Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Оксана Пашина — Программа «Не так». В студии Оксана Пашина. Историк Алексей Кузнецов.

Алексей Кузнецов — Добрый день!

О. Пашина — Здравствуйте! Мы говорим о суде над Менахемом Менделем Бейлисом, которого обвиняли в ритуальном убийстве. Произошло это в России в 1913 году. Дело было громкое. Убийство на первый взгляд загадочное.

А. Кузнецов — Дело было не то слово, что громкое. Вообще...

О. Пашина — Прогремело.

А. Кузнецов — ...очень часто встречается мнение, что это самый крупный судебный процесс дореволюционной России. Ну, тут трудно говорить по каким критериям, там скажем, если по количеству подсудимых, безусловно нет, потому что на скамье подсудимых был всего один человек. Да?

О. Пашина — Если по количеству вовлеченных политиков, чиновников...

А. Кузнецов — Да, да.

О. Пашина — ... министр юстиции Щегловитов. Там кто только не участвовал, да.

А. Кузнецов — Огромное количество людей было к этому делу так или иначе привлечено. Знаменитейшие имена среди экспертов, знаменитые имена среди адвокатов. Очень весомые имена среди представителей обвинения, следствия и так далее. И, конечно, это совершенно процесс, который происходил в абсолютно расколотом обществе. Тут надо сказать, что в России в конце XIX века очень здорово обострился еврейский вопрос. Это было связано с очень многими причинами. Но не последняя из них заключалась в том, что евреи были самые, безусловно, дискриминируемые по этническому признаку частью российского общества. Это самые многочисленные, разнообразные ограничения, начиная от выбора места жительства, черта оседлости знаменитая, и получения образования, и, значит, возможности трудоустройства и прочее, и прочее, прочее. И поскольку страна развивалась достаточно бурно. В начале XX века, в общем, уже более или менее произошел промышленный переворот. С одной стороны, еврейская, в первую очередь, молодежь, конечно, рвалась из этих вот местечек захолустных. А далеко не всегда, так сказать, получалось как-то получить образование, возможности как-то устроиться. С другой стороны, очень резко в начале века возрастают такие ультранационалистические, связанные, как правило, с монархическими, настроения. И за вторую половинуXIX и начало XX века несколько десятков дел по обвинению евреев в ритуальных убийствах.

О. Пашина — Надо просто сказать, что Европа тоже этим грешила.

А. Кузнецов — Ну, да.

О. Пашина — И, ну, там, где-то к веку XVIII все это закончилось.

А. Кузнецов — Не закончилось.

О. Пашина — Не закончилось, да?

А. Кузнецов — Нет. Даже вот среди тех дел, которые мы здесь рассматривали в нашей передаче. Очень громкое было Тисаэсларское дело в 80-е годы, кровавый навет в Венгрии, который по всей Европе имел, так сказать, разошелся такими кругами по воде. Ну, и конечно, дело Дрейфуса. Там не было обвинения в ритуальном убийстве, но там было обвинение еврея...

О. Пашина — Но подоплека была та же самая.

А. Кузнецов — Конечно, безусловно. И на самом деле были и типичные обвинения в ритуальном убийстве, но, пожалуй, что такой концентрации как в Российской империи не было нигде. Там действительно несколько десятков только известных на сегодняшний момент таких относительно громких дел. И дело-то начиналось... Вы сказали: «Загадочное убийство». Оно действительно...

О. Пашина — На первый взгляд загадочное.

А. Кузнецов — Загадочное.

О. Пашина:12
―летний мальчик убит. Достаточно убит страшно. Найден где-то там, не там, где убит, это было сразу ясно.

А. Кузнецов — Это было сразу ясно. Действительно он пропал, Андрей Ющинский, ему 12 лет. Он ученик первого класса духовного училища при Софийском соборе в Киеве. Он хотел стать священником. Значит, и 12 марта 1911 года он утром ушел из дома, вроде бы в училище, — да? — и больше не вернулся. Его больше никто живым не видел, значит, ну, дома, я имею в виду. А 20 марта, через неделю, было найдено его тело. Было найдено на Лукьяновке, тогда это окраина Киева. И найдено... Там такие, я видел фотографии, там такие пещеры. И вот в одной из пещер было обнаружено его тело в одном нижнем белье. Огромное количество ранений. 47 насчитали эксперты. Все они были, судя по всему, однотипным оружием, там не факт, что одним и тем же, но однотипным оружием, большим шилом, швайкой, так называемой, совершены. И рядом находились его вещи. Тело находилось в сидячем положении. Руки были связаны. Находились его вещи, одежда, даже тетрадки. Собственно, по ним он немедленно был опознан, потому что они были подписаны. И в первые же дни после обнаружения тела сначала родные начинают получать анонимные письма вот с намеками, с открытым указанием на то, что евреи убили с ритуальными целями. А дальше во время его похорон будут раздаваться листовки, напечатанные на гектографе.

О. Пашина — Антисемитские.

А. Кузнецов — Антисемитские, да. С призывом православным бить жидов, значит, за вот убийство христианского мальчика. Значит, был задержан один из распространителей листовок. Он был членом киевского отделения такой организации как «Союз русского народа». Когда в октябре 905-го года был подписан знаменитый манифест 17 октября, там были предоставлены определенные гражданские свободы, в том числе и свободы создания политических объединений. Вот тогда в России начинается такая лавинообразное образование политических партий и других общественных организаций. В частности, возникнет несколько десятков, много достаточно таких ультранационалистических, ультрамонархических организаций. Ну, две самые знаменитые из них «Союз русского народа» и «Союз Михаила Архангела». И вот на Украине был достаточно силен именно «Союз русского народа». Вот соответственно распространитель, по крайней мере, один из распространителей листовок, который был задержан, он вот из этих вот ребят. И следствие, которое уже к этому времени было начато... Следствие и розыск вели люди очень серьезные и квалифицированные. Розыск возглавлял лично начальник киевского сыскного отделения Евгений Мищук. Ну, то есть это начальник всего киевского уголовного розыска. А само следствие вел следователь по особо важным делам при киевском окружном суде Василий Фененко. Очень опытный тоже юрист-практик. И первоначально следствие вообще эту версию ритуального убийства не рассматривало. Они рассматривали версию убийства из разных соображений, но соображений, скажем так, практических. Значит, первая версия по хронологии, которая рассматривалась, эта были заподозрены родственники погибшего мальчика. Это обычная...

О. Пашина — Там какое-то наследство ему кто-то оставил, да?

А. Кузнецов — Якобы. На самом деле нет, все это не подтвердилось. Но дело в том, что полиция... Ну, это обычное дело, полиция любой страны...

О. Пашина — Проверяет прежде всего близких родственников.

А. Кузнецов — Близких родственников. Если нет другой очевидной версии, смотрят за родственниками. Действительно, ходили слухи, что якобы, значит, мальчик был незаконнорожденный. То есть отец его известен, но они с матерью в браке церковном не состояли.

О. Пашина — А мать была замужем за другим.

А. Кузнецов — А мать... Значит, отец из семьи ушел, когда этому Андрюше там было, по-моему, несколько месяцев отроду или даже, по-моему, еще до того, как он родился. Ну, в общем, он отца своего не знал. А мать потом через некоторое время вышла замуж. И вот возникли слухи, что якобы настоящий отец положил в банк на имя мальчика 5 тысяч рублей — это огромная для бедных людей сумма. И вот вроде бы для того, чтобы получить это наследство, значит, соответственно...

О. Пашина — Они его и убили.

А. Кузнецов — ... мать с отчимом его убили. Их арестовали и начали допрашивать. Допрашивали, как потом стало известно, с применением, что называется, насилия. Но довольно быстро выяснилось, что никаких денег нет.

О. Пашина — И собственно нет и мотива.

А. Кузнецов — И собственно нет мотива корыстного. Ничего получить за, так сказать, в связи с убийством этого ребенка было нельзя. Тогда начали присматриваться к другой компании. И вот эта компания по сей день остается главными кандидатами. Собственно, большинство исследователей полагают, что эти люди, там кто-то имел отношение, а кто-то, собственно, убивал Андрея Ющинского. Значит, там же в Лукьяновке, сравнительно недалеко, не прямо рядом с местом убийством, но сравнительно недалеко от него, проживала такая Вера Чеберяк или Чеберякова. Ее и так, и так в материалах следствия, значит... Ну, русификация была и украинские фамилии иногда переделывали на русский лад. Вот эта Вера Чеберяк, она была женой мелкого почтового служащего, была очень хорошо известна полиции. Неоднократно арестовывалась, привлекалась, как содержательница притона, «малины». Это слово уже, это классическая феня.

О. Пашина — Было уже в ходу.

А. Кузнецов — Было в ходу. Более того, оно будет упоминаться и в газетных, публикациях и в выступлениях на суде. Значит, она была содержательница такой вот «малины». Занималась скупкой краденного. Предоставляла там разные нехитрые услуги, значит, профессиональным уголовникам. И вот группа, по версии следствия, значит, группа профессиональных уголовников во главе с ее сводным братом Петром Сингаевским, вором таким, так сказать, кадровым, что называется, они убили мальчика. Зачем? Значит, тут...

О. Пашина — Ну, там же у нее еще был сын Женя. Женя дружил с этим мальчиком.

А. Кузнецов — Совершенно верно. Значит, совершенно, известно доподлинно, что когда-то семья Ющинского жила на Лукьяновке, потом они переехали. Но он по-прежнему дружил с некоторыми ребятами и там в частности вот с Женей Чеберяком, сыном Веры Чеберяк. Он бывал в доме. Это известно совершенно доподлинно. А дальше начинается растроение вот этой вот по вопросу о мотиве, зачем. Значит, мотив первый заключается в том, что он что-то знал, ну, бывая в доме. Мальчик, я имею в виду убитого Андрея, он был такой специфический. Он был молчун, но при этом имел кличку «домовой».

О. Пашина — Наблюдательный такой.

А. Кузнецов — Очень наблюдательный. Любивший, видимо, он не боялся ходить по ночам. Значит, он вообще любил вот неожиданно появиться, что называется. И версия, совершенно естественная, что он услышал какие-то разговоры, которые ему слышать не полагалось. А дело в том, что на кануне убийства, за два дня до него, было совершенно точно установлено, что он убит прямо вот 12-го, когда и пропал, даже время более или менее установлено было, ну, по результатам вскрытия, там содержимого желудка. Значит, что за два дня до этого последовали аресты и обыск на квартире у Чеберяк. И первая версия заключалась в том, что воры заподозрили, что это он выдал. Тем более, что один из очень, правда, ненадежных свидетелей, фонарщик Шаховский, который показывал вообще все, что нужно было в данный момент, то и показывал.

О. Пашина — Освещал те моменты, которые просили.

А. Кузнецов — Вот да.

О. Пашина — Как настоящий фонарщик.

А. Кузнецов — Первые его показания, к которым его, видимо, еще не подталкивали, заключались в том, что он в тот день видел как Андрюша пришел, играл с...

О. Пашина — С Женей.

А. Кузнецов — ... с Женей Чеберяком. И что вроде бы они поссорились и довольно громка, значит, друг на друга орали. И в частности, Андрей сказал: «Ну, подожди, я там типа расскажу вот, чем твоя мать занимается». Ну, еще раз говорю фантазия у этого человека была совершенно неумеренная, поэтому верить ему безоговорочно нельзя. Это версия номер раз. Вторая версия, которую будет активно отстаивать один из участников с начала официального, а потом неофициального следствия, пристав Красовский — такой очень видимо опытный сыщик, но при этом явно человек очень авантюрного склада. Он считал, что воры планировали ограбление Софийского собора.

О. Пашина — Ого.

А. Кузнецов — А на Андрюшу Ющинского рассчитывали, как на возможного наводчика. А он вроде бы то ли отказался, то ли не отказался, в общем...

О. Пашина — Ну, а планах-то он уже знал.

А. Кузнецов — Каким-то образом надо было его убирать. Третья версия, которая тоже довольно активно, значит, ходит по литературе, заключается в том, что у воров в это время, у профессиональных воров было довольно, ну, скажем так, довольно тощие годы наступили там по ряду причин. И с самого начала якобы была идея инсценировать ритуальное убийство, свалить на евреев, спровоцировать в городе погромы.

О. Пашина — Начались погромы, конечно.

А. Кузнецов — А погромы — это раздолье для любого уголовного сброда, которое естественно на этом деле рассчитывало поживиться. Вот эти версии привлекали к семейству Чеберяк и ее окружению очень серьезное внимание. Но как раз в это время выбрасывается очень серьезная ритуальная версия.

О. Пашина — Каким образом-то Бейлис попал в эту историю?

А. Кузнецов — Бейлис? Вот Бейлис попал просто как кур во щи. То есть совершенно к этому делу он имел, ну, только одно отношение.

О. Пашина — Он был евреем.

А. Кузнецов — Тогда два.

О. Пашина — Хорошо.

А. Кузнецов — Он был евреем, но в Киеве в то время это не диво, прямо скажем. Дело в том, что он жил и работал непосредственно рядом вот с этой вот пещерой, где было обнаружено тело. Там находился кирпичный завод, принадлежавший достаточно богатому предпринимателю, тоже еврею, Зайцеву. И у него Мендель Бейлис работал приказчиком. Он был сыном давнего друга Зайцева. Тот его взял. Бейлис был, видимо, человеком, ну, прямо скажем, таким достаточно недалеким, не очень расторопным. Ну, трудяга. И вот он за довольно приличные деньги, 50 рублей в месяц он получал. Но он зато работал с утра до ночи. Значит, он и погрузкой кирпича заведовал. Вообще там выполнял всякую работу, которая подвернется. У него была большая семья, 5 детей. Надо было их кормить. Жили они очень бедно. Сам Бейлис был сыном религиозного человека, но он сам Мендель Бейлис, так его обычно называют вторым именем, он не был религиозен абсолютно. Он даже работал по субботам, что для верующего еврея, конечно, большой грех.

О. Пашина — Но местные его почему-то не любили. Он там им запрещал воровать дрова, ходить по территории завода.

А. Кузнецов — Конечно, конечно. Понимаете, это очень старая история. Значит, он хозяйский приказчик. А местные...

О. Пашина — Хотят поживиться чем-нибудь.

А. Кузнецов — ... дрова считали своими.

О. Пашина — Да.

А. Кузнецов — Кирпич считали своим. Но это в любой деревне, причем я думаю, что в любой части света вы с таким столкнетесь. А он хозяйский приказчик. И он, значит, им мешал действительно. И вот тот же Шаховский, вот этот свидетель ненадежный, которого я упоминал, у него был мотив. В свое время его Бейлис в полицию сдал. Там тоже на какой-то краже мелкой он попался. В общем, там... там черти что, в смысле взаимоотношений и мотивов. И Бейлис жил неподалеку, и завод этот находился неподалеку. А инициатор, кто назвал первым фамилию Бейлис более-менее известно. Значит, это такой любопытный персонаж. Киевский студент Владимир Голубев. Учился он... Он был одноклассником Булгакова по гимназии. Вот. Это абсолютно с молодых лет, собственно он молодой совсем человек. Ему около 20 лет в период описываемых событий. Он такой вот зоологический антисемит. Значит, как только начали возникать вот эти организации, он тут же вступил вообще во все, во что можно. Он был членом «Союза русского народа». Он был членом молодежной организации, которая называлась «Двуглавый орел». Проявлял бешенную везде активность и так далее, и так далее. И он пользуясь тем, что у власть предержащих эта версия сразу начала вызывать определенный интерес, он, заручившись поддержкой, начал ходить по следователям и полицейским, и значит, всюду предлагать свои услуги и свои взгляды. А те как-то не очень, в общем, энтузиазма большого у профессионалов эта версия сначала не вызвала. Но дальше высокое начальство петербуржское, не киевское, более-менее сформулировало свое благожелательное отношение к этой версии. И вот в этом, безусловно, большая вина тогдашнего министра юстиции Ивана Григорьевича Щегловитова. Это очень печальная человеческая история, в том плане, что в молодости... Это юрист, видимо очень толковый. В молодости человек вполне откровенно либеральных взглядов. Он, так сказать, к зрелому возрасту довольно быстро эволюционировал вот в этом направлении и безусловно без его вмешательства, без его постоянного контроля это дело никогда бы не стало вот тем, чем оно стало. Он посылал чиновников, которые не то, чтобы давали прямые указания следствию, но понимаете, для любого полицейского и для любого следователя нет хуже наказания, чем постоянное присутствие начальства на месте работы.

О. Пашина — Ну, да.

А. Кузнецов — А начальство вроде как не приказывает, там брось все и занимайся евреями, но оно сообщает, что есть мнение, а вот присмотрись ты к этому, а вот... Ну, и в результате кто-то, надо к чести сказать этих людей, тот же самый Мищук, отказывались работать с ритуальной версией, потому говорили, что это ерунда.

О. Пашина — А Мищук отказался или его все-таки отстранили за упрямство?

А. Кузнецов — Нет, он отказался эту версию разрабатывать...

О. Пашина — А, и поэтому его отстранили.

А. Кузнецов — ... и его отстранили от следствия, да. А Красовский, например, человек, которому тоже очень неоднозначную роль в этом деле предстоит сыграть, он был больший дипломат. И он с одной стороны, всем приходившим к нему, значит, представителям общественных организаций, скажем так, говорил: «Да, да, господа, безусловно».

О. Пашина — А делал по-своему. Это как-то по-еврейски.

А. Кузнецов — Но... Да. Может быть. Но копать продолжал в основном вот в направлении версий, таких гораздо более приземленных. И чувствуя вот эту вот такую определенную оппозицию, что называется, местных товарищей, туда направляются, во-первых, петербургские кадры. Ну, например, Щегловитов направил очень ответственного чиновника, вице-директора уголовного департамента министерства юстиции Лядова, который посиживал в гостиных у, так сказать, сильных людей, говорил: «А вот, господа, присмотритесь, а вот есть мнение. А вот Голубев очень способный мальчик, надо прислушаться к тому, что он говорит». Голубев, который облазил всю Лукьяновку... Вообще, в этом деле безумное количество людей занималось частным сыском. Мешали они при этом...

О. Пашина — Там же было какое-то частное расследование достаточно... Или их было несколько?

А. Кузнецов — Их было несколько. Их было несколько. Вот Голубев вел одно из частных расследований от лица «Союза русского народа». Будут либерально демократические, скажем так, частные расследования. Мешали все на самом деле. Кто больше, тут очень трудно сказать. Потому, что и те, и другие, значит, в поддержку своих версий пытались подкупать свидетелей, фальсифицировать улики. Печать, что творила печать, вообще, представить себе невозможно. То есть все киевские газеты постоянно, постоянно об этом деле они все это подогревали, подогревали, подогревали, выдвигали всякие свои там предположения и так далее. Все это создавало невыносимую совершенно для вот профессионалов атмосферу вокруг этого дела. И вот Голубев, который облазил всю Лукьяновку, наконец сложил два и два и понял, что рядом с местом обнаружения тела есть еврейское гнездо. Ну, а дальше Голубеву уже много не надо было. И хотя он честно сначала сказал, что у него ничего нет на Бейлиса. Но тут случился известный нам фонарщик Казимир Шаховский, который в дополнение к своим предыдущим показаниям, что он видел, как Андрюша и Женя гуляли, значит, вот в этот день. Он сказал: «А вот потом он встретил Женю уже одного, значит, и спросил: «А как вы погуляли с Андрюшей?», а Женя сказал: «Да погуляли мы плохо, потому что, значит, за нами, вот нас испугал, погнался за нами...»

О. Пашина — Дядька.

А. Кузнецов — «... значит, дядька с черной бородой, значит, приказчик местного кирпичного завода. Мы разбежались в разные стороны, и с тех пор я Андрюшу не видел». Вот, собственно говоря, под этим основанием Бейлиса арестовать было невозможно по закону, но в городе уже был введен так называемый режим усиленной чрезвычайной охраны в связи с тем, что планировался в августе приезд государя-императора и премьер-министра Столыпина. Это тоже очень осложнило все в этом деле, поскольку полиции по этому режиму были даны очень большие права, то поэтому вот, так сказать, временному режиму Бейлиса и арестовали. Ну, на свободу он выйдет через два с половиной года.

О. Пашина — Ну, а что будет дальше вы узнаете после краткого выпуска новостей.

**********

О. Пашина — Мы продолжаем программу «Не так» и говорим о суде над Бейлисом по обвинению в ритуальном убийстве. Остановились мы на том, что его арестовали без доказательств.

А. Кузнецов — Практически без малейших даже косвенных доказательств.

О. Пашина — А экспертиза тогда какая-то проводилась? Я там не знаю...

А. Кузнецов — Проводилась. Пока проводилась только медицинская экспертиза. Но медицинские эксперты, там тоже, значит, влияли на них. Сначала первая экспертиза, которую проводили три достаточно, так сказать, квалифицированных медика: профессор Косоротов, прозектор Труфанов, в частности. Эта экспертиза ничего, так сказать, такого, что давало бы основание вывести оттуда ритуальное убийство не показала. Но потом, когда экспертам было доведено до них, как говорят военные люди, мнение Щегловитова, вот эти два эксперта, третий уже умер к этому времени, Косоротов и Труфанов, они взяли на себя такую неблагодарную задачу и переформулировали заключение. И, кстати, я скажу, потом вся, вообще без исключения, вся медицинская общественность России и в значительной степени Европы за это дело очень осудила, они, в общем, стали в профессиональном мире изгоями. И не они одни. Вот. И в конце июля арестовали Бейлиса, а в августе умирает Женя Чеберяк. Тоже очень темная история. Он был болен. Болен, видимо, дизентерией. Находился в больнице в тяжелом состоянии. Около него дежурила там целая бригада сыщиков, поскольку он ключевой свидетель. В это время Вера Чеберяк находилась по другому делу, значит, под замком в тюрьме. Она вышла из тюрьмы, сразу же увезла сына домой, а через сутки он умер. Там есть разные воспоминания о том, что он говорил перед смертью. Вот якобы она там от него требовала: «Скажи...» Когда он приходил в себя, он без сознания был. Когда он приходил в себя она требовала: «Скажи вот этим господам, значит, полицейским, что я к этому делу никакого отношения не имею». Он просил: «Мама перестань! Мне больно об этом вспоминать!» В общем, тоже очень все это темное дело. А дальше он умирает. Через неделю умирает одна из двух его сестер. Она тоже заболела, но Чеберяк ее даже не отдала в больницу. Тут же правые начали кричать, что, значит, таким образом убираются...

О. Пашина — Свидетели.

А. Кузнецов — ... свидетели. И вообще, вот главный лейтмотив: «У евреев все куплено. У евреев такие колоссальные деньги, что любые показания против ритуальной версии, они априори, значит, вот куплены недобросовестно. И вот такая вот вакханалия твориться, значит, несколько месяцев. Единственное, что еще удалось найти на Бейлиса... Да, а 1 сентября убивают Столыпина. Значит, вся киевская полиция сходит с ума, переключается на это дело.

О. Пашина — Да, можно себе представить, да.

А. Кузнецов — А убийца еврей. Богров. У нас была передача об этом деле. Значит, у правых двойной подарок. Правые терпеть не могли Столыпина. Крайне правые, я имею в виду. И плюс, вот вам, пожалуйста, — да? — еврей убил, так сказать, русского премьер-министра. Когда немножечко улеглось, опять вернулись к делу Бейлиса. И вот еще одно, тоже крайне сомнительное против него доказательство, он пытался передать записку жене из тюрьмы. Он уже к этому времени полгода сидел. Человек, который эту записку взялся передать ее отдал, значит, полицейским. И из текста этой записки следователь, путем невероятных натяжек вывел как якобы то, что Бейлис на волю передает требование там срочно его освободить, найти для этого деньги и так далее, и так далее. В общем, это тоже было ему поставлено в вину. Все это, желающие подробностей, без труда найдут. Сейчас издан стенографический...

О. Пашина — Да.

А. Кузнецов — ... издан стенографический, точнее в интернете выложены в pdf-овских или в DjVu-вских, не помню, файлах, выложен трехтомный стенографический отчет, который в 13-м году, сразу после процесса был в Киеве, значит, издан. Выложены материалы следственной комиссии Временного правительства, которая очень богатый материал собрала, но не успела по понятным причинам закончить это дело и так далее. Есть книжка Тагера, написанная в начале 30-х годов, изданная. Она не утратила своего значения, хотя, конечно, кое-что сейчас смотрится некоторым анахронизмом. Очень рекомендую книгу Сергея Степанова «Черная сотня». Она издана таким образом, что может несколько отпугнуть человека, там картинки такие как будто дешевое чтиво. На самом деле очень серьезные исторические исследования, тоже есть в интернете. Там большой кусок посвящен делу Бейлиса, очень интересный такой, на мой взгляд, не предвзятый, тоже достаточно любопытный взгляд. Так вот...

О. Пашина — Давайте уже пойдем теперь непосредственно в суд.

А. Кузнецов — Давайте пойдем в суд. Но это не означает пойдем к Бейлису, потому что на суде бывали целые дни, когда это имя вообще не разу не произносилось. Знаете, идиотская ситуация. Пять недель...

О. Пашина — Опрос многочисленных свидетелей?

А. Кузнецов — А дело в том, что по сути суд превратился в решение вопроса о том, есть ритуальное убийство в еврейской среде или нет. Значит, обвинение представлял, ну, уже не очень молодой, но еще при этом вполне, что называется, перспективный прокурор, присланный, потому что киевские прокуроры тоже характерно отказались браться, представлять это дело в суде. Такой Оскар Юрьевич Виппер. Это родной брат Роберта Виппера, знаменитого российского и советского историка. И у него было два очень активных помощника депутат Государственной Думы Георгий Замысловский и присяжный поверенный Алексей Шмаков, два законченных, таких махровых антисемита. Шмаков более 20 трудов написал о еврейском заговоре. Значит, они, эти двое формально были представителями гражданского истца, то есть матери убитого Андрея Ющинского. Фактически они были сотрудниками обвинения. Защита, совершенно, просто созвездие, «Dream Team» такой, что называется. Пять человек. Я вообще, честно говоря, наверное, не приведу другого примера в истории дореволюционной русской адвокатуры, чтобы одного человека защищало пять адвокатов. Причем они все работали бесплатно. Это Дмитрий Николаевич Григорович-Барский, очень известный киевский адвокат. Он скоро станет председателем окружного совета присяжных поверенных. Единственный еврей среди защитников Оскар Иосифович Грузенберг. Следующий адвокат Алексей Зарудный, несколько раз успешно выступал вот в предыдущих делах по ритуальным убийствам. И две очень известные фамилии — это Василий Алексеевич Маклаков, которого мы знаем в основном, как одного из лидеров кадетской партии, тоже депутат Государственной Думы. Но он при этом очень профессиональный адвокат с очень неплохим послужным списком. Ну, и звезда номер один русской адвокатуры, человек у которого в 13-м году равных ему не было, — это Николай Платонович Карабчевский.

О. Пашина — Ну, все равно нужно отметить, что, наверное, сложность процесса была в том, что там не просто же, это же не юридические какие-то категории обсуждались, это были практические богословские диспуты.

А. Кузнецов — Вот то-то и оно, что там о вещах, имеющих непосредственное отношение к убийству говорилось не так много.

?О. Пашина
― К закону, к букве закона. да. Богословские диспуты.

А. Кузнецов — Много было... Я не могу сказать, что весь суд были только богословские диспуты. Но, например, адвокатура, которая довольно четко распределила обязанности, вот Зарудный, вся его речь практически была посвящена вот этим вот вопросам в принципе о кровавом навете на евреев. Что касается обвинений, у них гораздо больше каши. Поэтому они все трое, по сути, произносили речи, более или менее, по одной схеме выстроенные. У них было два ключевых свидетеля. Иван Алексеевич Сикорский, пожилой уже совсем, совсем пожилой человек, действительно достаточно крупный специалист в области психиатрии и психологии, педагогики. Ну, вот, на старости лет, ему осталось жить всего несколько лет. Это, кстати, отец изобретателя Сикорского, вот того...

О. Пашина — Вертолетов.

А. Кузнецов — В том числе и вертолеты, и много всего другого интересного. Вот. Он вот зачем-то начал говорить о том, что да, вот существуют у евреев эти самые кровавые наветы. Тоже в результате остракизм получил на всю свою оставшуюся недолгую жизнь. А что касается эксперта-богослова, которым Сикорский не был, строго говоря, здесь очень интересно.

О. Пашина — Там же никто не хотел в этом участвовать. Да?

А. Кузнецов — Ни один, ни один представитель русской православной церкви не согласился на эту роль. Пришлось из Ташкента, где он в полуссылке находился, выписывать католического священника...

О. Пашина — С весьма сомнительной репутацией.

А. Кузнецов — Иустина Пранайтиса. Я бы сказал с абсолютной несомненной. Значит, Пранайтис в свое время по суду получил ссылку за шантаж, причем совершенно банальный. Значит, имел неприятности с полицией в Средней Азии, куда он был отправлен, потому что он там так активно занимался соблазнением неофитов из православной веры в католическую, что это вызвало, значит, неудовольствие начальства. Человек явно совершенно пытался реабилитироваться таким образом. Он лет за 20 до это выпустил одну антисемитскую брошюру, в который доказывал, что, собственно говоря, евреям талмудом предписано ненавидеть всех не евреев, в том числе в плоть до того, что их уничтожать физически. Квалификация обоих экспертов была в пух и прах буквально раздолбана экспертами со стороны защиты. Вот там, кстати говоря, будут два представителя церкви, они выступали в личном качестве. Но это профессора духовной академии, очень авторитетные люди. Значит, там был крупнейший на тот момент российский гебраист Павел Константинович Коковцов. Выступал очень ученый, такой московский раввин Яков Мазе. Это все богословские споры. Были споры медицинские. Были очень серьезные, потому что эксперты-медики не могли договориться по степени обескровленности тела. Одни говорили...

О. Пашина — Ну, и потом, если это жертва, значит кровь, грубо говоря, должны были пустить с живого ребенка.

А. Кузнецов — Совершенно верно. Да, когда умер мальчик.

О. Пашина — А получается, что умерший мальчик.

А. Кузнецов — Когда умер. Значит, одни утверждали, что его долго, долго мучали, а потом только убили. А другие говорят: «Да нет, по характеру повреждений он практически...»

О. Пашина — Сначала стукнули по голове.

А. Кузнецов — «... он уже в коме был, когда ему наносились вот эти вот, значит, удары». И так далее, и так далее. В общем, полный совершенно такой вот, я даже не знаю каким словом это все назвать. 5 недель все это продолжалось. И присяжные, присяжные были подобраны тоже специально. Университетский город Киев. Город, где множество крупного чиновничества, потому что это столица генерал-губернаторства. Значит, среди присяжных 7 крестьян, 3 мещан и 2 мелких чиновника. Короленко писал вот, значит, сидят вот такие вот кафтаны. Значит, что там от них... Было видно, как и эксперты, и адвокаты, и обвинители, как они намеренно упрощают речь, чтобы эти люди хотя бы поняли, о чем речь. А эти люди, тем не менее, многое понимали и говорили: «Вот кажут судить Бейлиса. А як его судить, если о нем вообще ничего не говориться? Да, все о каких-то этих самых. А вот где доказательства?» Дело в том, что даже интересно, что даже черносотенная печать писала: «Ну, что же все какие-то абстрактные споры. Где доказательства?»

О. Пашина — Что именно он-то убил.

А. Кузнецов — Именно он, да. Приведите, наконец, народу православному доказательства, что он убил. Защита пыталась переходить в наступление. Переходила, в общем, в наступление. И свою версию, версию Чеберяк и ее подельников отстаивала. В общем, присяжные в конце концов вынесли вердикт, который можно объяснить только компромиссом. Потому что логикой его объяснить нельзя. Два вопроса им было задано: считаете ли вы доказанным, что мальчик был убит на кирпичном заводе Зайцева и убит таким способом, чтобы, значит, получить его кровь? По этому вопросу присяжные ответили: «Да, считаем». До сих пор антисемиты всех мастей радостно кричат: «Вот еще суд над Бейлисом доказал, что у евреев есть ритуальные убийства». На самом деле ничего он этого не доказал, потому что про ритуальный характер в этом решении ничего нет. А второй по вопросу виновен ли в этом Мендель Бейлис, они сказали...

О. Пашина — Они сказали...

А. Кузнецов — «Нет, не виновен». Они сказали: «Нет, не виновен».

О. Пашина — То есть кто-то убил таким способом в этом месте, но не он.

А. Кузнецов — Да. И там есть еще одна версия, ну, это уж читать будут сами интересующиеся. Версия, которую в частности Степанов предложил в книге «Черной сотни». Дело в том, что в версии Чеберяк есть свои неувязки, и безусловно и их не мало. Никто как-то всерьез не рассмотрел версию о том, что Андрей Ющинский был убит неким маньяком. И не просто...

О. Пашина — А что были другие случаи какие-то похожие?

А. Кузнецов — И не просто абстрактным маньяком. Буквально через несколько дней после того как был вынесен вердикт по делу Бейлиса, начало разворачиваться так называемое Фастовское дело. Был убит мальчик. Точно так же как в деле Бейлиса началось давление, чтобы превратить это дело в ритуальное убийство евреями православного мальчика. Но выяснилась вот какая незадача. Значит, мальчик убитый был евреем. А те мальчики, которых... пропавшие из дома, которых якобы православные опознавали в покойном, их нашли живыми. И убийцу-то видели. Если бы не мешали с самого начала, то все это было довольно быстро. Значит, убийцей оказался русский человек, законченный каторжник. Он, по-моему, раз 10 под судом был. Его в результате осудили к 15 годам каторги. Вот по всему, похоже, что он был такого вот маниакального склада.

О. Пашина — И может быть Андрея тоже убил он.

А. Кузнецов — Может быть. Может быть. И это я не к тому, что я сторонник этой версии, нет. Но просто вот сказать однозначно: «Да, Вера Чеберяк и ее, соответственно, клиенты его убили потому-то, потому-то», — мы на сегодня не можем.

О. Пашина — То есть по сути расследование закончилось ничем, потому что Бейлиса признали невиновным.

А. Кузнецов — Да.

О. Пашина — Никаких новых версий и новых виновных не было. Судов больше не было.

А. Кузнецов — Расследование закончилось оправданием Бейлиса. Он довольно быстро эмигрирует вместе с семьей сначала в Палестину, потом там в Америку переберется, где он...

О. Пашина — Да, он книгу там написал «История моих страданий».

А. Кузнецов — Ну, я не думаю, что это он написал.

О. Пашина — Ну, ему помогли.

А. Кузнецов — Скорее всего, — да, — журналисты помогли ему или литературные редакторы помогли. Потому что он был человеком, в общем, мало образованным таким. Вот. Ну, книга, — да, — есть его «История моих страданий». Она на русском языке, по-моему, сравнительно недавно впервые была опубликована. Вот. А будет еще расследование Временного правительства, которое действительно вскроет очень многие факты, вот когда и Щегловитов, и другие ответственные работники, и директор департамента полиции Белецкий, очень давили на следствие и на суд. Вот. И будет единственный в советское время революционный трибунал над одним из участников дела Бейлиса, над Виппером. Короленко будет его обвинять. Приговорят его к концлагерю и там то ли убьют, то ли он сам умрет. Многие другие фигуранты погибли в 18-м году. Кого-то просто без суда и следствия ЧК расстреляло как Щегловитова, как Белецкого. Их как заложников после убийства Урицкого просто среди прочих расстреляли. Чеберяков убило ЧК в Киеве, я имею в виду Веру Чеберяк. Вот ее брат тоже был убит, но вот при каких обстоятельствах Сингаевсий погиб, я сейчас уже не помню. Вот такое вот совершенно жуткое дело, про которое рассказать невозможно, даже поверхностно, не то что в одной передаче, а в пяти. Все равно времени бы не хватило.

О. Пашина — Ну, в общих чертах его обрисовали.

А. Кузнецов — Я назвал книги, — да, — которые мог. Читайте, копайтесь. Очень много всего интересного.

О. Пашина — Ну, а в следующей передаче я так смотрю будет большой выбор.

А. Кузнецов — А выбор большой...

О. Пашина — И разнообразный.

А. Кузнецов — Вы знаете, но зато они связаны одной темой. Дело в том, что у нас полтора года нашей передачи. И мы вернулись ненадолго к формату, который был когда-то, когда общей темы не было, зато были дела из разных эпох и разных стран. Вот по этому они скомпонованы признаку.

О. Пашина — И начинается он с Римской республики.

А. Кузнецов — Да.

О. Пашина: 187
―й год.

А. Кузнецов: 187
―й год до нашей эры.

О. Пашина — До нашей эры. Суд над римским полководцем Публием Корнелием Сципионом Африканским Старшим по обвинению в присвоении денежных средств. Годы идут, а ничего не меняется.

А. Кузнецов — Годы идут, ничего не меняется. Куда-то делась часть репараций, полученных с карфагенян, но вот соответственно Сципиону вменили.

О. Пашина —Суд над графом и графиней Сомерсет по обвинению в убийстве поэта Томаса Овербэри в Англии, 1616 год.

А. Кузнецов — Это да. Это Стюарты, это такая очень, такой готический...

О. Пашина — Кровавая, романтическая...

А. Кузнецов — Кровавая, романтическая история.

О. Пашина — Я вот за это голосую. Суд над помещицей Дарьей Салтыковой по обвинению в убийствах и истязаниях крепостных. Ну...

А. Кузнецов — Знаменитое дело.

О. Пашина — Да, это все знают. Суд над Франсуа Ашилем Базеном, маршалом Франции, по обвинению в измене, Франция, 1872-й.

А. Кузнецов — Да, это несчастливая франко-прусская война. И вот собственно по его требованию, кстати говоря, он сам потребовал, чтобы его судили.

О. Пашина — Ну, и на закуску вам. Суд над Миладой Гораковой по обвинению в заговоре и буржуазном национализме, ЧССР, 1948 год.

А. Кузнецов: 48
―й год.

О. Пашина — Выбирайте.

А. Кузнецов — Выбирайте.

О. Пашина — Ну, а мы с Алексеем Кузнецовым с вами прощаемся.

А. Кузнецов — Всего вам доброго!

О. Пашина — До свидания!

А. Кузнецов — До свидания!