Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Ксения Ларина — И об этом времени мы вспоминаем каждое воскресенье с Виталием Дымарским и с Ксенией Лариной. Привет, Виталий.

Виталий Дымарский — Привет, привет, всем здравствуйте.

К. Ларина — Итак, Хрущёв и сельское хозяйство. Обширная тема, попробуем вспахать сегодня эту Целину вместе с нашим гостем. Это Геннадий Лисичкин, доктор экономических наук, главный научный специалист Института Экономики РАН.

В. Дымарский — Да, я бы ещё два слова сказал.

К. Ларина — Да, да, по биографии пройтись нашего гостя.

В. Дымарский — Геннадий Степанович у нас личность легендарная. Во всяком случае я очень хорошо помню, да и не только я, конечно, как особенно в годы перестройки все зачитывались статьями. Такая была плеяда наших публицистов-экономистов. Геннадий Лисичкин, Анатолий Стрелин, Юрий Черниченко, Власов. И это все тогда зачитывались статьями. Но у Геннадия Степановича в биографии есть удивительные страницы. Помимо того, что он великолепный экономист-аграрник, у него есть такая страница его экономической деятельности практической.

Потому что выпускник МГИМО, молодой дипломат, получивший назначение в Данию в статусе пресс-атташе нашего посольства, советского посольства, не едет за границу, а добровольцем уезжает председателем колхоза в Казахстан на освоение Целины.

Геннадий Лисичкин — Тоже теперешняя заграница Казахстан.

К. Ларина — Это в каком году было?

Г. Лисичкин — В 1955 году.

К. Ларина — Это как раз уже...

В. Дымарский — Это хрущёвские времена.

К. Ларина — То есть, так пропаганда поработала над молодым специалистом из Дании почти?

Г. Лисичкин — Начиная с детства. Если почитаешь Павла Корчагина, Комсомольск-на-Амуре. То, что мы читали, то в нас и отозвалось.

К. Ларина — Но не пожалели потом, что поехали?

Г. Лисичкин — С другой стороны, а почему люди просто шли с винтовкой или с палкой на фронт и это не считалось героизмом? А тут поехали на Целину, не стреляют, ничего, нормально!

К. Ларина — Не пожалели потом, что поехали?

Г. Лисичкин — Ой, как я был благодарен судьбе, что именно в таком возрасте. Надо было попробовать прыгнуть в реку, в море, в этот океан. И если ты выплывешь, то тогда получишь очень больше знания, которых мне хватило на всю жизнь, и пока я живу, я пользуюсь тем багажом, который я тогда почерпнул на Целине.

К. Ларина — Вы в то время были специалистом в области сельского хозяйства, когда Вы поехали председателем колхоза в Казахстан?

Г. Лисичкин — У меня были самые главные специалисты — те, кто работал в этом колхозе. Я сменил председателя колхоза, Вильвер Александр, красивый, здоровый, но немец. Неграмотный абсолютно. Почему неграмотный, наверное, можно догадаться. Потому что они все были сосланы из немцев Поволжья. Поэтому моя неграмотность, а его ум, они соединились, потому что я был очень послушным мальчиком и слушал умных людей. Поэтому я выжил, поэтому у меня получилось, поэтому мне даже орден дали за то, что я слушаюсь умных людей.

В. Дымарский — Давайте перейдём к нашей основной теме, к более общим вещам.

К. Ларина — Но мы будем обращаться к Вашей биографии.

В. Дымарский — Хочу напомнить наш смс — +7-985-970-45-45. И мой первый вопрос такой, раз уж мы заговорили о Целине. В целом это была авантюра хрущёвская?

Г. Лисичкин — Я думаю, что это был героический поступок, который нам предстоит сейчас на новом этапе, с новыми мозгами, повторить. Напомним цифры. Целины мы освоили тогда...

В. Дымарский — Сорок три миллиона.

Г. Лисичкин — Сорок два, сорок три миллиона гектар.

В. Дымарский — Сумасшедшие!

Г. Лисичкин — А теперь мы с вами сидим в каком году?

В. Дымарский — В 2009 году.

Г. Лисичкин — Сорок миллионов гектаров пашни вышло из оборота. Ну так что ж, теперь нам нужно начинать осваивать целину. Но не нужно лезть в Ледовитый океан, ни в какие-то степи. А вот здесь, под Москвой, около Кремля, лежат замечательные земли. Но там зато растёт такой бурьян, такой сорняк! Поэтому 40 млн. нужно освоить. А как освоить?

В. Дымарский — Опять за счёт энтузиазма? За счёт Павок Корчагиных или Геннадиев Лисичкиных, которые пойдут добровольцами?

Г. Лисичкин — Нет, конечно, он не поедет и никто не поедет. Дело в том, что даже за этот короткий период, если 40 млн. нам удалось с большим трудом вывести из строя, это надо ум иметь для того, чтобы вывести такой огромный клин. У нас за это время 17 тысяч сёл сметено. Это не то что фашисты налетели с бомбами. Семнадцать тысяч сёл, это 4 года назад, сейчас гораздо больше. Не считая тех сёл, которые считаются сёлами, но там только старики и старухи, которые едва-едва могут выползти для того, чтобы протопить печку и спрятаться опять.

К. Ларина — Вернуться в то время, если с Целины мы начали. Главный призыв в чём заключался?

Г. Лисичкин — Главный призыв?

К. Ларина — Да, в освоении Целины.

Г. Лисичкин — Конечно, ощущение было такое, что после смерти Сталина все элеваторы были пустые. Хлеба не было. И действительно, что-то надо было делать. И что делать? Или где-то под Москвой эти небольшие участочки обрабатывать, это один вариант, Молотов, кстати, настаивал на этом — давайте мы в центре будем поднимать. Может быть, и это бы нужно было. Но нужно представить себе, что освоение целины началось после ХХ съезда. А что ХХ съезд сделал? ХХ съезд робко осудил культ Сталина. Но вдумаемся, что такое осудил культ Сталина?

По существу, я бы ХХ съезд назвал бы годом реабилитации крестьянства, потому что кто там был в ГУЛАГах, вы думаете. Там одни уголовники были?

К. Ларина — Нет, мы так не думаем.

Г. Лисичкин — Кулаки, подкулачники. А куда? Конечно, было бы справедливо, если бы они вернулись опять в свои дома. А в этих домах уже кто-то сидит. И что, оттуда нужно выбрасывать? Поэтому даже с этой точки зрения, что там земли, там, где я работал — это земли благодатные. Это просто благодатные земли. Это север Казахстана. Казахи, они при Столыпине, ещё раньше, до Столыпина, осваивали земли, земли были обработаны очень хорошо. Но потом, поскольку они хорошо работали, всех их уничтожили. Дальше началась война. Там некому было работать. Одни бабы.

К. Ларина — То есть, вообще крестьянство, как класс. Не существовало практически в этих регионах?

Г. Лисичкин — По существу, крестьянство перед войной, во время войны было уничтожено, как класс. Кто такой крестьянин? Вот если у вас есть автомобиль, но у вас нет мотора. А есть только кабинка. Можно ли назвать, что вы автолюбитель? Если есть крестьянин, но у него нет земли, можно ли такого крестьянина называть крестьянином? Нет, в лучшем случае это батрак. Ну а слово «батрак» и какова эффективность батрака — это отдельный разговор.

В. Дымарский — У нас спрашивает человек из Красноярска, подписавшийся ННС: «Можно ли сравнить выдачу паспортов сельскому населению с отменой крепостного рабства в 1861 году? Не заслуживает ли Хрущёв по аналогии с Александром Освободителем имени Никита Освободитель?»

Г. Лисичкин — Я думаю, что в какой-то степени заслуживает. Потому что признать население, которое живёт в этой стране, своими гражданами — это уже подвиг. Если он не имеет паспорта — значит он не гражданин. Значит он второго сорта, третьего или пересортица, как и считалось крестьянство. Но дело в том, что при Александре II всё-таки началось одаривание с выкупом земли, плюс принадлежала земля, которая ему причиталась по общине. В этом смысле крестьянин царский был гораздо более крестьянином, чем тот колхозник, который был колхозником.

К. Ларина — А когда паспорта отобрали, напомните, пожалуйста.

Г. Лисичкин — Их не отбирали, их просто не выдавали.

К. Ларина — Не было вообще после прихода советской власти.

Г. Лисичкин — Их не выдавали крестьянам.

В. Дымарский — Тот же человек пишет: «А кукурузу у нас в Сибири выращивают до сих пор без всякого принуждения. И скотинка её любит». Это вторая кампания хрущёвская по засеванию кукурузы. А это что, это было авантюрой?

Г. Лисичкин — Конечно, это не было авантюрой. Это было авантюрой только в том смысле, что надо подготовиться сначала к чему-то. Помните Золушку? Она переоделась, села в карету, поехала. Для того, чтобы овладеть кукурузой, нужны сначала семена. Откуда? Из Америка, да? Американские или какие-то семена в Сибири? Это смех. Надо было посмотреть, жалко тогда кино не было ,каким образом мы сажали кукурузу.

В. Дымарский — Квадратно-гнездовым способом.

Г. Лисичкин — 70×70. Но не было же механизмов. Мы с женой палкой совали туда, 70×70 и бросали зёрнышко. Ну что это! Для кино, для мультипликационного, это хорошо. Но для серьёзного разговора, для производства... Поэтому дискредитация. А то, что кукуруза росла, растёт и будет расти, у меня сомнения нет. Только для этого нужно подготовить такое! Нужны комбайны, нужны специальные гербициды, пестициды, которые будут защищать это. Этого ничего не было. Просто пошли, как во время войны — нет пулемёта, нет винтовки, а тебе дали команду — высоту 14⁄35 взять — пошли. Как Астафьев говорил — своей кровью. Так и здесь. Кукуруза не виновата.

К. Ларина — Геннадий Степанович, мы сделаем небольшую паузу, Новости послушаем и потом продолжим.


НОВОСТИ


К. Ларина — Продолжаем нашу программу. Сегодня мы говорим на тему Хрущёв и сельское хозяйство. Наш гость Геннадий Степанович Лисичкин, известный экономист. Мы сегодня будем обращаться к биографии нашего гостя. Напомню, что он в своё время поехал осваивать Целину по зову партии и правительства.

В. Дымарский — И по зову сердца.

К. Ларина — И по зову сердца, естественно. У меня к Вам такой вопрос, страшный. Скажите, пожалуйста, а наш народ работать любит или надо только с плёткой стоять?

Г. Лисичкин — Это удивительно, как наш народ ещё работает. Потому что не получать зарплату, получать трудодни, на которые ничего тебе не достаётся. На твоих глазах собрали 1 млрд. пудов хлеба казахстанского, а сколько получили сами колхозники от того, что они собрали? Приходится удивляться, что и днём, и ночью, по морозу, они бегут к своим фермам доить коров, пасти скот. И всё это бесплатно. Это уже называется коммунистическое отношение к труду.

К. Ларина — А чем Вы это объясняете? Человек не получает зарплаты, работает не на себя, на мифическое государство, у него всё отбирают, практически прав никаких нет. И работает!

Г. Лисичкин — Самое главное, что он от этого государства получил приусадебные участки.

К. Ларина — Шесть соток.

Г. Лисичкин — Нет, не шесть, в Казахстане он получал полгектара.

К. Ларина — То есть, была своя земля.

Г. Лисичкин — Ну, не своя, просто-напросто дали участок.

К. Ларина — Но ты мог сам распоряжаться ею, да?

Г. Лисичкин — Он мог посадить картошку или ещё что-нибудь. Но если он не выполнит норму трудодней, тогда этот участок отрежут и его выгонят из колхоза.

К. Ларина — Значит получается с плёткой стоять, угрожать какими-то санкциями.

Г. Лисичкин — Конечно. Или так, или партийным билетом. Поэтому мы с вами говорили... Видите ли... придётся вернуться к очень глубоким вещам, к началу века. Не уважаемый ныне В.И. Ленин сказал, что есть только два пути развития сельского хозяйства — это прусский путь развития, когда на помещика работает батрак, и американский — когда свободный фермер работает на себя. Мы пошли у себя в России по прусскому пути. То есть, у нас батрак, а от батрака ждать можно только вредительства. Это лудист. Но если лудист сломает машину, её можно легко поправить. А лудист, который портит землю, её быстро не поправишь. Гумусный слой восстанавливается 50, а то и больше лет.

Поэтому всё держалось на страхе. Единственное пропитание — это приусадебный участок и своя коровёнка. Это ему дали для того, чтобы он с голода не умер, но для того, чтобы знал сверчок свой шесток, он должен со своего участка сдать государству столько-то картошки, яичек, молока и мяса. Он должен сдать, если у него на фронте не погиб кормилец. Ну, лучше бы, конечно, не погибал.

К. Ларина — И что же смогли построить за все эти годы работы на Целине, если мы об этом говорим.

Г. Лисичкин — У нас было 7 тыс. гектаров земли пахотной и ещё несколько тысяч гектаров пастбищ. Мы сохраняли этот скот и отдавали всё это подчистую государству. Не только для фуража, но и семенное зерно, чем очень помогали тому, чтобы целину превратить в пустыню, а не в то, чем она должна быть. Мы сейчас посмеиваемся над инициативой Хрущёва по поводу целины. Но если мы посмотрим, что творилось в Америке, когда туда приехали европейцы крестьяне со своим европейским опытом сельского хозяйства. У них получилось то же самое, что и у Хрущёва. Земелька поднялась, почва понеслась, чёрные бури, Канада и сельское хозяйство. Единственное — нужно терпение и сразу же нужно жгут наложить и немедленно исправлять. То, что начали делать в Казахстане.

На моих глазах начала отрабатываться новая технология, поступала новая техника, если бы не паническое отступление немцев под Сталинградом, мы панически отступили от Целины и вот результат. Сорок миллионов. Вопрос только о том, что надо культурно, нельзя проглотить сразу арбуз, нужно кусочек отрезать, съест, а потом дальше нарезать. Мы этого не умеем, потому что нас Сталин научил, что на каком-то этапе начинается головокружение от успеха. А когда головокружение — хорошего не жди.

В. Дымарский — Штурмовщина получается.

Г. Лисичкин — Потом и это можно простить. Всё наше поколение, оно солдатское поколение. Перед войной, во время войны оно привыкло только «направо, налево, кругом, есть». Не рассуждать. И эти кадры, которые выросли на этой идеологии — не рассуждать, сказано — выполняй. Я — первое поколение, которое не возражало, писк мышиный раздавался. Я говорил: «Товарищ Дружинин, ну нельзя этого делать. Мне все говорят». «Тебе сказано? Или партийный билет!» А я знал, что если я партийный билет положу, то меня даже истопником или дворником не возьмут. А мне не хотелось занимать эту свободную должность.

В. Дымарский — Геннадий Степанович, всё-таки, такой вопрос. Правильно, не правильно, я так понимаю, что Хрущёв, что касается сельского хозяйства, он понимал, что что-то надо делать. И все эти его метания, все его действия, кто как может это определить — целина, кукуруза, совнархозы, деление партий на две фактически, на сельские комитеты и городские. Это всё была его попытка что-то сделать, он понимал, что сельское хозяйство неэффективно. Но все его попытки были в рамках прусского пути. О свободном рынке, о свободной продаже земли он даже не думал. Это всё было в рамках той системы. Эта реформа была достаточно ограниченная.

Г. Лисичкин — Да, его не хватило на следующий шаг, следующий этап.

К. Ларина — На какой?

В. Дымарский — Нам пишет Закир из Казахстана: «К нам приезжал генпрокурор Руденко. Один год зерно свалили в Иртыш. Такой был урожай, не успевали вывезти».

Г. Лисичкин — Нормально! Нормальное явление, совершенно нормальное явление. Один миллиард пудов, то, что я пережил, такое несчастье. Я это называю несчастьем, такой бешеный урожай. А спрашивается — куда мне его девать? Сушильного хозяйства нет, его и не было. Площадки, чтобы просушить — нет. Грузовиков, чтобы отвезти на элеватор очень мало. А если я подъезжаю, там стоит очередь и мне нужно быть очень культурным и вежливым, чтобы меня пропустили на элеватор. Поэтому не только в Иртыш бросали.

Дороги в северном Казахстане были завалены зерном. И постепенно романтический пар поднимался над этим зерном, потому что зерно начинало загораться. Оно бы не пропало, потому что получается солод, солод если перегнать — получается хорошее пиво. И вообще, можно погулять.

К. Ларина — Я не понимаю, почему так получалось. Почему урожай — несчастье.

Г. Лисичкин — Потому что к урожаю надо быть готовым.

К. Ларина — Некуда девать.

Г. Лисичкин — Такая культурная страна, как Франция, теперь они молоко льют на поля.

К. Ларина — На асфальт.

Г. Лисичкин — Потому что или цена не устраивает, или то, или то. А здесь всё не устраивало. У нас говорят о том, что сельское хозяйство было при Хрущёве нерентабельно. Я в этом очень сомневаюсь, ибо если сейчас какие-то годы тому назад зерно стоило 160 долларов. У нас, у крестьян, покупали 112, правда, рублей. Разница небольшая, но это если с тонны. Если заплатить так же, как мы платим Газпрому, как нефтяникам, мировую цену за их продукцию, потому что я считаю, что зерно — это тоже энергоресурс. Я не знаю, какой энергоресурс более важный. В конце-концов, можно при керосинке сидеть, если у тебя есть краюха хлеба. Но если у тебя будет только керосинка, а не будет краюхи хлеба, как в блокадном Ленинграде...

Мы не оцениваем важнейший энергоресурс — хлеб. И даже при этих ценах, которые сейчас существуют... Геннадий Зюганов, который в своё время, видимо, беспокоился о сельском хозяйстве, сейчас он смахивает слезу и пишет в «Правде» о том, что «средства аграрного сектора в 10 раз меньше того, что выделялось в советское время». Это сейчас. Сорок миллионов лежит земли, а ещё в 10 раз меньше отпускают на то, чтобы что-то с этой землёй сделать.

Вы можете себе представить, насколько гениально наше руководство. Я без иронии говорю. Они правильно ставят вопрос, что нельзя торговать брёвнами. Нужно спилил дерево, распустил на доски. Я не говорю о том, что сделал мебель, я на это не замахиваюсь. А как такую логику провести? Мы 20 млн. зерна вывозим за границу. С тем, чтобы там это зерно пропустили через их скот и доля импорта у нас сейчас 25%, сливочное масло — 41%, мясо — 34%, сахар — 40%. Спрашивается — если бревно распустить — это одно дело.

А если это же зерно пропустить через наш скот, что будет, хуже, лучше? Рабочие места будут. Есть вещи, которые я не понимаю.

К. Ларина — А при Хрущеве какие цифры были экспорта и импорта.

В. Дымарский — Зерно тогда завозили.

Г. Лисичкин — Только начали. И не в таких объёмах. В позапрошлом году мы ввезли всего-навсего копейки, но на 27 млрд. долларов.

К. Ларина — Но тогда мы вообще ничего не торговали?

Г. Лисичкин — Тогда мы только-только начали. И это такой позор был! Потому что Россия всегда кормила Европу. Так что эти цифры...

В. Дымарский — Скажите мне, ответьте на такой вопрос. Хрущёв тогда не думал о том, чтобы отпустить крестьян, свободный рынок объявить на земле. Он был человеком всё-таки, системы. Хотел что-то реформировать. Но если про сегодняшний день мы заговорили. Почему те же фермерские хозяйства у нас не приживаются? У нас была волна, появились фермеры, а сейчас их всё меньше и меньше. Я, правда, статистики не знаю.

Г. Лисичкин — Мы по-прежнему считаем, что приедет барин, барин рассудит. Но всесилие царя, всесилие Генерального секретаря очень и очень ограниченные. Поэтому если бы он себе позволил, а он кое-что себе позволил, очень-очень немногое позволил, стал машины отбирать, на прокат чтобы брали.

В. Дымарский — Никита Сергеевич.

Г. Лисичкин — Да. Потом пакеты стал отбирать. Он замахнулся на страшную силу — на чиновников, на аппарат.

В. Дымарский — За что и получил.

Г. Лисичкин — За что и получил. А что Павел I? Что, табакеркой по башке, и всё? Поэтому нужно и на гвардейцев обращать внимание. И наши цари, вожди не такие уж вольные, что хочу — то и ворочу. Очень, очень по рукам и ногам связаны своим же народом, менталитетом, традициями. Поэтому кулаков-то уничтожали те же самые крестьяне.

К. Ларина — Скажите, пожалуйста, на Ваш взгляд, какие реформы хрущёвские в области сельского хозяйства можно записать в плюс?

Г. Лисичкин — По-моему, самое главное — моральное. Это ведь тоже морально действует и материальное. Что значит дал паспорт? Это же колоссальные вещи! Если у него есть паспорт, он приходил ко мне с паспортом, я ему выписывал справку. Он мог ехать в районный, областной центр, продать своё мясо, молоко и овощи.

К. Ларина — Но многие же и уезжали тогда.

Г. Лисичкин — Конечно. Город-то ведь тоже не резиновый. Он же всех сразу принять не может. Я испытал удар. Они как только получили паспорт, вся молодёжь, самая сила, они сразу рванули в город. Я в Петропавловск, вот Караганда, шахты, уголь. Это не рай земной. Все рванули туда. Я в растерянности, у меня слёзы на глазах. Как же я буду работать? Да... Но, всё-таки, это лучше, чем крепостное право. Тогда уже будем искать какой-то выход. И стали находить выход.

К. Ларина — Но кроме психологического ощущения свободы, пусть такой ограниченной, но ощущение себя гражданином, больше ничего?

Г. Лисичкин — Очень большие капитальные вложения. Мы даже не отдаём себе отчёт, какие большие капитальные вложения были сделаны, очень напрасные. На ветер пущенные. Но они сработали. Душевое потребление продуктов было на уровне при советской власти физических норм. А сейчас потребление мяса, молока, яиц и других продуктов в 1,5-2 раза ниже советского уровня. И вот когда мы говорим, что у нас всё ломится... Ломится у кого? Если мы пойдём в Новоарбатский магазин — он ломится.

А если вы поедете в районный центр чуть-чуть за окружную дорогу, то конечно, это положение очень-очень тревожное.

В. Дымарский — Но всё равно, продукты можно купить.

Г. Лисичкин — Ну хорошо, сейчас могут купить. Путин куда приехал?

В. Дымарский — В Пикалёво.

Г. Лисичкин — Вот они получили зарплату. А сейчас у них опять, и они ждут. Говорят: «Мы не будем перекрывать дорогу, потому что мы знаем, что к нам Путин прилетит на вертолёте». А что в Тольятти? Что остальные Арзамасы будут делать? Потому что зарплата...

В. Дымарский — Зарплата — это другой вопрос. Я имею в виду сами поставки продовольствия. Я назвал какие поставки. Это же бандитизм.

К. Ларина — А разве в то время поставки продовольственные так быстро оказывались в городских магазинах? В то же время хрущёвское были и наличие дефицита продовольственного, и очереди за хлебом. В середине 50-х годов, наверное, когда были очереди за хлебом даже в Москве.

Г. Лисичкин — Да. Но во-первых, вспомните колбасные поезда.

К. Ларина — Да!

Г. Лисичкин — Когда ездили. Это первое. Потом дальше учтите, что хлеб был очень дешёвым, поэтому естественно, кормить свинью дешевле было хлебом, купил несколько... Поэтому дисбаланс, когда ценнейший продукт продаётся тебе, как по бросовой цене, то он и расходуется по бросовой цене. Поэтому ещё очень важно. Меняется структура населения. Раньше в семье было 2-3 человека, которые могли пахать и сеять у себя на огороде. А сейчас все разбежались. Я говорю, что 17 тыс. сёл, кто там остался? Это бабушка, если она посадит картошку — то хорошо, весной. А хватит ли у неё сил осенью выкопать эту картошку и опустить её в подвал?

У нас на селе эти приусадебные участки потеряли физическую силу. Потому что эта старость, которая так гнетёт нас, она отразилась и на продовольственном балансе.

К. Ларина — Геннадий Степанович упорно связывает время Хрущёва с временем сегодняшним, сравнительный анализ.

В. Дымарский — А знаешь почему? Я сейчас выдам наш разговор, который состоялся перед эфиром с Геннадием Степановичем. Он сказал, что хрущёвское десятилетие безумно актуально сегодня. Не только в том, что касается сельского хозяйства.

Г. Лисичкин — Да, если мы говорим, что 40 млн. нужно привести в действие, это означает, что нужно построить энное количество заводов, которые будут продавать трактора, сеялки, веялки и комбайны. А сейчас, если вы зайдёте в магазин, в лучшем случае вы можете купить заграничный лисапет! Всё остальное... Теперь, если я куплю заграничный трактор, сяду на него, бибикну и поехал! Поехал. Но мне же нужно чтобы подъехала, может ночью, может утром, подъехала бензозаправка. Что же, я должен купить себе бензозаправщик? Купить себе человека, который будет работать на бензозаправке? Это невозможно.

Поэтому фермер, он остаётся невооружённым. Он не может купить по бешеным ценам. Теперь, учтите, государство там очень беспокоится. Сельское хозяйство — это фундамент. Можно строить, я знаю, что вы читали эту сказку, она очень интересная, захватывающая, про трёх поросят.

К. Ларина — (Смеётся).

Г. Лисичкин — Не надо смеяться. Один строил из камней, другой — кое-как. Что случилось? Все страны начинали строить свою экономику с сельского хозяйства. Потому что это фундамент.

К. Ларина — А мы начинаем с его разрушения.

Г. Лисичкин — Сельское хозяйство требует не только вспахать. Технику, удобрение, комбайны, чёрт его знает! Авиацию, дороги, целые...

К. Ларина — Геннадий Степанович, у нас уже время закончилось. Мы поняли, что нам ещё пахать и пахать! Спасибо огромное за то, что пришли. Напомним, что в гостях у нас был Геннадий Лисичкин. Мы прощаемся с вами до следующей недели. Спасибо. Виталий Дымарский и Ксения Ларина.