Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Сергей Бунтман — Добрый день! Все в сборе. Светлана Ростовцева, Алексей Кузнецов...

Алексей Кузнецов — Добрый день!

С. Бунтман — ... Сергей Бунтман. Ну, сегодня передача «Не так», которая, конечно, в другом формате выходит. Но это одна из старейших передач «Эха Москвы». И одной из основательниц этой передачи, одной из первых авторов была Ада Анатольевна Сванидзе. Вчера ее не стало. Замечательный ученый, историк, медиевист. И у меня лежит книжка, самая полная книга под названием «Викинги». Исследование и быта, и истории северных людей, северных и разбойников, и флотоводцев. Замечательный была и историк, и человек Ада Анатольевна Сванидзе. И я думаю, что вот вчера у нас была программа, один из «Не таков» с Адой Сванидзе, которую мы делали. И будет у нас тоже программа, и во вторник у нас будет программа, когда будут прощаться с Адой Анатольевной Сванидзе. И мало того, что это нам родной человек, но это мама и Коли Сванидзе. И мы, конечно, все очень печалимся по этому поводу. И замечательный, светлый человек. Прекрасные передачи, о чем бы мы не говорили, были всегда, была в них изюминка, всегда было живое чувство, которое... и обаяние, которое было в Аде Анатольевне невероятным. Вот. Вот так вот.

А. Кузнецов — Ну, да. Еще одна утрата в историческом цехе. На прошлой неделе не стало Николая Ивановича Павленко.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — На 101-м году жизни он умер. Человек, который в свое время поколениям советских и школьников, студентов открыл XVIII век.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — И выяснилось, что там помимо производительных сил и производственных отношений было еще много всего интересного.

С. Бунтман — Мы недавно с Александром Каминским как раз вспоминали и говорили: «Вот ему уже 100 лет».

А. Кузнецов — Да. 100 лет в апреле, по-моему, ему исполнилось.

С. Бунтман — Да, да.

А. Кузнецов — Вот а я собственно на эту новость напал, потому что нашего сегодняшнего героя, в кавычках, зовут Николай Павленко. Николай Максимович Павленко.

С. Бунтман — Да, полный тезка и однофамилец.

А. Кузнецов — Да, я в интернет зашел, и мне вот эта печальная новость вынесла. Значит, это вообще дело потрясающее — то, что мы сегодня рассматриваем.

С. Бунтман — А я напомню, что у нас были судебные дела, процессы, которые стали киносценариями.

А. Кузнецов — Да. И с точки зрения кино, — да? — киношной значимости тот фильм, который вы выбрали, ну, точнее дело, оно, наверное, самое, ну, неброское. Это обычный сериал «Черные волки» с обычным количеством развесистой клюквы, которая вот в сериалах о послевоенном времени у нас практически неизбежно присутствует. Он далеко не самый неудачный с точки зрения там вот качества и добротности...

С. Бунтман — Но рядовой вполне.

А. Кузнецов — Он вполне рядовой, обычный сериал. Да. Это не «Ликвидация» Это не «По ту сторону волков». Это, в общем, ну, действительно... Но там действительно одна...

С. Бунтман — И не «Штрафбат».

А. Кузнецов — Да, и не «Штрафбат». Хотя у всех 3-х этих сериалов с историей большие нелады. Да? Но как именно как художественное произведение они сделаны, безусловно, очень сильно. Вот. А здесь одна из сюжетных линий, ну, можно сказать, главная сюжетная линия этого сериала, она вот имеет в качестве своей основы дело, которое на самом деле гораздо более фантастическое, чем в кино это показано, потому что во время войны и в послевоенное время в течение 11 лет существует фальшивая, липовая, там фейковая — как угодно ее назовите, — воинская часть. Причем это воинская часть. Это не какое-то там маленькое подразделение, — да? — это полновесная военно-строительная организация, которая активно занимается своим делом, в том числе военным строительством. Далеко не единственное ее занятие. Вот эту организацию, что называется, на коленке буквально в прямом смысле слова создает Николай Максимович Павленко. Значит, что это за человек? Вы можете встретить самые разные даты его рождения. В официальном деле указан 1908 год. Но вообще Николай Максимович был мистификатором такой степени фонтанности, если можно так выразиться, что он в частности и годы рождения у него встречаются в разных официальных документах в диапазоне между 8-м и 14-м. По некоторым косвенным данным, судя по всему, наиболее близкая дата — 12-й год. Вот в 12-м году он родился. Он был одним из сыновей в достаточно многодетной семье зажиточного сельского, скажем так, предпринимателя. Его отец был мельником. И в 28-м году, когда для папы и подобных ему сельских предпринимателей дело запахло керосином, это конец НЭПа — да? — и это уже первые раскаты грядущей коллективизации, его 16-летний сын Коля, обладавший, ну, вот это на протяжении всей его жизни видно, видимо, феноменальным чутьем на опасность, он бежит из дома. Хотя 16-летний парень на мельнице естественно нужен, поэтому приходится бежать, потому что отец его не отпустил. Он бежит из дома, приписывает себе годы, видимо, приписывает себе какое-то образование. Хотя в конце 20-х в институты при наличии правильного происхождения, а он себе изображает правильное происхождение. Он не пишет, что он сын мельника нигде. В институты брали и при минимальном образовании. И вот он поступает в некий политехнический институт, где он, правда, проучится всего 2 года. И это единственное его образование в дальнейшем вот профессиональное, потому что опять-таки ему совершенно случайно станет известно, что им заинтересовался кадровик и направил ему на родину запрос о его социальном происхождении. Не факт, что кадровик вот именно прямо им заинтересовался... Ну, что такое? 30-й год. Да?

С. Бунтман — Ну, да.

А. Кузнецов — Проверки всякие и все прочее. И он из института уходит, бросает институт. И 5 лет его нигде... Вот неизвестно, что он делал эти годы. На суде он говорил, что он работал, ну, просто дорожно-строительным рабочим. Может быть. Потому, что, судя по тому, что он, конечно, очень неплохо разбирался в строительном деле. Он, видимо, его прошел с нижних ступенек. То есть он прекрасно понимал, где можно, что сделать. Да? Где, на чем можно смухлевать, где, так сказать, будут мухлевать рабочие, и зачем нужно в 1-ю очередь следить, чтобы оно не рухнуло в момент сдачи государственной комиссии и так далее. А в 35-м он возникает в документах, потому что в 35-м году он попадает на месяц в тюрьму. Он попадает под следствие по знаменитому закону от 7-го... указу от 7 августа так называемому о 3-х колосках. Но он попадает, конечно, не за колоски, а за какие-то приписки в строительных работах. И дело для него заканчивается благополучно. И вот та версия, которая везде озвучивается, видимо, она близка к истине. Он уже к этому времени является доверенным лицом, секретным сотрудником там в разное время по-разному эти люди назывались. У него... он на связи у 2-х работников НКВД, которым он помогает разоблачать всяческую контру. 35-й год. Спрос на услуги подобного рода чрезвычайно велик. Он выдает якобы троцкистов. Этих людей арестуют. Эти люди, вот эта крыша, она его, видимо, и выводит из-под вот этого самого типичного такого уголовного дела. И не просто выводит, а пристраивает его на работу в «Военспецстрой». То есть в организацию, которая в конце 30-х необычайно могущественна, потому что огромный объем строительных, военно-строительных работ. Красная армия отстраивается. Вспомните, те же всем хорошо известные воспоминания Жукова о том, как он — помните? — принимает кавалерийский полк и обнаруживает, что этот полк там только что не в норах живет. Да?

С. Бунтман — Ну, да.

А. Кузнецов — И начинает собственно, собственными силами начинает строить там казармы, манеж и все необходимое. А потом в 39-м году, когда граница резко пошла на запад, колоссальный объем военно-строительных работ, связанный с обустройством новой границы, которая, как мы знаем, так, в общем, закончена и не была толком. И война его застает 28-го, значит...

С. Бунтман — Июня?

А. Кузнецов — Июня. Он в должности, ну, на нынешние деньги это был бы лейтенант, старший лейтенант. 3 кубика в петлицах. Называлось это, я боюсь сейчас, у меня путаница будет, это не техник-интендант. Техник-интендант — это тыловая служба. Ну, в общем, у него такая, значит, в общем, инженерная должность. И он находится в составе соответственно инженеро-строительных частей 2-го стрелкового корпуса. Это одна из тех частей, которая то, что называется, полной мерой хлебнула лиха за исключением окружения. Вот все-таки в окружении корпус не был, хотя отдельные его кусочки попадали, но в целом ему с тяжелейшими боями он шел, вот этот корпус отступал по самой прямой дороги на Москву. То есть он отступал из Белоруссии. И в районе Вязьмы, когда дело стало совсем, так сказать, плохо... Вот опять чутье. Потому, что Павленко отступает с корпусом, вот эти полтора месяца отступает, отступает, отступает. А вот в Вязьме он что-то чует. И он дезертирует.

С. Бунтман — Что хотел-то, да?

А. Кузнецов — Я не знаю. Ну, может старший лейтенант, вот у которого ни карт, ни информации... То есть это какое-то действительно уникальное чутье.

С. Бунтман — Может. Может. Потому, что многие чувствовали, но и командиры, и солдаты чувствовали, что что-то не то идет.

А. Кузнецов — Ну, наверное. Ну, в общем, он исчезает. Он выписывает себе липовое командировочное удостоверение о том, что якобы он направлен в Калинин, значит, в некую военно-строительную аэродромную часть. Вот у нас перед передачей слушатель из Тверской области спрашивает: «С фронта в Калинин Павленко бежал к родне?» Да, к родне. У него там была родня. И вот там собственно с Калинина, ну, ныне с Твери все и начинается, потому что он там находит первых людей, в компании которых собственно у него родится вот эта идея вот этой мифической военно-строительной части. И, судя по всему, все это происходит потому, что в одном из застолий один из его приятелей, 16-летний паренек на тот момент, но уже имеющий рабочую специальность, он резчик по дереву. И вот этот паренек из каблука вырезает круглую гербовую печать несуществующей военно-строительной организации. Просто какой-то военно-строительной.

С. Бунтман — Ну, просто. Да.

А. Кузнецов — Военно-строительное управление номер 5. Да. То ли для шутки, то ли на спор, то ли еще что-то. И вот здесь Павленко осеняет. И вот он собирает нескольких людей, изготавливает печати. А Калинин — прифронтовой город. И можно себе представить, что там творится, — да? — и какой там порядок. И вот он, значит, изготавливает... Договаривается с типографией. За взятку там печатают липовые продаттестаты. Он получает продовольствие на своих людей. Он изготавливает типографским способом, ему изготавливают бланки этой самой военно-строительной части. И дальше вот фантастическая, конечно, наглость, но она... Ни у кого даже сомнений не возникло. Он уже как командир. Он себе присвоил следующее воинское звание — капитан. Вот с этого момента он сам теперь будет распоряжаться своей военной карьерой.

С. Бунтман — Шпалу повесил, да?

А. Кузнецов — Шпалу повесил. И он рассылает в различные прифронтовые организации, в частности в госпитали, в комендатуры требование направлять к нему нестроевых, людей, отбившихся от части, которые по каким-то причинам там вот негодны сейчас опять встать в строй, выздоравливающих, все прочее. И у него потихонечку... Плюс сам он подыскивает во всяких шалманах людей, дезертиров, уголовников. И он сколачивает вот эту самую военно-строительную часть, которая берет договоры, берет подряды, что называется, строит. Они действительно строят. И даже в некоторых газетных публикациях... О Павленко очень много чего за последние 10-15 лет написано. У некоторых журналистов, — ну, это чистая фантазия, — начинает вырисовываться такой образ, знаете, такого своего рода, ну, не Робин Гуда... Совсем это сюда не подходит. Ну, вот такого благородного строителя, который строит очень хорошие дороги, очень хорошие мосты, очень хорошие здания, но вот вынужден это делать, что называется, подпольно. А действительно хорошо строили, видимо, потому что Павленко понимал, что если они будут плохо строить, вот на этом засыпаться легче всего, если — не дай Бог — что-то там. Да? Но при этом, конечно, они воровали. То есть они строили не ради...

С. Бунтман — Вот в этом выгода была все-таки?

А. Кузнецов — Конечно.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Конечно. Ну, вот смотрите, значит, что будет обнаружено, когда все это вскроется? Вот в ходе проведенной операции, когда осенью 52-го года одновременно в 5 союзных республиках будут брать разные филиалы вот этого управления военного строительства, помимо оружия «автомашин грузовых — 32, легковых — 6, тракторов — 2, экскаваторов — 2, фиктивных гербовых печатей — 14 и тысячи различных бланков, отпечатанных типографским способом». Они все время получали технику. Они все время получали материалы. Причем представляете себе, что такое военное время особенно в первые годы войны? Бензин, строительные материалы. Да? Это все частично реализовывалось налево, частично подменялось чем-то менее качественным. В общем, все возможные хозяйственные преступления, которые в мирное время требовали, ну, в общем, очень серьезных как бы комбинационных способностей, тут все это легче, потому что с людей в военной форме в это время не очень спрашивали. Да? Какие уж там особенные проверки?! Я вспоминаю как, ну, вот одно из интереснейших чтений мемуаров советских генералов, это сборник... Он не писал такие вот мемуары. Я имею в виду начальника тыла Красной армии генерала Хрулёва. Его мемуары составлены из отдельных статей, которые он там писал по разным вопросам. И вот в этих приглаженных, вылизанных, видимо, не им самим написанных и так далее мемуарах, все равно понимаешь, какой творился, неизбежно творился беспорядок вот с учетом всего на войне. Да? Ну, где красть как не на войне? И, кстати говоря, Павленко со своей частью присоединится к наступающей Красной армии и пройдет достаточно славный боевой путь в составе тыловых учреждений 4-й воздушной армии, которая была прикомандирована к 2-му Белорусскому фронту, пройдет от Белостока до Берлина, в том числе и несколько раз там его часть в боях будет участвовать, потому что всякое бывало. Да? И контрнаступления были немецкие и прорывы всяких выходящих из окружения групп и так далее. Чего его тянет на фронт? А потому, что Красная армия подступила к границе. Вот оно где сейчас. Да?

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Вот где по-прежнему, так сказать, рекой дефицитные товары, вот где возможность грабить мирное население, вот где вся возможная неучтенка, вот где трофейные команды и все прочее. И он наступает не для того, чтобы помочь Красной армии взять Берлин, а перед ней Варшаву, а для того, чтобы продолжать обогащаться совершенно фантастическим способом. И при этом у него воинская часть, то есть на самом деле порядка 300 человек вот она достигает в период своего максимального расцвета.

С. Бунтман — То есть есть что предъявить...

А. Кузнецов — Да! Она абсолютно ни у кого не вызывает сомнений в том, что она абсолютно реальна. Кому придет в голову? Люди в военной форме, вот они занимаются строительством объектов, тех, которых нужно, там, где нужно по заказам абсолютно реального командования. Да? И у него несется служба. У него по... На самом деле, судя по всему, больше половины этой части даже не подозревают, что они не служат в регулярной части Красной армии. Тем более что приказы издаются, воинские звания присваиваются, награды. 230 орденов и медалей будет вручено к концу войны. Причем сам... Вот Павленко, он все время чувствует меру. Да? В этом один из главных его талантов. Он умеет вот не зарываться. Что он себе повесит? К вопросу об ореднах. Что он себе повесит за войну? Он к концу войны уже полковник самопроизведенный, разумеется. Вот на груди полковника что уместно будет смотреться? Скромненько. Красное знамя боевое, две Отечественные войны 1-й, 2-й степени...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — И Красная звезда. Скромно. Достойно. Мог, извините меня, орден Победы себе... Да?

С. Бунтман — В принципе да. В принципе да.

А. Кузнецов — Суворова мог себе. Да? Не стал. Понимает, что вот это уместно смотрится с его полковничьими погонами, а вот героя Советского Союза не надо...

С. Бунтман — Не надо.

А. Кузнецов — Не надо бы. Да? Аккуратнее надо. Чуть линейно. Да? А дальше война заканчивается, и он на время своих орлов распускает. Причем торжественно демобилизует всех, кого положено, а ядро вот это, которое составляют его подельники — это несколько десятков человек, людей в основном с уголовным прошлым, уж как минимум с уголовными наклонностями, оно сохраняется. И в 48-м году оно возрождается, потому что опять есть поле деятельности. И куда отправляется наш герой? Он опять отправляется в западные районы. На 1-й взгляд, казалось бы зачем в конце сороковых лезть на западную Украину, в западную Белоруссию, в Литву, где так все неспокойно? Так вот именно потому, что там...

С. Бунтман — Серая, серая, зона-то серая, серая...

А. Кузнецов — Почему именно там неспок... Потому, что там неспокойно. Потому, что там идет строительство. Потому, что в конце концов... почему у нас так любили строить в Чечне в начале 2000-х?

С. Бунтман — Ой-ёй-ёй!

А. Кузнецов — Да. А вот налетели бандеровцы ночью — да? — или лесные братья, или еще какие-нибудь там, и сгорел замечательно построенный объект. Правда, такими вещами он тоже не очень баловался, потому что он понимал, что тут могут ушки на макушке...

С. Бунтман — Органы следствия. Кто, что.

А. Кузнецов — Не нужно это. Да? Нужно, чтоб без происшествий. Нужно, чтоб сдали в срок. Нужно, чтоб качество... Качество было хорошее. А чего не быть хорошим? Во-первых, он сам проверял. Во-вторых, он очень хорошо платил. Они активно привлекают вольнонаемных, потому что, ну, не нужен ему постоянный большой штат. Они привлекают по договорам всякий подрядно-строительный, шабашников, которые уже тогда были, конечно. Да? И вот им он... Вот пожалуйста, воспоминания. Да? Вспоминал, ну, видимо, уже после...

С. Бунтман — Вспомним...

А. Кузнецов — Да, после...

С. Бунтман — Вспомним после новостей.

А. Кузнецов — ... новостей я процитирую одного из следователей, который вел его дело.

С. Бунтман — Дело Павленко. Дело о фиктивной воинской части. Продолжим через 5 минут.

**********

С. Бунтман — Итак, Николай Павленко. Жизнь и удивительные приключения.

А. Кузнецов — Да. И вот один из многочисленных следователей, потому что там огромная бригада работала, такой Александр Тихонович Лядов. Вот что он рассказывал: «Дело это было сверхсекретное. В 1952 году я работал старшим следователем прокуратуры Центрального округа железных дорог, — в железнодорожной, значит, прокуратуре. — После допросов арестованных и свидетелей мы сдавали протоколы старшему группы, и портфели с делом опечатывались. В ходе следствия пришлось выехать в Ровенскую область. В городе Здолбунове „воинская часть“ Павленко строила подъездные пути к восстанавливаемому цементному и кирпичному заводам. Должен сказать, строил он отлично. Приглашал специалистов со стороны, по договорам. Платил наличными в три-четыре раза больше, чем на госпредприятии. Проверять работу приезжал сам. Если найдет недостатки, не уедет, пока их не исправят. После откатки сданного пути, — ну, железнодорожные — да? — пути делались, — выставлял рабочим бесплатно несколько бочек пива и закуску, а машинисту паровоза и его помощнику лично вручал премию, здесь же, принародно». Вот здесь Николай спрашивает: «Где он брал ордена? Они же под номерами». А где он вообще все это брал? Понимаете, он создал такую вот паутину: пиво в обмен на это. Значит, откуда у него лишние деньги, материалы? Это все знакомства. Он давал взятки. Он угощал, значит, всех нужных людей в ресторанах. Он давал деньгами. Он давал материалами. Тот же самый Лядов вспоминал, как он спросил одного, значит, директора треста: «Ну, Вы что не видели, что он совал в руки там взятки и так далее?» — «А как я? А что я мог подумать, если 1 мая он на трибуне стоит рядом со всем областным начальством, его хвалят, его ставят в пример, на нем парадный мундир с орденами?» Феномен этого человека в том, что он был гениально не отличим от пейзажа. Вот никому... Вот тут несколько слушателей спрашивает: «А как же вот всеобщий контроль в стране?» Вот расскажите мне еще раз после этого дела, что при Сталине был порядок. Он был именно таким, каким должен был быть командир строительной части.

С. Бунтман — Он говорил те же слова.

А. Кузнецов — Те же слова, жил...

С. Бунтман — Вел себя так, как полагается.

А. Кузнецов — Совершенно... Он не отличался ни одним стежком своего кителя от настоящего...

С. Бунтман — Честный человек отличается...

А. Кузнецов — Конечно.

С. Бунтман — ... проявляет инициативу.

А. Кузнецов — Конечно.

С. Бунтман — Он за что-то бьется.

А. Кузнецов — Совершенно верно.

С. Бунтман — Он пытается что-то сделать.

А. Кузнецов — А вот здесь все, вот все, что...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — ... вот так сказать, полностью ни у кого даже ни малейшего сомнения не возникло.

С. Бунтман — Вот поэтому действительно Бендер этим пользовался всегда. Вот так он придумал, что он сделал, он произносит фразу. В милицейской фуражке он говорит как милиционер.

А. Кузнецов — Да, только у него в милицейской фуражке с гербом города Киева...

С. Бунтман — Не важно. Да.

А. Кузнецов — ... что тут же, так сказать, этот самый Корейко-то. А у этого все... какая нужно фуражка. Понимаете? Попался он, ну, на мелочи. Ну, нельзя серьезному человеку иметь дело с урками. Ну, они, они... Нельзя с урками. Но с другой стороны он не мог без этих уголовников, которые составляли ядро его организации, если что, так сказать, кому нужно там пригрозить, напугать, так сказать, и так далее, и так далее. Они вели себя, конечно... Они гуляли, они там перестрелки устраивали в пьяном виде. Другое дело, что до поры, до времени это тоже не выглядело исключением. И настоящие офицеры Красной армии, пережив войну...

С. Бунтман — Да. Фронтовики...

А. Кузнецов — Фронтовики, вернувшись в мирную жизнь, тоже всякое творили. Их можно понять, в конце концов. Но дальше, дальше это становилось, это все больше и больше бросалось в глаза. И вот в 52-м году что эти самые вот его... подведомственные ему урки в офицерских погонах, липовых, конечно, офицерских погонах, что они удумали? Им же тоже хочется еще. В это время, помнят люди старшего поколения, все время распространяются облигации госзайма. Они собрали с одной из таких вот бригад, работающих на договоре, то есть не входящих структурно в их управление военного строительства, они собрали с них деньги, а облигаций им дали меньше. То есть они их просто, ну, кинули.

С. Бунтман — Элементарно.

А. Кузнецов — И бригадир вот этой бригады, прораб, честный коммунист, он пишет маршалу Ворошилову: «Что же делается? Красные приходят, грабят. Как же вот советские офицеры и коммунисты могли нас, простых, так сказать, рабочих на нашу трудовую копейку?» Ворошилов, который уже война показала, ни на что больше кроме как на администрирование не годится: «Разобраться». Начинают разбираться.

С. Бунтман — А он уже председатель Верховного совета или Шверник...

А. Кузнецов — И нет еще. 52-й год, по-моему...

С. Бунтман — Шверник.

А. Кузнецов — Еще Шверник.

С. Бунтман — Ага. Да.

А. Кузнецов — Но пишут все равно маршалу Ворошилову, кто у нас по-прежнему 1-й красный офицер особенно для людей не военных. И тут рассылают запросы, поскольку у Управления военного строительства филиалы везде. Рассылают запросы, и начинают приходить ответы: «У нас нет такой воинской части». У нас нет такой воинской части. И вот тут потихонечку начинает снисходить вот на контролирующие органы жуткая правда. И когда... Значит, дело, конечно, тут же сразу засекречивается, потому что непонятно, на какие верхи все это выйдет, и кто покровитель и так далее. В этом главная причина секретности. Это не то, что там какая-то особенно стратегическая информация, хотя они строили, в том числе и секретные объекты, разумеется. А в том следователи, потянув за фантастический совершенно кончик, даже не представляют себе, куда все это выйдет. А будет выходить на довольно высокий уровень, хотя и нельзя сказать, что прямо очень высокий. Ну, вот самая крупная фигура, которая попала в поле зрения следствия, о которой мы знаем, — это министр пищевой промышленности Молдавской ССР Кирилл Иванович Цуркан. Я хочу процитировать сейчас одного человека, который плотно работал с Кириллом Ивановичем Цурканом как раз в то самое время в той самой Молдавии. Цитирую: «Расскажу для примера, как мы с Кириллом Ивановичем Цурканом, тогдашним министром пищевой промышленности, спасали урожай винограда. В тот год виноград уродился на славу. Приходит ко мне Цуркан:
— Что делать, Леонид Ильич? Аврал! Тары, наличных емкостей по всей Молдавии вдвое меньше, чем нужно под такой урожай, — сусло некуда сливать», — хорошая фраза для студентов театральных вузов — да? — «сусло нечем сливать».

С. Бунтман — Некуда сливать.

А. Кузнецов — Некуда сливать. Да. «По правде говоря, ночь не спал, все прикидывал, что предпринять. Не нашли другого выхода, как отправить нашего министра в Москву — просить цистерны, — мне кажется для такого решения не надо ночь не спать. Ну, ладно. Я не руководил республиками. — Штук двести нам тогда выделили. Но их еще надо было привезти, а время не ждет. Прошел день или два, и снова звонит мне беспокойный Цуркан:
— Леонид Ильич, есть одна шалая идея: что, если старую водонапорную башню в городе приспособить?» — башня не подошла, потому что она проржавела. Они нашли следующее решение: «В засушливых районах Молдавии крестьяне имеют во дворе цементированный колодец для сбора дождевой воды. Подумали: если эти колодцы нужным образом обработать — сгодятся. На будущее надо, конечно, закладывать большие новые емкости, а пока и эти могут выручить. Уполномоченные нашего пищепрома тотчас разъехались по колхозам — искать колодцы, заключать с колхозниками договоры на хранение государственного виноматериала. На учет взята была, что называется, каждая емкость, и ценный продукт удалось полностью разместить и сохранить».

С. Бунтман — Это бестселлер «Возрождения», да?

А. Кузнецов — Нет. Вы знаете, «Возрождение» только про днепропетровские его дела. Это то, что войдет потом в книгу воспоминаний, отдельной работой не публиковалась.

С. Бунтман — А отдельно, да?

А. Кузнецов — «Молдавская весна» эта небольшая главка называется.

С. Бунтман — А! Да, да. «Молдавская весна».

А. Кузнецов — И я это цитирую не для того, чтобы вас развлечь, а для того, чтобы показать, как они вообще работали. Понимаете, это вечный аврал. Это поиск любых, каких-то невероятных схем. В Молдавии избыточный урожай — хозяйственная катастрофа. Да, непонятно, что делать. Ну, как у нас в Москве снег зимой. Да? Вот у них виноград уродился в Молдавии почему-то. Чего удивляться, что в таких условиях, ведь это где-то примерно... это лето 50-го года. Вот наш герой и будет вот, как пишет Леонид Ильич, закладывать большие новые емкости, он и будет наверняка закладывать эти большие новые емкости. Как с ним будет расплачиваться Кирилл Иванович Цуркан, который понимает, что надо первому эти емкости показать в хорошем состоянии. Да черт его знает, как он будет расплачиваться. И вот вся система на этом была построена на самом деле. Вот за гвоздь или за те самые 3 колоска брали, но вот пища, питательная среда для такого рода бесхозяйственности была самая, что насколько я понимаю, что ни на есть широкая. И вот когда следствие, наконец, понимает, что это такое, принимается на самом верху решение. Это 52-й год еще. Ну, уже Абакумов свергнут, что называется. И принимается решение провести войсковую операцию, потому что нужно взять всех в 5... Еще раз подчеркиваю, в 5 союзных республиках есть филиалы: на Украине, в Белоруссии, в Молдавии, в Российской Федерации и в Литве. Да? Одновременно накрывают филиалы, а там уже цифры УВС-12, УВС-14.

С. Бунтман — Супер! Я посмотрел, Ворошилов был зампред Совета министров.

А. Кузнецов — Вот. Но все равно ему пишут как легендарному создателю...

С. Бунтман — ... вот я просто для точности.

А. Кузнецов — ... Красной армии. Да? И в результате... Да, его сразу самого Павленко взять не смогли, но смогли взять 2-х его ближайших людей вот в эту ночь этой самой синхронной операции по 5 республикам: главного казначея этой организации и начальника контрразведки. У них была своя контрразведка. А как же?

С. Бунтман — Ну, воинская часть.

А. Кузнецов — Да нет. Ну, и потом надо же... надо реальной контрразведкой заниматься.

С. Бунтман — И практически надо, конечно.

А. Кузнецов — Да, у них их начальник контрразведки был...

С. Бунтман — Вот надо было про облигации лучше разведывать.

А. Кузнецов — Ну, вот...

С. Бунтман — Не сработала контрразведка...

А. Кузнецов — Ну, вот такие вещи невозможно было уследить, видимо. Ну, и в результате они выдали. Через несколько дней его с любовницей взяли в Молдавии. Следствие будет идти 2 года. И суд будет идти много дней. Там обвинительный акт больше суток будут зачитывать в общей сложности. И приговор будут зачитывать несколько дней. 17 человек пойдет под суд. Судить их будут в 5 минутах ходьбы неторопливой от того места, где мы с вами сейчас находимся и вещаем. Их будут судить Арбат, 37.

С. Бунтман — Военный...

А. Кузнецов — Военный этот самый... Суд московского военного округа.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Окружной суд. Это не военная коллегия с Ульрихом, которая за 2-3... за 2-3 часа разбирали дела. Нет. Эти будут разбираться. Причем почему? Не только потому, что разбираться будут уже в 54-м, а потому, видимо, что действительно была дана команда размотать, как следует вот эту всю ситуацию и посмотреть, как такое вообще стало возможным. И поэтому и следователи будут работать долго и добросовестно. Павленко ничего особенно не скрывал. Он пытался, ну, в выгодном для себя ключе что-то подать. Ему там инкриминировали, им всем инкриминировали антисоветскую агитацию и пропаганду. Кстати говоря, ее потом суд снимет. Да? Павленко скажет: «Мы не вели антисоветской деятельности, мы просто строили, как умели, а умели строить мы хорошо». Правду сказал? Правду. Ну, не договорил. Мы при этом еще воровали, как умели. Воровали мы еще лучше умели, чем строить. Да? Так что не надо из него делать рыцаря без страха и упрека. Это жулик. Жулик очень талантливый. Жулик с невероятным чутьем. Жулик с великолепными комбинаторскими способностями. Вот тут его многие сравнивают...

С. Бунтман — Конечно. Да, да.

А. Кузнецов — ... с Остапом Бендером. Да, конечно. Но масштаб совершенно другой. Представляете, это Корейко со способностями Остапа Бендера. Да? Это вот такое соединение этих 2-х людей. И плюс это, конечно, среда, в которой вот такие вещи возможны.

С. Бунтман — Да. Ну, и чем все... Расстрелять, да?

А. Кузнецов — Его единственного расстреляли.

С. Бунтман — Расстреляли. Да?

А. Кузнецов — Остальным дали от 25 до 5 лет. Ну, я хочу сказать, что на нем и кровь тоже была, потому что вот во время этого похода в Европу, в котором его часть принимала участие, он для отвода глаз периодически мародеров расстреливал. Причем расстреливал не мародеров из своих уголовников, которые целенаправленно занимались мародерством... Извините, он потом 30 вагонов эшелоны отправит. Вот эта часть будет возвращаться в страну...

С. Бунтман — Это тоже он сливался с пейзажем.

А. Кузнецов — Тоже сливался с пейзажем. Конечно. И когда в Штеттене, по-моему, в комендатуре он выбивал эти вагоны, ни у кого даже особенно вопросов не возникло. Всем в комендатуре было понятно, зачем командиру части строительные вагоны.

С. Бунтман — Ну, да.

А. Кузнецов — Всем было понятно. Вот. Его единственного расстреляли. Остальные получили вот от 25 до 5, и там все положенные по рогам.

С. Бунтман — Ну, да. Ну, вот, вот такая история. Да. История поразительная.

А. Кузнецов — Вот Владимир спрашивает: «Неужели про это все никто не снимет кино?» Так вот говорю, мы собственно сегодня... Это сериал сняли.

С. Бунтман — Мы с кино-то и начали.

А. Кузнецов — И есть 3, по-моему, 2 точно документальных фильма. Наберите в «Youtube» «полковник Павленко» и вам выдаст... Там канал «Звезда» делал свой фильм. ТВ-3 или ТВС делал свой фильм. Вот. Там примерно одни и те же крутятся факты. Ну, они немножко по-разному группируются, подаются. Но дело по-прежнему большей частью засекречено. Ну, военные любят все секретить. Я думаю, что там уже ничего такого нет.

С. Бунтман — Какие сообщения в печати? Вы что-то об этом говорили?

А. Кузнецов — Насколько я понимаю, в то время нет, конечно, нет.

С. Бунтман — Вообще?

А. Кузнецов — Только в 90-е годы что-то начало появляться.

С. Бунтман — Вообще? Просто полностью закрыт.

А. Кузнецов — Нет. Ну, если у следователей каждый день портфели опечатывали.

С. Бунтман — Ну, да.

А. Кузнецов — То что? Конечно, сообщения...

С. Бунтман — Даже никакого информационного?

А. Кузнецов — Да нет, ну, как можно было советскому человеку, так сказать, ко всем военным...

С. Бунтман — Даже нужно...

А. Кузнецов — ... намекнуть, что была фальшивая в Красной армии воинская часть.

С. Бунтман — Да. Да. Ну, что, друзья мои? Близится 22 июня. И мы будем отмечать 75 лет начала Великой Отечественной войны, нападение Гитлера на Советский Союз. Кстати, сегодня мы послушаем последний, потому что у нас последние выходные перед 22 июня, последние из детских дневников, которые читают разные люди и актеры, и актеры. Мы очень рады, что мы вот присоединились к «Аргументам и фактам», поучаствовали в «Детской книге войны», которая существует как книга. И на сайте существуют все полностью записи. И сегодня вы послушаете последний отрывок из дневника. Это Таня Рудыковская читает — Татьяна Васильева — дневник. А мы вот в связи с войной обратить внимание на впоследствии судимых идеологов, пропагандистов, скорее пропагандистов нацизма, которые...

А. Кузнецов — Да. Идеолог из них и то такой...

С. Бунтман — Нет, пропагандисты.

А. Кузнецов — ... один по сути.

С. Бунтман — Пропагандист. Ну, да, один идеолог, который даже среди биндюжников...

А. Кузнецов — Слыл грубияном.

С. Бунтман — Да. Это будет у нас номер 2-й. А 1-й у нас Уильям Джойс, «Лорд Гав-Гав», знаменитый радиоведущий. И его судили в Великобритании в 45-м году. Это рупор Гитлера. Англичане снимали...

А. Кузнецов — Англоязычный рупор Гитлера.

С. Бунтман — Да, да. Но англичане, конечно, страдали от этого серьезно, потому что это была умелая пропаганда. Но снимали абсолютно уморительные киноролики про него, издевательские. Просто посмотрите, если хотите, в «Youtube». Суд над Юлиусом Штрайхером. Вот тот самый редактор газеты «Stürmer» — «Штурмовик». Это часть Нюрнбергского процесса, 45-46-й год.

А. Кузнецов — Это человек, с которым некоторые подсудимые вроде Геринга в столовой не хотели за одним столом сидеть.

С. Бунтман — Нет, абсолютно...

А. Кузнецов — Это вот тот, о ком Вы сказали, что среди биндюжников...

С. Бунтман — Да, да. Чудовищная совершенно личность. Суд над Георгием Жиленковым, редактором «власовских» газет. В 46-м году его судили. Вот это настоящий, а не фиктивный литературный власовец был. Суд над Фернаном де Бриноном, журналистом, деятелем режима Виши во Франции в 47-м году уже во время и после чистки судили и пропагандистов. Суд над Милдред Джилларс, радиоведущей теперь уже американской в 49-м году. Голосуйте! Все на сайте. Вперед!

А. Кузнецов — Всего доброго!

С. Бунтман — До следующего воскресенья!