Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Сергей Бунтман — Добрый день всем! Мы эту передачу даем в записи, так что ваши комментарии, к сожалению, и вопросы исключаются. Увы, увы, увы! Но так складывается судьба. Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман. И как решили... Вот как-то без меня решили, но я не против. Судим иноземных заговорщиков против своих иноземных властителей. А в следующий раз у нас будут отечественные заговорщики против отечественных властей, которые бунтовали каким-то образом. Вы будете выбирать. Но сегодня... Вот я не знаю, для меня это была какая-то, ну, не то, что неожиданность, что... Я очень надеялся на Монмута, чтобы растечься про Шотландию, про моего любимого короля Чарли.

Алексей Кузнецов — А я вижу в этом опять какую-то такую мистическую руку историю, потому что передача идет между двумя юбилейными датами 2-х великих наполеоновских битв — Маренго и Ватерлоо.

С. Бунтман — Маренго и Ватерлоо. Так что генерал Моро здесь у нас, которого надо вспомнить, освежить в памяти и как-то так... и осудить сегодня. Он у нас и был победителем в голосовании.

А. Кузнецов — Он у нас был победителем. Да. Это один из самых блестящих генералов эпохи революционных войн. Один из тех... из того совершенно блестящего созвездия, в которое многие выдвинулись, ну, не имея ни малейших шансов, что называется, при старом режиме оказаться...

С. Бунтман — В стоптанных сапогах...

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — Дырявых.

А. Кузнецов — Причем там если кое-кто из будущих маршалов хотя бы при королевском режиме начинал службу солдатом, то Моро надел на себя военную форму достаточно поздно по тем временам, и совершенно перед этим не имея никакой подготовки военной кроме того, что он очень увлекался сам и военной историей, и военной литературой, и даже по артиллерийскому делу читал кое-какие учебники. Но это все вот на уровне хобби. А вообще он из классической буржуазной семьи, многие поколения которой служили вот на разных должностях. Это то, что называют французские историки бурзуазия-мантией.

С. Бунтман — Дворянством-мантией даже. Да.

А. Кузнецов — Было дворянство-мантия. А это вот именно буржуазия-мантия.

С. Бунтман — Да, да. То есть адвокаты, нотариусы...

А. Кузнецов — Совершенно верно.

С. Бунтман — Члены парламентов...

А. Кузнецов — Местных. Да. Напомним, что во Франции это суды, а не законодательные органы власти. Это различные там, так сказать, такие вот чиновные должности, но при этом не связанные с получением даже вот такого штатского дворянства. Его отец был достаточно преуспевающим юристом провинциальным. И он был, видимо, человеком достаточно твердым. Он очень жестко сказал: «Ты будешь юристом». Впрочем там было несколько братьев погодков в этой семье. И они все были отправлены соответственно учиться юридическим специальностям, и в отличие от старшего вот Жана-Виктора Моро все остальные как-то, в общем, спокойно приняли это. А он пытался бунтовать. Он пытался бросать все эти занятия. Он вел очень разгульный образ жизни в студентах. Был предводителем такой вот студенческой ватаги, напоминавшей средневековых...

С. Бунтман — Просто на самом деле настоящий дворянский старший сын, у которого должна быть военная карьера.

А. Кузнецов — Да, да.

С. Бунтман — Ну, второго сына. Но он настоящий вот.

А. Кузнецов — Он пытался в армию удрать. Отец специально приехал, там его чуть ли не под угрозой уголовного преследования за неповиновение воли отца заставил вернуться. И в результате все-таки он стал бакалавром право, и даже в 90-м году уже, так сказать, в ходе начавшейся революции он получил лицензию адвоката, но по юридической специальности сработает в своей жизни один раз. Вот мы об этом разе как раз и будем рассказывать. На собственном процессе, когда он будет не менее талантливо, чем его талантливый адвокат, будет себя защищать. Как только представится возможность, как только начинает организовываться национальная гвардия, он тут же, так сказать, в нее вступает. Его избирают офицером. Напомним, что в национальной гвардии выборные. И начиная там от сублейтенантов и заканчивая командирами батальонов, подполковниками, они все выборные должности. Поэтому там стремительные делались карьеры. Но когда он узнает, что не хватает артиллерии в национальной гвардии, он уходит с офицерской должности в рядовые артиллеристы. И там уже по артиллерийской линии опять пробивается в капитаны. В общем, это человек, который страстно хочет служить в армии. А дальше одна из тех феерических карьер, которых очень много практически у всех. Ну, скажем так, у ровесников Моро и более молодых... Он 63-го года рождения, он немножко старше Наполеона.

С. Бунтман — Да, на 6 лет. Да.

А. Кузнецов — Да. То есть он, в общем, революцию встречает, ну, по тем временам совсем взрослым человеком в 26 лет. Ну, вот собственно 1-й порох он нюхает в 28. Да? Это для маршалов, если только не брать самое старшее поколение, там Сюрильи, Периньона и так далее. Лефевра естественно. Лефевр солдатом начинает. Это достаточно поздно. Но зато он практически мгновенно взлетает в генералы бригадные. И вот 1-е мистическое совпадение, которых будет несколько, в одном приказе в один день, так сказать, под одним номером бригадного генерала получают Моро и Бонапарт. До этого они между собой до сих пор еще не знакомы. Они познакомятся позже. А дальше он оказывается... Да, а дивизионным генералом он станет на несколько лет раньше Наполеона. И он оказывается в так называемой северной армии. Революционные армии, они назывались по тем направлениям, где они должны были действовать, по театрам военных действий. И в принципе от северной как чуть позже от итальянской Бонапарта, в общем, как я понимаю, ничего особенного не ждали. Основная задача возлагалась на рейнскую армию, на соседнюю с северной армию, армию Шамбре и Мааса. А тут вдруг вот пошли удачи, вдруг пошли... так сказать, практически завоевана Бельгия, осуществлено вторжение в Голландию. И под... Скажем так, под покровительством одного из героев этих лет — генерала Пишегрю, о котором практически всю передачу неизбежно будет идти речь, Моро становится известен всей Франции.

С. Бунтман — Странно, что не ожидали, потому что это направление исторически за несколько веков... это самое удачное направление Франции.

А. Кузнецов — Но дело...

С. Бунтман — Там были все великие победы Франции...

А. Кузнецов — Это правда.

С. Бунтман — ... королевской были там.

А. Кузнецов — Да, это правда.

С. Бунтман — От Рокруа до, я не знаю, до Фонтенуа.

А. Кузнецов — Видимо, это связано с тем, что все-таки главными противниками являются пруссаки и австрийцы. Главная угроза от них исходит. Поэтому празднуют, скажем там, Вальми и Флерюс. Да? А вот победы, которые одержаны севернее, они как-то, так сказать, проходят таким вот вторым планом. И здесь Моро показывает себя как человек с принципами. Это характерно для многих, хотя далеко не для всех генералов и будущих маршалов этой эпохи. Но вот он отказывается после 1-й победы, которая была одержана им лично уже не в качестве там подчиненного, а вот непосредственно его войсками. После осады сдался в плен гарнизон, усиленный гарнизон крепости Ньюпорт. Это около 10 тысяч человек, полторы дивизии. И взбеш... Да, и Моро берет в плен. А есть соответствующий декрет, я не помню уже, комитета общественного спасения или более ранний Конвента о том, что врага в плен не брать. И совершенно взбешенный Робеспьер, узнав о том, что эти люди не убиты, он требует головы генерала Моро. Но, к счастью, на следующий день после этого распоряжения в корзину слетает... К счастью для Моро, да? В корзину слетает голова Робеспьера. И, так сказать, Моро таким образом вот это...

С. Бунтман — Это 94-й.

А. Кузнецов — Это 94-й. Это лето 94-го года. Совершенно верно. А дальше вот эта вся великолепно описанная, ну, на мой взгляд, на мой вкус, в русской исторической литературе наилучшим образом Альбертом Захаровичем Манфредом в «Наполеоне Бонапарте» описана вот эта вот совершенно странная смешанная атмосфера 94-95-го, то, что вот 1-я директория, когда с одной стороны такое торжество жизни, переходящее в массовый разврат. Так сказать, вот закончился террор. Да? А с другой стороны со всех сторон начинают как грибы после дождя плодиться заговоры, потому что недобитые якобинцы планируют реванш, потому что роялисты почувствовали, что есть возможность, потому что множество различных, казалось бы, есть оснований полагать, что директория долго не удержится. Полыхает, продолжает полыхать Вандея. То есть в стране продолжается...

С. Бунтман — ... последствия Вандеи уж 99-й год.

А. Кузнецов — Конечно. Конечно, мы о ней сегодня еще вспомним. И тут можно напомнить нашим слушателям, что не так давно, в общем, был номер журнала «Дилетант», где главной темой номер была как раз вот...

С. Бунтман — Вандея и шуаны.

А. Кузнецов — ... Вандея и шуаны. Вот. Там можно освежить свои знания об этом, потому что действительно страна еще и в состоянии гражданской войны помимо того, что продолжаются внешние войны. И вот в этой ситуации, конечно, и армия, и общество в целом поглядывают на... в поисках по сторонам, в поисках так называемой шпаги, потому что, в общем, носится в воздухе идея, что вот этот режим директории должен быть... должен смениться какой-то вот сильной военной рукой.

С. Бунтман — Внятной.

А. Кузнецов — Внятной. И здесь, конечно, взоры обращаются на генерала Бонапарта после его феерического 1-го итальянского похода. Но пожалуй, что кандидатом номер один является человек, чье имя пока еще более знаменито, более славно — это Лазар Гош. Но Гош умирает в 97-м. Умирает внезапно от пневмонии. И совсем еще молодым человеком. И вот здесь получается так, что Бонапарт и Моро оказываются фигурами примерно одного, что называется, веса. На острове Святой Елены Наполеон будет часто сам обращаться к теме Моро. Иногда его собеседники, зная, что он любит эту тему, будут ему подыгрывать и его спрашивать. В общей сложности, я примерно прикинул, что вот в формате обычной книги на Святой Елене о Моро Наполеон наговорил страниц 30. И все достаточно однозначно. Причем что по разным сюжетам в течение вот этих 6 лет Наполеон мог высказываться иногда почти противоположным образом. По поводу Моро, к тому времени давно покоящегося в могиле, он бьет в одну точку. Да генерал-то он, в общем, второразрядный. Ну, да, слава была, но это счастливый случай больше, чем умение. Вот да, говорят, его знаменитое отступление в Шварцвальде... Да вообще не надо было отступать. Надо было австрийцев обходить по флангу, наносить им удар, вообще б кампания тогда закончилась бы великой победой, а он свой шанс упустил. И один раз он проговорится. Вот захочется ему сказать такую, видимо, краткую, емкую фразу, и он скажет... Примерно. Я не цитирую дословно. Но по памяти примерно так: «Вот меня осуждают за то, что я его выслал в 804-м из страны. Но нас было двое, а нужен был один». И вот мне кажется, что это...

С. Бунтман — Объяснение.

А. Кузнецов — Это самое такое вот искреннее и достоверное объяснение. Нужен был один, а нас было двое. То есть на самом деле вот в этой фразе он себя уравнивает, ну, наверное, не по степени военного таланта. Я не верю, что Наполеон мог себя с кем-то уравнивать в своих глазах, но имея в виду общественную популярность. И дело в том, что я думаю, что вот это хорошо нашим слушателям известная история 1799 года, когда Сийес начинает присматривать вот эту шпагу для того, чтобы свергнуть директорию, ведь он сначала на кандидатуру Бонапарта не рассчитывает, потому что тот безнадежно завяз и отрезан в Африке, в Египте. И то, что он рискнет вот на эту совершенно... пойдет на эту абсолютно авантюрную... вот этот бросок через Средиземное море...

С. Бунтман — ... подлом оставлении армии.

А. Кузнецов — Конечно, это одно из самых таких, на мой взгляд, несмываемых пятен на его репутации и смерть генерала Клебера в значительной мере на его совести. Вот. И то, что он явится в Париж ожидать было нельзя. А вот Моро-то вызывают в Париж под благовидным предлогом. То есть на него Сийес действительно рассчитывает. Но еще одно мистическое совпадение. В один и тот же час... Не только в день, но в один и тот же час к Сийесу войдет генерал Моро, доехавший наконец до Парижа, и представитель уже добравшегося до Франции Бонапарта. И Моро тогда скажет: «Вот тот, кто Вам нужен. Он Вам устроит переворот гораздо лучше меня». Правда, надо сказать, что Моро будет активным участником. Вот тут они познакомятся. Осенью 99-го года они, наконец, познакомятся. И Наполеон начнет Моро охмурять. Он умел это делать. Он умел, когда нужно быть внимательным, льстить тонко. Он прекрасно, конечно, Наполеон чувствовал слабые, уязвимые места человеческой психики, самолюбия и всего прочего. И он приглашает Моро домой. Он дарит ему роскошный, отделанный драгоценными камнями кинжал. Он тонко льстит ему, так сказать, расписывая его победы, те самые, которые потом на Святой Елене он будет считать больше делом случая, чем полководческого таланта. И в результате Моро становится одним из его ближайших помощников. Вот 18 и 19 брюмера он блокирует со своими солдатами 2-х из пяти членов Директории, по сути, так сказать, он их арестовывает. И вот с этого момента начинается период короткой, даже не скажу, что дружбы, но, по крайней мере, эти два человека достаточно много общались. А что там дальше происходит? Почему происходит охлаждение, совершенно несомненное охлаждение?

С. Бунтман — Можно ли точку какую-нибудь найти?

А. Кузнецов — Вы знаете, сам Наполеон как-то неправдоподобно часто будет вспоминать злым словом жену и тещу Моро. При том, что этот брак — Моро женится в 800-м году на признанной красавице, молодой аристократке Эжени Уло. Она одна из подруг Жозефины. И, собственно говоря, Жозефина, которая любила устраивать, так сказать, браки, как ей в свое время Тереза Тальен устроила вот это знакомство и брак с молодым генералом Бонапартом. Она, безусловно, этот брак устраивает... Брак сразу, забегая вперед, скажем очень счастливый. Супруги прожили, что называется, душа в душу много лет. И Наполеон почему-то считал Эжени и ее мать интриганками, сплетницами, хотя вокруг Наполеона было множество интриганов и сплетниц, ну, и в том числе из компании его супруги, разумеется. Но вот этих почему-то он особенно не выносил.

С. Бунтман — Может, попадали?

А. Кузнецов — Может быть, попадали. А, может быть, ему нужно было как-то объяснить все более и более очевидную неприязнь к Моро, которая была вызвана другими вещами. А вот это он таким вот образом выбрал вот этот вариант. Но так или иначе Моро к этому времени уже герой еще одного великого военного, скажем так, периода. Ведь дело в том, что Моро несколько раз оказывался прямым партнером за шахматной доской самого Суворова. Причем каждый раз он вынужден будет отступать, и Суворов его ехидно... Ну, вот мне почему-то кажется, что ехидно-уважительно назовет генералом блестящих ретирад. С одной стороны мы все прекрасно знаем, каким бранным словом было слово «ретирада» в лексиконе Александра Васильевича. А с другой стороны вот мне кажется, что Суворов при всей своей желчности и критичности оценил то, что Моро каждый раз, в общем, большую часть войск спасал и на реке Адде, и при Лоде. Это поражение Моро. Но это не разгром. Это не разгром. Моро терпит поражение. На Адде его заменяют Жубером. Жубер гибнет. Моро остается при нем. Жубер гибнет в самом начале сражения. Моро фактически подхватывает командование. Три раза он будет в генеральном сражении встречаться с Суворовым. Все три раза он терпит поражение, но, тем не менее, хотя с одной стороны вот в салонах на его репутации полководца скажется плохо. А с другой стороны люди военные понимают, что по сути вот этим упорным отступлением все-таки Моро приводит к тому, что кампания эта будет Францией, ну, в общем, в конечном итоге выиграна. Да? Это ни в коем случае не вина Суворова. Но в конечном итоге вот угроза вторжения русских и австрийских войск непосредственно во французские пределы будет ликвидирована, и Моро здесь один из авторов этого.

С. Бунтман — Ну, да. Он... Пересидели Суворова. Они просто пересидели.

А. Кузнецов — Да. Они оттянули момент и, так сказать, не прекращали сопротивление до того момента, когда повернулись обстоятельства таким образом, что вот все закончилось этим великим, но трагическим переходом через Альпы. А дальше краткий период Консульства, 5 лет, когда дело все... Да, и надо сказать, что вот эта мирная передышка, 4-летняя, которая у Франции появится с начала 801-го по 805-й год, точку-то, в общем, поставил тоже Моро, потому что перемирие Люневильское будет подписано после его великой победы при Гогенлиндене. Это одна из зимних побед. В метель, в снег. И вот, тем не менее, Моро блестяще выигрывает это сражение, которое... Долго там чаша весов колебалась. Историки даже его сравнивают с ранее выигранным Наполеоном в том же году в 800-м сражение при Маренго, которое было уже почти проиграно...

С. Бунтман — Да, да.

А. Кузнецов — ... Меласу.

С. Бунтман — И повернулся.

А. Кузнецов — Ну, вот явился Дезе со своей, так сказать, со своей колонной и спас дело. Вот также и...

С. Бунтман — Ну, вот мы в этот период сейчас оставляем на некоторое время, генерала Моро. Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман. Программа «Не так». Прервемся на 5 минут.

**********

С. Бунтман — Ну, что же? Мы продолжим. И это программа «Не так». Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман. Сегодня суд над генералом Моро. Еще до суда дело не дошло. Во время Консульства и победы Моро, некоторый мирный редкий период, начиная с самой революции, не только наполеоновских войн, это революционных и наполеоновских войн.

А. Кузнецов — И вот начало XIX века. Значит, задавлено, залито кровью 3-я, как теперь мы уже знаем, последняя Вандея, но еще продолжается, так сказать, подспудное бурление, и некоторые вожди шуанов, кто-то прячется по лесам, по пещерам в северо-западной Франции, кто-то — за границей, но недалеко. Они рассчитывают вернуться, в том числе знаменитый Жорж Кадудаль, человек который когда-то... Он из совсем простых людей. Когда-то в юности был как и многие заражен революционными настроениями, но довольно быстро во многом из-за жесткой антицерковной политики революции, а Кадудаль был очень верующим человеком, и из-за отношения к священникам собственно многое в вандейском восстании с этим было связано, он становится убежденным роялистом и убежденным врагом существующего режима. Это человек колоссальной силы воли и огромной физической силы, умения подчинять себе других, он становится таким вот шуанским партизанским генералом. Да? Он готовит свержение режима. Судя по всему, его рука стоит... Плохой получился образ. Каким-то образом он причастен к знаменитому покушению 800-го года на 1-го консула, когда чиненая адской машиной телега взорвалась буквально через несколько секунд после того, как карета миновала по дороге в театр вот этот взрыв на улице Сен-Никез, соответственно весьма, ну, не напугавший, а весьма, скажем так, выведшей из равновесия Бонапарта. Он собственно отдает Фуше приказ заняться, как следует заговорщиками. Но всесильный Фуше в 802-м году перестает за некоторые свои шалости быть министром полиции и два года будет пребывать, так сказать, в вынужденном простое. Это очень важно для того, о чем мы сегодня говорим. Тем время вот эмиграция, такая вот непримиримая эмиграция, потому что примиримая, если можно так выразиться, эмиграция потихонечку начинает возвращаться. Наполеон уже готовит империю. И он не против того, чтобы представители славных в свое время дворянских родов ему служили, поэтому потихонечку после принесения присяги о лояльности часть эмиграции возвращается во Францию. И это, кстати...

С. Бунтман — Да, это очень важная была акция.

А. Кузнецов — Да. У Манфреда это тоже прекрасно описано. Очень многие оказываются, прямо можно сказать, пока еще не при дворе, но этот двор потихонечку формируется для всех, в общем, очевидно. А Моро, кстати сказать, убежденный республиканец. Ну, такие убежденные республиканцы не всегда конфликтовали с Наполеоном. Таким же убежденным республиканцем до последнего вздоха будет оставаться маршал Ланн. Известно, что он неоднократно по-солдатски прямо Наполеону говорил, во что он ставит всю эту раззолоченную сволочь и новые порядки, имеется в виду порядки империи. Ну, вот с Моро не получается у Наполеона. А тем временем генерал Пишегрю, который в свое время был признан виновным в предательстве революции, приговорен к каторжным работам, а фактически к гибели, к медленной гибели в Каене, но успевает, так сказать, по дороге сбежать. И он в эмиграции. И он стал по сути, в общем, роялистом. И вот он в Лондоне тоже, так сказать, ищет подходящего момента, близко сошелся с Кадудалем и так далее. Они... А Моро живет в Париже. Он получил очень приличный капитал, потому что ему были... Это вполне распространенная практика. Ему были переданы часть вот тех репараций, которые были получены с австрийцев при заключении Люневильский мирных соглашений. И он... так вот он фрондирует. По всему Парижу расходятся его словечки, потом эти словечки будут ему в вину поставлены вполне официально. И агенты роялистов начинают искать к нему подход. А дальше насколько они его нашли непонятно, хотя по этому поводу очень много всего написано, но вот когда... Да, сначала Кадудаль, затем Пишегрю тайно перебираются на французскую территорию. Французская полиция по одной версии их проморгала. А по другой версии она их не проморгала. Это часть плана Фуше. Фуше мечтает вернуться. И его агентура отслеживает этих людей, но до поры, до времени не трогает, потому что Фуше нужно показать: «Сир, Вы в опасности. Вот смотрите, я в отставке, а Вы в опасности».

С. Бунтман — Ну, и эффективность защиты, которую может он, Фуше...

А. Кузнецов — Конечно. Разумеется. Когда говорят, что вообще весь этот заговор Пишегрю — Кадудаля — Моро, как его называют, что он инспирирован. Нет.

С. Бунтман — Нет. Скорее, это гораздо более тонкая и, кстати, гораздо более распространенная форма провокации — допустить.

А. Кузнецов — Допустить. Совершенно верно. А уж как российская охранка будет в это дело играть, не исключено, что мы в следующую передачу как раз эту тему тоже затронем уже не в 1-й раз. То есть Фуше за всем этим наблюдает. Фуше потом подаст это в нужном ключе. Но так или иначе Пишегрю с Моро встречается. Моро потом будет утверждать, что он не давал согласия на эту встречу, что Пишегрю тайно пришел ночью в его дом. Он не мог его выгнать, но сделал все, чтобы эта встреча была максимально короткой. Свидетели будут показывать, что они встречались в карете, что на самом деле у них было несколько встреч и несколько разговоров. Но, по крайней мере, у нас есть свидетельства документальные, что Моро занял позицию, я процитирую его ответ одному из эмиссаров Пишегрю: «Я не встану во главе любой партии, целью которой является восстановление Бурбонов. Они настолько дискредитировали себя в глазах народа, что любая попытка возвращения их правления обречена на провал. Если же Пишегрю согласиться действовать в другом русле, чем то, что я ему заявил, то для этого потребуется устранение консулов и губернатора Парижа», — в этот момент это Мюрат. То есть похоже, вот у меня сложилось такое ощущение, против заговора, против Наполеона в принципе Моро не возражал.

С. Бунтман — Но только не для реставрации Бурбонов.

А. Кузнецов — Но не для реставрации Бурбонов и с соблюдением еще некоторых вещей, которые должны, ну, скажем так, склонить армию на сторону заговорщиков, потому что Моро не может не понимать, что Наполеон в армии, конечно, очень популярен. А дальше мышеловка захлопывается. Арестовывают Моро. Арестовывают Пишегрю. С юоями буквально, в прямом смысле слова с боем берут Кадудаля, который умудрился при задержании убить одного полицейского и нескольких ранить. И когда на следствии его следователь упрекнет в этом: «Вот Вы же убили полицейского, а у него там было несколько человек детей». Кадудаль, не поведя бровью, скажет: «А надо было на задержание меня посылать холостяков». Что же? Знали, каков я. Поэтому сами виноваты. И в результате раскручивается огромное грандиозное дело о заговоре, когда в конце мая 804-го года начнется суд, то к суду будет привлечено 47 человек. За это время будет уже расстрелян герцог Энгиенский отдельно, торопливо, без... на самом деле, как мы понимаем, практически без всяких к тому оснований. То есть вот это лето 804-го года — это такой вот действительно очень концентрированный период борьбы с заговорами. И похоже, что заговоры не придуманы. Ну, то есть герцог Энгиенский вообще не причем, конечно.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Заговоры не придуманы. Роялисты и, так сказать, будущий Карл Х, граф Артуа, и принц Конде, они работают, конечно. Но похоже, что Фуше сгустил краски и, так сказать, подал это еще в более черном виде. Моро вынужден защищаться. И защищаться до такой степени, что переступив через свою гордость, пишет письмо Наполеону. Письмо большое. Около 3-х страниц. Я процитирую небольшой кусочек: «Генерал, — обратите внимание, как он обращается. Наполеон еще не император, но до этого остаются считанные недели. — Генерал, скоро месяц как меня держат здесь как сообщника Кадудаля и Пишегрю, и вероятно мне суждено предстать перед трибуналом за попытку покушения на устои государства. Пройдя через горнило революции и последующих войн, меня трудно обвинить в амбициях или в отсутствии гражданской позиции. С тех пор как враги отдалили нас друг от друга, вот почему я здесь с сожалением вынужден говорить о себе и о том, что я сделал. Но сейчас, когда меня обвиняют в том, что я являюсь сообщником тех, кого считают наемниками Англии и действующими по ее указке, то мне в этом случае, вероятно, придется защищать себя самому от силков, которые она для меня расставляет. Если Вы удостоите это письмо своим вниманием, генерал, то я больше не буду сомневаться в Вашей справедливости, и мне останется лишь ждать решения своей судьбы с чистой совестью невиновного человека». Наполеон наложит резолюцию: «Приложить к делу». Процесс будет продолжаться около 2-х недель. Процесс весьма добросовестный. Будет допрошено более 150 свидетелей. Адвокаты получат возможность достаточно, так сказать, в полном объеме выполнять свои профессиональные обязанности. Какую линию защиты выбирает Моро? Да, я знал, что Пишегрю здесь, но я не мог его выдать. Это не совместимо с моей, так сказать, человеческой, воинской честью. Он будет так часто на это упирать, что председатель суда даже ему раздраженно заметит: «Перестаньте. Никто Вас не обвиняет в том, что Вы не выдали Пишегрю». Да? Он будет говорить: «Разговоры со мной велись. Но я четко сказал, что для меня несовместимо, так сказать, вот это все. И ни в коем случае никаких Бурбонов и так далее». И потом вот, на мой взгляд, это удачный такой ход, который выдает в Моро все-таки человека с юридической подготовкой. Он говорит: «Ну, вот если бы я был действительно заговорщиком, разве я бы спокойно удалился фактически в отставку? Я бы наоборот всеми силами стремился остаться в армии, чтобы в нужный момент вот этим вот всем воспользоваться».

С. Бунтман — Чтобы меня помнили.

А. Кузнецов — Конечно.

С. Бунтман — Да, да.

А. Кузнецов — Вот я процитирую опять-таки предложение из его речи, прямая речь. «Я знаю, что Монк оставался в армии, чтобы плести заговоры, и что Кассий и Брут стремились быть в ближнем окружении Цезаря, чтобы поразить его в самое сердце. А тут наоборот весь Париж знает, что я критически высказываюсь о Бонапарте. Разве так себя ведут настоящие заговорщики?» Это уже, так сказать, не прямая речь Моро, а моя интерпретация.

С. Бунтман — По смыслу. Да.

А. Кузнецов — И как он заканчивает эту речь? «Судьи, мне больше нечего вам сказать. Такой была вся моя жизнь. Перед лицом Бога и людей я клянусь в невиновности и честности моих поступков. Исполняйте свой долг. Вас слушает Франция. На Вас смотрит Европа, и надеются потомки». Здорово. И в результате приговор будет такой: 20 обвиняемым — смертная казнь, 5 обвиняемым — 2 года тюрьмы и возложение на них достаточно больших штрафов, остальные оправданы. К Наполеону текут потоком просьбы о пересмотре. Сам Моро к нему не обращается, но его жена через Жозефину попросит о снисхождении. И Наполеон, видимо, достаточно, так сказать, без каких-то колебаний — хорошо, изгнание. Изгнание вплоть до момента, когда будет дано специальное разрешение вернуться, то есть на неопределенный срок. Ну, остракизм по сути. Помилуют еще несколько человек. В результате казнены будут только 12, ну, и в 1-ю очередь, конечно, сам Кадудаль. Пишегрю покончит с собой в тюрьме еще до суда, во время следствия. Дальше Моро отправляется в изгнание через Испанию. Там он воссоединится с семьей, там почти год они будут находиться. Там эпидемия, проблемы с Нельсоном, который блокирует выходы из испанских портов. Но доберется в конечном итоге до Соединенных Штатов и будет там жить несколько лет. Не случайно он выбрал Соединенные Штаты — страна с политическим устройством, соответствующим убеждениям самого Моро.

С. Бунтман — Где воплотились республика еще. Да, да.

А. Кузнецов — И надо сказать, что вот он проживет несколько лет в штате Пенсильвания, неподалеку от Филадельфии. А тем временем его несколько раз будут звать на русскую службу. Это интересный сюжет. В 1-й раз его начнут звать, когда он еще в Испании, потому что уже дело идет к кампании 805-го года. И Александр через дипломатов конкретную инструкцию российскому посланнику в Мадриде напишет тогдашний министр иностранных дел Адам Чарторижский. Вот нужно убедить генерала Моро, что вот его зовут воевать не с Францией, а его зовут воевать с тем режимом, который ему несимпатичен и так далее. Но не успевают. Моро успевает уехать в Америку. Специально за ним в Америку посылается молодой, способный дипломат Федор Палин — это сын одного из главный цареубийц, убийц Павла I — тоже с подробнейшей инструкцией, с внушительной суммой денег. Но поздно. Уже началась кампания 805-го года. И Моро говорит: «Я мог бы принять такое предложение, пока не началась война, но когда война уже началась, я в ходе войны с моей родиной не могу принять предложение». Затем в 807-м году, когда, так сказать, очередная...

С. Бунтман — ... дружба. Да.

А. Кузнецов — ... Очередная коалиция. И когда вот эту историю мы...

С. Бунтман — А! В 13-м году...

А. Кузнецов — До! Да еще до Беннигсена, когда возьмет на себя командование, командующего-то нет. Да? Зовут. Но опять не получается. И 3-й успешный подход к, как говорят гимнасты, подход к снаряду — это уже 12-й, начало 13-го года. Моро живет в это время один. Его супруга с дочерью уехали в Лондон. Там дочери лечение требуется. И Моро в конечном итоге принимает приглашение, причем приглашение по таким смешанным каналам. Его осаждают русские дипломаты, но едет он в Швецию к своему коллеге...

С. Бунтман — Бернадоту.

А. Кузнецов — Бернадоту.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — А дальше хорошо известная история как он встречается с Александром. В 13-м году Александр его очаровывает, но австрийцы настаивают на том, чтобы единым командующим был австрийский князь Шварценберг. Моро, видимо, прочили на эту должность, но он остается советником при Александре. Часто пишут, что Моро был принят на русскую службу, пожалован фельдмаршала. Формально этого сделано не было, хотя похоронили его как фельдмаршала со всеми почестями. Ну, и дальше 27 августа 13-го года, когда в сражении под Дрезденом ядро отрывает ногу, проходит через лошадь, вырывает с мысом кусок из 2-й ноги. Моро делают... Личный врач Александра Виллие делает ему ампутацию. И через некоторое время Моро умирает. Его останки привозят в Петербург. И вот последний на сегодняшний день такой вот мистический момент. На расстоянии нескольких километров в Казанском соборе — Кутузов, 300 метров через Невский проспект в базилике святой Екатерины — Моро, несколько километров в другом конце Невского проспекта — Суворов. Вот они все на таком...

С. Бунтман — Вот они все здесь. Ну, что же? А мы с вами через неделю будем разбирать одно из дел российских заговорщиков. И быстренько мы напоминаем, уже голосование должно быть. Суд над Артемией Волынским.

А. Кузнецов — Фаворитом Анны Иоанновны.

С. Бунтман — Да. И...

А. Кузнецов — Конкурент Бирона.

С. Бунтман — Суд над поручиком Мировичем.

А. Кузнецов — Это попытка освободить Иоанна VI Антоновича из Шлиссельбурга.

С. Бунтман — Да, да. Следствие по делу генерала Корнилова.

А. Кузнецов — Да, Лавр Георгиевич...

С. Бунтман — Мятеж, не мятеж. Вот 17-й год. Дальше суд над группой — чуть раньше — Александра Ульянова.

А. Кузнецов — Да, 5 человек...

С. Бунтман — Старшего брата...

А. Кузнецов — Да, старший брат.

С. Бунтман — 1887 год. И прелюбопытный суд над капитаном 3-го ранга Саблиным.

А. Кузнецов — Замполитом сторожевого корабля, который попытался поднять мятеж.

С. Бунтман — Да, такой за Красным Октябрем как бы...

А. Кузнецов — Да, да.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Совершенно верно. 73-й год. Благополучные брежневские времена.

С. Бунтман — Совершенно верно. Спасибо всем большое! Мы вас оставляем. Голосуйте на сайте, и мы последуем за вашим решением.

А. Кузнецов — Всего вам доброго!

С. Бунтман — До свидания!