Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Сергей Бунтман — Ну что ж, мы проведем очередное расследование в самые последние дни 2014 года. Алексей Кузнецов, добрый день!

Алексей Кузнецов — Добрый день!

С. Бунтман — Да, ну вот, мы записываем передачу. И очень жаль, что мы ее записываем, потому что у нас среди наших слушателей есть просто любители вот этих хитросплетений монархических Европы и тот же самый Дмитрий Мезенцев, который всегда... Он и любитель, и знаток. И очень любит и австрийский дом, откуда происходит...

А. Кузнецов — Ну, и польский особенно.

С. Бунтман — Да. И откуда происходит австрийский дом, откуда происходит одна из наших сегодняшних героинь, естественно главная героиня, может быть объект всей этой интриги.

А. Кузнецов — Может быть, да.

С. Бунтман — Может быть, в какой-то степени субъект. Кто мы? Откуда мы знаем? Потому, что несмотря на даже трилогию Дюма, несмотря на даже... Даже был комикс замечательный, как ожерелье королевы появляется в 20 веке. Один из моих любимых комиксов, чудесный есть. Ну вот, Ожерелье королевы. Перед самым Новым годом, давайте...

А. Кузнецов — Ну да, надо, наверное, сказать, что мы решили все-таки между католическим Рождеством и Новым годом не очень пугать наших слушателей всякими...

С. Бунтман — Хотя...

А. Кузнецов — ... кровавыми историями.

С. Бунтман — Хотя эта история скандальная и неприятная и она оказала большое влияние на дальнейшие события...

А. Кузнецов — О да, безусловно.

С. Бунтман — На мнение о королевской семье, на... Ну, хотя бы, можно сказать...

А. Кузнецов — Ну, Вы знаете, вот как раз, я хотел сказать, что бывают такие истории, которые потом вспоминаются как некие знаковые вот, например, для царской семьи последней российской — это история с Распутиным...

С. Бунтман — Да, вся история...

А. Кузнецов — ... которая всегда подавалась, как пример такого, совершенно уже беспросветного...

С. Бунтман — Вот как они пали.

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — Вот как они пали.

А. Кузнецов — Так вот, история с ожерельем королевы это такой своеобразный, видимо, вот аналог этой распутинской истории...

С. Бунтман — Но история ожерелья королевы начинается в предыдущее царствование, царствование Людовика ХV начинается. Людовика ХV царствование было веселое, веселое, не такое...

А. Кузнецов — Длинное.

С. Бунтман — Длинное, очень длинное, он пережил своего сына, не так как, конечно, его прадед...

А. Кузнецов — Безусловно

С. Бунтман — ... Людовик ХIV, переживший и сына и внука, но все-таки оно было...

А. Кузнецов — И старшего правнука.

С. Бунтман — Да. Да, и старшего правнука...

А. Кузнецов — Потому, что Людовик ХV был четвертым в очереди на, так сказать, на наследование.

С. Бунтман — Да, там до этого это очень серьезная была история, но вот сейчас, если мы уж вспоминаем Людовика ХV и его фавориток, с одной из которых начнется эта история. Давайте, еще и к Рождеству, Новому году не забудем, что была такая замечательная фаворитка, на самом деле очень умная женщина, буквально Потемкин в юбке, можно сказать, и большие услуги французскому государству настоящие оказывавшая — это госпожа Помпадур. Но, кроме всего прочего она, согласно общему убеждению, сочинила одну из самых замечательных детских песенок для детей, для сирот, для приюта, который она же и организовала. И я вам скажу, что «Мы не пойдем в лес», эта песня замечательная, она была довольно долгое время позывными международного французского радио, так что, давайте, ее и послушаем сейчас в начале.

Звучит песня

С. Бунтман — Ну, вот такая песенка «Мы не пойдем в лес, лавры уже срубили. А потом они все выросли». Очень такая веселая песенка. Хороший хоровод. На смену госпоже Помпадур через некоторое время придет госпожа Дюбарри. Вот и с нее начинается...

А. Кузнецов — И вот они-то рекомендации не пойти в лес, не послушались.

С. Бунтман — Не послушались.

А. Кузнецов — И пошли в лес...

С. Бунтман — И зашли в такой темный лес, из которого выбраться они так и не сумели.

А. Кузнецов — Да, дело в том, что вот это вот ожерелье, которое становится, собственно, объектом всей этой истории, которая то ли дожил до наших дней, тоже очень загадочная история вообще, что с ним произошло...

С. БУНТМАН Во всяком случае мы можем посмотреть копию из циркония, сделанная вот...

А. Кузнецов — Ну, да, есть версия, что существует оно... Но не будем торопить события, да. Для нее ее, можно сказать, уже престарелым возлюбленным Людовиком ХV, а госпожа Дюббари — последняя его, скажем так, официальная метресса. Дело в том, что это было время, когда официальные любовницы короля... При живой, надо сказать, жене Людовик ХV был женат на женщине старше его, по-моему, на 7 лет, на Марии Лещинской, на дочери вот этого польского, последнего польского короля Станислава Лещинского...

С. Бунтман — Но он не последний.

А. Кузнецов — Ну, не последний, да. Станислава Лещинского, который впоследствии был, по-моему, герцогом Лотарингии или что-то в этом роде, у него еще было некоторое...

С. Бунтман — Я по-простому скажу. Он жил как Фома Опискин просто, он жил во всех замках, он жил в замках королевских, для него устанавливали... Такой королевский тесть неприкаянный он был вот...

А. Кузнецов — Совершенно неприкаянный, да. Можно, так сказать, сравнить с будущим с будущим Людовиком ХVIII, которому тоже приходилось постоянно пожить, только не в масштабах одной страны, а с доброй частью Европы. И вот для... Так вот значит, официальные метрессы поставляли королю еще и таких, что называется временных. Вот, графиня Дюббари, король ее в свое время выдал замуж. Сначала ее приблизил, возвысил, а потом выдал замуж за графа Дюбарри. И вот для нее было заказано совершенно фантастической, по тем временам, стоимости ожерелье. Когда дело дошло до переговоров о его продаже его производители, два знаменитых французских ювелира Бемер и Бассанж оценили его в 1 600 000 ливров. Это абсолютно запредельная совершенно сумма. И к моменту когда это ожерелье было готово и когда, так сказать, надо было его выкупать, собственно, Людовик ХV скончался. А дальнейшая судьба графини Дюббари была достаточно незавидна, потому что она была арестована, помещена в монастырь, правда, потом ее выпустили и дали ей возможность жить как частному лицу в сельском домике. Но она лишилась практически всего того, что у нее было, и, конечно, не только о том, чтоб выкупить это ожерелье, но и, так сказать о гораздо более скромных запросах... удовлетворении гораздо скромных запросов речь не шла. И в результате это, так сказать, ювелиры остались с этим, совершенно фантастической стоимости...

С. Бунтман — Но мадам Дюббари, она... у нее плохой тоже и жизни конец-то все-таки.

А. Кузнецов — Ну, да. Очень плохой. Жизнь ее оборвалась на эшафоте. Причем на эшафоте ей помог расстаться с жизнью знаменитый парижский палач Самсон, который в юности, ее юности был ее любовником. То есть вот такая вот история, совершенно для какого-то сериала такого. Да?

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Ну вот. Но это произойдет уже во времена Великой французской революции, до которой она, к своему несчастью доживет. И вот это вот ожерелье, так сказать, остается неприкаянным, и остается в течение нескольких лет, почти 10 лет оно хранится у ювелиров. А дальше закручивается такая вот интрига, в которой главную роль играет некая графиня Жанна Ламотт Валуа. Очень специфическая дама, скажем так, родилась в бедной семье, говорят, что была невероятно хороша собой. Но я посмотрел несколько сохранившихся ее изображений... Ну, не знаю, вполне возможно дело было в каком-то там обаянии особенном, которое не передается гравюрами...

С. Бунтман — Не передается, да.

А. Кузнецов — Не передается, да. Но, что в ней, совершенно точно, с юности, с самых, можно сказать, детских лет было — это невероятная совершенно склонность к интриге, к авантюре. Она вот такой вот авантюрист до мозга костей. Она умело распускала слухи о своем незаконнорожденном, но чрезвычайно высоком положении. И, в результате, ей удалось достаточно удачно выйти замуж, и она сумела таким образом войти в высшее общество, где она встречает человека, который станет одним из ее постоянных любовников, и которому в данной ситуации выпадет, видимо, сыграть роль такого, знаете, болвана в старом польском преферансе. Я говорю о кардинале Луи де Рогане, ну, я думаю, что наши слушатели, хотя бы благодаря таланту Дюма, хорошо знакомы со спецификой французских кардиналов — это люди, которые, вроде бы носят чрезвычайно высокий священнический сан, но при этом живут совершенно светской жизнью...

С. Бунтман — Ну и, при том, еще надо сказать, что да, кстати, благодаря Дюма мы все эту историю такую знаем с юношества, не так повсеместно она известна «Ожерелье королевы».

А. Кузнецов — Ну да, безусловно.

С. Бунтман — Хотя история эта мушкетерской серии, но Роганы — это мощнейший дом...

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — Это эльзасский дом, и я вот когда вижу, и многие из нас когда видели в Страсбурге этот дворец Роганов, и те, кто помнит эту занимательную историю с ожерельем королевы, конечно, трепещут всегда. И я всегда старался остановиться вот, там отель «Роган».

А. Кузнецов — Ну, да, чтобы прикоснуться...

С. Бунтман — Чуть-чуть почувствовать себя...

А. Кузнецов — Ну, и, надо сказать...

С. Бунтман — В этой интриге.

А. Кузнецов — Ну, и, надо сказать, что у Роганов действительно мощнейший род, и кардинальская шапка они считали, чуть ли вот не частью своих наследственных...

С. Бунтман — Да, да, да.

А. Кузнецов — Кардиналов де Роганов вообще было много. Кроме этого, помимо того, что они были кардиналами у них было еще тоже такой... семейная такая должность, которую они передавали друг другу, они были... Такая официальная должность, королевскими сборщиками милостыни. Это оказывается достаточно серьезный финансовый такой вот пост, достаточно большими средствами оперировали. Так вот, многие кардиналы, архиепископы, достаточно вспомнить Талейрана, который не успел стать кардиналом, хотя, конечно, безусловно, им стал бы, если бы не революция, но до епископского сана он добрался. Они жили достаточно раскованной жизнью, практически открыто содержали любовниц иногда по нескольку одновременно, большие траты себе позволяли и так далее. Это все, видимо, тоже скажется потом на достаточно печальной судьбе французской церкви во времена революции. Вообще, вот вся та история, которую мы сейчас рассказываем, она, конечно, будет иметь очень мощное эхо и рикошетом ударит по людям в разной степени замешанным в этой самой... в этом мошенничестве, но так или иначе, в общем, это такая история показательная.

Сергей Бунтман
― Но вернемся собственно к фактам.

А. Кузнецов — Да. И, значит, она становится любовницей Луи де Рогана, и всячески везде подчеркивает, что она является близкой, интимной подругой Марии-Антуанетты. А сам Луи де Роган чрезвычайно стремился с Марией-Антуанеттой познакомиться поближе. Разные выдвигают версии, чего он, собственно, ждал от этой дружбы. Кто-то предполагает, что у него был мужской интерес, тем более на фоне очень упорных слухов, что у короля с королевой, в общем, интимная жизнь не ладится. Она действительно долгое время, как мы знаем, уже говорили об этом в одной из передач, не ладилась. Но, скорее всего, он искал у нее в большей степени протекции, потому что, в силу ряда причин, как раз в это время его положение, ну, становится достаточно шатким и, видимо, он хочет обрести под ногами вновь какую-то твердую почву. И вот, видимо, де Роган, у меня такое ощущение, что он действительно в этой истории... Он был использован в темную. Значит, у Жанны Ламотт возникает... Она явный совершенно автор этой идеи, там была в курсе Мария-Антуанетта или не была — это отдельный вопрос, который мы обязательно обсудим. Но именно у Жанны Ламотт возникает идея предложить кардиналу выступить официальным покупателем, ну, или, по крайней мере, официальным посредником в покупке этого ожерелья королевой. Банкирам было сообщено, что королева не хочет предавать этому делу огласку, потому что и так ее считают в обществе транжиркой, и что такая сумма, конечно, вызовет колоссальный скандал, поэтому все должно быть сделано тихо, вот поэтому сама королева лично с ними переговоры не ведет, кардинал де Роган представляет ее интересы, правда, он представил от нее некие письма, подписанные ею, якобы Марией-Антуанеттой. Потом эта подпись неоднократно оспаривалась, и вполне возможно, что она поддельная, хотя твердой уверенности в этом до сих пор нет, что она уполномочивает его внести первый взнос, а на остальные транши вот этой суммы, которая, естественно, не могла быть уплачена единовременно, она дает свою королевскую гарантию. Естественно, у ювелиров, ну, во-первых, им это ожерелье, я думаю, уже надоело хуже горькой редьки они мечтали его, наконец, пристроить, ну и потом, как можно поставить под сомнение... Ну, и потом, надо заметить, что, видимо, к этому времени, у Марии-Антуанетты уже была достаточно устойчивая репутация женщины, которая вполне может более полутора миллионов ливров потратить вот на...

С. Бунтман — При этом реальная история, связанная с ожерельем, может быть, я опережаю события, но была идея у Людовика ХVI подарить ей драгоценности, подарить ей замечательное ожерелье, когда родился первый дофин, тот, который умер потом мальчик, не тот, который стал несчастным Людовиком ХVII.

А. Кузнецов — Да, да, да.

С. Бунтман — Она наотрез отказывалась.

А. Кузнецов — Вот вы совершенно правильно и очень вовремя, спасибо, с этой так сказать, как раз ремаркой вошли, это еще больше добавляет туману во всю эту историю, потому что действительно потом Мария-Антуанетта будет буквально до последних дней своей жизни всячески отрицать свою причастность к этой истории, она будет категорически заявлять... Буквально, ее допрашивали по этому поводу за несколько дней до казни, она утверждала, что она вообще с Жанной Ламотт никогда лично не встречалась. Ну, это, похоже, некоторый перебор, хотя, не исключено, что если какие встречи и были, они были совершенно мимолетными...

С. Бунтман — Нет, ну если Жанна Ламотт она присела в поклоне при виде королевы. Это совершенно не значит...

А. Кузнецов — Да, не значит, что королева ее заметила, разумеется, конечно, и вообще хоть как-то идентифицировала. Но, так или иначе, де Рогану надо было, как сказать, ну, укрепить в уверенности в том, что действительно он содействует... Он-то на голубом глазу потом утверждал, что... И похоже, что это правда. Он действительно был уверен, что он действует, выполняет вот некую тайную волю королевы, тем более, что история была действительно довольно складная, но для того, чтобы он окончательно уверился в том, что все чисто Жанна Ламотт устроила ему в Версальском парке свидание с королевой, причем было несколько свиданий. Судя по всему, роль королевы сыграла такая Николь Леге, другая ее фамилия мадам Олива. Значит, она сыграла эту роль просто, как актриса, она модистка. Модистка в то время в Париже очень часто означало такую достаточно высокого разбора даму полусвета. И вообще, это очень распространенное начало придворной карьеры для женщин, в то время чрезвычайно распространенное. И, в любом случае, не понятно, по одной из версий, в парке действительно на свидание с Роганом приходила, хотя бы один раз, сама Мария-Антуанетта. Это мнение сторонников того, что королева потом прикидывалась, рассказывая, что она ничего не знает об этих планах, что на самом деле она была в курсе, но, поскольку, разразился скандал, то она, естественно...

С. Бунтман — Она естественно стала все отрицать.

А. Кузнецов — Да, постаралась от этого от всего дистанцироваться. Либо, это вообще чистая, так сказать авантюра, к которой никакого отношения Мария-Антуанетта не имеет, а действительно, Жанна Ламотт опутала своего, довольно доверчивого, видимо, возлюбленного такой плотной сетью лжи, полуправды и всего прочего, что у него совершенно закружилась голова, но, так или иначе, он явился к ювелирам, он заплатил некоторую сумму, видимо, около 300 тысяч ливров, это чуть менее 5-й части, а на остальную сумму он выдал несколько гарантийных писем с погашением в разные сроки. Но это совершенно обычная такая вот практика. Да, и ему, естественно, было передано ожерелье. В таких случаях не дожидаются полной уплаты, да, ожерелье было ему передано...

С. Бунтман — Но под расписку...

А. Кузнецов — Естественно, под эти вот гарантийные письма.

С. Бунтман — Да, гарантийные письма.

А. Кузнецов — А потом приходит срок первого платежа. Деньги уплачены не были. Выясняется, что подпись королевы на этих письмах, мягко говоря, сомнительна. И, конечно, взбешенные совершенно ювелиры обратились напрямую к Людовику ХVI, вот тут-то эта бомба, собственно, и рванула. С момента... Вот назовем это покупкой. С момента покупки прошло чуть более года. В 90... Извините меня в восемьдесят, конечно, третьем году, вся эта история закручивается. А в начале 85-го королю становится известно, вот о том, что, так сказать, такая вот ситуация. А затем, дело передается для расследования парижскому парламенту. Тут надо напомнить, что парижский парламент — это не совсем то же самое....

С. Бунтман — Это судебный орган.

А. Кузнецов — Ну, он тоже не совсем чисто судебный, он, скажем так, он имел некоторые признаки такого полу законодательного тоже. Парламент... Парижский парламент, он как бы венчал такую целую сеть созданных по его образу и подобию провинциальных парламентов.

С. Бунтман — Он судебный, да, потому что он мог выносить такие прецедентные вердикты...

А. Кузнецов — Совершенно верно, он творец прецедентного права, которое потом он мог кодифицировать и уже превращать в право вот, собственно, в акты.

С. Бунтман — Вот сейчас мы прервемся на пять минут и потом продолжим эту историю уже с ее судебным разбирательством. Ожерелье королевы. Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман это программа «Не так».

*****

С. Бунтман — И мы продолжаем историю ожерелья королевы в программе «Не так». Алексей Кузнецов, Сергей Бунтман здесь. И мы остановились на том, что дело передается в парижский парламент.

А. Кузнецов — Дело передается в парижский парламент. И этому делу придается соответствующая огласка, потому что когда в середине августа 85-го года производятся аресты, то об этом становится довольно широко известно. Ну, во-первых, люди, которые попали под арест были, мягко говоря, достаточно незаурядны. Во-первых, это кардинал де Роган, представитель, как вы совершенно правильно заметили, очень хорошо известного во Франции, очень могучего рода. Через несколько дней была арестована сама Жанна Ламотт, а вместе с ней был арестован арестован хорошо известный у нас в стране благодаря роману Алексея Толстого, а еще в большей степени, наверное, замечательному фильму, снятому Марком Захаровым «Формула Любви» знаменитый авантюрист Алессандро Калиостро или граф Калиостро, как он предпочитал сам аттестоваться. Ну, а на самом деле, за этим громким и совершенно фальшивым титулом стоит Джузеппе Бальзамо, человек, который родился в бедной... Еще один выходец из бедной семьи.

С. Бунтман — Я сейчас с трепетом ожидал даты рождения.

А. Кузнецов:
43-й год. 43-й год, да.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Дата рождения точно не установлена, но он близнец, да вот я, так сказать, судя по всему, я не верю, честно сказать, в гороскопы, но он такой вот типичный близнец, человек ни то, что с раздвоенным да, человек, который вообще умел расчетверяться и раздесятиряться. Вот. Родился он в семье мелкого торговца сукном. И Калиостро не очень понятно какую вообще сыграл в этой истории роль, забегая вперед, сразу скажу, что он судом был практически оправдан. Его просто выслали из Франции, как, впрочем, и кардинала де Рогана, которого суд тоже, можно сказать оправдал. Вот. Но, в упоминавшемся уже Вами «Ожерелье королевы» Дюма он-то как раз главная движущая...

С. Бунтман — Он там вообще...

А. Кузнецов — Он стоит за всей этой историей.

С. Бунтман — Но там же все... Там вообще всемирная интрига там.

А. Кузнецов — И Калиостро в центре.

С. Бунтман — Конечно.

А. Кузнецов — На него, можно сказать нанизано.

С. Бунтман — Там такое, мировое правительство, вообще все это.

А. Кузнецов — Да, да. На самом деле это был человек гораздо более мелкий и человек во многих отношения совершенно омерзительный, надо сказать, может, мы разочаруем слушателей, может, это, так сказать, под Новый год это делать и не стоит. Но вот тот персонаж, который показан в фильме Захарова, Лоренца, вот влюбленная в графа Калиостро — это его жена, действительно, абсолютно реальный персонаж, Лоренца, которая была ассистентом его в большинстве его вот этих самых авантюр.

С. Бунтман — Сеансов...

А. Кузнецов — Проделок, сеансов всяких.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Там выращивании драгоценных камней и прочих утроений золотых монет, это известный казус с золотом Потемкина. Вот. Но, периодически, когда средства заканчивались, а такое с Калиостро было не раз и не два, он ею торговал, и, так сказать, она в этом тоже участвовала. И ни его, ни ее это, мягко говоря, не красит. Но, судя по всему, Калиостро в этой истории, в реальной истории с ожерельем королевы, большой роли не сыграл. Возможно, он выступал в качестве соавтора идеи. Возможно, он выступал в качестве консультанта Жанны Ламотт. Возможно, ему было обещаны какие-то там, так сказать, какой-то гонорар с этого дела, если дело выгорит. Но как-то вот после того, как он был, после судебного процесса 85-86-го года, как-то он больше в этом деле особенно не фигурирует, хотя он, конечно, будет иметь там определенное продолжение.

Парижский парламент, который разбирал это дело в течение нескольких месяцев, потому что приговор был оглашен только в середине 86-го года, в конечном итоге счел, что вся эта интрига провернута Жанной Ламотт, что все остальные люди, которые к этому, очевидно, были причастны, как де Роган, использовались ей втемную и, так сказать, ничего не знали о реальном замысле. А реальный замысел суд квалифицировал, как мошенничество и присвоение ожерелья себе, то есть Жанне Ламотт под видом мнимой покупки для королевы. Надо сказать, это по сей день остается магистральной версией историков, что именно в этом вся интрига, собственно, и заключалась. И сама Жанна Ламотт была приговорена к тюремному заключению, к публичному телесному наказанию и к клеймлению.

С. Бунтман — Ну, в общем, 100-процентное простое мошенничество?

А. Кузнецов — Да. Но масштабное.

С. Бунтман — Но масштабное, потому что вещь дорогая.

А. Кузнецов — Масштабное, невероятно масштабное и, кроме того, чрезвычайно громкое, потому что задействованы лица, скажем так...

С. Бунтман — Но, вот то, что у них... А вот оскорбление Величества не было у нее?

А. Кузнецов — Нет. Вы знаете, видимо, когда было принято решение передать это дело парижскому парламенту вот этот мотив, возможно, рекомендовали как бы не педалировать, потому что и так, поскольку... Ну, я думаю, что Людовик ХVI доложен был, по крайней мере, санкционировать эту передачу, потому что, понимаете, ведь это время когда тайное правосудие еще во Франции было, конечно, не в том масштабе, как во времена, скажем, Людовика ХIV, вот эти lettre de cachet, вот эти королевские приказы об аресте, практически уже больше не применялись.

С. Бунтман — Когда человек просто исчезал.

А. Кузнецов — Да, когда человек исчезал, как это было вот с... Ну, в передача о железной маске мы... То есть, простите, не в передаче, конечно, я уже путаюсь. В статье в журнале «Дилетант», как раз об этом о всем говорилось, в общей сложности, за сто с небольшим лет существования этой практики около 20 тысяч человек было подвергнуто, иногда, просто пожизненному заключению просто на основании королевского приказа, без всякого там судебного решения. Вот здесь уже, все-таки с правосудием таким образом не поступают, но, думаю, что еще была возможность рассмотреть это дело в каком-то таком тайном порядке, но, возможно, необходимо было обелить имя королевы вот таким вот... Скорее всего, публичным образом.

С. Бунтман — Общество уже другое стало.

А. Кузнецов — Общество другое. Вот, Вы знаете, вот во всем этом деле чувствуется, что общество другое и при огромном стечении народа... Кстати говоря, общественная реакция на приговор была интересная. То, что де Роган был фактически признан, ну, почти невиновным было встречено очень большим общественным одобрением. Вот несмотря на то, что, казалось бы, простой народ должен ненавидеть его, как представителя одновременно и аристократии, и высшего духовенства, то, что вот таким зверством буквально через 3-4 года выльется, вот пока не видно, вот действительно он в глазах публики такой, ну недалекий человек, который дал себя обвести вокруг пальца.

С. Бунтман — Он хотя и прелат, и аристократ, но провинциальный.

А. Кузнецов — Провинциальный, да.

С. Бунтман — Кстати говоря, вот биться на эти свидания с королевой это... Это, в общем-то, так...

А. Кузнецов — Да. Это признака не очень высокого, так сказать, класса интриги...

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — И, в результате, Жанна Ламотт была на знаменитой Гревской площади, при большом скоплении народа, ну насколько на Гревской площади возможно там... Насколько я понимаю она не очень большая...

С. Бунтман — Да ничего, большая, вполне, вполне большая. Ну, посмотрите, сейчас там правда все изменилось.

А. Кузнецов — Она ж застроена была гораздо больше.

С. Бунтман — Да, но сейчас там мэрия парижская, но там большая пристань, почему она «Гревская».

А. Кузнецов — Ну, да, да.

С. Бунтман — Пристань. Ну, посмотрите, там где мэрия, там Гревская площадь и есть.

А. Кузнецов — Она была высечена плетьми, она была заклеймлена, с трудом дается, буквой «V» — «voleuse», «воровка». И после этого она была помещена в печально знаменитую французскую тюрьму Сальпетриер, не в Консьержери и не в Бастилию. Это еще одно, видимо, как я понимаю, еще один способ показать, что это действительно было мелкое, низкое мошенничество, а не какое-то там государственное дело, потому что в тюрьме Сальпетриер основным контингентом, который там содержался, были дамы легкого поведения и, соответственно, у любого, кто попадал в эту тюрьму это вот такой привкус такой уличной третьесортности.

С. Бунтман — Да, такие мошенницы на доверии...

А. Кузнецов — Да, да.

С. Бунтман — Какой она и была.

А. Кузнецов — Абсолютно верно. Да.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Да. То есть это вот, эти, скажем так, почтенные уголовные профессии они в то время практически всегда сочетались, и воровство на доверии, и мошенничество на доверии, и вот, так сказать, занятие вот этим делом Вот. Дальше Ламотт удается бежать. Ну, действительно, Сальпетриер — это не Бастилия и не Консьержери, это, так сказать, тюрьма такого... второго, скажем так, уровня защиты, второго в смысле ниже, чем первого. И да, а в это время ее законный муж, который имеется у Жанны Ламотт сумел выскользнуть, и он оказался в Лондоне. И по официальной версии она, в свое время, успела передать ему ожерелье. Он сумел его в Лондон вывести, и он, кода еще она находилась под следствием, еще до суда, он начинает его продавать по частям. Оно состояло из более, чем 500 камней разного веса и разного размера и ценности. И вот, кусочками-кусочками...

С. Бунтман — Посмотрите, действительно очень красивое...

А. Кузнецов — Продать его, естественно, целиком совершенно невозможно. Его официально-то с трудом пытались продать. Вот. А дальше она бежит из тюрьмы, отправляется в Лондон к мужу, где она через какое-то время, по официальной опять-таки версии, так сказать, скончается. Но, перед этим она начинает в Лондоне, а в Лондоне было много желающих ей в этом помочь, начинает публиковать свои скандальные мемуары о королеве, ну, и естественно, о королевском окружении, надо сказать, что они, по единодушному мнению, по крайней мере, французских историков, у меня своего мнения нет, я их не читал, честно признаюсь, но я несколько посмотрел мнений, все утверждают, что да, это не подделка, в то время было очень много поддельных мемуаров. Кстати говоря, были и поддельные мемуары графини Дюббари.

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — И не кем-то, а, так сказать, Бальзаком подделанные. Да? Но вот, что мемуары Ламотт они действительно написаны, ну, по крайней мере при активном ее участии, но это либо часть того, что там сообщается, просто выдумка, а часть основана на... То, что по-английски называется «her say». В общем, свидетельство с чужих слов, то есть это пересказ каких-то слухов...

С. Бунтман — Ну, да, каких-то сведений...

А. Кузнецов — ... там при дворе. Вот. И, ну, дальше, собственно, все основные участники этого дела рано или поздно сходят со сцены. Роган умирает, по-моему, в разгар французской революции, где-то в 93-м или 94-м году, но ему, он был заграницей, его выслали и это спасло ему жизнь...

С. Бунтман — Но он... Мы это проследим после перерыва сразу.

*****

С. Бунтман — Итак, в деле ожерелья королевы основные действующие лица сходят со сцены. Роган умирает...

А. Кузнецов — Роган умирает. По официальной версии еще раньше в 91-м году в Лондоне умирает Жанна Ламотт. Якобы она, незадолго до смерти сошла с ума и покончила... Ну, трудно сказать, если это действительно было сумасшествие, можно ли это назвать самоубийством. Но, по официальной версии, когда она услышала стук в дверь, выглянула с верхнего этажа, кто там стучится, а там был самый обычный, один из многочисленных кредиторов ее мужа, который пришел поинтересоваться нельзя ли хотя бы частично получить деньги обратно, она приняла его в припадке безумия за агента французского правительства, который пришел совершенно за другим, и она выбросилась из окна и разбилась о мостовую. Правда, ну, сейчас мы, чуть позже, к этому придем, есть, так сказать, люди, которые это оспаривают. Ну и вот этот вот памфлет, который напишет Жанна Ламотт, он, его полное название «Жизнь Жанны де Сен-Реми, де Валуа, графини де Ламотт и так далее, описанная ей самой», абсолютно стандартное название, да «écrite par elle-même» для тогдашних мемуаров. Значит, в событиях 93-го года этот памфлет использовался, как очень важное такое... пропагандистский материал, во Франции революционеры-якобинцы его подавали, как абсолютно правдивую там 100-процентное...

С. Бунтман — И вот как оно все было, при старом режиме.

А. Кузнецов — Вот как оно все было, вот как они, так сказать, загнивали, вот как они плевали на интересы простого...

С. Бунтман — И вот куда тратили деньги.

А. Кузнецов — ... народа. Вот, пожалуйста, да, посмотрите, как говорится, налево Трианон, направо — ожерелье королевы. Вот на что уходили народные деньги, в то время, как налоги поднимались, а рабочие беднели. Вот. И, вполне возможно, что, ну, я не думаю, что этот памфлет был причиной казни Марии-Антуанетты, понятно, что это решение принималось, исходя из других соображений, но для обоснования необходимости этой казни...

С. Бунтман — Дело «Ожерелье королевы» было, конечно...

А. Кузнецов — Было номер один.

С. Бунтман — Народный аргумент номер один.

А. Кузнецов — Да. Потому, что тот же самый Трианон, ну хорошо, вот теперь он может быть использован народом как бы.

С. Бунтман — Ну, да.

А. Кузнецов — А это-то здесь...

С. Бунтман — Ну, здесь же, кстати говоря, если сделать маленькие скобочки таки открыть: для Марии-Антуанетты и для очень многих людей такого же толка, вот, например, строительство Трианона... Вот Трианон, это фермы, это все штуки, то, что делалось для детей, это не те траты. Или, вот такая вот жизнь, обычная жизнь Версаля, это не те траты, которые могут быть скандальными, но драгоценности, за которые выплачиваются конкретные деньги из государственной казны, — это скандал.

А. Кузнецов — Это скандал.

С. Бунтман — Это не принято, это не то. Вот эти вот вещи.

А. Кузнецов — Ну, понимаете, да мы здесь... Сегодня нам это очень хорошо понятно, нам — зрителям разных каналов. Мощнейшая пропаганда в 93-м году. Вот эта знаменитая, даже в школьные учебники истории, в свое время вошедшая пусть едят пирожные, да?

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — На самом деле, видимо, Мария-Антуанетта никогда ее не произносила.

С. Бунтман — Она да, не произносила, и сама, и сама фраза, кстати говоря, по-французски она, не насчет пирожных...

А. Кузнецов — Не... Да, там о булочках, по-моему, идет речь

С. Бунтман — Нет буханок, пускай едят батоны.

А. Кузнецов — Батоны, что-то в этом роде.

С. Бунтман — Нет черного хлеба, пускай едят белый. Тоже скандал.

А. Кузнецов — Тоже, конечно. Если это было сказано, это немножко цинично.

С. Бунтман — Блестяще в фильме Софии Копполы, блестяще сделаны вот все слухи про Марию-Антуанетту, они в таком каком-то кислотном виде вот все эти слухи, все что опутывает в молве Марию-Антуанетту, ну, ее надо было убить, ее надо было выдать народу, они это нарочно сделали. Конечно, они это делали понятно.

А. Кузнецов — А дальше, говоря фигурантах этого дела, появляется версия... В 1983 году была опубликована книга, некоего Николая Самвеляна, которая называется «7 ошибок, включая ошибку автора», где он выдвигает версию, он правда не настаивает на том, что вот я вам сейчас представлю истину в последней инстанции, но он выдвигает версию, которая будет, безусловно, очень интересна российским слушателям, о том, что вот это вот помешательство и последовавшее за ним самоубийство — это была очередная инсценировка этой, безусловно, очень талантливой изобретательной авантюристки, что она таким образом, ну, это очень хорошо известный прием: проще всего скрыться от преследования, инсценировав собственную смерть, да. Что вот она таким вот образом скрывается от преследования. Где-то там, после смерти мужа еще раз выходит замуж, становится уже, ну, в эмиграции за пределами Франции, разумеется, становится графиней де Гаше, а затем, буквально за несколько месяцев до вторжения Наполеона в 1812 году в Россию, она появляется в России и ей, через некоторое время, за некоторые услуги, о характере которых можно только догадываться, ну, услуги, я имею ввиду разведывательно-дипломатического характера, ей уже прилично за 50, о других услугах трудно фантазировать, ей дается русское подданство. А дальше она входит в кружок таких вот в Петербурге, чрезвычайно распространенный кружок таких вот мистиков, включавших в себя и Голицына, министра народного просвещения, и баронессу Крюденер, людей очень разных, но которые имели определенное в разное время влияние на Александра I. И в 24-м году она попадает в немилость, и ее вместе с баронессой Крюденер и графиней Голицыной якобы высылают в ссылку, в такую вот в Крым, где она и скончалась, и даже указано где она скончалась — в населенном пункте Старый Крым. Я надеюсь, нас не слушают те, кто сочиняет обоснования, так сказать, для покорения Крыма, потому что помимо купели Святого Владимира, может, оказаться, что это еще одно важное место в нашей истории.

С. Бунтман — Да, важное место в нашей истории, а вдруг, а вдруг там ожерелье.

А. Кузнецов — А вот. А вот с ожерельем... Ожерелье тоже не прекратило свое существование...

С. Бунтман — Так вот зачем они вошли-то в Крым... Ух ты, я понял, это все за ожерельем.

А. Кузнецов — Да, а мысль эта пришла, когда показались на дне амфоры, да?

С. Бунтман — Да.

А. Кузнецов — Вот. А с ожерельем тоже все не просто. Дело в том, что еще в 19-м веке в печально знаменитом 1871 году возникает тюильрийский клад. Дело в том, что как, наверняка, большинство наших слушателей помнит, уже во время революции, в первые годы Людовик ХVIII... Людовик ХVI — извините, пожалуйста, — был вынужден перенести свою резиденцию, еще оставаясь номинально королем, в дворец Тюильри и, собственно, оттуда они будут препровожд...

С. Бунтман — Взяты.

А. Кузнецов — Взяты и препровождены, и вот, во время боев между версальцами и коммунарами во время парижской коммуны после франко-прусской войны, дворец чрезвычайно сильно пострадал. И, когда коммуна была подавлена, то на территории дворца производилась расчистка развалин, и при этом один из рабочих якобы обнаружил железный сундук, на крышке которого были три королевские лилии и в этом сундуке, который был торжественно вскрыт в присутствии главы правительства знаменитого Тьера и министра внутренних дел, якобы обнаружился большой клад драгоценностей, причем, так сказать, такого высшего разбора и среди них фантастической красоты и, видимо, стоимости ожерелье. Вот это ожерелье было передано представителям династии Бурбонов и где-то оно, по идее, у Бурбонов должно по-прежнему храниться. Нет никаких, насколько я понимаю, оснований твердо утверждать, что это вот то самое ожерелье королевы. Но если это оно, тогда вся официальная версия летит к чертям, тогда ожерелье ни в какой Лондон не попало, по кускам продано не было, а хранилось у королевы. Это тогда бросает совершенно другой свет на участие...

С. Бунтман — И тогда она уже переходит из объекта интриги, переходит в субъект интриги.

А. Кузнецов — В субъект, а может быть даже и одного из разработчиков.

С. Бунтман — И может она действительно устроила эту интригу.

А. Кузнецов — Да.

С. Бунтман — Но это недоказуемо.

А. Кузнецов — Это недоказуемо.

С. Бунтман — И вообще-то, чего не сделают Бурбоны, это уж точно, ни те Бурбоны, ни эти Бурбоны, там их масса и враждующих между собой не только из-за головы Генриха IV, как мы с Вами знаем по журналу «Дилетант» и по нашим передачам...

А. Кузнецов — Ну, да.

С. Бунтман — Вот. Но они, этого они не выдадут никогда. Никогда.

А. Кузнецов — В результатееще одна вот под конец этого года у нас еще одна бурбонская загадка, да, вспомним Наундорфа и его бурбонское происхождение. Вот видите, видимо, есть еще надежда, есть шанс на то, что когда-нибудь, если это и не будет разрешена эта загадка, но если это ожерелье станет доступно для экспертизы, то, возможно, у нас появится совершенно другой поворот сюжета в этом деле.

С. Бунтман — Да, хотя... Да, и надо, надо все учесть. Сделано было, вот я уже говорил в самом начале, было сделано... была сделана копия, чтобы хоть видеть по форме, как там. Потому, что естественно цирконий не так у нас все и не так отражает свет, и не так... Хотя, можно хоть в первом приближении увидеть, что это было за ожерелье.

А. Кузнецов — Ну да, а какой замысел грандиозный был по масштабу.

С. Бунтман — Да, но то, что вот это действительно тот самый потоп, о котором с такой грустью, как все-таки, скорее мы должны думать... Людовик ХV говорил, что после меня вот потоп будет. Никакой там «хоть» не было. И вот этот потоп, который настал, и здесь все было в строку и для революции тоже, и для террора тоже, и для казни короля и королевы тоже.

А. Кузнецов — Хотя, наверное, если бы не было таких масштабных дел, нашлись бы какие-то другие...

С. Бунтман — Ну, нашлось бы... Все ложилось в строку.

А. Кузнецов — Да, да.

С. Бунтман — И вот это элементы того самого потопа. Спасибо. Вот последнее дело 2014 года.

А. Кузнецов — Да, и я, пользуясь случаем поздравить слушателей с наступающим годом...

С. Бунтман — С наступающим Новым годом...

А. Кузнецов — Да, много интересного и мы постараемся в следующем...

С. Бунтман — Соответствовать.

А. Кузнецов — Да. Году преподнести. Всего доброго!

С. Бунтман — Всего доброго!