Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Сергей Бунтман — Добрый всем день! Переходим к убийству.

Алексей Кузнецов — Да вот...

С. Бунтман — Страшному.

А. Кузнецов — Дмитрий Мезенцев спрашивает: «Крови не будет?»

С. Бунтман — Будет.

А. Кузнецов — Будет.

С. Бунтман — Будет, Дмитрий, будет. Будет обязательно.

А. Кузнецов — Будет и много. Да. Это вниманию родителей замечание. У нас сегодня, конечно, совсем неаппетитная тема, прямо скажем.

С. Бунтман — Да, между «Говорим по-русски» и «Родительским собранием»...

А. Кузнецов — Собранием. Да, там можно сделать паузу и дать детям что-то раскрасить там.

С. Бунтман — Да, я так думаю. Да. Да и, правда, в «Родительском собрании» у нас сегодня довольно суровая тема.

А. Кузнецов — Ну, все-таки я надеюсь, без крови, потому что...

С. Бунтман — Ну, как сказать? Не знаю, как все выйдет.

А. Кузнецов — Ну, да.

С. Бунтман — Но здесь-то у нас уже точно, потому что вы долго сражались, особенно ровно неделю назад в первые часы нашего соревнования.

А. Кузнецов — Я бы даже сказал, сутки. Первые сутки.

С. Бунтман — Первые сутки, да?

А. Кузнецов — Там счет шел на штуки голосов. 2-3 разница была голоса.

С. Бунтман — Да, но выбрал доктор... выиграл «доктор Сатана» у нас уже 2-й половины... 1-й половины, ну, это самый конец. Первое послевоенное время во Франции, когда и так было плохо. Но тут еще серийный убийца появился.

А. Кузнецов — Ну, да. Хотя на самом деле возможностей обнаружить этого человека много было, так сказать, и до этого. И собственно дело-то начинается еще в оккупированной Франции. Собственно вот кульминация этого дела досудебная — это 11 марта 44-го года, когда в полицию... А надо сказать, что в оккупированной Франции полиция была все-таки французская.

С. Бунтман — Да. И это была полиция. И не надо путать с петеновской милицией.

А. Кузнецов — Да, совершенно верно.

С. Бунтман — Вот эта петеновская милиция — это такой жестко карательный орган.

А. Кузнецов — Да, да. Это действительно каратели. А это полиция, которая в основном состояла, ну, собственно подавляющее большинство ее — это служащие французской полиции еще, так сказать, 3-й республики, которые просто продолжали... Ну, кто-то из них не стал, так сказать, продолжать. Кто-то вообще ушел в сопротивление, в партизаны там и так далее. А большинство...

С. Бунтман — Не мало в Париже досок... Это к вопросу... У меня все время все у меня к вопросу о местах гибели, о местах убийства, нужно ли их отмечать и увековечивать. Заметьте, если будете ходить, небольшие доски есть тем, кто погиб во время Парижского восстания. Вот на тех местах, где погибли участники сопротивления и восставшие. Там меня еще очень давно привлекло, что там вот «ганья дорапэ» такой. То есть постовой полицейский. То есть постовой полицейский такой-то героически здесь погиб во время Парижского восстания.

А. Кузнецов — А вообще была даже отдельная целая профессиональная подпольная организация французских полицейских, которая была одним из звеньев движения сопротивления. И вот мы сейчас собственно увидим, что это имело большое значение. Так вот в полицию обратились жители такого очень фешенебельного района Парижа. Это 16-й округ. Это один из самых дорогих районов Парижа. Ну, вот тем, кто хотя бы раз в Париже бывал, так сказать, легко себе представить. Это прямо напротив Эйфелевой башни через Сену находится...

С. Бунтман — Да, начинается на правом берегу, и он начинается туда влево, на запад идет...

А. Кузнецов — Да. И туда к 8-му округу, к Елисейским полям на севере примыкает.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — То есть это Avenue de Foch, это... Ну, это, в общем, очень известные места. Это очень дорогие в основном...

С. Бунтман — Охо-хо дома.

А. Кузнецов — Да, охо-хо дома и особняки даже отдельные. И вот, значит, на улице Le Sueur, дом номер 21, значит, соседей, не смотря на то, что там довольно большое расстояние между домами, беспокоило, что в течение нескольких дней из трубы печной валит дым, причем с очень таким специфическим запахом. И соседи обратились в полицию с тем, чтобы она нашла хозяина дома и вообще что-то сделала и прекратила это все.

С. Бунтман — Да, Света, да.

А. Кузнецов — Полицейские прибыли к этому месту. Значит, дом был заперт, и никаких признаков того, что в доме кто-то живой находится, не было. Они сначала не рискнули, значит, ломать дверь. Сумели там выяснить, что вроде как у владельца этого дома есть еще одна квартира в другом месте в Париже, позвонили, сказали, что вот такая ситуация. он сказал, что да, я скоро приеду. Они около часа ждали, никто не появлялся. И они решили, поскольку действительно запах распространялся совершенно кошмарный, значит, они решили взломать дверь. И вот то, что они там обнаружили, заставило их вызвать бригаду работников криминальной полиции во главе со знаменитым комиссаром Жоржем Массю. Это человек, который, как считают исследователи, некоторые исследователи Жоржа Сименона, один из тех реальных людей который вот стал частью собирательного образа комиссара Мегрэ. То есть это человек с огромным опытом полицейской работы как Мегрэ, поднявшийся в свое время из рядовых вот этих полицейских ажанов, и это человек, который будет первые месяцы вести следствие. Собственно было обнаружено в подвале этого дома, огромном таком совершенно несоразмерном обычным представлениям о подвале была обнаружена печь. Ну, а дальше я процитирую просто протокол осмотра, который составил выдающийся французский эксперт, судебный медик, доктор Поль. Вот что было обнаружено в помещении, начало цитаты: «Почти целые трупы и фрагменты тел, два фрагментированных скелета, черепа, торсы, три грудные кости, две малые берцовые кости, тела без головы, бедренные кости, большие берцовые кости, ноги и стенки желудка. Кроме того, 15 кг волос, целые скальпы. Топор, заступ, скальпели. А также 15 кг обугленных костей и 11 кг более свежих останков», — конец цитаты. Вот такая совершенно кошмарная, совершенно адская картина, которая собственно и позволила журналистам через некоторое время назвать доктора Петио доктором Сатаной. И тут появляется человек на велосипеде, который говорит, что, значит, это база группы сопротивления, что останки принадлежат коллаборационистам, что останки принадлежат гестаповским агентам, что здесь таким образом истинные патриоты, так сказать, от них избавляются. Вроде как кыш все. Он очень уверенно говорил. И полицейские стушевались и ушли. Вот это поразительная совершенно вещь, понять которую можно только помня, что это март 44-го года, что это Париж.

С. Бунтман — Но это еще немцы там.

А. Кузнецов — Это еще немцы там, но ощущение, что они там будут...

С. Бунтман — Долго. Еще даже высадки нет нормандской.

А. Кузнецов — Нет, конечно. Еще 3 с лишним месяца до высадки. Нет, 3. Даже чуть меньше 3-х месяцев до высадки, но как говорится, атмосфера-то уже совершенно определенная. И не только люди, которые с самого начала были настроены антифашистски, патриотически, но уже и многие люди хитрые и осторожные начинают понимать, что лучше сопротивление...

С. Бунтман — Да, даже короли черного рынка вот эти...

А. Кузнецов — Да, совершенно верно. Все вот эти спекулянты да вплоть до сутенеров и уличных женщин, они многие начинают в последние месяцы перед освобождением...

С. Бунтман — Патриотизироваться.

А. Кузнецов — Да, оказывать услуги... На самом деле ведь и во многих районах нашей страны в 43-44-м тоже будет бешеный приток в партизанское движение тоже во многом...

С. Бунтман — Уже двинутся...

А. Кузнецов — ... подходить Красная армия.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Конечно, конечно. Но это понятно, в конце концов. И полицейские вот... они же французы, эти полицейские. Да? Они решили, так сказать, с немцами не связываться. Но потом все-таки начинается следствие, и выясняется, что этот особняк принадлежит некоему доктору Марселю Петио. Значит, что можно сказать о докторе Петио? Это человек, которому около 50 лет вот в описываемые, так сказать события. Он родился в 97-м году в довольно, ну, таком значительном городе Осере. Это ровно на полпути из Дижона в Орлеан. То есть это самый-самый восток Бургундии.

С. Бунтман — Да, это запад Бургундии скорее.

А. Кузнецов — Ой! Запад, конечно. Разумеется. Конечно, разумеется.

С. Бунтман — Это запад Бургундии. Очень крупный город Осер, конечно.

А. Кузнецов — Да. Ну, вот значит, он там родился. Он там, что называется, учился. Не женился, правда. Родился в семье небогатой. Там его отец был почтовым служащим. И уде в детстве у ребенка отмечались серьезные проблемы с психикой. Хотя надо сказать, что многие сведения о детстве будущего серийного убийцы, они, ну, скажем так, весьма ненадежны. Ну, вот вроде бы будучи переданным там на воспитание тетушек своих на какое-то время, отличался тем, что стремился все портить, воровал, мучил животных. С этого, кстати говоря, начинают практически все серийные убийцы и маньяки. Несколько раз выгоняли его из школы за самые разные... причем именно за поведение. Успеваемостью он всегда отличался хорошей и вообще, видимо, был человеком достаточно блестящих интеллектуальных способностей. А дальше 14-й год. Дальше 1-я мировая война. Но незадолго до ее начала его 1-й раз подвергают медицинскому освидетельствованию, находят ненормальным, психически ненормальным. Тем не менее, в 16-м году, когда гребут уже вообще все под метелку...

С. Бунтман — Там Верден, там...

А. Кузнецов — Да, 16-й год — ведь это самый кошмар на западном фронте.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Да? Да, конечно, там напряжение 14-го года, битва на Марне и так далее, но по масштабам один Верден чего стоит для французской армии в 1-ю очередь. И действительно гребут уже всех. Значит, он попадает в армию, а там...

С. Бунтман — Ему 19 лет уже.

А. Кузнецов — Да, ему 19 лет. А там дальше темная история. То ли он случайно, так сказать, получает повреждение при неосторожном обращении с оружием, то ли он сознательно себе в ногу стреляет. В общем, он попадает в госпиталь. В госпитале его ловят его на краже, попытке кражи одеял и подушек. Значит, на некоторое время сажают в гарнизонную тюрьму, затем опять выпускают, и дальше он опять вроде на фронте ранен, там получил отравление в какой-то газовой атаке. Тоже это все достаточно сомнительно и не всегда подтверждается документами, ну, так или иначе, когда заканчивается 1-я мировая война, он имеет документы ветерана, так сказать, боевых действий, даже человека, пострадавшего здоровьем. И это позволяет ему... А он по некоторым сведениям еще до войны мечтал о медицинской карьере. Кстати, тоже не редкость и довольно много врачей потом становятся убийцами и маньяками. То есть, видимо, изначально людей вот такого патологического склада привлекает, так сказать, возможность на законных основаниях доставлять людям страдания и вообще копаться в человеческом организме. И он поступает в Париже при Сорбонне при медицинском факультете. Есть какой-то невероятно неправдоподобно ускоренный курс подготовки врачей — 8 месяцев основной курс. Вот мне трудно себе представить. Ну, видимо, что-то вроде деревенских лекарей на нем готовят.

С. Бунтман — Ну, да, какой-то ускоренный уж очень.

А. Кузнецов — 8 месяцев. Да? Но, тем не менее, вот 8-месячный курс. Дальше потом 2 года интерном он в больнице, так сказать, работает, после чего защищает положенную диссертацию и получает, уже в 20-е годы получает диплом медика и, так сказать, право заниматься врачеванием. Он уезжает в родные края. Правда, не в сам Осер, а, видимо, решив, что в действительно довольно крупном городе ему будет непросто, так сказать, сделать карьеру, а он приезжает в расположенный неподалеку небольшой городок Вильнев-сюр-Йон на речке Йон, которая вот собственно главная в тех краях. И вот там он сначала довольно успешно начинает врачебную практику. Значит, похоже, секрет его успеха, во-первых, в невероятном личном обаянии. Вот посмотрите, я, так сказать, советую нашим слушателям, без труда найдете несколько фотографий довольно ярких...

С. Бунтман — Вообще-то он мрачноватый такой.

А. Кузнецов — Мрачноватый, но вот такой то, что называется...

С. Бунтман — Он убедительный.

А. Кузнецов — Убедительный. Да. Вот если б надо было гримировать актера, играющего Мефистофеля...

С. Бунтман — Но у него вполне такое актерское суховатое лицо...

А. Кузнецов — Суховатое лицо...

С. Бунтман — Суховатое лицо, к которому вот привыкли, к таким вот суховатым, мужественным лицам, вот привыкли. Вот это между двумя войнами это вот такой тип человека, вызывающего доверие.

А. Кузнецов — И многие люди, его знавшие, отмечали такой демонический взгляд темный, почти черных глаз. Поэтому могу себе представить, что некоторые молодые пациентки, так сказать, еще и на внешность доктора очень западали. Но он вообще практиковал самые разные по тем временам абсолютно нетрадиционные, абсолютно революционные методы лечения, там включая уринотерапию. И, видимо, уже с самого начала он начинает баловаться, мягко говоря, неразрешенными вещами, а именно активно использует наркотики. Конечно, тогда контроль за использованием вот этих средств был несравненно менее жестким, чем сейчас, но даже тогда существовали определенные...

С. Бунтман — Существовали.

А. Кузнецов — ... определенные нормы. Кроме того во Франции в это время очень трудно легально сделать аборт. Очень много ограничений. Вот похоже, что Петио вот этим видом, так сказать, заработка тоже не брезгует. И в середине 20-х годов, судя по всему, он совершает 1-е убийство. Оно не было никогда доказано и не может быть доказано в судебном порядке. Но потом, когда стали поднимать, ворошить старые дела, в 26-м году исчезла, бесследно исчезла молодая женщина, у которой был, это подтвердили свидетели, роман с ним, и которая, судя по всему, забеременела, потому что потом полиция прекратит дело со словами, что, видимо, она уехала в какой-то крупный город делать аборт, и вот следы ее теряются. А на самом деле свидетели потом вспомнят, что они видели как среди ночи вот как раз, когда она исчезла, доктор грузил какой-то огромный чемодан. И через несколько недель в реке будут найдены ее останки. Так что, ну, конечно, так сказать, всегда остается...

С. Бунтман — «Окно во двор» Хичкока. Да.

А. Кузнецов — Процентик этого сомнения, но я думаю, что... думаю, что это его рук дело. Значит, дальше он собирается сделать политическую карьеру, участвует в выборах мэра вот этого Винева-сюр-Йон и побеждает с совершенно колоссальным отрывом. 80 процентов голосов он набирает.

С. Бунтман — Ого!

А. Кузнецов — Причем он себя позиционирует как кандидата от социалистической партии Луи Блана. Ну, понятно. Значит, конец 20-х годов, Великая депрессия. Понятно, что, так сказать, за человека, который эксплуатирует социалистическую фразеологию, естественно симпатии большие. Тем более что Петио вообще на протяжении всей своей профессиональной, скажем так, врачебной жизни он не чужд был жеста. И он мог бесплатно там лечить какого-нибудь рабочего. Или, скажем, вот его адвокат уже на суде в 46-м году приведет случай, я думаю, что этот случай вполне реальный, когда он несколько лет, не взяв там ни единого сантима, ухаживал за девочкой, которая была больна малокровием и так далее. Это все работает на его репутацию вот такого доктора, так сказать, от Бога, что называется. Правда, его все время сопровождают какие-то... что-то на грани с уголовщиной. Причем поразительно совершенно вот на чем его ловят. На том, что он крадет электроэнергию. То есть иными словами мимо счетчика проводит там какой-то соответственно провод. На том, что он украл, и это было доказано, могильный крест. Вот с памятника. Памятник — собственно крест каменный. А зачем? Все ж потрясающе. Да? Очень серьезно полиция его подозревает, но не может взять за руку вот по вопросу о нелегальных абортах, его продаже на сторону наркотических средств. Будет попадаться иногда, вылетит из мэров досрочно за электроэнергию. Правда, будет избран советником департамента. Это что-то вроде... Ну, во Франции нет региональных парламентов, но что-то вроде вот такого совещательного органа.

С. Бунтман — Ну, теперь они есть.

А. Кузнецов — Да. Тогда не было.

С. Бунтман — Тогда это пожестче было.

А. Кузнецов — Вот. Опять вылетает. Несколько месяцев будет в тюрьме сидеть за не очень благовидные делишки, и даже суд приговорит его к лишению диплома, но по кассационной жалобе, так сказать, вернут ему диплом и соответственно право практиковать. То есть это человек безусловный авантюрист, безусловно, великолепный актер, позер и так далее. А дальше приходят немцы в 40-м году. И здесь, скажем так, сотрудничество с немцами, вот каких грехов не было, тех не было. Он на суде будет постоянно об этом напоминать, что вы все, кто меня здесь судите, вы люди подозрительные, а я вот человек абсолютно чистый с этой точки зрения. Да? Он даже будет наоборот вроде как... то, что он будет делать, с точки зрения патриота, красиво. Он будет торговать справками о состоянии здоровья, которые будут покупать люди, боящиеся оказаться угнанными на работы в Германию.

С. Бунтман — Ну, да.

А. Кузнецов — Французов же тоже угоняли, но не так, как там русских, украинцев и белорусов.

С. Бунтман — Да, французы работали там и на заводах в Германии, и в сельском хозяйстве в Германии.

А. Кузнецов — Да, да.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — И хотя там это было...

С. Бунтман — ... труд был принудительным.

А. Кузнецов — ... было более цивилизованным, но все равно, конечно, были люди, которые не хотели в Германию ехать на эти работы. Вот они платили за медицинскую справку, которая давала там какой-то диагноз, который их освобождал от этого. Он делает это естественно за деньги. Вообще надо сказать, что сумма, которая будет... вот дохода от всей его деятельности во время войны, которую обвинение назовет, — 200 миллионов франков. Это огромная по тем временам сумма, совершенно колоссальная.

С. Бунтман — ... старых франков.

А. Кузнецов — Конечно. Понятно, что это старые франки, но все равно там... Я не нашел никакой даже приблизительной шкалы перевода, но я так понимаю, что речь идет все равно о более, чем миллионе евро нынешними. То есть это огромная сумма. Вот. Он на всем на этом зарабатывает. Он, конечно, продолжает как-то какие-то операции с наркотиками, и, видимо, не позже 42-го года он находит вот свою золотую жилу. А эта золотая жила заключается в том, что в 42-м году даже в южной Вишистской части Франции значительно ужесточается режим, а в северной Франции и говорить нечего. Очень многие люди готовы заплатить очень большие деньги, по сути последние деньги за возможность выбраться с французской территории. В 1-ю очередь, это, конечно же, евреи. Но не только евреи. Но об этом мы собственно уже, наверное, после новостей...

С. Бунтман — Да, поговорим после новостей. Доктор Сатана — вот как его потом прозвали.

**********

С. Бунтман — Ну, что же? Мы продолжаем это увлекательное дело.

А. Кузнецов — Да, мы остановились на том, что...

С. Бунтман — ... Марселя Петио.

А. Кузнецов — Собственно вот он нашел...

С. Бунтман — ... вот тут два вопроса о его личной жизни. Была ли у него какая-нибудь личная жизнь?

А. Кузнецов — У него была личная жизнь, причем, насколько я понимаю, достаточно, так сказать, полноценная. Кроме того он был женат.

С. Бунтман — Он женат, Ира.

А. Кузнецов — Он был женат. У него был сын. После того, как Петио, забегая вперед, скажем, будет казнен, они предпочтут скрыться из Франции. Ну, понятно, уедут, по-моему, в Аргентину. И вот, так сказать, собственно постараются там быть незаметными всячески. Жена ничего не знала о его деятельности. Собственно она практически в Париже не жила и была... ну, ее описывают как женщину такую, ну, так сказать, совершенно непривлекательной внешности, заурядную такую. Вот это какой-то... Он в свое время на ней женился, еще вот после этого дела с его любовницей вскоре женился еще в конце 20-х годов. Она из достаточно зажиточной семьи происходила. То есть здесь вполне возможно очень такой банальный мотив. Вот. И Дмитрий спрашивает, были ли жертвы богатые или люди из разных слоев. Из разных. Но все-таки те, кто мог собрать хотя бы какую-то минимальную сумму денег. Значит, Петио... Когда происходят вот такие гуманитарные катастрофы, которыми неизбежно сопровождается любая война, там революция и так далее, огромное число людей начинает искать каналы для эмиграции, для того, чтоб бежать из страны. И на этом всегда наживаются. Наживаются контрабандисты. Наживаются уголовники. Наживается полиция. Наживается пограничная стража. Наживаются всякие проходимцы. И вот собственно ничего удивительного в том, что в 42-м году резко возрастает спрос на такие вот услуги — возможность вывезти из страны. И Петио через своих подручных, их было 3-4 человека, в том числе одна женщина-еврейка... Это, видимо, должно было как бы доверие у вот определенной категории его будущих жертв вызвать дополнительное. Да? Значит, которые приискивали людей, осторожно интересовавшимися этими возможностями, и говорили, что вот есть некий доктор Эжен, у которого есть возможность организовать транспортировку, сначала в Испанию у него есть вроде бы окно на границе, а затем уже из Испании в Аргентину. И дальше этих людей заманивали в парижский дом Петио. И там, ну, вот следствие так до конца и не выяснило, как именно он их убивал. Значит, по меньшей мере, части из них была сделана смертельная инъекция. Судя по всему, он говорил, что поскольку им придется там несколько недель, ну, в очень сложных санитарных условиях находится...

С. Бунтман — Он им прививку сделает...

А. Кузнецов — ... он им сделает прививку некую. Да? И люди естественно... Один случай известен, когда человек отказался, потому что заподозрил что-то. Он увидел, что у врача, который уже держит шприц в руках и готов ему сделать инъекцию, очень грязные руки. В прямом смысле грязные. Вот один человек отказался, его, так сказать, потом было свидетельство на суде. А остальные, видимо, соглашались на все. Значит, судя по всему, сначала такса была 25 тысяч франков, для семей — скидка. А потом эта такса начинает расти, потому что растет спрос вот на эти услуги. И в конечном итоге, когда Петио задержат, задержат его... Значит, да, что произойдет? Дело в том, что когда в августе 44-го года Париж будет освобожден, во Франции начнется кампания по разоблачению коллаборационистов, сотрудничавших...

С. Бунтман — Чистка.

А. Кузнецов — Чистка. Да, совершенно верно. Тех, кто сотрудничал с режимом. И в частности будут чохом, огульно списками арестованы все сотрудники французской полиции, которые работали в полиции при немцах и при петеновском режиме. Значит, соответственно в том числе и Жорж Массю, который несколько лет проведет в тюрьме. Он был от этого дела отстранен, но дело продолжалось. И новые пришедшие на смену полицейские продолжали расследование вот этого жуткого дела. И в конечно итоге, начнут искать, все-таки выйдут на то, что дом принадлежал Петио. Начнут его искать. Его фотографии будут в полицейских участках. И его в конечном итоге на станции метро полицейский задержит, опознав по фотографии. Тот предъявит документы на имя капитана Валери, капитана причем не армейского, а такой вот службы, которая будет несколько лет во Франции после гитлеровцев существовать, что-то вроде такой контрразведки, но такой состоящей не из профессионалов, а из... ну, что-то вроде дружинника-контрразведчика, если можно так выразиться. Вот под видом капитана Валери, он взял для себя документы погибшего действительно бойца сопротивления, Петио успел поучаствовать в чистке в качестве чистящего и, так сказать, сделал карьеру за несколько месяцев. Капитана он получил... Он. Это он не унаследовал, так сказать, это звание от погибшего подпольщика. И тоже уже был замешан в махинациях. Там по меньшей мере, одна вскроется, когда двое его подчиненных под видом чистки ограбили человека. Дело всплыло, а он их отпустил, и, видимо, не просто так, а, так сказать, за какое-то отступное. Ну, то есть человек, в общем, абсолютно, по-моему, такой вот цельный. И в конечном итоге его взяли. И в марте ровно через два года после обнаружения вот этой страшной находки в 16-м округе, в марте 46-го года в парижском Дворце правосудия при колоссальном стечении народа... То есть там билеты продавали, перепродавали. Парижские спекулянты ими торговали как...

С. Бунтман — Такие же как он, только помельче.

А. Кузнецов — Да. Как на премьеру в Comédie-Française. Значит, и суд присяжных... Председатель суда очень известный, очень уважаемый французский юрист Лезе, но человек сравнительно мягкий и не очень, скажем так, решительный. И вот Петио, во время процесса он был невероятно активен, он очень часто ставил суд в тупик, потому что... Французы вообще ценят такое остроумное слово, а Петио защищался наступательно. Кроме того его защищал адвокат Рене Флорио. В одной из статей российских, посвященных этому процессу я встретил такую фразу «восходящая звезда парижской адвокатуры, молодой адвокат Флорио». Я не знаю, автор статьи вообще, так сказать, чем руководствовался. Рене Флорио за 40 в это время, и это уже давно взошедшая звезда парижской адвокатуры. Это на самом деле знаменитый адвокат. Я думаю, что Флорио — это такой вот на наши деньги что-то вроде Плевако, знаменитый своей наступательной, часто эпатажной манерой защиты, знаменитый тем, что у него было собственное бюро из 6 юристов, которые работали только над сбором вот, так сказать, необходимых для защиты доказательств и так далее. Флорио, кстати, знаком был с Петио достаточно давно. Он его еще в начале 40-х защищал по другому делу. И вот начинается это дело, которое... 2 недели будет идти этот процесс. Очень сложно будет идти, потому что, конечно, обвинение, которое представлял прокурор Дюпен, оно не очень удачно подготовилось, и много осталось белых пятен. Флорио, правда, взял линию, не как ожидали, на то, что он будет упирать на невменяемость его подзащитного. Флорио в 1-ю очередь упирает на то, что... и сам собственно Петио на это упирает, что это подпольная работа в рамках сопротивления. Петио довольно быстро признал 19 убийств, но утверждал, что это все агенты Гестапо, что он, так сказать, действуя в рамках группы сопротивления «Мухомор», такое название. Значит, вот он, будучи одним из руководителей, таким образом уничтожал бошей, напомню, это презрительно прозвище немцев у французов, и их пособников. Надо сказать, что действительно несколько человек, убитых Петио, были уголовниками, вполне возможно связанными с немцами. Но понятно, что он их убирал не из патриотических соображений, а потому, что опять-таки эти люди тоже искали возможности удрать, особенно с учетом приближающегося освобождения Франции союзниками. Так или иначе, значит, когда... Да, устраивали выездное заседание суда вот в этот дом, где была обнаружена вот эта жуткая вся инфраструктура, предназначенная для уничтожения людей. Эксперты, полицейские, родственники жертв, которые рассказывали о том, как вот, так сказать, их родственники выходили на этого доктора Эжена, как они потом исчезали. От некоторых пришли письма из Латинской Америки якобы. Как потом почерковедческая экспертиза показала, эти письма были написаны явно совершенно в состоянии сильного душевного волнения, отсюда измененные почерки. То есть, видимо, он каким-то образом, непонятно, каким образом, заставлял или уговаривал этих людей написать письма, как если бы они уже добрались до, так сказать, места, своим родственникам. Видимо, обманом каким-то. Так или иначе, значит, кого-то он убивал вот, видимо, под видом этой самой прививки. Кому-то он, судя по всему, в кофе давал снотворное, а затем уже беспомощному человеку делал эту инъекцию. Сначала, судя по всему, он просто выбрасывал расчлененные тела в Сену, потому что полиция фиксировала в 42-м году вспышку обнаружений вот человеческих останков в Сене. И доктор Поль, который делал экспертизу по тем делам тоже, в суде показал на такой... Он, во-первых, сказал, что характерный почерк опытного анатома. А, во-вторых, характерная деталь. Видимо, во время перекуров, случавшихся за работой, и вот тот человек, который расчленял эти тела в 42-м году, и человек, который делал это позже, чьи тела были обнаружены в доме Петио, имел привычку скальпель вгонят в бедро трупа. То есть, ну, чтобы не класть, так сказать, инструмент...

С. Бунтман — Ну, понятно.

А. Кузнецов — ... на грязную поверхность, а вот как дровосек в колоду лесник вгоняет топор, вот такое характерное движение. То есть, видимо, на Петио, конечно, гораздо больше жертв, чем вот те 26, что присяжные сочли доказанными. Из 26 доказанных жертв примерно половина, пополам зажиточные евреи, которые эмигрировали... старались, пытались эмигрировать от нацистских преследований, и люди не еврейской национальности и вероисповеданий, в том числе вот мелкие уголовники, какие-то просто вот пациенты Петио без очевидного какого-то вот мотива, но которые, видимо, обратились к нему тоже либо с просьбой их переправить, либо возможно он просто их там грабил, вот не используя ту легенду про окно на границе и аргентинскую эмиграцию. Вот собственно говоря, хотя действительно процесс был очень негладким для обвинения, но, тем не менее, на присяжных все это произвело сильное впечатление. И когда судья поставил перед ними 135 вопросов, на которые они должны были ответить да или нет, они за два часа управились с этим. На 132 вопроса они ответили «да, виновен». Три предполагаемые жертвы присяжные исключили, но вот 26 было зачтено, что доказано.

С. Бунтман — Ну, и попал на гильотину.

А. Кузнецов — И попал на гильотину. И тут тоже не без приключений. Несколько дней казнь откладывали, потому что гильотина не работала. Сломалась. Спусковой механизм заедал вот, так сказать. Петио продолжал шутить, острить, эпатировать публику даже во время казни. Последнее, что он перед казнью сказал присутствующим: «Господа, не смотрите. Зрелище вряд ли будет приятным, а я хочу, чтобы у вас осталось обо мне приятное впечатление». Вот такой вот человек, конечно, абсолютно ненормальный и психически, и нравственно абсолютно извращенный. Вот Таня наша... как я понимаю, это наша постоянная слушательница Таня в самом начале передачи спросила: «Чем интересны судебные дела? Не самая приятная часть человеческой жизни». Безусловно, не самая приятная. Я искренне всем желаю никогда с судом дел не иметь. Но Вы знаете, Таня, дело в том, что суд это один из тех таких оптических приборов, которые позволяют очень иногда необычно взглянуть на состояние общества в данный момент, понять, чем это общество дышит...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — ... что оно считает нормальным, а что оно считает ненормальным. Ведь далеко не все те люди, о которых мы говорим, — это действительно закоренелые преступники. Давайте вспомним Уайльда, о котором была передача. Давайте вспомним прошлую передачу о Параджанове, другие вещи. Суд — это не всегда только суд над определенными людьми, это всегда еще и определенный срез.

С. Бунтман — Здесь спрашивают еще, снимали ли, писали что-нибудь о Петио.

А. Кузнецов — О Петио, значит, по меньшей мере, 3 фильма есть: французский, немецкий... или два французских и немецкий. У нас, по-моему, никаких документальных фильмов, никаких вот в этих многочисленных сериях не снято. Я, по крайней мере, не видел. У нас больших монографий на русском языке русских авторов нет. А вообще статей несколько десятков. А так есть английская книга, отрывки из которой я читал, готовясь к этой передаче, сейчас с лету не назову автора. Она называется «Убийца из города света». Город света имеется в виду Париж. Да? Вот собственно...

С. Бунтман — Понятно. Да. Да, вот такой у нас добрый доктор. Да. Причем все вещи, которые вот во благо человечества, — это потрясающе, конечно, у маньяков и что у политических маньяков, что уголовных маньяков, все, что человечество придумало для того, чтобы спасать друг друга, для того, чтобы помогать друг другу, оно оборачивается совершенно другой стороной. Это поразительные вещи. Ну, сегодня мы с вами... мы приготовили на следующий раз вам суды над убийцами политических деятелей. Это Гаврила Принцип, конечно, убийца Франца-Фердинанда, с чего и началась...

А. Кузнецов — И его супруги. Да.

С. Бунтман — Да. С чего началась 1-я мировая война. Делаем скачок в Соединенные Штаты, и убийца Роберта Кеннеди, которого судили в 69-м году. Это Сирхан Сирхан. Очень странная личность.

А. Кузнецов — И личность странная, и дело странное. И как в случае со старшим братом остаются вопросы, один ли он действовал.

С. Бунтман — Да. Зачем и как его повели через кухню этого ресторана...

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — ... в отеле? Это такая...

А. Кузнецов — Вообще палестинский след, там много чего. Там много чего.

С. Бунтман — Да. И Бобби было очень жалко, конечно. Суд над народовольцами. Это суд как суд очень показательный. И над убийцами...

А. Кузнецов — Над шестью. Да.

С. Бунтман — ... Александра II. Да.

А. Кузнецов — Перовская, Желябов, Рысаков и другие.

С. Бунтман — Да. Суд над Франсуа Равальяком. Вот это рыжий гигант, который зарезал Генриха IV прям посреди Парижа того же самого. Кто он был? Кто за ним стоял? Или никто не стоял?

А. Кузнецов — Я думаю, что поклонники Дюма, где Равальяк неоднократно упоминается, должны заинтересоваться.

С. Бунтман — Да. И в «Дилетанте» мы писали... А! Не дописали.

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — Не дописали. Да, не дошло до печати вот у нас. Да. Так что Франсуа Равальяк — тоже загадочная личность.

А. Кузнецов — Ну, Жак Клеман погиб на месте. Да? А вот Равальяк жил...

С. Бунтман — А здесь причем подозревались от Мария Медичи до иезуитов. Да.

А. Кузнецов — Ой, там очень много...

С. Бунтман — Как всегда. Как полагается. И суд над Бальтазаром Жераром, убийцей Вильгельма Оранского. Это ключевое событие Нидерландской революции.

А. Кузнецов — Безусловно.

С. Бунтман — Да, это важнейшее совершенно было событие. Так что давайте выбирайте.

А. Кузнецов — Да, это уточним. Это тот Вильгельм Оранский, который штатгальтер Голландии. Это не его дальний родственник, который будет Вильгельмом III, английским королем.

С. Бунтман — Нет, конечно. Это Вильгельм I Оранский, это...

А. Кузнецов — Это принц Оранский еще.

С. Бунтман — ... молчаливый...

А. Кузнецов — Да, да. Совершенно верно.

С. Бунтман — ... тот самый знаменитый Вильгельм Оранский I. Все! Дорогие мои друзья, уже можете голосовать. Пожалуйста. И борьба... Мы пойдем за вашими результатами в следующее воскресенье.

А. Кузнецов — Всего доброго!

С. Бунтман — Всего доброго!