Хай живе Україна! Хуй войне!
RSS статей сайта
Слушать «Маленькие трагедии»
Тяжелее венца (убийство Павла I)
Дата эфира: 6 сентября 2008.
Ведущая: Елена Съянова.
Ни один из виновных в смерти Павла Первого не достиг ни одной из поставленных целей. «Высшее законодательство» имеет простую и всем известную «статью»: «Благие намерения не в счет, если содеянное окрашено кровью».
Но помимо Высшего Судии, вынесшего приговор убийцам Павла, в этом деле имелся и судебный исполнитель, тюремщик и палач в одном, женском лице.
«Она преследовала этих людей неустанно, и ей удалось удалить всех, устранить их влияние, положить конец их карьере...» «Все они умерли несчастными...»
Фон Пален, игравший роль патриота России, всячески отгораживавшийся от «гнусных убийц»... самый хладнокровный, энергичный, расчетливый, рассчитал всё, кроме ...вдовы — Марии Федоровны. «Пока Пален будет в Петербурге, я туда не вернусь», таково было слово матери Александра, и его оказалось достаточно. Уже летом 1801 года император подписал приказ об увольнении со службы генерала от кавалерии Палена. Он переживет Александра всего на несколько недель; последние годы в годовщину 11 марта будет напиваться до полусмерти, чтобы опамятоваться не раньше следующего дня.
Вторым был Никита Панин, племянник незабвенного воспитателя Павла — Никиты Ивановича Панина. Мария Федоровна долгое время упрямо отказывалась верить в злонамерения Панина, и только после записки Александра, в которой он, не имея духа на разговор, в письменной форме сообщил матери об участии Панина в заговоре, всё для неё сделалось ясно. «Ненависть к Панину была тем сильнее, чем больнее она обманулась». Опала Панина, убийственная, при его энергии и работоспособности тянулась 33 года; он умер в одиночестве и полном забвении. А ведь именно его декабристы называли «духовным отцом своего свободомыслия».
«Все они умерли несчастными, писала княгиня Ливен, ... Николай Зубов умер вдали от двора, терзаемый болезнью, угрызениями совести, неудовлетворенным честолюбием...» Платон Зубов также умер, «не возбудив ни в ком сожаления».
Мария Федоровна, бывшая принцесса София Доротея была счастливейшей из российских императриц. В ранней молодости София почти год считалась невестой принца Дармштадского и уже начала привыкать к этому скучно-красивому жениху, портрет которого вызывал у неё ощущение бренности бытия. Появление нового жениха София приняла, как спасение. От чего — она тогда и сама не разумела, и лишь увидев Павла, точно прозрела внутри себя. Этот некрасивый, переменчивый, нервный, безумно обаятельный принц очень ей понравился. Первая страсть захватила всё существо Софии и уже не отпускала. Ей всю жизнь было его мало.
После смерти Павла страдания Марии Федоровны по-разному толковались окружающими: писали, что она чтит память покойного, «выпивая до дна горькую чашу душевных мук». Но подлинные страдания матери понимали только её дети. Самым чувствительным оказался Александр. Страсть матери к отцу — придушенная, растоптанная, растерзанная, но выжившая, ещё четверть века, до самой смерти заставляла его невыразимо страдать. Убивала его волю, его душу, убивала и физически, пока не добила окончательно. Именно с ним, сыном, мать невольно оказалась самым жестоким палачом.
Даже после кончины Александра Первого душевные муки его продолжали давить на головы российских императоров тяжелее самого венца власти, подтачивая физические и духовные силы династии.
Но помимо Высшего Судии, вынесшего приговор убийцам Павла, в этом деле имелся и судебный исполнитель, тюремщик и палач в одном, женском лице.
«Она преследовала этих людей неустанно, и ей удалось удалить всех, устранить их влияние, положить конец их карьере...» «Все они умерли несчастными...»
Фон Пален, игравший роль патриота России, всячески отгораживавшийся от «гнусных убийц»... самый хладнокровный, энергичный, расчетливый, рассчитал всё, кроме ...вдовы — Марии Федоровны. «Пока Пален будет в Петербурге, я туда не вернусь», таково было слово матери Александра, и его оказалось достаточно. Уже летом 1801 года император подписал приказ об увольнении со службы генерала от кавалерии Палена. Он переживет Александра всего на несколько недель; последние годы в годовщину 11 марта будет напиваться до полусмерти, чтобы опамятоваться не раньше следующего дня.
Вторым был Никита Панин, племянник незабвенного воспитателя Павла — Никиты Ивановича Панина. Мария Федоровна долгое время упрямо отказывалась верить в злонамерения Панина, и только после записки Александра, в которой он, не имея духа на разговор, в письменной форме сообщил матери об участии Панина в заговоре, всё для неё сделалось ясно. «Ненависть к Панину была тем сильнее, чем больнее она обманулась». Опала Панина, убийственная, при его энергии и работоспособности тянулась 33 года; он умер в одиночестве и полном забвении. А ведь именно его декабристы называли «духовным отцом своего свободомыслия».
«Все они умерли несчастными, писала княгиня Ливен, ... Николай Зубов умер вдали от двора, терзаемый болезнью, угрызениями совести, неудовлетворенным честолюбием...» Платон Зубов также умер, «не возбудив ни в ком сожаления».
Мария Федоровна, бывшая принцесса София Доротея была счастливейшей из российских императриц. В ранней молодости София почти год считалась невестой принца Дармштадского и уже начала привыкать к этому скучно-красивому жениху, портрет которого вызывал у неё ощущение бренности бытия. Появление нового жениха София приняла, как спасение. От чего — она тогда и сама не разумела, и лишь увидев Павла, точно прозрела внутри себя. Этот некрасивый, переменчивый, нервный, безумно обаятельный принц очень ей понравился. Первая страсть захватила всё существо Софии и уже не отпускала. Ей всю жизнь было его мало.
После смерти Павла страдания Марии Федоровны по-разному толковались окружающими: писали, что она чтит память покойного, «выпивая до дна горькую чашу душевных мук». Но подлинные страдания матери понимали только её дети. Самым чувствительным оказался Александр. Страсть матери к отцу — придушенная, растоптанная, растерзанная, но выжившая, ещё четверть века, до самой смерти заставляла его невыразимо страдать. Убивала его волю, его душу, убивала и физически, пока не добила окончательно. Именно с ним, сыном, мать невольно оказалась самым жестоким палачом.
Даже после кончины Александра Первого душевные муки его продолжали давить на головы российских императоров тяжелее самого венца власти, подтачивая физические и духовные силы династии.
