Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Алексей Венедиктов — 18 часов и почти 10 минут в Москве. Всем добрый вечер, у микрофона Алексей Венедиктов. Наталия Ивановна Басовская напротив меня в студии. Добрый вечер, Наталия Ивановна.

Наталия Басовская — Добрый вечер.

А. Венедиктов — И, по предложению Наталии Ивановны, сегодня мы будем говорить о человеке, о котором мы больше знаем как о литературном персонаже, чем о реальном человеке — о д’Артаньяне. Мы разыграем книгу Дюма, но не «Три мушкетера». Александр Дюма, помимо того, что он писал романы, он вообще был очень плодовит, он писал биографии. Конечно, беллетризованные, но биографии. Огромная толстая книга «Людовик XIV», биография Людовика XIV. 8 экземпляров. На русском языке, естественно. Те, кто угадают или назовут нам правильный ответ на мой вопрос, который я сейчас задам, и пришлют его по телефону +7–985–970-45-45 (не забывайте подписываться), а также через аккаунт @vyzvon, те 8 первых людей получат 8 этих книг «Людовик XIV. Биография», Александр Дюма.

Вопрос очень простой. Известно, что д’Артаньян, реальный д’Артаньян возглавлял роту серых мушкетеров. Почему так мушкетеры назывались, откуда взялось слово «серые»? Итак, почему мушкетеры назывались серыми?

Н. Басовская — У нас мысли не те.

А. Венедиктов — У нас мысли не те совсем, они были разные.

Н. Басовская — У меня как у преподавателя, у вас тоже, сразу про другое.

А. Венедиктов — Итак, если вы нам отправите смску с объяснением, почему серые, +7–985–970-45-45 (не забывайте подписываться), аккаунт @vyzvon, то и получите биографию Людовика XIV, написанную тем самым Александром Дюма-отцом.

Наталия Ивановна, у нас литературный персонаж обычно как-то наоборот...

Н. Басовская — Виноват Александр Дюма, что он литературный. Он реальный, он был, и звали его Шарль Ожьё де Бац Кастельмор — это все его правильные названия. И Д’Артаньян — тоже. Д’Артаньян по матери, Кастельмор по папе. И сегодня обычный вопрос, который я говорю: кто он в истории? Или был ли он в истории? Здесь его приходится так формулировать: был ли он таким в истории?

А. Венедиктов — Ну, конечно. Это первый раз мы так, кстати, делаем. Может быть, это откроет, кстати, Наталия Ивановна, нам зону. Какой-нибудь Вальтер Скотт, Квентин Дорвард, понимаете? Какой-нибудь талисман, имея в виду...

Н. Басовская — Были ли они такими? Потому что талант писателя, что Александр Дюма-старший был бесспорно невероятно талантливым человеком, и плодовитым сказочно, 400 томов — кажется, их физически даже нельзя успеть за 20 лет жизни написать, поэтому всегда вокруг кто ему помогал, ему несколько помогали, оскорбительно был цех Дюма — это чересчур. То есть, это отдельная большая тема. И все-таки вопрос несколько спорный, какой он был на самом деле, этот существовавший Шарль Ожьё де Бац Кастельмор, назвавший себя потом Д’Артаньяном.

Одна из публикаций наших на русском языке названа словами русской классики — «Слуга царю, отец солдатам». Это сказал Анатолий Петрович Левандовский, очень милый моему сердцу медиевист. Он коротко написал о нем в «Вопросах истории». Вот бывает, коротко, но очень хорошо и точно про эту путаную... Нет, это в послесловии к французской книге Птифиса, претендующей на наибольшую точность. Но наибольшей точности в этом вопросе, мне кажется, быть не может, всегда чуть-чуть с расхождениями. Ну, даже год его рождения опять варьируется от 1613-го до 1624-го — это сроки, да.

А. Венедиктов — Это сроки, да.

Н. Басовская — Более того, удивительный опять персонаж. Существуют его мемуары, но он их не писал. Вот это уж совершенно определенно. «Мемуары господина Д’Артаньяна, капитана роты мушкетеров» — замечательно названная, толстая, в 1700-м году впервые издана в Амстердаме. Реально существующая книга, которую нашел в библиотеке писатель Дюма. И, как кажется, зачитал. Он вообще, так сказать, не претендовал на высшую нравственность во всем, и вот в этом вопросе, кажется, зачитал. Мемуары есть, но он их не писал, написал совсем другой человек, про которого чуть позже скажу, и довольно определенно, что писал он.

Все знают... все. Вообще Д’Артаньяна знают практически все: грамотные, безграмотные и малограмотные. Талантливая необыкновенно история. Все знают историю с подвесками Анны Австрийской, Д’Артаньян мчится в Англию к герцогу Бэкингему. Бэкингем был, подвески были, Анна Австрийская была, история с подвесками была — но Д’Артаньяну в этой время было около пяти лет.

А. Венедиктов — Мчался так, шустрый мальчик!

Н. Басовская — Младенец. И, пожалуй, именно с ним вот такие необыкновенные приключения. И причина — невероятный талант Александра Дюма-старшего, писателя 19 века. Годы его жизни, писателя Дюма: 1802-й — 1870-й. И ведь кажется, что вчера, позавчера, что он сейчас сидит пишет. Вот что такое литературный талант. Прочесть много трудно, все — невозможно. Но все-таки наши радиослушатели (я получаю обратную связь), любят, когда я называю книги и статьи, которые можно по-русски прочесть. Ну, самой на сегодня считается точной книга Птифиса, его зовут Жан-Кристиан, «Д’Артаньян» в серии «ЖЗЛ». К ней прекрасное послесловие, предисловие, там фигурирует тот самый, уже кого я процитировала только что, Левандовский. Там фигурирует литературовед Драйтова, которая написала очень хорошие литературоведческие работы вокруг этой темы, мне они очень нравятся.

Есть прекрасная статья моего давнего-давнего когда-то ученика, теперь совершенно самостоятельного исследователя и такого мастера беллетризированного жанра, не первый раз его называю с наслаждением — это Вадим Эрлихман, «Д’Артаньян о трех головах», вот такое название. Журнал «Вокруг света», 2006 год. От души советую посмотреть. Есть кратчайшая в «Вопросах истории», Анатолий Яковлевич Шевеленко, «Реальный Д’Артаньян». Давно, «Вопросы истории», 74-й год. И опять, коротко и ясно. А вот писать на эту тему ясно трудно. И есть великолепная книга Андре Моруа «Три Дюма», мы с вами перед началом эфира об этом говорили, про семейство Дюма, и там, ну, замечательные есть вещи. В частности, вот слова Александра Дюма. Кто-то назвал его аристократом. Как он пишет об аристократах? Какой у него Атос? Какие они все утонченные! Арамис. Он сказал... ну, он, конечно, сам одним боком аристократ, другим — квартеронец, на четверть — негр с Гаити. Его бабушка была рабыней гаитянской. «Руки, написавшие за 20 лет 400 романов и 35 драм — это руки рабочего». Потрясающе. Ну, вообще читать Андре Моруа — наслаждение.

Итак, почему часто говорят о трех ипостасях Д’Артаньяна? Существует, прежде всего, произведение, я еще не называла его имя, автора мемуаров так называемых, «Мемуаров кавалера Д’Артаньяна, капитан-лейтенанта первой роты королевских мушкетеров» полное название. Автор этих мемуаров — Гасьен де Куртиль де Сандра. Это интереснейшая фигура, два слова о нем надеюсь успеть сказать. Есть великий роман Александра Дюма, и есть, был, существовал реальный офицер, реальный...

А. Венедиктов — Военный.

Н. Басовская — ... военный, да. Слуга царю, отец солдатам. Служивший при Мазарини...

А. Венедиктов — В основном.

Н. Басовская — ... с Ришелье он встретиться не мог. При Мазарини, Анне Австрийской, Фронде. Да, этот человек существовал. Но о нем мы знаем очень немного, потому что, как выясняется, и нам это трудно принять сердцем (да уже и не надо, все случилось), он был значительно менее ярок, заметен. Ему приписал вот этот самый Куртиль, в своих мемуарах приписал много-много действий разных других людей. Ну, некоторые авторы говорят, что это действия разбойников, шпионов, разных не очень симпатичных лиц. Поэтому все-таки скажу, что такое Куртиль де Сандра. Он так называемые мемуары написал через 30 лет примерно после смерти реального Д’Артаньяна. Д’Артаньян родился примерно в 1613-м (беру среднюю дату), умер точно в 1673-м. Сведения о его гибели в войне, он был убит выстрелом...

А. Венедиктов — Вы уже все рассказали. Наталия Ивановна, остановитесь. Вы сказали, уже родился, потом уже убили. Нет, давайте уж пойдем по биографии.

Н. Басовская — Так вот, Куртиль его сочинил эти мемуары. Кто он такой, этот Куртиль? Через 30 лет после жизни реального Д’Артаньяна. Он написал несколько жизнеописаний. Была такая мода, писать чужие мемуары. Нам она сейчас уже малопонятна, эта мода вот начала 18 века. Для остроты он наполнял их сплетнями, слухами, выдумками, разговорами вокруг скандалов дворцовых всяческих. И получалось, что там есть критические соображения в отношении двора, королевской власти. И сочинение Куртиля нельзя было издавать во Франции, во Франции была строгая цензура — при Короле Солнце, ну что вы, какие?.. А Куртильжил при Людовике Четырнадцатом в конце его правления, очень жесткого правления. И, в итоге, он издавал в Голландии, в Германии. И все-таки был арестован, дождался, провел 6 лет в Бастилии, с 1696-го по 1699-й. Неизвестно, сколько пробыл на свободе (видимо, мало), снова был арестован и еще дольше, видимо, сидел в Бастилии. Умер в 1712-м (при власти все еще Людовик Четырнадцатый), видимо, в возрасте около 70 лет. Александр

Дюма нашел издание 1700-го года. Это в Кельне, видимо, издание кельнское, в королевской библиотеке. Куртиль уверял всех, что записки подлинные. На самом деле, конечно, он собрал рассказы, исторические анекдоты про разных ярких людей, которые в том числе подходили и к этому офицеру.

Каков же офицер, кто он, откуда происходил? Итак, около 613-го (беру среднюю дату) в центре исторической области Гаскони. Эта область мне близка особенно, это юго-запад Франции, граница Испании и Франции, приграничье к Пиренейским горам, примыкает к Пиренейским горам. Как романтично написал Вадим Эрлихман, на берегах Дордони. А Дордонь — очень красивая плавная река, по которой, начиная со Средневековья, велась очень интенсивная торговля. Так вот, прадед нашего реального персонажа Кастельмора, прадед Арно Бац (вот это тоже одно из его имен, де Бац), он был никакой не «де», он был торговец. Но на этой территории, надо сказать, с глубокой древности торговали все, даже относительно знатные люди. Винный край, производство удивительных аквитанских вин (Гасконь — часть большой исторической области Аквитания) было столь выгодно, столько доступно, что и дворянство...

А. Венедиктов — И, в общем, благородно.

Н. Басовская — Вполне. Все королевские дворы Европы старались приобрести эти вина. И даже вот будущие англичане, поскольку область 300 лет находилась под властью англичан.Тут все перемешалось. Прадед реального Д’Артаньяна, или Кастельмора, купил так называемый замок. На самом деле у разорившейся дворянской семьи. Дело обычное было, незаурядное. Не замок, большой дом, относительно большой дом, очень скромный для этих краев, со скромным достатком. Сохранились, как уверяет самый у нас, Птифис — самый...

А. Венедиктов — Информированный.

Н. Басовская —... информированный источниковедческий человек, сохранилась опись имущества реального Д’Артаньяна, и она говорит об очень скромном быте этой семьи, того, что он оставил. Никаких богатств он не оставил. Надо сказать, что короли — это не просто у Дюма, Дюма черпает это из реальности — умели быть крайне неблагодарными, как большинство сильных мира сего. Они говорили о заслугах... ну, вот что у Дюма? Ну, перстень получил с прекрасной руки Анны Австрийской Д’Артаньян, а ему на самое главное, на вино не хватает.

Итак, родился в этой прекрасной области в семье совершенно не суперзнатной. Отец его Бертран де Бац Кастельмор, внук и сын мещанина, присвоил себе вслед за своим дедом дворянский титул. Когда дед приобрел вот этот так называемый замок, он стал себя именовать «de». Вот это было, в общем, самоназвание. Но отец реального Д’Артаньяна Кастельмора окончательно добился, что везде писался этот дворянский титул, потому что он женился на реально знатной женщине, матери будущего реального Д’Артаньяна — Франсуазе де Монтескье Д’Артаньян. Это ее имя.

А. Венедиктов — Напомним, слово «Монтескье» всем знакомо, род Монтескье всем знаком.

Н. Басовская — Монтескье, Монтескью — все это из одного корня. Ее дед, ее дед якобы оказал некие услуги королевскому двору, о чем помнил Людовик Тринадцатый. Все это овеяно мифологией, все это может утверждаться не категорически. И все равно очевидно, что это был гораздо более знатный род, чем купленное дворянство отца. И это могло бы закрепиться, и закрепилось, он остался в истории, этот офицер, как Д’Артаньян, а не как Кастельмор. У него были три брата: Поль, Жан, Арно. И три сестры. Вот назову судьбу братьев примерно, и все сразу задумаются. Во-первых, братьев три.

А. Венедиктов — И они старшие все.

Н. Басовская — И мушкетеров тоже три. Да-да-да. Старший Поль побыл мушкетером коротко, а потом провел долгую жизнь в родовом поместье, замкнутую. Все думают о «Трех мушкетерах». Жан служил в гвардии коротко и рано исчез, сведения о нем исчезли. Ну, как думают те, кто занимаются этим всерьез, или погиб на дуэли, или был убит в бою. Исчез. А третий, Арно — аббат. И мушкетеров тоже три. И многих занимающихся реальным Д’Артаньяном наводит это все на мысль о том, что какие-то черты своих братьев, какие-то связанные с ними воспоминания, ощущения и чувство такого братства, которое в романе отражено, мог Александр Дюма передать в своем романе.

Дело в том, что если в основе и были эти шпионы — сейчас я скажу, какая его деятельность очень близка была к шпионской при Мазарини — искатели приключений, выполнявшие сомнительные задания королевские. Воля короля была абсолютна. И то все-таки Д’Артаньян у Дюма иногда проявляет что-то вроде строптивости. Это было у реального Д’Артаньяна, я об этом скажу. И вот эти три человека, три брата. Хотя в списках мушкетеров есть имена Портос, Атос, Арамис. Но не обязательно Александр Дюма их описал, он мог передать и вот это ощущение братства. Вот из этих авантюристов, выполнявших...

А. Венедиктов — Младших сыновей, это же младшие сыновья, он же четвертый сын. Эти же три парня, они старше его.

Н. Басовская — Да. В небогатой семье. Все очень навевает, вот атмосфера романа как-то зарождается. Те, кто очень тревожились, что все-таки как бы существуют мемуары, предпринимали попытки их читать, эти мемуары. Но, по сравнению с произведениями Дюма, они просто не читабельны. Выяснилось, что это, ну, совершенно другое произведение, жанр этих лжемемуаров, скорее памфлетов. Создавались памфлеты в форме вымышленных мемуаров. Бывали и подлинные, специалисты тщательно отделяют. Но мемуары так называемые Д’Артаньяна никто подлинными нисколько не считает.

Итак, около 1633 года Д’Артаньян в Париже. То есть, ему 18–20 лет, как в романе. Почему так твердо 1633-й? Его имя Д’Артаньян упомянуто в списке мушкетеров-участников военного смотра. Тут никакого подвига нет, но он реально упомянут. Он поступил в роту мушкетеров, которую действительно возглавлял гасконец де Тревиль, и вроде, как пишут, тоже, по-моему, Вадим пишет, подозрительно много гасконцев. Не подозрительно, а очень понятно: их темперамент полуиспанский-полуфранцузский...

А. Венедиктов — Надо помнить, что и король был сын гасконца. Я имею в виду, Людовик Тринадцатый. Все-таки Генрих Четвертых был гасконцем и королем...

Н. Басовская — Беарнец, беарнец — это соседняя совершенно сливающаяся... Некоторые и Д’Артаньяна считают беарнцем.

А. Венедиктов — Да, поэтому...

Н. Басовская — Происхождение оттуда, и темперамент такой, и де Тревиль, вот руководя, конечно, мог...

А. Венедиктов — ... набирать своих...

Н. Басовская — Рота была создана в 1600 году для охраны короля.

А. Венедиктов — При Генрихе Четвертом.

Н. Басовская — Да. Не охранили.

А. Венедиктов — Не охранили.

Н. Басовская — В 1610-м он был ужаснейшим образом публично убит. Яркое политическое убийство, что не чуждо... даже говоришь, и становится дурно, что во все времена это случалось и случается, к несчастью.

Потом она была временно упразднена при Мазарини, в 1642 году, после смерти Ришелье. Мазарини был удивительно скуп, жаден до денег.

А. Венедиктов — Но и казна была разорена Фрондой, гражданской войной.

Н. Басовская — Была Фронда, было участие в Тридцатилетней войне, Франция была в ужасном финансовом положении.И она была упразднена. С 33-го по 1646-й почти нет реальных сведений о службе Д’Артаньяна. И все-таки один раз проскочило: он участвовал в осаде Арраса в 1640-м. Тридцатилетняя война.

А. Венедиктов — Это еще все при Людовике Тринадцатом и Ришелье. Давайте мы прервемся на новости и затем вернемся.

Н. Басовская — А давайте умрет в 1642-м Ришелье, а в 43-м — Людовик Тринадцатый. И начнется новая страница, самая значительная, жизни реального Д’Артаньяна.


НОВОСТИ


А. Венедиктов — 18:35 в Москве. Наталия Басовская, Алексей Венедиктов, мы говорим о Д’Артаньяне как о реальном человеке. Я задал вам вопрос, почему называлась рота мушкетеров серой, которую возглавлял реальный Д’Артаньян. Ну, тут были разные ответы, тут были и плащи — нет, плащи были лазоревые. И перья на шляпах были, и цвет шляп был...

Н. Басовская — Красные мундиры, ярко-синие или ярко-голубые плащи.

А. Венедиктов — Лошади были либо серые, либо белые, либо серые в яблоках.

Н. Басовская — Была рота черных мушкетеров, где черные лошади.

А. Венедиктов — Именно чтобы они отличались.

Н. Басовская — Вот она, роль лошадей в мировой истории!

А. Венедиктов — Наши победители, называю три последние цифры телефона: Михаил 016, Вася 733, Роман 740, Рома 964, Миша 225, Галя 564, Максим 934 и Владимир 738. Мужчины преобладают, кроме Гали.

Н. Басовская — Это понятно.

А. Венедиктов — Да, это понятно. Мы продолжаем. У нас умер король Людовик Тринадцатый, у нас ушел до этого, за полгода, Ришелье.

Н. Басовская — Да здравствуйте король Людовик четырнадцатый. Людовику Четырнадцатому 10 лет, и поэтому правление его начинается очень тяжело, плохо. Но сначала упраздненная рота, Д’Артаньян, можно сказать, не удел. Но в 1646-м году, через три года после смерти Людовика Тринадцатого, он с трудом добился аудиенции у Мазарини. Роты мушкетеров нет, он не у дел. Получил аудиенцию. Я говорю, не были благодарны, нет. И получил должность, не очень почетную — курьера кардинала Мазарини. Сейчас у нас должность курьера — это вроде смешно, но это королевский курьер. Она не очень почетная, но близость к персонам и к тайнам королевских дворов — это очень важно.

А. Венедиктов — Он не почтальон, привозил распоряжения.

Н. Басовская — Конечно. Это диппочта, или как это сейчас? Фельдъегерская и так далее. Он носится по Франции с ответственными поручениями, иногда принимает участие — это реальный Д’Артаньян — в каких-то дипломатических поручениях. И вот тут случается Фронда, то, что вошло в историю...

А. Венедиктов — Кстати, кто-то из писателей, из биографов Д’Артаньяна написал: он носится по Франции, не вынимая ногу из стремени.

Н. Басовская — Да, вот так, пожалуй, и было, видимо, в реальности. Движение, широкое общественное движение, о котором нет времени говорить. Недовольны все, каждый — чем-то своим. Затянувшаяся Тридцатилетняя война, нет очевидного успеха Франции в этой войне, налоги, уход великого и очень хитрого и ловкого Ришелье. Мазарини докажет, что он будет не хуже, но у него еще нет исторического времени. И вот в августе 1648 года Париж восстал, горожане — тоже, задавленные именно денежно. Онитребовали упразднить Мазарини, требовали от регентши Анны Австрийской, а королю 10 лет. И вот тут к ним в Лувр прорвался реальный Кастельмор Д’Артаньян де Бац и так далее, все имена при нем, в карете в Лувр — и вывез Мазарини, Анну Австрийскую и юного короля из Лувра, короля десятилетнего. Да мне кажется, они должны были озолотить его до конца дней. Нет-нет, не озолотили. Ах, эти сильные мира сего!

Он остался верен Мазарини. Звездный час возвращения Мазарини звездный, конечно, и для Д’Артаньяна. 1653 год, Мазарини с триумфом вернулся в Париж. Ибо народ — это народ. Он его хотел чуть ли не повесить, изгнал, вот он в Кельне отсиделся, проявил всю свою государственную мудрость, политическую тонкость — в передаче об Анне Австрийской это говорилось. И народ его уже радостно приветствует, понял, что лучше некоторый порядок, чем непрерывный беспорядок на улицах Парижа.

Д’Артаньян возвращен сначала в королевскую гвардию, затем вернется и к мушкетерам. Он отличится, реальный Д’Артаньян, в 1653 году — это капитуляция Бордо. Это конец Фронды. Фронда не закончилась в 53-м году, когда Мазарини вернулся в Париж, надо было продолжать бороться, торговаться. Мазарини, конечно, в своем стиле, он в основном договаривался, всех подкупал, лидерам Конде дал убежать. Это было очень умно, хитро, он доказал, что он политический деятель. И замечен был Д’Артаньян при капитуляции Бордо, при осаде Бордо. Он там вот якобы — ну, полумиф-полуправда, все по-разному — проник в осажденный город. Королевские войска, войска Мазарини и юного Людовика осаждают Бордо. Он проник как бы в город в одежде нищего.

А. Венедиктов — Шпион кардинала.

Н. Басовская — Есть откуда черпать. Не кардинала, а короля, и кардинала Мазарини. Есть откуда черпать черты образа. И как бы встретился с главами города и убедил их капитулировать, что им будет выгоднее. Вот это очень похоже, какие-то черты реального Д’Артаньяна могут здесь быть почерпнутыми писателем Александром Дюма и из романа Дюма.

Он отличился в Бордо. В 58-м году он уже заместитель капитана роты мушкетеров, она воссоздана. А поскольку командиром называется сам король, это очень большая должность. В 1659-м реальный КастельморД’Артаньян женился на богатой наследнице. Ну, опять: Портос, рассуждения вокруг денег, они связаны с реальностью. Ее звали Шарлотта де Шанлеси. Как бы не очень молода, вдова, не очень красива. Тут что-то биография Портоса... все сливается в романе, и очень талантливо сливается. Было два сына, оба были офицерами.

А. Венедиктов — Знаете, про сыновей ч просто хочу сказать.

Н. Басовская — Сейчас потомки есть.

А. Венедиктов — Да, но вот про сыновей. Это надо было так уметь... Вот этот Д’Артаньян, которого мы знаем по книгам, который возражал королю, он первого сына называет Людовик и второго сына называет Людовик.

Н. Басовская — Два Людовика.

А. Венедиктов — Причем не то что один умер — так бывало, называли. Нет, оба живущих, одновременно живущих, все сыновья, все два, называются в честь короля.

Н. Басовская — Вот уж слуга!

А. Венедиктов — Вот уж слуга!

Н. Басовская — Царю.

А. Венедиктов — Вот я хотел сказать, вот это меня поразило.

Н. Басовская — Он и был слуга, но однажды он сумел не то что возразить, но что-то важное сказать. Итак, брак был неудачным, неярким. Через 6 лет она вообще... Его никогда не было дома, скажем так, реального Д’Артаньяна никогда не было дома. Жене как бы все это надоело, она удалилась в деревню к родственникам, и брак на этом закончился. И романтичного в этом браке не было ровно ничего. Ну, вокруг этого вообще столько рассуждений...

И вот еще звездный час, это звездный час, но с таким оттеночком — это 1661 год. Опять, некоторые даты разницы, не удивитесь, если где-то найдете другие даты в интернете — все это очень сложно, вопросы о датировке. Все-таки большинство серьезных энциклопедий дает этот год. Арест суперинтенданта...

А. Венедиктов — Фуке.

Н. Басовская — ... финансиста Николя Фуке, по приказанию молодого Людовика Четырнадцатого. Мушкетеры, мушкетеры во главе с Д’Артаньяном получают приказ арестовать первого министра, суперинтенданта.

А. Венедиктов — Министра финансов.

Н. Басовская — Министра финансов, занявшего положение... он хотел быть вторым Ришелье и вторым Мазарини, первым Мазарини, кем хотите. Его погубил Кольбер. Кстати, не был нашим персонажем, когда-нибудь надо сделать передачу о Кольбере. И вот получает приказ арестовать — полицейская задача, не военная задача. Военный человек со своими военными рыцарями-мушкетерами, всегда претендовавшими на дворянско-рыцарское поведение. И вот здесь никто как-то не сомневается, есть документы какие-то: он затребовал, ну, конечно, верноподданнически попросил...

А. Венедиктов — На одном колене.

Н. Басовская — ... попросил дать письменный приказ. Людовик Четырнадцатый настолько хотел уничтожить Фуке— перед этим был знаменитый прием в замке Во, где король увидел, насколько тот богаче короля — что он подписал такой приказ, арестовать его в Нанте. Место опасное для Д’Артаньяна. Дело в том, что Бретань была областью, где у Фуке были очень прочные позиции. У берегов Бретани он купил остров. Вот так вот он жил, что он купил себе остров Бель-Иль у берегов Бретани. На этом острове у него была, в общем, своя армия, был подземный ход, который вел к берегу моря, можно было уплыть, скрыться когда угодно. Но Фуке оказался неважным, непредусмотрительным политиком. Д’Артаньян его задержал, не без трудностей, на улицах Нанта он чуть не скрылся от Д’Артаньяна.

В общем, полицейскую функцию он выполнил. В карете закрытой он везет этого Фуке, который все, жизнь Фуке загублена, хотя он не понимает. Фуке пишет при Д’Артаньяне, что он дарит королю этот остров — не помогло. Еще никто не понимал молодого Людовика Четырнадцатого, какое солнце взошло над Францией, какое абсолютистское солнце. Особенно взбесил у Фуке девиз.Это герб, на серебряном поле белка и девиз: куда я только не допрыгну (или не взберусь, куда хочу)! Все, он рухнул. И ему приказано охранять. В истории сохранилась как бы его историческая фраза: я готов быть первой шпагой Франции, но не первым тюремщиком. Была ли фраза, не знаем, но примерно пять лет, пока шел суд над Фуке, в крепости, неприступной крепости Пиньероль Д’Артаньян руководил охраной Фуке.

А. Венедиктов — То есть, происходит, что королевская рота мушкетеров, часть ее...

Н. Басовская — Он тюремщик.

А. Венедиктов — ... часть из нее... это же не только Д’Артаньян, это были мушкетеры. То есть, король не доверял...

Н. Басовская — Два сына Людовика. Да хоть четыре! Вот преданность абсолютная. Велено...

А. Венедиктов — Вот он сидел там в этом Пиньероле, богом забытом месте.

Н. Басовская — Особого труда охранять не было.

А. Венедиктов — Это такая была крепость-крепость.

Н. Басовская — Есть слухи, что они даже сблизились, рыцарственный Д’Артаньян и впавший в религиозность и отчаяние Фуке. Ему был вынесен смертный приговор, как известно. Нет, король хотел смертного приговора, голоса разделились, что короля взбесило, одни были за ссылку. Ну, и король оказал милость — пожизненное заточение, Фуке и умер в тюрьме. Милостив был невероятно. И вот все-таки предпочитаю быть... Нет, простите, я не так сказала про шпагу, я ошиблась. Предпочитаю быть последним солдатом Франции, чем ее первым тюремщиком.

А. Венедиктов — Ну, это то же самое.

Н. Басовская — Дух этот. Ну, вот такая мифологическая фраза. Но был, раз король велен.

А. Венедиктов — Сказал — и будешь сидеть в Пиньероле.

Н. Басовская — Сразу оброню, хотя Алексей Алексеевич сейчас разгневается. Он потом будет птичником, он будет...

А. Венедиктов — Ну, это придворная... это просто деньги. Какие птичники? Он не заходил к этим голубям и уткам вообще.

Н. Басовская — Если это Д’Артаньян Дюма, то птичником быть нельзя. А реальный...

А. Венедиктов — Это же должность.

Н. Басовская — Синекура, синекура. Дело в том, что им платили плохо, нерегулярно, задерживали зарплату.

А. Венедиктов — Птичнику — больше, чем капитану, лейтенанту королевских мушкетеров.

Н. Басовская — Стабильность. Заведующий королевским птичьим двором имеет стабильное жалованье. Но Д’Артаньян-птичник звучит, по-моему, все-таки очень комично.

А. Венедиктов — Хранитель королевских птиц.

Н. Басовская — Монаршая воля заставила его до самого окончания процесса над Фуке быть фактическим тюремщиком, но когда все это закончилось, процесс закончился, примерно с 1665 года он опять с этой синекурой птичника появляется в документах. И очень занятно, именно с этого времени начинает себя называть графом.

А. Венедиктов — Ну, что значит сам называть? Ну, вы, Наталия Ивановна, тоже... Ну, где он сам себя мог называть графом?

Н. Басовская — Алексей Алексеевич, потом же будут суды по этому поводу.

А. Венедиктов — Потом будут суды, но сам называть себя при дворе...

Н. Басовская — Не было документа, что ему было пожаловано.

А. Венедиктов — Но дети были графьями, я бы сказал.

Н. Басовская — Когда начались суды, что у них незаконный титул графский, Людовик Четырнадцатый, уже старый, сказал: не надо. Вот она, королевская милость. Все-таки цена этим милостям вот такая. Документа не было, строгого вот такого торжественного утверждения, утверждения генеалогии. Но там трудно создать было генеалогию. По материнской лини — да, Монтескье, а по отцовской-то мы придем к торговцам, торговцам, скорее всего, вином или шерстью, скорее вином. А он граф. Но потом пресечет, скажет: оставьте их в покое. И до сих пор некие потомки существуют.

А. Венедиктов — По женской линии.

Н. Басовская — Да.

А. Венедиктов — Я сегодня смотрел документы — оказывается,есть ассоциация Д’Артаньяна там на юге, и там вот потомки есть, да, по женской линии.

Н. Басовская — И очень разумно, есть потомки, и, конечно, они гордятся и что-то показывают. И, вы знаете, здесь столько удивительного, созданного писателем. Я возвращаюсь к образу, который вот в романе — как бы ни с птичником, ни даже с курьером, ни с тюремщиком не совместимо. Откуда берет?Я уже упоминала, братья. Я хочу упомянуть еще одно.

Отец писателя Александра Дюма — удивительнейший генерал, тоже Александр Дюма. Вот смотрите, там Людовики-Людовики, а в семье Дюма три Александра: Александр, Александр, Александр. Он сын рабыни с острова Гаити и французского дворянина. Современники о нем пишут восхищенно. Генерал революции, затем при Бонапарте генерал Дюма. Геркулес по телосложению, по физической силе. В какой-то атаке остановились, захлебнулась атака французская, не знают, как перелезть через какую-то изгородь его солдаты — он хватает их за одежду и перебрасывает через изгородь. И таких рассказов очень много. Господи, опять образ Портоса, дерзкого Д’Артаньяна — он многое... Писателю Александру Дюма было 4 года, когда умер этот его удивительный отец, наполовину гаитянский чернокожий. Четыре года. Поэтому личных впечатлений ярких быть не могло. Но рассказы об этом человеке, они воплотились в ткани этого романа, Александр Дюма-писатель вплел свои, я думаю, впечатления, ощущения от этой удивительной фигуры, рыцарственной, прекрасной не получившей благодарности от Бонапарта... Бонапарт был так же неблагодарен в отношении генерала Дюма, как неблагодарны правители рубежа 17–18 века, монархи, Бурбоны в отношении реального Д’Артаньяна. Их благодарность: тебя не убили — скажи спасибо, заведуешь птичником — будь доволен. Хотя это вряд ли доставляло ему изысканное наслаждение. Граф — ну, называйся. Нет чтобы оформить это с каким-то торжеством, человека, который действительно оказал большие и важные услуги королевскому дому.

В 1667 году граф-птичник (это моя уже ирония) снова на военной службе. Это очевидный факт, это подтверждается документами. И в 1667 году он отличился... ему 54 года, заметим, но прожил он около 60. 54 года, воюет. Все-таки он, все эти извивы его судьбы (курьер, птичник, тюремщик) — он неизменно возвращается в войска, он, конечно — опять Дюма точно обрисовал — по призванию он воин. Он отличился при взятии города Лилля на северо-востоке Франции, на границе современной Бельгии, вот пограничье современной Франции и Бельгии. И вдруг монаршая милость: назначен губернатором города Лилля. Ну, может быть, вот оно, наконец? 54 года, будь губернатором...

А. Венедиктов — Семья уже, мальчишки подрастают и девочка одна, кстати.

Н. Басовская — Людовики растут, и девочка есть. Ну, семья не сложилась, но возлюбленные есть, и всегда были, что бесило его жену, безусловно, его никогда нет дома...

А. Венедиктов — Галантный век, Людовик Четырнадцатый.

Н. Басовская — Да, называется, он всегда на службе, но при нем всегда возлюбленные. Сам король подает пример. Все специалисты делят эпоху Людовика Четырнадцатого по любовницам.

А. Венедиктов — По фавориткам.

Н. Басовская — Эпоха Лавальер Луизы, которая его любила, эпоха Монтеспан, Ментенон... Это поразительно, делят по любовницам. Значит, и окружение такое же. Конечно, мог бы заняться или, как его старший брат, уйти в эту сельскую жизнь, уединенную, философствовать. Вот когда говорят, что а вдруг он все-таки писал какие-то записки, поскольку сам этот автор мемуаров, он ведь уверял, что записки подлинные, никогда не сдавался, Куртиль настаивал, что они подлинные. Есть величайшие еще сомнения самого простого рода: этот человек всю жизнь рвался к бою, к шпаге, к войне. И совмещать это с писательством, вот это могло бы быть, если бы он полюбил уединенную жизнь. Будучи губернатором Лилля, мог бы вот уйти в эту уединенную жизнь. Но он пробыл на этой должности около шести лет — немало, немало. До 1673 года, конца своей жизни. Есть какие-то не очень твердые сведения, что был неплохим, довольно милостивым в отношении... ну, не ограбил всех. Опять-таки, он не оставил огромного состояния — значит, не ограбил всех. Беспощадно подавлял бунты крестьянские. Нормально — а как еще?

А. Венедиктов — Губернатор.

Н. Басовская — Слуга царю, губернатор. И все-таки опять в войска. Вот ему уже 60, 6 лет пробыл почти губернатором. В войска маршала Тюренна — один из знаменитый полководцев Франции великих, которого очень Бонапарт считал своим, так сказать, духовным предшественником, отцом в полководческих талантах. Франция ведет войны. В это время войны всех против всех: то против союза протестантских стран (Швеции, Голландии, части германских княжеств), то против католической Испании за Фландрию, вот за эту будущую Бельгию. Здесь и возникает реальный Д’Артаньян. 673-й год. Д’Артаньян, де Бац, Кастельмор, как хотите, в одном лице, он в войсках маршала Тюренна. Как он может там не быть, если присутствует лично король Людовик Четырнадцатый?

Королю в это время 35 лет. Людовик Четырнадцатый, как бы его жизнь делится на разные части, но очевидно заметные, вот после 40 — уже это упадок, а здесь ему 35 лет. Конечно, Д’Артаньян здесь. И он здесь и встречает свою гибель, гибель, достойную именно солдата. Он убит при осаде Маастрихта 24 июня 1673 года. Но остался он не этим, а тем, кого сделал Дюма: романтиком, благородным...

А. Венедиктов — Подождите, про маршала, про маршала.

Н. Басовская — Да, он получил звание полевого маршала. Это примерно генерал-лейтенант. Не маршала, не как Тюренн.

А. Венедиктов — Не капитан. Он же был капитан-лейтенантом и мечтал все-таки о том, что будет командовать...

Н. Басовская — Полевого маршала он получил вот перед самой смертью, ну, не в момент...

А. Венедиктов — Прямо там.

Н. Басовская — Да, прямо там. Но маршалом, как Тюренн, маршалом Франции, он не был.

А. Венедиктов — Но памятник стоит у Маастрихта.

Н. Басовская — Это нормально, потому что этот образ слился с прекрасными мечтами Александра Дюма о том, чтобы люди были благородны, верны долгу, дружбе, королю — ну, раз живут при монархе. Были бы они республиканцы, как его дед...

А. Венедиктов — Дюма, в смысле.

Н. Басовская — Отец. Получается, дед Д’Артаньян, ерунда. Как отец Александра Дюма-старшего. Были бы верны республике. Преданность, благодетель благородных людей и верность дружбе — вот черты, которые симпатичны...

А. Венедиктов — Слушайте, в общем, из какого-то простого офицера 17 века...

Н. Басовская — ... сделать такой...

А. Венедиктов — ... не сильно выдающегося...

Н. Басовская — Совсем не выдающегося.

А. Венедиктов — Да, таких, наверное, было много, я думаю.

Н. Басовская — Немало.

А. Венедиктов — Сделать человека, которого знают, как вы правильно сказали, грамотные, малограмотные и неграмотные.

Н. Басовская — И безграмотные.

А. Венедиктов — И безграмотные.

Н. Басовская — Вот Птифис говорит, он был проще, реальный, это был более маленький человек, чему у Дюма-отца. Спасибо Александру Дюма, но и офицеру тоже.

А. Венедиктов — Наталия Ивановна Басовская, Алексей Венедиктов в прямом эфире в программе «Все так».