Хай живе Україна! Хуй войне!
RSS статей сайта
Слушать «Маленькие трагедии»
«Милэ возродился!» (часть 2)
Дата эфира: 21 февраля 2009.
Ведущая: Елена Съянова.
Древнее китайское предание хранит легенду о странном монахе по имени Ци Цы, который легко и весело шел по земле Поднебесной с мешком за плечами, останавливаясь у бедных хижин и извлекая из своего мешка хлеб и мудрость. Ему поверили, его полюбили.., со временем, запечатленный в камне и металле он хоть и стал символом, но оставался своим, родным, понятным — Смеющимся, Толстобрюхим — так любя называли этого Будду, сидящего на лотосе. И как обычно бывает, среди верящих ему, нашлись ещё более верящие и пожелавшие оформить свою веру и причинить её остальным.
Тихие и смиренные, во всем белом входили верующие в храмы, воткнув в золу курильниц три ароматические палочки, становились на колени... «Милэ возродился,» — шептали их губы.
Но было в учении Смеющегося Будды что-то такое, что всегда заставляло завоевателей маньчжуров называть адептов «Белого Лотоса» не иначе, как «преступник» или «бандит». И по уголовному кодексу Цинской империи членство в секте каралось смертью. Прошло много столетий, пока таинственная секта, укрывавшаяся в лесах и горах, сама каравшая смертью своих отступников, отправлявшая культ в глубокой тайне и прятавшая от мира «драгоценные свитки» — священные тексты, вышла из своих укрытий, чтобы заявить право на землю и небо, на грядущее и настоящее. «Милэ возродился!» — уже не шепот, а боевой клич миллионной армии потряс Поднебесную, повергая в смятение натасканные лишь на карательные операции императорские войска.
«Чиновники притесняют — народ восстает!» — с этим лозунгом восставшие громили и жгли городские управы, вырезали чиновников и богатеев, а заодно и шеньши — ученых мужей. Захваченное имущество делили по принципу «сколько бы ни было, но — на всех».
И как всякая крестьянская война она в начале была оглушительно победоносна. «Милэ возродился!» — и лавина фанатически преданных, жестко дисциплинированных сектантов всё сметала на своем пути. Летом 1796 года она докатилась до Великого канала, и в Пекине началась паника. Особенно страшными были ночные атаки повстанцев: какие-то тени на хрипящих лошадях, размахивая желтыми факелами, обрушивались на спящий лагерь императорской армии, вытаптывая, выжигая, вырезая... Утром солдаты Циннской армии находили трупы этих чудовищ — юные, хрупкие, длинноволосые создания с пухлыми губками и упругими маленькими грудями девственниц.., и дрожь проходила по телам солдат-мужчин: они.., они — «конные ведьмы» легендарной мстительницы, еретички Ци Ван!
Командующий императорской армией Дэ Лэнтай на всех советах требовал изловить эту ведьму и привести к нему живой, только живой, а дальше — о, Поднебесная содрогнется от кары, которая её постигнет! Подчиненные Де Лэнтая, боевые командиры, изощрялись в придумывании пыток для Ци Ван. Но и в этом деле они оказались также бездарны, как и на поле боя. Молодой бамбук, прорастающий сквозь тело, крысу в промежность или мух; колодки, щипцы для сосков или сверло с долотом, для удаления коленных чашечек — какой примитив! Более изобретательными оказались чиновники — европейски образованные, они учли опыт испанской инквизиции, германские, французские «изобретения»... У Дэ Лэнтая голова пошла кругом; он плюнул и сам утвердил в качестве кары отечественное ноу хау: так называемые «резания». Для такой пытки на тело жертвы очень туго натягивается сетка, потом острым ножом вырезаются кусочки мяса из ячеек, число таких вырезаний может быть произвольным. Дэ Лэнтай отказался от сетки и утвердил десять «резаний» в такой последовательности: первое — обрезать левую бровь; второе — срезать мясо с правой ягодицы; третье — отщипнуть левый сосок; четвертое — отпилить стопу... ну и так далее. По поверью ведь считалось, что человек попадает в иной мир таким, каким был в момент смерти, и офицеры Дэ Лэнтая хохотали, предвкушая, как нечто, оставшееся от еретички, будет ползать там, среди райских кущ. Дело оставалось за малым — взять её в плен.
Но чтобы пленить еретичку Ци Ван, нужно было прежде перехитрить стратега и переиграть воина Ци Ван! И всё это предвкушаемое насилие над её неуловимой плотью говорит о затянувшемся бессилии перед её духом.
Вот очередная атака её кавалерии, встреченная залпами пушек, вот разорванные в клочья женские тела, усеявшие поле боя, оставшееся за Дэ Лэнтаем ... И всё то же его бессилие, потому что, он знает: уйдя в сторону горы Ушань — святыни «Белого Лотоса», эта страшная конница вернется, возродившейся, ибо питающий её источник неиссякаем.
Тихие и смиренные, во всем белом входили верующие в храмы, воткнув в золу курильниц три ароматические палочки, становились на колени... «Милэ возродился,» — шептали их губы.
Но было в учении Смеющегося Будды что-то такое, что всегда заставляло завоевателей маньчжуров называть адептов «Белого Лотоса» не иначе, как «преступник» или «бандит». И по уголовному кодексу Цинской империи членство в секте каралось смертью. Прошло много столетий, пока таинственная секта, укрывавшаяся в лесах и горах, сама каравшая смертью своих отступников, отправлявшая культ в глубокой тайне и прятавшая от мира «драгоценные свитки» — священные тексты, вышла из своих укрытий, чтобы заявить право на землю и небо, на грядущее и настоящее. «Милэ возродился!» — уже не шепот, а боевой клич миллионной армии потряс Поднебесную, повергая в смятение натасканные лишь на карательные операции императорские войска.
«Чиновники притесняют — народ восстает!» — с этим лозунгом восставшие громили и жгли городские управы, вырезали чиновников и богатеев, а заодно и шеньши — ученых мужей. Захваченное имущество делили по принципу «сколько бы ни было, но — на всех».
И как всякая крестьянская война она в начале была оглушительно победоносна. «Милэ возродился!» — и лавина фанатически преданных, жестко дисциплинированных сектантов всё сметала на своем пути. Летом 1796 года она докатилась до Великого канала, и в Пекине началась паника. Особенно страшными были ночные атаки повстанцев: какие-то тени на хрипящих лошадях, размахивая желтыми факелами, обрушивались на спящий лагерь императорской армии, вытаптывая, выжигая, вырезая... Утром солдаты Циннской армии находили трупы этих чудовищ — юные, хрупкие, длинноволосые создания с пухлыми губками и упругими маленькими грудями девственниц.., и дрожь проходила по телам солдат-мужчин: они.., они — «конные ведьмы» легендарной мстительницы, еретички Ци Ван!
Командующий императорской армией Дэ Лэнтай на всех советах требовал изловить эту ведьму и привести к нему живой, только живой, а дальше — о, Поднебесная содрогнется от кары, которая её постигнет! Подчиненные Де Лэнтая, боевые командиры, изощрялись в придумывании пыток для Ци Ван. Но и в этом деле они оказались также бездарны, как и на поле боя. Молодой бамбук, прорастающий сквозь тело, крысу в промежность или мух; колодки, щипцы для сосков или сверло с долотом, для удаления коленных чашечек — какой примитив! Более изобретательными оказались чиновники — европейски образованные, они учли опыт испанской инквизиции, германские, французские «изобретения»... У Дэ Лэнтая голова пошла кругом; он плюнул и сам утвердил в качестве кары отечественное ноу хау: так называемые «резания». Для такой пытки на тело жертвы очень туго натягивается сетка, потом острым ножом вырезаются кусочки мяса из ячеек, число таких вырезаний может быть произвольным. Дэ Лэнтай отказался от сетки и утвердил десять «резаний» в такой последовательности: первое — обрезать левую бровь; второе — срезать мясо с правой ягодицы; третье — отщипнуть левый сосок; четвертое — отпилить стопу... ну и так далее. По поверью ведь считалось, что человек попадает в иной мир таким, каким был в момент смерти, и офицеры Дэ Лэнтая хохотали, предвкушая, как нечто, оставшееся от еретички, будет ползать там, среди райских кущ. Дело оставалось за малым — взять её в плен.
Но чтобы пленить еретичку Ци Ван, нужно было прежде перехитрить стратега и переиграть воина Ци Ван! И всё это предвкушаемое насилие над её неуловимой плотью говорит о затянувшемся бессилии перед её духом.
Вот очередная атака её кавалерии, встреченная залпами пушек, вот разорванные в клочья женские тела, усеявшие поле боя, оставшееся за Дэ Лэнтаем ... И всё то же его бессилие, потому что, он знает: уйдя в сторону горы Ушань — святыни «Белого Лотоса», эта страшная конница вернется, возродившейся, ибо питающий её источник неиссякаем.
