Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Всеволод Бойко — 12 часов и 7 минут в столице. Это программа «Не так». В студии Всеволод Бойко, историк Алексей Кузнецов, наш постоянный гость-эксперт. Здравствуйте!

Алексей Кузнецов — Добрый день!

В. Бойко — О деле, в котором на самом деле все не так, извините за тавтологию.

А. Кузнецов — Абсолютно.

В. Бойко — Которое овеяно колоссальным количеством мифов, которые активно порождались как в советское время...

А. Кузнецов — И продолжают сейчас порождаться.

В. Бойко — О чем мы немножко успели поговорить до эфира. Может быть, в эфире будет время об этом поговорить.

А. Кузнецов — Я надеюсь. Да.

В. Бойко — В общем, каждый уважающий и не уважающий себя хрущевовед пытается внести свою лепту в то, чтобы запутать Дело валютчиков.

А. Кузнецов — Да. Причем надо сказать, что мифы мы будем стараться развенчивать, но правда иногда превосходит всякое вообще возможное воображение. Вот сегодня об этом тоже надо будет сказать. Это одно из тех дел, которые очень здорово испортили репутацию Советского Союза уже оттепельного периода. Ну, наряду с литературным судом над Пастернаком, наряду с делом Синявского и Даниэля, о которых вполне возможно мы как-нибудь расскажем. Это одно из тех дел, которые бросили очень серьезную тень на репутацию вроде бы обновленной советской судебной системы, потому что в нем были нарушены два абсолютно основополагающих принципа, признаваемые уже несколько веков к этому времени всеми судебными системами того, что принято называть цивилизованными государствами. Это принцип, что закон усиливающий ответственность не имеет обратной силы.

В. Бойко — Обратной силы.

А. Кузнецов:
И 2-й принцип, что за одно и то же преступление нельзя судить дважды. А здесь судили трижды за одно и то же преступление.

В. Бойко — Ну, я еще раз напоминаю, что мы сегодня разговариваем о знаменитом Деле валютчиков, фигурантами которого были Ян Рокотов, Владислав Файбишенко и Дмитрий Яковлев. Ваши вопросы относительно этого дела можно присылать на смс-номер плюс 7 985 970 45 45. Еще у нас есть аккаунт в «Твиттере» «Вызвон». И сюда вы также можете направлять свои вопросы, замечания, может быть, уточнения, если таковые окажутся. Выясним, справедливы они или нет вместе с Алексеем Кузнецовым.

Ключевой персонаж этого дела — Ян Рокотов. Во всех энциклопедических статьях ему отводится большая часть текста. И человек этот, видимо, действительно очень сложной судьбы, извините за такой штамп. И человек, в общем, примечательный, особенно для того советского периода.

А. Кузнецов — Да, и то, что он выпячивается... Собственно его не надо выпячивать, потому что действительно ему принадлежит абсолютно несомненно главная роль во всем этом деле. Он создатель вот той организации, о которой пойдет речь. Он создатель целой системы. Человек действительно крайне непростой судьбы, но собственно судьба всего поколения — это люди, родившиеся в конце 20-х годов, — была, мягко говоря, непростой. Но у Яна... Он, кстати говоря, не Рокотов. То есть по паспорту, разумеется, и в приговоре Ян Тимофеевич Рокотов, но при рождении его звали Ян Александрович Орликов. Он родился в семье пламенных большевиков. Его отец — член партии с 19-го года, мать, по-моему, тоже с начала 20-х годов. 1-я драма, трагедия в его жизни — мать умирает, когда ему было 3 месяца. Отец в это время настолько занят партийной деятельностью, что он не просто его отдает на воспитание тетке, но и фактически от него отказывается. И муж тетки, известный критик Тимофей Рокотов его усыновит. Вот отсюда собственно и пошла вот эта его фамилия, под которой он войдет в историю. Дальше в конце войны, в 45-м году, уже собственно после окончания войны, значит, Ян заканчивает школу. Где-то я встретил упоминания, что вот он 7 классов закончил, больше нигде не учился. Не правда. Он закончил десятилетку. И он поступил на юридический факультет Московского университета, когда его взяли в 1-й раз. За что его взяли? Значит, его пристегнули, именно пристегнули к... Да, родится миф, что его взяли за спекуляцию фотобумагой. Он действительно спекулировал фотобумагой. Это было. Он был таким увлеченным фотолюбителем как и большинство мальчишек того времени. С покупкой, официальной покупкой фотобумаги было чрезвычайно сложно. И он сам ее покупал сначала у спекулянтов, а потом кто-то ему подсказал канал, где ее можно с небольшой переплатой брать в достаточно большом количестве. И он решил, так сказать, сам стать спекулянтом.

В. Бойко — Ну, то есть это мелкая форца?

А. Кузнецов — Это даже еще не форца. Тогда слова такого не было. Это спекуляция, абсолютно классическая спекуляция: купил, перепродал. Форца все-таки имеет отношение какое-то к иностранным товарам, а это наша фотобумага. Но взяли-то его не за это. Взяли его, так сказать, совершенно на ровном месте. Для него ровном. Он попал под раздачу по делу Джонарида Сванидзе. Джонрид в данном случае имя. Все, что вы думаете по поводу родителей, которые мальчика так назвали, в честь американского коммуниста, можете нам...

В. Бойко — Не надо писать на номер...

А. Кузнецов — ... не надо нам писать.

В. Бойко — ... 7 985 970 45 45.

А. Кузнецов — Вот сюда писать не надо. Мы разделяем ваше, так сказать...

В. Бойко — Возмущение.

А. Кузнецов — ... удивление. Да. Этот мальчик был племянником 1-й жены Сталина Кеке Сванидзе, которая умерла совсем молодой. Вот она мама Якова Сталина, старшего из сыновей, которого ждала такая тоже страшная судьба. Своих родственников Иосиф Виссарионович, я имею в виду своих родственников по линии 1-й жены, Иосиф Виссарионович недолюбливал по каким-то своим соображениям. И постепенно они все садились, и некоторые, так сказать, расстреливались.

В. Бойко — И не выходили.

А. Кузнецов — И не выходили. Да. Вот в 45-м году, когда вот этот несчастный Джонрид заканчивал школу, настал его черед.

В. Бойко — Ровесник Рокотова.

А. Кузнецов — Ровесник. Он одноклассник Рокотова.

В. Бойко — Одноклассник.

А. Кузнецов — Одноклассник Рокотова. И Джонарида взяли. Поскольку надо было его обвинить в чем-то антисоветском, а что-то антисоветское в то время — это почти всегда организация, то к нему пристегнули его приятеля. Они были приятелями. Мальчишки естественно друг на друга давали показания, что вот они вели антисоветские разговоры, ну, и так далее. Ну, это понятно.

В. Бойко — Им 17-18 лет, да?

А. Кузнецов — Да. Им... Да. 27-го года они. И в результате, видимо, поступила команда отбой. Дым в трубу, дрова в исходную. Потому, что приговор был... Все было готово для того, чтобы дать им приличный срок, но, значит, Джонарида объявили сумасшедшим, упрятали в психушку, а Рокотову дали, ну, просто невероятно мягкое по тем временам наказание. Ну, просто не выпускать же совсем, что называется. Его приговорили к высылке из Москвы на 3 года. Была такая мера наказания в советском Уголовном кодексе. То есть это то, что, ну, вот запрет на проживание, так сказать, в Москве и других крупных городах. Но он туда...

В. Бойко — Практика, которая чуть ли не с середины 20-х годов.

А. Кузнецов — Да, да, конечно. И она будет действовать вплоть до, так сказать, скончания советской власти.

В. Бойко — Да.

А. Кузнецов — И он не поехал туда. А понимаете, это не ссылка, куда человек должен в определенное место прибыть, и если он туда не прибыл...

В. Бойко — Встать на учет...

А. Кузнецов — ... через какое-то время его, так сказать, начинают искать. А высылка — он должен из Москвы выехать. А выехать он в принципе может в разных направлениях. То есть в этой ситуации...

В. Бойко — То есть это скорее не прибыть, а скорее про не появляться.

А. Кузнецов — Не появляться. Да. Но проконтролировать это «не появляться» гораздо сложнее, чем в случае ссылки, когда если человек не прибыл за определенное время, его начинают искать. А тут где его искать? Кто его искать? И он на свой страх и риск... Он, конечно, авантюрист, безусловно, до самого мозга костей. Он с попустительства, значит, тети он остается в Москве нелегально. Но он не может в Москве официально устроиться на работу. Он нелегально эти три года проводит. А в 49-м, когда этот срок заканчивается, в надежде, что все утихло, тетя его пытается прописать обратно для того, чтобы он мог собственно легализоваться.

В. Бойко — А чем он занимается-то эти три года? Все той же торговлей?

А. Кузнецов — Видимо, да. Видимо, он немножко спекулирует. Видимо, он какие-то... Ну, в принципе был довольно большой объем работ, который можно было выполнять, что называется, мимо трудовой книжки. Ну, какими-то разовыми делами он занимается.

В. Бойко — То, что называется в просторечии калымом или шабашками.

А. Кузнецов — Ну, да. Только шабашка у нас ассоциируется со строительством коровника обычно. А это вот я бы назвал фрилансом сейчас. Но скорее всего да, он занимается спекуляцией. И явно совершенно он... у него лежит душа к этому делу. Его беда, и беда очень многих людей, что то, что на самом деле является бизнесом, в то время в Советском Союзе было уголовным преступлением. Мне совершенно не симпатичен ни Ян Рокотов, ни особенно его подельник Владислав Файбишенко, но, безусловно, это люди, которые, в общем, в другой ситуации вполне были бы благополучными, респектабельными членами общества. Возможно. Хотя на счет Файбишенко у меня сомнения. Ну, неважно. И в результате, значит, вот на этом они попадаются, когда его пытаются прописать. Оказывается, что система про него помнит. И в 50-м году его уже всерьез, так сказать, наказывают в том числе и за то, что он не выбыл из Москвы, но, конечно, 50-й год, ему вешают 58.10. Положено просто. Да? Куда же? И он оказывается в самом настоящем лагере. Он оказывается в Архангельской области. Вот. И система КаргопольЛага, где он проведет 4 с лишним года на самом натуральном лесоповале. Он будет сидеть чуть ли не в одном бараке с очень известным в последствии востоковедом, историком, доктором исторических наук Фельштинским. И тот много о нем вспоминал и даже написал, в общем, описал свое знакомство с Рокотовым в своих лагерных воспоминаниях. И вот сначала... Это важно тоже, чтобы понять, что за человек. Значит, сначала Рокотова уголовники как многих других вот таких людей не из этого мира...

В. Бойко — Не блатных.

А. Кузнецов — Не блатных. Да. Всячески им помыкали, били его за невыполнение плана. Я напомню, что выполнять план надо было не только за себя, но за этих уголовников, которые просто у костерка грелись зачастую. То есть он, что называется, начал доходить. А он маленький, щуплый. Он действительно... Прозвище Косой неслучайно в школе... Дурацкая совершенно история. Они с девочкой, соседкой по парте, они что-то расшалились, и она случайно ему карандашом попала в глаз. Глаз у него было, но косил достаточно заметно. И он начал действительно превращаться в такую лагерную парию, но довольно быстро как-то вот нашел себя, что называется. И в последний там год, два был в лагере, ну, не авторитетом в уголовном смысле этого слова, безусловно, но вот он нашел свое место, наладил, как-то договорился с уголовниками...

В. Бойко — Чувствовал себя, скажем так, относительно комфортно, насколько это возможно в советском лагере.

А. Кузнецов — Разумеется, насколько это возможно. Но я имею в виду, что человек обладал действительно очень высокой способностью приспосабливаться к условиям, которые его окружают, и находить для себя определенную нишу.

В. Бойко — Ну, вот кстати, что про него писал сиделец, о котором Вы упоминали, Фельштинский: «Инстинкт предпринимательства у Рокотова очень развит. Все его за это порицают, а я восхищаюсь! Если бы он оказался где-нибудь в капиталистической стране, то он был бы мультимиллионером».

А. Кузнецов — Безусловно. Если он сумел стать миллионером в Советском Союзе, то уж в капиталистической стране, где для этого созданы определенные условия, безусловно стал бы.

В. Бойко — И есть такой миф, что в лагере из-за вот этого давления криминальной среды и из-за чрезвычайно плохих условий, в которых он оказался, он якобы с ума сошел, у него было некое психическое расстройство.

А. Кузнецов — Я ничего об этом не встречал, никаких упоминаний. Говорят, что он в лагере постукивал куму, то есть сотрудничал с оперативной частью. Думаю, что так оно и было, потому что любое мало-мальски привилегированное, но не блатное положение, что вор в законе естественно с оперчастью, ну, по крайней мере, не признаются в том, что сотрудничают. Я думаю, что с кумом он... У него на сей счет не было никаких предубеждений, как мы увидим, он будет вполне, так сказать, официальным агентом милиции позже. Вот. А на счет сумасшествия нет, я никогда не встречал ничего похожего. А дальше он одним из первых в реабилитацию выходит в 54-м году, устраивается на какую-то работу. Но к 57-му году он, так сказать... В 57-м году, по крайней мере, он уже точно один из королей московских валютчиков. А теперь...

В. Бойко — Как он дошел до жизни такой вот собственно лагерного сидельца без роду, без племени, без профессии до подпольного миллионера?

А. Кузнецов — Перешли на современный язык — start-up. Дело в том, что валютные операции в 57-м году были, ну, почти старт-апом. Дело в том, что валюты в Советском Союзе 20 лет до этого, ну, на самом деле не 20, почти 30 лет практически не было. Последние громкие валютные дела — это НЭП, вот угар НЭПа, вот валюта. Да? Тем более многие НЭПмены надеялись на то, что им удастся, так сказать, удрать из СССР.

В. Бойко — Десятки лет прошли с тех пор.

А. Кузнецов — Прошли с тех пор. Собственно бывали дела, связанные с валютой, но, как правило, это было сцеплено с контрабандой. Да? В контрабанде там еще какие-то незначительные валютные суммы. Но в принципе вот эта 77-я статья советского Уголовного кодекса о нарушении правила валютных операций, она была такой спящей. Дел по крупным, отдельным от спекуляций или — извините, — от контрабанды валютных операций практически не было. И не было специального отдела в том же МУРе. Вообще валютными делами положено было заниматься ОБХСС, поскольку если валюта и всплывала, то обычно как приложение вот к их деятельности. Большинство советских людей в то время доллар при встрече не узнали бы. Собственно как не узнает одна из героинь этого дела. И в 57-м году принимается политическое решение, по-своему, наверное, очень положительное для имиджа Советского Союза провести в Москве фестиваль молодежи и студентов. Все, кто это время помнит, это время очень хорошо помнили мои родители, они как раз в 57-м году школу заканчивали, поступали в университет, рассказывают о том, что это действительно был какой-то потрясающий совершенно, переключивший сознание советских людей, ну, тех, кто это видел, москвичей в 1-ю очередь, конечно, и представителей, так сказать, передовой молодежи союзных республик, которые тоже в Москву естественно съездили, совершенно переключившие отношение к иностранцам. До этого иностранец — это шпион. Ну, там встреча на Эльбе — да, конечно. Но в основном либо шпион, либо иностранный коммунист, сбежавший сюда от преследования, значит, своего репрессивного режима. А тут обычные, молодые, веселые ребята всех вообще цветов и оттенков кожи. Совершенно замечательные праздники на улице. Все это вот такое... Действительно фестиваль дружбы, братства, сотрудничества, юности, молодости. Вот к этому времени собственно Рокотов уже имеет сеть молодых людей: и студентов, и людей без определенных занятий, которые не просто так общаются с этими вот ребятами из разных стран, но у них выменивают... Золотое дно. Ведь тогда за значок с Лениным можно было выменять шмотку. И причем обе стороны считали, что они крупно выиграли. И в результате создается сеть, состоявшая, видимо, из 3-х этажей. На 1-м этаже рысаки или бегунки — те, кого потом позже назовут утюги, ну, это уже жаргон 70-80-х годов. Это, так сказать, полевые агенты. Это те, кто работают непосредственно на улицах в местах, где появляются иностранцы. Те, кто подходит и в 50-е годы на ломаном, конечно, там английском, немецком, французском, в 80-е годы уже на очень приличном предлагают поменяться на память или просто откровенно говорят, что вот мы предлагаем вам такой обмен. Значит, из них кто-то специализируется на вещах, а кто-то целенаправленно уже на валюте. И, конечно, эта идея пришла вот этим бегункам не самим, а сверху: есть спрос. Есть спрос на валюту. Есть люди, готовые ее купить.

В. Бойко — Вот здесь вопрос от Виталия из Санкт-Петербурга: «Кому была нужна валюта в Советском Союзе?»

А. Кузнецов — Абсолютно логичный вопрос. Значит, несколько категорий. Во-первых, в 57-м, 58-м, 59-м расширилась довольно существенно категория совграждан, которые поехали за рубеж, в том числе и в капиталистические страны.

В. Бойко — Выездных.

А. Кузнецов — Творческая интеллигенция в 1-ю очередь, потому что начали гастролировать наши театры, фольклорные ансамбли. Большой театр вообще практически двумя составами: один там, другой здесь. Вот. И вот этим людям нужна валюта, потому что суточные тогда были, ну, абсолютно мизерные, а людям, конечно, хотелось что-то привезти оттуда. Во-вторых, оживляется контрабанда на границах, в основном на южных границах. На валюту есть спрос в Закавказье. На валюту есть спрос в Средней Азии. На валюту есть спрос в Одессе. Не исключаю, что в прибалтийских портах, хотя там сложнее, там гораздо плотнее в 50-е годы еще органы...

В. Бойко — Но так или иначе есть два направления. Одно направление, что называется бытовое, условно не криминальное...

А. Кузнецов — Да, это люди, которые хотят, выезжая за границу, хотят иметь наличные деньги.

В. Бойко — А другое уже скорее криминальное, когда валюта нужна для оплаты контрабанды.

А. Кузнецов — Да, да. И кроме этого не следует забывать, что в то время еще в некоторых странах и в 1-ю очередь в Великобритании действует золотой стандарт, есть золотые монеты. Вот один из таких вожделенных предметов скупки — это так называемые лошадки или жоржики. Это золотые монеты британские. Турецкие лиры еще бывали в золотом исполнении. Кроме того в это время в Россию хлынули возвращаться пятерки, десятки царской чеканки. А это связано с еще одним интересным сюжетом...

В. Бойко — Да, я...

А. Кузнецов — Да.

В. Бойко — Я даже, в общем, несколько так обмер, услышав о том, что царские монеты...

А. Кузнецов — Да, да. Дело в том, что эмигранты, так сказать, послереволюционной волны старались везти естественно драгоценности и компактные эти вещи. И поэтому в целом ряде, значит, государств, где была большая русская эмиграция, в банках осели вот эти золотые монеты николаевского времени. И тут они пойдут обратно. Как я понимаю, основным источником были арабы. Значит, это же время, когда мы просто дружим, что называется, в засос с арабами. Это Хрущев и Насер. Это вот все это.

В. Бойко — Да, да. Эта вся история у нас с Египтом.

А. Кузнецов — С Египтом, с Сирией, с Объединенной Арабской республикой, которая в это время, так сказать, такой проект пан-аравийский возникает. И это пытаются реализовать. У нас в это время в военных академиях учится очень много офицеров-арабов. Большинство из них по признанию всех, кто работал по этим делам, просто прирожденные спекулянты. Они ввозили в 1-ю очередь вот именно эти золотые монеты, которые можно было купить... Золотую десятку царской чеканки можно было купить за 9 долларов там и продать за 20 долларов здесь. Ну, такой бизнес — больше 200 процентов. Вот. И все это эти бегунки сдают по заранее оговоренным ценам купцам, а купцы уже... Это буквально несколько человек в Москве, которые имеют выход на главного. Вот этот главный и есть Ян Рокотов. Одним из купцов, сначала бегунков, потом купцов, то есть всю карьеру проходит его подельник Владик или Буонарроти его кличка. Говорят, что за сообразительность и разнообразие в методах. Владислав Файбишенко. Он моложе значительно Рокотова, почти на 10 лет. Молодой человек, закончивший в свое время Московский энергетический техникум и с тех пор нигде не работавший, он такой... Вот он спекулянт по зову сердца. В его биографии кроме того, что он еврей, больше никаких предосудительных моментов не наблюдалось до этого. Ну, он довольно быстро попадает в сферу внимания всяких, так сказать, органов. Вполне возможно, что для этого бизнеса действительно настали бы золотые времена, если бы не 1-е очень неприятное совпадение.

В. Бойко — Прежде, чем мы о нем поговорим, наверное, уже после новостей, короткий вопрос задам. Рокотов, который является главным вот в этой всей структуре, — это все-таки в большей степени бизнесмен, как бы мы сказали сегодня или криминальный авторитет уже?

А. Кузнецов — Нет, он с классическим уголовным миром никаких отношений не имел, ну, кроме того, что, видимо, среди тех, кто покупал в Закавказье, были цеховики, а где цеховики там и уголовники, потому что уголовники цеховиков пасли. Но он... среди его подручных уголовников не было.

В. Бойко — Будем разбираться после новостей, каким же образом Рокотов и его подельники дошли до смертного приговора. Сейчас Яков Широков с последними известями. Мы вернемся в эту студию с программой «Не так» через несколько минут.

В. Бойко — 12 часов и 35 минут. Алексей Кузнецов, Всеволод Бойко по-прежнему в этой студии. Во время новостей нам пришла смска о том, какой смысл в передаче о криминальных разборках советского времени, спрашивает Наталья. Наталья, ну, если бы Вы слушали внимательно, Вы бы поняли, что речь идет здесь вовсе не о криминалитете, который убивает друг друга из автомата Калашникова или, может быть, советских ППШ, а речь идет о подпольном, нелегальном бизнесе, который стоил жизни его организатору и нескольким участникам.

А. Кузнецов — Ну, и вообще да, это не столько о криминальных разборках, сколько о советском времени.

В. Бойко — И политики. Большой политики, жертвами которой стали эти люди.

А. Кузнецов — Да, конечно. Да. Ну, и потом это выбор слушателей. Мы предлагали 5 передач, и только одна из них была о криминальных разборках советского времени. И в сегодняшнем списке тоже будет только одна такая передача. Вот. Вы знаете, пришло несколько, около десятка тех вопросов, на которые мне очень хочется ответить. У нас нет сейчас на это времени, но я обещаю, что сегодня же, когда выложена будет запись на сайт передачи «Не так», я на все эти вопросы, адресуя их к тем, кто их задает, обязательно отвечу в письменном виде на сайте.

В. Бойко — echo.msk.ru — ищите блог программы «Не так» у нас на сайте на главной странице сегодня ближе к вечеру и там ответы на все вопросы, которые несколько выходят за рамки нашего установления исторической справедливости сегодня.

А. Кузнецов — А вот теперь собственно...

В. Бойко — К делу.

А. Кузнецов — К делу. Как на них вышли — один из вопросов. Вышли случайно. Но не эта случайность, была бы другая. Их начали обкладывать сетью, и поэтому, так сказать, случайность сработала. В 59-м году один иностранец, американец, коммунист, марксист, экономист, приехавший в Советский Союз по зову души, поселившийся в национале, выйдя после завтрака из гостиницы, столкнулся с молодым человеком, который ему предложил поменять доллары по курсу очень сильно отличавшемуся от официального обменного курса для иностранцев. Он, этот человек — Виктор Перло его звали — вечером ужинал с Микояном, наркомом внешней... министром внешней торговли и зампредом правительства, курировавшем все, что связано с товарами народного потребления. И он рассказал в шутку Микояну об этом. При этом еще присутствовал Суслов. И на охоте Микоян рассказал об этом Хрущеву. Хрущев взвился и потребовал усилить борьбу с валютчиками. Видимо, это была не 1-я информация, доходившая до Хрущева о том, что оживилось вот это все, все эти дела. И это дело от ОБХСС передает в КГБ. Молодой амбициозный... Сравнительно молодой, конечно. Молодой, амбициозный председатель КГБ Александр Шелепин по прозвищу, ироническому прозвищу Железный Шурик, в принципе, конечно, старался восстановить былой престиж КГБ, который очень сильно пострадал в 53-м году, но, видимо, не ожидал валютных дел, потому что специалисты вспоминают, что 1-е время некоторая растерянность была. Наработок никаких нет. Специалистов именно по валюте нет. Ну, по контрабанде еще есть, но вот именно по валюте нет. Информации, главное, нет. И самое главное — нет информатора в этой среде. ОБХСС своих отдавать не хотела, разумеется. Две службы всегда жили как кошка с собакой. Им пришлось начинать почти с нуля. Поэтому с нуля они и начали. Начали приглядываться вот к этим молодым ребятам-фарцовщикам. Вот спрашивают, откуда фарцовка. Я не знаю. Я знаю только одну версию, не уверен, что она правильная. Значит, вроде бы сначала было слово «форсальщики» — for sale. Do you have anything for sale? Да? Форсальщики. А потом вот это форсальщики как-то трансформировалось в более, видимо, так сказать, ласкающее слух фарцовщики. Может быть, это и неправильно. Значит, и затем потихонечку, потихонечку начали понимать, что имеют дело с целой сетью. А дальше случай. Уборщица, убираясь в одном из домов — Колокольный переулок, самый центр Москвы, — обнаружила за батареей, за радиатором отопления газетный сверток, в котором... Она раскрыла, она поняла, что это деньги, хотя она никогда таких денег не видела. Это были доллары. Она их отнесла... Она не сообразила, что нужно нести в милицию, или, может быть, побоялась. Она их отнесла в банк. И через некоторое время, значит, деньги были возвращены на место, у этого места была устроена засада. И таким образом вышли... Нет, не через засаду. Я вам соврал. Значит, ей показали фотографии некоторых людей. Она узнала одного из людей, который буквально через несколько часов пришел к ней домой и требовал... представившись там под благовидным предлогом, требовал вот этот сверток. Видимо, вот этот... Это был Владислав Файбишенко. Он понял, что если сверток исчез, скорее всего, это уборщица. Вот таким образом он пришел вместе с товарищем к ней на дом. И потом она его опознает по фотографии. Вот таким образом вышли на 1-го из 3-х. Файбишенко взяли, но он молчал. Молчал абсолютно, так сказать, четко, понимая, видимо, что если он назовет других, всплывет масштаб, и всплывет организованная группа. А так есть возможность, что называется, проканать, как говорят уголовники, за мелочь и получить свои там 2-3 годика. Максимальная тогда санкция была 8 лет за валютные операции.

В. Бойко — Была. Важно.

А. Кузнецов — Была, да.

В. Бойко — На тот момент.

А. Кузнецов — На тот момент 8 лет — предел. Нижний предел — 3, но суд ведь может и ниже нижнего предела назначать. Затем... Файбишенко, так сказать, не колется. Но в это время в среде работают, работают вот с этим низовыми фарцовщиками, и всплывает кличка Ян Косой. Кто это? Что это? Оперативники этого не знают. А затем к Файбишенко подсаживают... Классический прием. Но он не был уголовником. Он об этом приеме то ли не знал, то ли не почувствовал. Ему подсаживают в камеру подсадную утку — агента. Агент говорит, что он скоро должен освобождаться. И Файбишенко просит его передать... Казалось бы, совершенно безобидная информация. Сходи к такой-то женщине, скажи, чтобы она не сдавала квартиру никому. Я, дескать, через какое-то время вернусь. Все ей заплачу. Оперативники понимают, что это его съемная квартира. Они приходят туда с обыском, делают очень тщательный обыск и находят два тайника. Один в полости полки выдвижной, второй — в ножке стула. Находят там лошадки, находят там монетки царской чеканки. И находят пакет с валютой бумажной, на котором написаны инициалы «Я. Р.».

В. Бойко — Довольно примитивная была конспирация.

А. Кузнецов — Довольно примитивная. А дальше постепенно, когда вот этот Ян Косой, Ян Косой все больше и больше звучит, вот это «Я.» наводит на мысль, что это один и тот же человек. И действительно проследив за одним из мест, где часто бывают вот те самые упомянутые арабы, одного из людей, который там постоянно светиться идентифицируют как Яна Рокотова. После этого, так сказать, сложив два и два, оперативники начинают охоту на Рокотова. Очень осторожный, очень аккуратный человек. Главное свое богатство он хранил в чемодане, который он как миллионер Корейко прятал в разных местах у знакомых. Рокотов чувствует слежку. Он понимает, что, видимо, его телефон будут прослушивать. И он вбрасывает такую наживку, проверку, абсолютно циничную. Еще раз говорю, этот человек мне абсолютно не симпатичен. Он звонит одному из своих друзей по телефон, говорит: «Слушай, возьми у меня на время на хранение чемодан. Очень аккуратно с ним обращайся». А потом передает чемодан. А потом смотрит, пропадет его друг или не пропадет. Друг пропадает. Оперативники его схватили...

В. Бойко — А в чемодане естественно...

А. Кузнецов — А в чемодане мыло, мочалка и грязное белье. Значит, Рокотов начинает метаться уже с настоящим чемоданом. И он его сдает в камеру хранения. Классический вариант. Причем не в автоматическую. Тогда их, видимо, еще не было. Он сдает в обычную, в ручную кладь. Но начинает беспокоиться, что его чемодан по ошибке могут выдать кому-то другому. Чемодан-то стандартный. Мало ли у кого такие...

В. Бойко — Ну, все. В общем, зверь забился, что называется.

А. Кузнецов — Зверь забился. За ним следят. Он это чувствует. Проверяется. Садится в электричку, выскакивает в последний момент из дверей. Но КГБ, уже зная, где чемодан, уже за ним не следит. Они устроили засаду у чемодана, понимают, что никуда не денется. У чемодана его и взяли. Он пытался от него отказаться, но не получилось. А дальше собственно три процесса. Да, им дают 8, как и положено по верхнему пределу.

В. Бойко — Да, правда ли, — одной фразой, — что полтора миллиона рублей... полтора миллиона долларов собственно в чемодане-то было?

А. Кузнецов — Там была сумма эквивалентная нескольким миллионам советских рублей. А вот как считали? По официальному советскому курсу — 60 копеек за доллар или как-то по-другому...

В. Бойко — По фарцовочному курсу.

А. Кузнецов — Трудно сказать. Да. Но в любом случае особо крупные размеры, конечно. Дальше им дают восьмерку. А в это время... Мосгорсуд дает. А в это время Хрущев в конце 60-го года в Берлин, там по своим делам и в частности выговаривает руководителям восточногерманского государства за то, что они приторговывают советской помощью, которая идет в ГДР, продают частично ее на Запад, чтобы заработать ту же самую валюту. И он так экспансивно это делает, в том числе на какой-то встрече с широкой публикой. Один из корреспондентов восточногерманских, регулярно бывающий в Москве, говорит: «Да что Вы, господин Хрущев?» — товарищ Хрущев, разумеется. — «Да у Вас в Москве черный рынок нашему не чета». Хрущев разъяряется еще больше, возвращается домой с требование наказать, как следует. Принимается решение о том, что увеличивается санкция до 15 лет. Это в то время максимальный срок тюремного заключения по советскому законодательству. Пересуд и им дают 15 за то, что они совершали, когда было максимум 8.

В. Бойко — То есть вот эти два совпадения на высоком политическом уровне...

А. Кузнецов — Да.

В. Бойко — ... когда Хрущев, в общем-то, случайно узнает о том, кто такие фарцовщики, и как они работают, приводит к пересмотру законодательства и к тому, что фактически им задним числом повышают срок.

А. Кузнецов — Хрущев к этому времени уже знал, кто такие фарцовщики. Но когда ему упрек на международной арене бросают, а он этого не терпел, вот тут он приходит в ярость. Значит, прилюдно он, ну, прилюдно естественно, так сказать, в узком кругу ограниченных людей то, что называется, он бросает упрек тогдашнему генеральному прокурору, всесильному Роману Андреевичу Руденко, дескать, Вы не думайте, что Ваша должность пожизненная.

В. Бойко — Но Руденко сделал все, чтобы таковой она и оказалась.

А. Кузнецов — Ирония истории... Единственный генеральный прокурор СССР, для которого должность оказалась пожизненной, он умер в этой должности, проработав в ней очень много времени, был Роман Андреевич.

В. Бойко:
3-й суд.

А. Кузнецов — Значит, им дают по 15. И по настоянию Хрущева принимается указ Верховного Совета об усилении ответственности за нарушение, и теперь появляется смертная казнь. И теперь 3-й суд. К этому времени Рокотов, видимо, уже понял, что их расстреляют. По крайней мере, он так говорил адвокату. Правда, когда уже будет объявлен приговор, он из камеры напишет письмо Хрущеву, что вот, дескать, я переродился. Я многое понял. Я теперь ненавижу деньги. Я еще молод. Я могу отсидеть, потом выйти, строить коммунизм. Ну, понятно, утопающий хватается за соломинку. Ничего не скажешь. Но решение абсолютно жесткое. Прокуратура передавила суд. Председателя Мосгорсуда Громова сняли за необоснованными... Вот это тоже абсурд. Председателя Московского городского суда снимают за необоснованно мягкий приговор по 1-му делу, когда в то время...

В. Бойко — Это была максимальная...

А. Кузнецов — Это была максимальная. И в Уголовном кодексе четко написано, что суд не может давать сверх максимальной, так сказать...

В. Бойко — Ну, тут все. Пошло в разнос...

А. Кузнецов — Абсолютно.

В. Бойко — ... дело.

А. Кузнецов — Абсолютно все пошло в разнос. И сначала приговаривают к смертной казни двоих: Рокотова и Файбишенко. А через несколько месяцев расстреляют 3-го фигуранта этого дела. Кличка Дим Димыч. Он совсем из другой среды, из такой интеллигентной семьи. Сам искусствовед по образованию. 2-я кличка — Антиквар. Собирал, коллекционировал антикварные... предметы антиквариата. Его фамилия Яковлев. К моменту 3-го приговора это очень больной человек. У него туберкулез, открытая форма. И не смотря на это, его тоже приговаривают. Через несколько месяцев отдельным, так сказать, производством к смертной казни и тоже расстреливают.

В. Бойко — Ну, и последствия. У нас осталась пара минут на внутреннюю реакцию, международную.

А. Кузнецов — Ну, какая внутренняя реакция? Собственно после 1-го приговора пойдет очень много статей обличительных в советской прессе, и пойдут письма общественности. Собственно Хрущев будет ссылаться именно на это. Вот Вы мне тут тычете — законы, а вот народ, рабочие...

В. Бойко — Московского завода...

А. Кузнецов — «Металлист» там, «Металлург» — да? — такого-то. Пионеры писали. Комсомольцы писали: «Мы возмущены мягким приговором...» Ну, и все это, так сказать, было подано, как вот это высшая справедливость. Да? Вы тычете мертвую букву закона, а у нас тут народ требует справедливости с большой буквы «С». Вот мы ее сейчас вам и предоставим. А международная реакция, конечно, была. Совершенное обалдение от понимания, что вроде как времена сменились. Сталин, так сказать, не только похоронен, но уже практически из мавзолея вынесен, что там осталось. Да? Рокотова, Файбишенко расстреляют в середине 61-го, а Сталина в конце 61-го вынесут из мавзолея. Но на самом деле Советский Союз внешне вроде как помягчал, а на самом деле по сути чуть что не по нему, и тут вот такая реакция.

В. Бойко — Вопрос был не в смене систем, а в наличии отсутствия желания нарушать любые правила.

А. Кузнецов — Да.

В. Бойко — Когда у Хрущева такое желание возникло, он с радостью...

А. Кузнецов — Иногда пишут даже, что это вообще 1-я ситуация, когда в Советском союзе был нарушен принцип «Закон не имеет обратной силы». Нет, не в 1-й. Как минимум до этого приходит в голову, по Ленинградскому делу тоже подсудимых приговорили к смертной казни, которая еще не была вновь возвращена. Она же была отменена после войны на несколько лет. Так что было, было такое.

В. Бойко — Ну, что? Настало время анонсировать темы для нашего следующего выпуска, который уже, наверное, будет вести Сергей Александрович Бунтман. По крайней мере, надеемся, что он вернется в строй после отпуска. Итак, у нас...

А. Кузнецов — Ну, вот к его возвращению все дела свеженькие, еще ни одно пока не фигурировало.

В. Бойко — Да. Итак, у нас для вас как всегда пять вариантов, за которые можно голосовать на сайте echo.msk.ru. Мы сейчас для радиослушателей анонсируем эти самые варианты. Вскоре на сайте они тоже появятся. Будем вместе с вами выбирать дело для следующей недели. Итак, дело Артемия Волынского, фаворита Анны Иоанновны. Середина 18-го века.

А. Кузнецов — Да. 1739 год. Узнаем о том, как Анна Иоанновна оказалась перед сложной дилеммой, кого из любимцев — старого или нового — Бирона или Волынского судить. Ну, выбрала все-таки, так сказать, судить нового.

В. Бойко — Какая верность.

А. Кузнецов — Да.

В. Бойко — Дело Жанны Вебер, убийцы детей. Франция, начало 20-го.

А. Кузнецов — Это дело о маньяке, маньяке страшном. Это чистая уголовщина. Здесь нет никакой политики.

В. Бойко — Это для Натальи специально.

А. Кузнецов — Да. Это повод поговорить о судебной медицине, о криминалистике и о том, что делает действительно демократический суд в случае, когда остаются сомнения в, так сказать, виновности подсудимого.

В. Бойко — Дело Джордано Бруно, еретика, наверняка привлечет внимание наших слушателей.

А. Кузнецов — Да. И, безусловно, практически все знают, кто такой Джордано Бруно. Но немногие люди, но тут надо передать привет, конечно, учебникам, школьным учебникам истории средних веков. Люди, которые знают, что Джордано Бруно казнили совсем не за то, что пропагандировал гелиоцентрическую систему. Совершенно за другое его... Хотя он действительно ее пропагандировал, но казнили его совсем за другое. А за что, не скажу. Выберете дело, расскажу.

В. Бойко — Ну, будем разбираться, где здесь гелиоцентризм, где еретичество. Дело Владимира Ионесяна по кличке Мосгаз, серийный убийца. СССР 60-е годы.

А. Кузнецов — Это вот...

В. Бойко — Это уже уголовщина.

А. Кузнецов — Да, это чистая уголовщина, хотя там пытались к нему подмешать политику, но это чистая уголовщина. Это вот одно из дел таких, которые станут своеобразной приметой эпохи. И я уверен, что нас слушает сегодня много людей, которые помнят свой страх, ну, детский, видимо, потому что тогда это 1-е, пожалуй, дело о серийном убийце, которое стало достоянием, так сказать, общественной гласности прямо вот, что называется, в режиме онлайн.

В. Бойко — Как же так получилось в 60-е...

А. Кузнецов — И это 2-й, навреное, послевоенный страх над Москвой после банды «Черная кошка» сразу после войны, вот это 2-й такой.

В. Бойко — Ну, и еще 30 секунд у нас есть, чтобы коротко анонсировать Лейпцигский процесс над Георгием Димитровым. Давайте говорить «процесс в Лейпциге». Так проще.

А. Кузнецов — Да. Ну, это знаменитое дело о поджоге Рейхстага. Классическое дело. О нем, конечно, многое известно. Но там есть много интересных нюансов, особенно с позиции нынешнего времени. Дело о политической провокации и о том, как в нацистской Германии нацистский суд оправдал, так сказать, действительно невиновного коммуниста. Вот такой интересный тоже.

В. Бойко — Еще раз напоминаю: echo.msk.ru. Там вы можете найти блог программы «Не так», все эти пять вариантов для голосования. А мы, историк Алексей Кузнецов и Всеволод Бойко, на этом с вами прощаемся.

А. Кузнецов — Всего доброго!