно со всеми найти общий язык. И после некоторых неудачных достаточно шагов был, в общем, вынужден, как тогда говорили, абдикировать — да? — подать в отставку.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — И вот тогдашний полудиктатор Болгарии, которого в начале века в русских газетах все называют Стамбулов. Вообще он Стефан Стамболов.
С. Бунтман — Стамболов. Да.
А. Кузнецов — Ну, его все называют Стамбуловым, и Гиляровский тоже и так далее. Значит, вот приискивают действительно для Болгарии, что называется, устойчивую династию. А вот как Савин сам рассказывал Гиляровскому. Значит, сначала не цитата. Сначала пересказ. Якобы он, Савин, прибыл из Парижа, предложил Стамбулову некие займы. Тот очень заинтересовался, а потом сам пришел к Савину с предложением. Вот пожалуйста, это не... Цитата. «Это неожиданное предложение ошеломило бы всякого. Каково же оно было мне, скрывающемуся под чужим именем, даже не французу, а русскому офицеру, врагу тех, которые предлагают мне быть их князем? Предложение это было серьезно обдумано болгарскими воротилами. По их понятиям, я был человеком вполне подходящим. Возвышая меня на болгарский трон, они надеются сохранить за собой власть и силу в стране. Должен ли я, по их мнению, я, их креатура, оставить их бесконтрольно заправлять всем в стране? Я пришел к заключению, что кандидатуру принять надо. Как русский, как славянин, я, будучи болгарским князем, мог принести более пользы России, чем какой-нибудь немец, назначенный Бисмарком и Англией. Я призван спасти Болгарию от всякого порабощения неславянских стран, я призван принести пользу общеславянскому делу и, может быть, очистить путь к Царьграду славянам. Я убежден, что рано или поздно Царьград будет центром славянства в руках России», — конец цитаты. Значит, видимо, в Болгарии он был. Явно, конечно, сам себя проталкивал на какую-то должность или к какой-то комиссии. Ну, на счет болгарского царя, я думаю, что он придумал. Кандидатов было немало. И все кандидаты были несомненны. А его репутация была уже вполне определенной. Но так или иначе вот он прочно ассоциируется с претендентом на корону северной Болгарии. 26 сентября 903-го года. Это он в пути через Германию. Возвращаемся. «Надежды петербуржцев, что вскоре знаменитый авантюрист корнет Савин будет доставлен в Петербург, не оправдываются. На днях возвратились в Петербург чины сыскной полиции, которые были командированы в Португалию, чтобы принять Савина и перевезти его в Россию. Как известно Савин был уже доставлен в Гамбург, но оказалось, что он мошенническим путем в 1902 году получил большую сумму денег из одного берлинского банка. Вследствие этого Савин препровожден туда, будет судиться и, если будет осужден, то лишь после отбытия наказания может быть доставлен в Россию». То есть из Гамбурга он все-таки смылся, но в Берлине его окончательно тормознули. Проходит не так уж много времени. «Антверпен. Снова арестован знаменитый международный авантюрист корнет Савин...»
С. Бунтман — ... как он туда попал.
А. Кузнецов — «... на этот раз уже в Антверпене в качестве графа Тулуза-де-Лотрека, — в чем собственно дело? — Явившись в типографию, специально печатающую акции и облигации...» — ну, то есть что-то типа «Госзнака». Да?
С. Бунтман — Ну, да.
А. Кузнецов — Такого бельгийского. «... Савин отрекомендовался представителем общества, имеющего рудники на острове Кубе, и заказал на миллион акций этого общества. Заказ был исполнен, и Савин принялся „стричь купоны“. Он успел разменять купонов тысяч на десять и уже собирался уезжать из Антверпена, когда один из менял, заподозрив что-то недоброе, указал на „графа“ полиции. Авантюриста задержали на вокзале».
С. Бунтман — Так.
А. Кузнецов — Апрель 909-го года. От нашего корреспондента. Газета «Раннее утро»: «Враждебная России часть бельгийской прессы, — в действительности, значит, почти вся бельгийская пресса...» — то есть русофобы-то уже, знаете, тогда...
С. Бунтман — Ну, да. Ну, естественно.
А. Кузнецов — Да. «... за исключением двух-трех газет, захлебываются от восторга. В Антверпене судят пресловутого корнета Савина, судившегося во всех странах мира, побывавшего во всех тюрьмах Южной и Северной Америки, всех почти европейских государств, в Сибири и даже в Петропавловской крепости». «Петроградская газета», май 909-го: «Знаменитый корнет Савин, русский дворянин, американский гражданин, канадский граф и князь, претендент на болгарский престол, в настоящее время находится в копенгагенской тюрьме. Несколько тому назад приезжал в Копенгаген в качестве туриста знатный, богатый русский граф Савиньи; по его отъезде копенгагенская полиция получила заявления от многих купцов о недоразумениях, происшедших между ними и графом, который, взамен различных товаров и наличных денег, выдавал им бесценные, — в смысле не имеющие цены, а не в нынешнем... — или фальшивые акции и облигации. Полиция долго никак не могла отыскать „графа“. Вдруг, полгода тому назад, в Копенгагене узнали, что „граф“, но теперь уже под именем Тулуз-де-Лотрек, за подобные же подвиги поселился в антверпенской тюрьме. Через несколько дней копенгагенскую полицию известили, что „граф“ выехал из Антверпена на таком-то пароходе. В Копенгагене „граф“ был встречен полицией, препроводившей ее в казенное помещение».
С. Бунтман — Так.
А. Кузнецов — Вот Вы знаете, он все время попадается.
С. Бунтман — А как он выпутывается...
А. Кузнецов — Он как-то вот... Он все время попадается. При этом он доходит до мелочей. Ай! 13 августа 11-го года, газета «Русское слово», рубрика «Последняя почта»: «В городе Боровске, — это после Копенгагенов и Антверпенов, — в городе Боровске арестован известный международный авантюрист, бывший корнет, Н. Г. Савин. Савин приехал в город вечером и остановился в гостинице. Как местного уроженца его тотчас же узнали и дали знать полиции». Я перепутал. Конечно, не под Коломной, а под Боровском.
С. Бунтман — Боровском. Да.
А. Кузнецов — Да. «На требование последней предъявить документы, Савин сначала дал метрическую выпись о рождении, выданную причтом села Серединского, Боровского уезда. А когда ему заметили, что эта выписка не может служить видом на жительство, он представил паспорт, выданный ему как британскому подданному британским консулом в Москве. В паспорте значится, что он рожден в Канаде, — то есть он одновременно предъявляет полиции метрическое свидетельство о рождении в Боровском уезде и паспорт, из которого следует, что он рожден в Канаде. — При допросе Савин завил, что приехал в Боровск, чтобы вступить во владение родовым имением при селе Серединском, оставшимся после смерти его брата, Михаила Герасимовича. Имение это по духовному завещанию покойного перешло к жене действительного статского советника Зориной. Оказывается до приезда в город Савин был уже имении и, не застав владелицы, — внимание! — самовольно взял из экономии пару лошадей с экипажем и уехал». То есть он лошадей с коляской спёр. Понимаете, вот, ну...
С. Бунтман — Ну, взял.
А. Кузнецов — Ну, взял. Да. Он бы, конечно, отдал как человек чести, если...
С. Бунтман — Ну, естественно. Да.
А. Кузнецов — «Арестованный Савин препровожден в боровскую тюрьму. По последним сведениям старый авантюрист отправлен этапным порядком в распоряжение Томского окружного суда». И вот, наконец, поскольку у нас все-таки судебные процессы, а то нас обвинят, то последним будет все-таки судебное дело. «Вчера в камере мирового судьи Лубянского участка слушалось дело известного „корнета“ Савина...» и так далее. В чем собственно дело? «В русском паспорте, выданном на имя мещанина города Нарыма Н. Г. Савина, вытравлено слово „мещанин“ и заклеено бумагой место, где говорится о принадлежности Савина к мещанам города Нарыма. Обвиняемый, держась на суде крайне непринужденно, объяснил, что подпись на паспорте его, но кем вытравлено слово „мещанин“ он не знает и паспорта никому в прописку не давал, так как не нуждается в этом, являясь английским подданным, в качестве какового и был в то же время прописан по английскому паспорту в гостинице „Деловой Двор“, a ранее — в гостинице „Русь“. Заклейка бумагой была произведена потому, что паспорт оказался в этом месте разорванным. Паспорт был возвращен подсудимому полицией в Киеве в то время, когда он уже перешел в английское подданство, и, как ненужная вещь, был брошен им в чемодан. В Москве в прописку паспорт попал случайно. Зайдя к своей сожительнице, Савин хотел остаться у нее ночевать. Она потребовала паспорт для прописки. Обвиняемый, будучи прописан в гостинице „Деловой Двор“, указал на ненужность прописки. Но так как хозяйка продолжала настаивать, ссылаясь на строгости полиции, то сожительница Савина дала ей не для прописки, а только в виде гарантии его старый русский паспорт, который вместе с некоторыми вещами находился у нее в квартире».
С. Бунтман — Прекрасная история.
А. Кузнецов — Замечательно. И защищает его известный присяжный поверенный Евгений Ефимовский. Это один из деятелей молодой адвокатуры так называемой. Это товарищ и по партии, кстати говоря, он был членом ЦК партии кадетов, Маклакова. «Защитник подсудимого присяжный поверенный Ефимовский доказывал, что в поступках его подзащитного нет состава преступления, нет подлога паспорта, a только его повреждение, нет и проживания по чужому виду, так как обвиняемый был прописан как мещанин Савин без его ведома. Звание же английского подданного, каковым он прописывался в гостиницах „Русь“ и „Деловой Двор“, в действительности ему принадлежит, в доказательство чего защитник представил удостоверение от британского консула в Москве. Судья оправдал обвиняемого в подлоге паспорта, но признал его виновным в проживательстве по измененному паспорту и приговорил к заключению в тюрьме на три месяца».
С. Бунтман — Ну, так легенько он...
А. Кузнецов — Диапазон — да? — у человека?
С. Бунтман — Да, да.
А. Кузнецов — Но вот он все время попадается на том, что у него бесчисленное количество поддельных документов.
С. Бунтман — Да, он в них путается периодически...
А. Кузнецов — На вранье.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — Да. Вот здесь Дмитрий спрашивает, как сложилась судьба после революции, продолжил ли он старое дело. Он пытался его продолжать. Значит, он оказывается в 18-м году в Харбине. Он будет изображать из себя представителя русско-японской фирмы, будет в Японии всячески пытаться повлиять на правительство, значит, с целью подтолкнуть интервенцию Японии. Значит, явно совершенно рассчитывал на этом поживиться на поставках чего-то. Одно из его ранних дел, еще во время его 1-й поездки в Европу, он продавал итальянской армии русских лошадей. Поставил пробную партию небольшую, получил под это огромные деньги и исчез. Так что представляете, что бы он устроил, если бы смог примазаться ко всем делам, связанным с японской интервенцией на Дальнем Востоке, да? Представляете?
С. Бунтман — О, да! Вот у меня только один вопрос про Савина: он все-таки не продавал Зимний дворец американцам?
А. Кузнецов — Нет.
С. Бунтман — Нет все-таки.
А. Кузнецов — Нет, Зимний дворец он не продавал. Вообще эта история сильно преувеличена. И она как раз напоминает одно из дел «валетов». Но, конечно, не Зимний дворец, а резиденцию московского градоначальника. Ну, тоже не слабо они...
С. Бунтман — Не слабо.
А. Кузнецов — ... пытались толкнуть. Да. А Савин Зимний дворец...
С. Бунтман — Ну, вы ее знаете. Она сейчас надстроена. А так был большой особняк. Да. Достаточно.
А. Кузнецов — Да.
С. Бунтман — Очень большой. Вот. Вот чудесный корнет Савин.
А. Кузнецов — Он умрет в возрасте 82-х лет в Шанхае, если не ошибаюсь, от цирроза печени в нищете. Он вообще, если разобраться и очистить от его собственных домыслов, он, в общем, неудачник.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — Знаете, он попадается на лошадях в Боровске...
С. Бунтман — Ну, он рассеянный достаточно.
А. Кузнецов — Он рассеянный. Он не сконцентрированный.
С. Бунтман — И он думает, что он вылезет вот в любом случае. И почти всегда вылезал ведь.
А. Кузнецов — И почти всегда вылезал, но обдирая шкурку, оставляя следы...
С. Бунтман — Да, да.
А. Кузнецов — ... попадаясь. Он, в общем... Замах огромный. А если критически отнестись к его рассказам...
С. Бунтман — Не хватало усидчивости. Не хватало ему, конечно...
А. Кузнецов — Конечно.
С. Бунтман — ... основательности...
А. Кузнецов — Конечно.
С. Бунтман — ... для того, чтобы затеять какие-то большие дела.
А. Кузнецов — Конечно.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — Серьезная работа не возможна с таким вот порханием.
С. Бунтман — И вот все-таки нельзя...
А. Кузнецов — Мотылек он.
С. Бунтман — Вертопрах.
А. Кузнецов — Вертопрах.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — Papillon.
С. Бунтман — Да. Papillon — это отдельное дело. Мы когда-нибудь его...
А. Кузнецов — Конечно.
С. Бунтман — Мы когда-нибудь его сделаем обязательно. Ну, а сейчас мы вам предлагаем повторные процессы. Ну, такой... Я б сказал, сливки того, что у нас не прошло в передаче, но было близко к тому. Итак, серия процессов над участниками попытки военного переворота, «Инцидент 26 февраля», Япония, 1937 год. Процесс по делу о поджоге рейхстага, Германия, 33-й год.
А. Кузнецов — Лейпцигский процесс.
С. Бунтман — Да, знаменитый. Суд над Видкуном Квислингом, премьер-министром Норвегии во время нацистской оккупации. Квислинг. 45-й год.
А. Кузнецов — Имя, ставшее нарицательным.
С. Бунтман — Да. Суд над несовершеннолетней Полин Паркер по обвинению в убийстве матери, Новая Зеландия, 1954. И суд над боевиками Армянской Революционной Армии, напавшими на турецкое посольство в Оттаве. Это Канада, 1986 год.
А. Кузнецов — Непростой, как мне кажется, выбор будет...
С. Бунтман — Да, да.
А. Кузнецов — ... прямо скажем. Каждое из этих дел безумно интересно.
С. Бунтман — Да.
А. Кузнецов — И в своей стране это одно из самых громких дел. Ну, а Лейпцигский процесс — это дело, конечно, приобретшее...
С. Бунтман — Мировой, да.
А. Кузнецов — ... абсолютно мировой резонанс.
С. Бунтман — Да. Мировой. И очень интересный процесс. Конечно, если вы выберете, мы будем рады как впрочем и любому...
А. Кузнецов — В любом случае. Да.
С. Бунтман — Все! Спасибо! Встречаемся 8 января!
А. Кузнецов — Всего вам доброго!
