Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Михаил Соколов — В эфире «Эха Москвы» и телеканала «RTVi» программа «Цена победы. Цена революции». Её ведёт сегодня Михаил Соколов. Со мной сегодня в студии доктор исторических наук, профессор, наш гость из Тамбова Лев Протасов. Вы можете включить так же на сайте Сетевизор и посмотреть нас. Сегодня мы продолжаем наш разговор о неудачном опыте российского парламентаризма времён революции и гражданской войны. Продолжаем разговор об Учредительном собрании. Наш гость — автор как раз книг, на мой взгляд лучших, об истории Учредительного собрания, о людях Учредительного собрания. Я хотел бы начать наш разговор, Лев Григорьевич, с того, с чего, собственно, начиналось в 1917 году... Правильно ли я понимаю, что выборы в Учредительное собрание были одним из пунктов соглашения между Временным правительством и Советом рабочих и солдатских депутатов?

Лев Протасов — Да, именно так. Добрый день, радиослушатели. Именно так было НРЗБ на 2 марта 1917 года. В пункте 4 договорённости, соглашения между Временным комитетом Государственной думы и делегацией исполкома Петроградского совета. Было оговорено, что Временное правительство незамедлительно, не взирая на условия войны, обеспечит проведение всеобщих выборов на основе прямого равного тайного избирательного права в Учредительное собрание, которое и определит форму правления, форму государственного строя в России.

М. Соколов — А как тогда объяснить? Вроде все были согласны, споров принципиальных не было. Тем не менее, был такой низкий темп реализации этого сговора. Месяц собирали экспертов для составления закона и так далее...

Л. Протасов — Ну, вероятно здесь сыграло роль желание обеспечить полный правовой статус. Всё-таки идея Учредительного собрания пришла не откуда-нибудь. Она ещё заимствована из арсенала Великой французской революции. И здесь когда речь шла о смене самодержавного строя, замене его правовым строем, гражданским обществом. Всё было готово вроде бы к этому, потому что идея Учредительного собрания витала давно. Скажем так, с Первой русской революции она уже проникла и укоренилась в массовом сознании. Поэтому другого варианта как будто бы не предвиделось. Вопрос только в том, в какой форме это могло произойти. А дальше, опять-таки, я думаю, что здесь было переплетение каких-то обстоятельств — объективных, субъективных. Даже если взять кадетов, я знаю, Андрей Николаевич Медушевский здесь выступал... С одной стороны, безусловно, желание провести выборы таким образом, чтобы полностью были обеспечены гражданские права, чтобы все получили такую возможность — принять участие в голосовании. Как говорил Вишняк о Водовозове: «Он озабочен тем, где найти грамотных людей для голосования? 90 избирателей на новой земле». Абсурд, конечно. С другой стороны, конечно, имело место и политиканство на этой почве, потому что чем дальше, тем больше объяснялось, допустим, что Учредительное собрание при такой форме — всеобщего избирательного права — допустим, может привести к победе экстремистов. Или, во всяком случае, шансы кадетов будут в значительной степени потеряны...

М. Соколов — То есть вы хотите сказать, что частично большевики были правы, когда критиковали кадетов за то, что они, как бы, затягивают?

Л. Протасов — Да, безусловно. Кадетские юристы держали это в руках. Они даже ставили вопрос на своём съезде партии, по-моему, на 10, что им нужно обязательно сохранить, нужен пост министра внутренних дел. Потому что в руках этого министра всё делопроизводство по организации выборов. Поэтому здесь, ещё раз говорю, чисто профессиональный подход, да ещё с оттенком мессианства — показать всему миру, как это будет в России — классическая революция демократическая. С другой стороны, чем дальше, тем больше начинали действовать разного рода, конечно, соображения по поводу возможных итогов, безусловно... Прошу прощения. Когда кадеты уже вышли из правительства временного, а затем снова согласились в него вернуться на призыв Керенского, они поставили условием отсрочку выборов в Учредительное собрание.

М. Соколов — Выборы были назначены сначала на сентябрь, потом перенесены на ноябрь. Это — роковая ошибка?

Л. Протасов — Это не роковая, конечно, ошибка. Просто в сентябре они были невозможны. Решение ведь о том, чтобы назначить выборы на 7 сентября было не то что даже спонтанным. Оно тоже было с оттенком сиюминутности. Я напомню, что дело обстояло таким образом, что готовилась грандиозная демонстрация, замышляли её большевики, это было 14 июня 1917 года под лозунгами антиправительственными. И даже «Вся власть Советам» уже появлялись лозунги. Чтобы выбить главное оружие из рук большевиков, оттяжку созыва учредительного собрания, Временное правительство пригласило Кокошкина, который возглавлял как раз особое совещание для изготовления проекта избирательного закона в Учредительное собрание. И там с пылу-с жару, как они сами признают, были назначены эти даты. Провести выборы в такой короткий срок по полной программе и подвести итоги через 13 дней было абсолютно невозможно. Поэтому ошибка, может быть, была такой. Я не скажу, что она роковая. Она, конечно, тактическая. Но и стратегическая. Стратегическая — это вообще то, что решено было проводить Учредительное собрание с соблюдение всех правил и норм законности, по-европейски что ли...

М. Соколов — Я напомню, что в нашей студии профессор Лев Протасов. Говорим мы об Учредительном собрании. Ведёт передачу Михаил Соколов. О законе. Закон был, все признавали, самый демократический. Разнообразные избирательные права были предоставлены такие, каких не было даже в западноевропейских государствах. Откуда такое желание в неграмотной России, что ли, дать возможность людям необразованным продемонстрировать свою политическую волю?

Л. Протасов — Полагаю, во-первых, из того, что сама идея Учредительного собрания дошла до нас, так сказать, из Франции в руссоистском, таком, варианте... О том, что народ — это суверен, и он лучше всего разберётся в том, какую форму правления ему... Ему только надо дать возможность высказаться... И на протяжении 19 века вот это всё пропагандировалось. Затем это стало популистским лозунгом в период предшествующий первой революции. Я скажу, что идея Учредительного собрания публично была высказана не в программах партий эсеров или меньшевиков, а во время банкетной кампании ноября 1904 года, которую организовывали либералы по случаю 40-летнего юбилея судебных реформ, возврата к этим реформам. И тогда это требование прозвучало. Оно было именно в такой оболочке — всеобщее избирательное право. Дальше отступать было нельзя. Первая русская революция взяла это в лозунг. И 1917 году уже трудно было отказаться от этого. Свергли царя...

М. Соколов — Избирательное право, например, было в тот момент предоставлено женщинам. Этого не было практически нигде. Как это повлияло вообще на ход кампании?

Л. Протасов — Реально это не повлияло, конечно. Были сомнения относительно того, давать ли избирательные права женщинам. Причём, сомнения эти высказывали социалисты. Собственно, других и не было... Были и у кадетов, конечно, противники. Скажем, Милюков ещё на учредительном съезде кадетской партии говорил о том, что он может выйти из партии, если будет дано избирательное право женщинам, хотя его жена — Анна Сергеевна — была одной из деятельниц суфражизма, борьбы за избирательные права женщин. Социалисты выступали потому что боялись, так они говорили, что женщины плачут по Николаю II. Особенно ещё молодые девушки придут, так сказать, ни в чём несведущие, и могут своими голосами передать через Учредительное собрание жезл в руки монарха. Этого не подтвердило реальное голосование.

М. Соколов — А Предоставление, опять же, избирательных прав военнослужащим? Там же было мнение, что военные должны быть вне политики.

Л. Протасов — Это было мнение до февральской революции. Это действительно так. Запрещалось военнослужащим всех рангов участвовать в политических партиях. Естественно, до выборов они не допускались. В феврале 1917 года, В конце февраля-начале марта, когда именно гарнизон петроградский своими штыками, своим выходом, переходом на сторону восставших решило исход событий... Уже иначе было невозможно, конечно, отказать в этом праве. Потому что логика была сторонников предоставления избирательного права военнослужащим и даже снижения возрастного ценза до 18 лет, на чём настаивали большевики... Логика была понятная и очевидная. Если они могут рисковать своей жизнью ради защиты отечества, почему они не могут принять участие в определении её, так сказать, мирной судьбы?

М. Соколов — Я в вашей книге обнаружил действительно для меня новость. Оказалось, что голос военнослужащего был весомее, чем голос обычного гражданина, в силу разных манипуляций с нарезкой округов. Так получается?

Л. Протасов — Получилась такая картина, что преимущества они определённые получали. Если в целом, допустим, квота была такова, что один депутат на 200 тысяч избирателей. Потом немножко изменили, дали льготы Сибири, где редкое население. Но всё равно 1 на 179 тысяч для европейской России. То для фронта была установлена норма 1 на 100 тысяч. Затем, когда выборы состоялись, определилась роль армии в голосовании и в событиях, которые тогда происходили. Явочным порядком фронтовые съезды стали возбуждать требования о более широком представительстве. Оно было изменено. Тем более, что большевики охотно пошли навстречу этому. Норма была уже 75 тысяч. То есть в 3 раза вышло льготнее, чем для гражданских округов. С оговоркой только, что Учредительное собрание санкционирует это изменение. Но до этого дело не дошло...

М. Соколов — Давайте об избирательной системе. Вот эта система выборов по спискам, не обязательно партийным, в округах. Опять же, откуда она взялась и каковы были основные правила?

Л. Протасов — По этому поводу много копий было сломано в особом совещании. Оно начало работать, по сути дела, с мая. Речь шла о том, какую систему избрать — пропорциональную или мажоритарную. Речь шла о том, так сказать, по партийному принципу или по беспартийному. Но в конце концов согласились на том, что если и есть какой-то момент для того, чтобы просто утилизовать политические настроения, способствовать просвещению политическому народа, то это должна быть партийная система. Большинство партий стояло на этой точке зрения. Представьте только, сколько в это время партий возникло. В выборах приняли участие 13 общероссийских партий и 31 национальная партия. Как без них? И практически непартийные избирательные объединения были. Они составляли примерно треть участия в списках. Но реальных шансов они не имели. По этим спискам тоже люди проходили и затем примыкали к тем или иным партийным фракциям.

М. Соколов — А правила регистрации этого списка... Сколько нужно было подписей...

Л. Протасов — Элементарные. 100. Была установлена, разумеется, определённая фиксация, хронология поэтапная. Допустим, надо было... Учитывая, что выборы окончательно были назначены на 12—14 ноября, значит эти списки должны быть зарегистрированы не позднее 12 октября. В начале октября эти списки представлялись. 100 подписей должно было быть под заявителями. Затем должны быть обязательные согласия кандидатов, после чего, пожалуйста, заявка поступала в окружную избирательную комиссию, она принимала решение. Так что когда Александр Васильевич Колчак из-за того, что он находился в Сингапуре не смог дать такую свою подпись, естественно, тогда не было возможности факсимильную или какую-то другую дать, а его выдвигали по Черноморскому флоту. То он в конце концов был отведён. Список был принят, но окончательно в выборной кампании не участвовал.

М. Соколов — А могли отказать, скажем, как сейчас бывает, из-за якобы фальшивых подписей? Как-то это проверялось или просто доверяли?

Л. Протасов — Сколько угодно. Обычно, да, как правило, особенно в национальных округах. Или вернее в округах в дисперсном населении. Не в таких, как рязанское или тамбовское... Поступало намного больше кандидатских списков, особенно местных. Местные списки представляли, как правило, какие-то, наверное, просто местные интересы. Небольшая группа каких-то продвинутых людей беспартийных, безусловно. Просто какие-то местные нужды, Вероятно, рассчитывали... Они, как правило, не проходили конкуренции...

М. Соколов — То есть уже на стадии регистрации?

Л. Протасов — Да. То есть окружная комиссия рассматривала в присутствии всех представителей всех кандидатских списков. То есть полная здесь гласность была обеспечена.

М. Соколов — А Ленин был под судом в это время... Как он сумел участвовать?..

Л. Протасов — Вставал вопрос о Ленине. Сейчас не могу сказать, кто возбудил этот вопрос. Но он возник... Он автоматически отпал в связи с тем, что к этому времени большевики уже легализовались в качестве правящей партии.

М. Соколов — Суд не работал, по всей видимости...

Л. Протасов — Интересно другое, Михаил, связанное с Лениным. Он тоже юрист и как бы обязан был соблюдать права. Но избирательный закон ограничивал право выдвижения пятью округами. Между тем, несколько человек были выдвинуты в 6 округах. Одним из них был Ленин. Их всего было 5, по-моему — из сионистов был Борохов, Ленин, даже министр Юстиций, не помню сейчас. Розенберг, знаменитый адвокат тоже в 6 округах. Но это уже просто следствие развала инфраструктуры. Уже нельзя было просто связаться НРЗБ. Ленин здесь не виноват, но он нарушил закон...

М. Соколов — Скажите, я тут читал одну, такую, свежую мысль, что закон о выборах в Учредительное собрание столь удачен, что его можно было бы применить хоть сегодня. Вы это можете себе представить?

Л. Протасов — В каком смысле?

М. Соколов — Ввести сейчас на выборах...

Л. Протасов — Я скажу одно. Избирательных технологий современных тогда не было. И это меня располагает в пользу той избирательной системы. Там если возможны были какие-то манипуляции — на стадии подготовки к выборам. Например, можно было объединить списки либо до их утверждения, чтобы обеспечить прохождение, либо уже, когда мы утверждены как кандидаты, мы можем заключить соглашение о разделе голосов.

М. Соколов — То есть двойные блоки.

Л. Протасов — Да, частичные и полные соглашения. То есть мы свои голоса суммировали и соответственно, удельному весу мы определяли...

М. Соколов — Но избирателя надо было заранее предупредить об этом, правильно?

Л. Протасов — Это оповещала окружная комиссия. Она же издавала свои обязательно издания, выпускала. Развешивались ещё на улицах. Подготовка была очень солидной, поэтому провести это в сентябре было просто невозможно.

М. Соколов — Скажите, а вот процедура голосования записками со списками в конвертах — она гарантировала от фальсификаций?

Л. Протасов — Нет, конечно. На этой стадии ничто не могло гарантировать от фальсификаций, когда речь идёт тем более о революционном времени, когда могут прийти солдаты — десяток-полтора — и потребовать, чтобы их включили в списки. Или допустим, целая воинская часть передислоцировавшаяся. Нет, здесь всё возможно. Всё это отделялось, отбраковывалось уже на следующем уровне, на уровне уездных и окружных комиссий. Там действовали очень жёстко. Там попросту где были какие-то нарушения, дезавуировался весь участок. Были целые города — Гориополь, например, Сновск (нынешний Щорс), где полностью были аннулированы результаты голосования — несколько тысяч голосов.

М. Соколов — Скажите, агитационная кампания — как она проходила? Например, партия кадетов — как она вела свою кампанию?

Л. Протасов — Каждая партия строила по-своему избирательную кампанию. Хотя, тем не менее, мы видим общие черты. То есть безусловно, все партии... Я имею в виду партии, как бы так сказать, с традициями... Просто партии политические, имевшие свою систему управления, имевшие и (пользуясь термином) НРЗБ, и гранит — ядро, и мел, так сказать (околопартийное слово). Они все действовали примерно по одной и той же схеме. То есть на местах принимались, составлялись списки. Они утверждались партийными конференциями губернскими, допустим. Они согласовывались с центральным комитетом. Со своей стороны ЦК на съездах или на советах партий, как было у эсеров, предлагал список так называемых рекомендованных (а можно называть их и обязательными), которым надо было обеспечить прохождение.

М. Соколов — То есть лидеров.

Л. Протасов — Всех в Москве и в Петербурге избрать не могли. Поэтому пользовались тем, что можно было в 5 избирательных округах... Их распределяли с учётом возможной проходимости. Желательно, конечно, на первых местах. В таком случаи они (как Чернов, допустим, или Милюков у кадетов, или Ленин у большевиков) были, как говорят сейчас, локомотивами, которые тянули за собой список. И во многих случаях это встречало противодействие местных. Это интересная материя, потому что она позволяет понять взаимоотношения между центром и партийной периферией. Скажем, в ставропольском комитете большевиков местные большевики протестовали против включения Сталина и НРЗБ, потому что это не русские фамилии, они не пойдут...

М. Соколов — У большевиков была более жёсткая вертикаль. А в других партиях? Например, по поводу этих паровозов.

Л. Протасов — По всякому было. Я и говорю, что в зависимости от этого можно оценивать степень оппозиционности местных структур. Просто у кадетов всё было, конечно, очень чётко. Если посмотреть по номерам, они как правило получали 1-2 номера. То есть у них была отлаженная система давнишняя. Это вообще, так сказать, партия интеллигентская и, как говорил Милюков, партия здравого смысла. Поэтому у них это проходило без какой либо особой борьбы. У других партий, чем они левее, наверное, это происходило всё-таки. Сказывался, конечно, социальный состав этих организаций. Всё это было труднее, вероятно, наладить. Просто у каждой партии был свой электорат. Слово тогда не очень подходящее для той публики неграмотной — «электор». Свой круг избирателей. Кадеты не ездили, например, в деревню. Они рассчётливо работали в городах. Эсеры рассчитывали в большей степени на деревню. Большевики, естественно, в городе, в гарнизонах. Там Милюкову нельзя было появиться, например, с его «милостивые государи».

М. Соколов — А будущие победители — эсеры... Всё-таки кто символом партии был в тот момент? Чернов, Аксентьев, Керенский?

Л. Протасов — Нет, Керенский, конечно, уже не был, хотя он выдвигался и был избран. Чернов, наверное, судя по тому, что его всё-таки и председателем эсерской фракции был Чернов. Но

М. Соколов — Ну что же, мы тут сделаем паузу в программе «Эха Москвы» и телеканала «RTVi» «Цена победы. Цена революции». Ведёт её Михаил Соколов. В студии доктор исторических наук, профессор Лев Протасов. Мы продолжим нашу передачу, разговор об Учредительном собрании и его людях после перерыва.


НОВОСТИ


М. Соколов — В эфире «Эха Москвы» и телеканала «RTVi» «Цена победы. Цена революции». У микрофона Михаил Соколов. Со мной в студии здесь в Москве профессор Тамбовского Государственного университета, доктор исторических наук Лев Протасов. Мы продолжаем наш разговор об Учредительном Собрании, о людях Учредительного собрания и о том, что оно могло бы принести народу тогдашней России. Лев Григорьевич, хотел вас спросить ещё об одной силе — это вот эти национальные партии. Обычно о них говорят мало, видимо, потому что их много было. Но тем не менее они на выборах в Учредительное собрание получили достаточно приличную долю голосов. Что это такое в общем плане?

Л. Протасов — Что вы имеете в виду? Количественно или?..

М. Соколов — Да, количество и что это за партии? Какого направления всё-таки они были в основном?

Л. Протасов — Да, это действительно целый анклав — национальные партии. В общей сложности они, как я припоминаю, набрали примерно 14,5% голосов. Дело в том, что были и чисто-национальные партии, и были как бы филиалы российских партий, национальные филиалы — скажем, у эсеровской партии чувашские эсеры были, украинская партия социалистов-революционеров. Она, правда, была отдельной самостоятельной, потому что она стояла на позициях автономии и в оппозиции к Временному правительства. 1917 год был, конечно, временем подъёма национального самосознания, временем, когда национальная интеллигенция становится национальной элитой. Естественно, она в это время переживает период оформления. Собираются мусульманские, украинские съезды. Создаются национальные партии и объединения, вроде, допустим «Алаш» партия.

М. Соколов — Это Казахстан?

Л. Протасов — Не только Казахстан, Средняя Азия.

М. Соколов — Вся Средняя Азия?..

Л. Протасов — Практически. Средняя Азия, Казахстан. Мусульман в общей сложности несколько десятков оказалось в Учредительном собрании. Если говорить об их платформе, то она в тот момент до начала Учредительного собрания была, пожалуй, культурно-территориальная. Дальше этого помыслы не шли. Уже затем, конечно, после того, как произошёл переворот октябрьский и обнаружилось, что большевики берут крен на создание унитарного государства... Это, правда, не сразу всё... Тут уже произошёл значительный сдвиг. Это было заметно по стенограмме уже Учредительного собрания. К этому времени, правда, надо сказать, и Украина практически оказалась в состоянии войны. Украинская делегация прислала только, можно назвать их, парламентёров дюжину депутатов. Всего их было больше 100. Но так влияние национальных фракций (они создали свои фракции — мусульманская социалистическая фракция была) на позицию Учредительного собрания было очень заметным, безусловно.

М. Соколов — Скажите, кстати, что происходило на тогдашней Украине? Выборы там состоялись? Можно ли говорить о том, что Учредительное собрание было всероссийским, включая Украину?

Л. Протасов — Да. Именно так. Безусловно, были общенациональные выборы. На Украине они состоялись в полном объёме. Не везде они, может, ещё до конца выявлены, но тем не менее они состоялись везде, включая и юго-западный фронт, который находился практически на территории Украины. Частично и румынский фронт тоже захватывал территорию Украины. Полностью выборы состоялись. Тут картина была такой, что поскольку в это время с начала декабря фактически в состоянии войны бал Центральная рада и Совнарком, Центральная рада провела своё делегатское собрание в Киеве, где было принято решение послать делегатов в Петроград. Это главным образом были украинские эсеры левого толка и левые эсеры несколько человек. Они приехали в декабре, вступили здесь в переговоры через посредство левых эсеров с Совнаркомом. Короче говоря, выясняли перспективы созыва Учредительного собрания. Ведь никто же не знал, соберут его большевики или нет. Вот с такими ознакомительными целями. Дальше, когда они присутствовали в небольшом количестве на заседании 5 января 1918 года, они приехали с оперативным наказом, который огласил, по-моему, Северов-Одоевский тогда, депутат от Харьковской губернии, который, в общем, исходил из того, что всероссийское Учредительное собрание должно учредить федеративную форму республики. Все остальные акты, все остальные законы будут приниматься украинским Учредительным собранием. Были назначены уже сразу же тогда на начало января выборы в украинское Учредительное собрание. Они проходили по такой же схеме по тем же округам. Даже скажу больше, в составе одного из округов — Таврического (он и раньше был Таврическим на выборах в Учредительное собрание) не входил Крым, входили только Мелитопольский уезд, Алешковский уезд, Бердянский. Короче говоря, северные уезды. Крым Центральная рада не рассматривала как часть Украинской державы.

М. Соколов — Забавно, что в Киеве, как писал Шульгин, успешно выступили русские националисты. У него там был какой-то свой список...

Л. Протасов — А это был единственный прецедент, что ли, можно назвать, где русские националисты выступили самостоятельно. Это был Шульгин. И действительно... В Киеве и только в Киеве. Потому что за пределами Киева они уже успеха не умели и ничего добиться не смогли. Из 22 мандатов от Киевской губернии украинские партии получили 20. 1 большевики получили.

М. Соколов — В общем, понятный, такой, политический выбор в пользу всё-таки не независимости, а федерации. Я бы хотел вас спросить... Мы знаем политические результаты, кто победил. Победила партия эсеров вместе со своими украинскими союзниками. Да, большевики проиграли, левые эсеры тоже не набрали того, что хотели. Это общеизвестно. Каков был социальный состав Учредительного собрания? Можно понять, какие социальные группы лучше всего были представлены во всероссийском Учредительном собрании сейчас?

Л. Протасов — Вопрос резонный, только ответить на него сложно. Дело в том, что не существовало тогда в той России ещё полного соответствия между, допустим сословностью, социальным происхождением и социальным статусом реальным. Поэтому они могли быть крестьянами, но жить в городах. Просто в деревне могла оставаться семья. Или сохранять право на надел в общине. По переписи 1897 года, по-моему, чуть ли не 44% горожан принадлежали к крестьянам. Поэтому здесь надо подходить, вероятно, с несколькими измерениями. Но в целом по тем подсчётам, которые я производил, картина выглядела таким образом сословная. Дворяне — примерно 20%, чуть больше, и, скажем, отнесём к ним, чиновничество, разночинцы. Очень высок был процент духовенства — 8%. Тут, так сказать, особый разговор — поповичи, дети священников в значительной степени пополняли революционную среду. Подвойский, например. Дальше. Крестьяне, конечно, большинство — 31%. Рабочие — как таковой категории не было тогда в индексации социальной. Будем считать, что они из мещан. Мещане составляли примерно 23, по-моему, процента. В значительной степени рабочие. Если говорить о, так сказать, принадлежности по иерархии — социальные низы, средние слои, верхи — то картина такая. У эсеров социальные низы, то есть крестьяне, допустим, мещане, рабочие — это примерно 42%. У большевиков больше было рабочих. Я должен сказать, что Ленин специально тогда написал статью, когда он изучил список, который принял ЦК, рекомендуемых депутатов, он там особенно возражал против кандидатуры Ларина, только недавно ставшего большевиком, и заявил о том, что не надо набивать литераторами Учредительное собрание, надо избирать рабочих. Поэтому рабочих было там действительно достаточное количество. Но другое дело — можем ли мы считать, допустим, маляра Сапронова или пекаря Игнатова рабочими? Они фактически были партийными функционерами. Да, по происхождению они были рабочими, но уже в рабочую среду они не вернулись.

М. Соколов — А образование?

Л. Протасов — Образование достаточно приличное было. Оно было бы ещё больше, конечно, если там были бы кадеты. В этом смысле, конечно, проигрывало Учредительное собрание Государственным думам.

М. Соколов — Просто надо напомнить, что кадеты были объявлены партией врагов народа. Часть арестована и многие не попали.

Л. Протасов — Часть, да. Их всего-то было там 17—18 человек. Кадеты очень сильно пострадали от избирательной системы. Если бы они были, так сказать, консолидированы где-то в двух местах, они могли бы рассчитывать на большее, а так голоса распылились и очень много потеряли. Но тем не менее это количество было. 28 ноября их руководители были объявлены врагами народа и ЦК кадетской партии приняло решение в первый день не являться на выборы. Продолжая разговор об образовательном цензе, 20 процентов примерно было с высшим образованием. Другое дело, каково это высшее образование, потому что оно могло быть неоконченным, с перерывами, в нескольких вузах, но это была обычная картина. Много было с высшим образованием. Даже один, мне удалось, сложилось, выяснить, малограмотный, что вообще невозможно предположить — законодатель и малограмотный — Шнырёв из Алтайской области. Но когда его арестовывали в 1937 году, он указал себя малограмотным. Может быть, это было в целях конспирации.

М. Соколов — Ещё один вопрос, Сергей НРЗБ тут интересовался. Хотелось бы... «Оценки политических предпочтений страны выдерживают ли проверку временем? Миф о России как о традиционно левой нации».

Л. Протасов — Традиционно левой нации...

М. Соколов — Социалисты были в таком большинстве в Учредительном собрании.

Л. Протасов — Это я понимаю. Именно такая постановка вопроса мне, конечно, понятна и она и сейчас существует. Она идёт ещё от Чернова, который выступая в качестве председателя на открытии Учредительного собрания, говорил о социалистическом выборе Россиян. Она затем продолжена была эсерами, естественно, настаивавшими на том, что был сделан социалистический выбор. И сейчас она тоже время от времени появляется и в научных кругах, и в политических. О том, что народ сделал тогда социалистический выбор. Я считаю, что это, так сказать, ревизионистская какая-то, необольшевистская что ли, точка зрения. Потому что народ был политически непросвещён, неграмотен. Голосовал он, по сути дела, не за партии, а за лозунги, которые ему предлагали. Ему же никто не предлагал социализм. И большевики не выступали под флагом социализма.

М. Соколов — Ему землю предлагали и мир.

Л. Протасов — Землю и мир. Вот, собственно, и мир. Немедленный раздел земли. Крестьяне так и шли, иногда за десятки вёрст, на избирательный участок, потому что существовало представление, что кто не придёт голосовать, тот не получит земли.

М. Соколов — Скажите, были ли случаи, когда до голосования какая-нибудь деревня просто-напросто на сходе решала: «Вот все будем голосовать за большевиков».

Л. Протасов — Очень часто так было. Сход сельский принимал решение. На память мне приходит село Садовое из Воронежской губернии, где так сход и постановил. Попробуйте там скрыть. Там всё друг о друге известно. Постановил голосовать за эсеров. Причём, кто проголосует за других, всякие, я уж не помню, какие там, кары. Картина складывается так, по материалам, скажем, Тамбовской губернии, где полностью есть сведения о голосовании по участкам. 90% сельских участков. 100% голосовали за эсеров или за большевиков. 90% за эсеров, 10% за большевиков. Но абсолютно все.

М. Соколов — То есть это коллективный, такой, разум.

Л. Протасов — Коллективное, абсолютно коллективное голосование.

М. Соколов — Хорошо. Если мы уже возьмём момент открытия Учредительного собрания, есть разные оценки того, как готовились разные партии. Большевики то ли к разгону, то ли к попытке, так сказать, убедить Учредительное собрание силой своей позиции вместе с левыми эсерами. Тем не менее, была достаточно массовая демонстрация в поддержку Учредительного собрания. И эсеры как-то не пошли навстречу собственной военной комиссии, чтобы сделать эту манифестацию как-то защищённой с помощью воинских формирований, которые могли их поддержать. Как вы думаете, могла бы сложиться по-другому судьба российского этого парламента, если бы они приняли другое решение?

Л. Протасов — Нет, я думаю, нет. Этому предшествовала уже попытка Гоца, допустим, Краковецкого — контрпереворот организовать в конце октября-ноябре. Нет. Самое большое, что военная комиссия предлагала — она предлагала убийство Ленина и Троцкого — вывести бронедивизион, Измайловский полк. Большевики всё контролировали. Они внедрили своих агентов повсюду. Просто вообще мне представляется, что это избыточная акция — расстрел. Он, наверное, какой-то спонтанный характер носил, потому что есть оружие...

М. Соколов — Вы имеете в виду расстрел демонстрации большевиками?

Л. Протасов — Да. Потому что никакой необходимости (извините за то, что...) даже с точки зрения большевиков в этом не было. Удивительно, что Чернов и другие эсеры этот факт обошли при обсуждении всех вопросов. Это понятно. Они боялись... Они поступали, как кадеты во второй Думе. Они хотели сберечь Учредительное собрание, не дать повода большевикам. А им повод и не нужен был.

М. Соколов — А решение всё-таки большевиками о том, чтобы распустить Учредительное собрание было принято ещё до того, как они пришли в Таврический дворец, как вы считаете?

Л. Протасов — Безусловно. Я тут только должен отделить, Михаил, что когда мы говорим о большевиках, мы всё-таки не должны всех одной краской ярко-красно делить.

М. Соколов — Там ведь было правое крыло?..

Л. Протасов — Не только правое крыло. Это в верху. Провинциальные большевики, уверяю вас, не были посвящены в эти тонкости. Они не были посвящены в эти тонкости. Они совершенно искренне агитировали за Учредительное собрание и принимали участие в голосовании. Откуда им было знать о том, что там происходит наверху? Конечно, это делалось наверху. 2 декабря было избрано умеренное руководство большевистской фракции. А Ленин потребовал его сменить и оно было сменено. Так что, конечно, решение было принято. Другое дело, что сначала большевики попытались изменить состав Учредительного собрания. Они, как мы уже говорили, объявили кадетов врагами народа. А ещё раньше они издали декрет о праве отзыва, рассчитывая таким образом отозвать эсеровских, право-эсеровских... Они не правые, они фактически эсеры центра. Так сказать, изъять их из Учредительного собрания. Из этого ничего не вышло. Я уж не говорю о юридической стороне этого дела. Избирали всем народом, а решение об отзыве принимал Совет. Там это была абсолютно, как бы это сказать, бесперспективная акция. Они это поняли и отказались от неё.

М. Соколов — Скажите, почему не встал на Учредительном собрании вопрос о том, чтобы создать в первую очередь правительство Учредительного собрания, то есть другую альтернативную большевикам власть, опирающуюся на волю народа?

Л. Протасов — Тут я ничего не могу сказать, почему этот вопрос не встал...

М. Соколов — Они начали с каких-то... С закона о социализации земли, с призывов начинать мирные переговоры. То есть получается, что большинство Учредительного собрания не хотело брать в руки власть.

Л. Протасов — Я в таком случае такой вариант предложу. Большевики, как известно, начали с этого. Они сразу через Свердлова принять декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа. Принять её или отклонить — это значило полностью определить свою позицию, в том числе в отношении Совнаркома. Здесь, конечно, эсеры понимали. Уже после тезисов Ленина 13 декабря, фактически Лениным написанные, о том, что республика, Советы выше Учредительного собрания, как пишет Вишняк: «Мы были предупреждены». То есть было ясно, что большевики скорее всего разгонят. Поэтому эсеры, в основном эсеры (они же составляли большинство) передвинули, отказавшись от немедленного обсуждения, таким образом, отвергнуть декларацию прав трудящегося народа... Они передвинули её вглубь повестки дня. Я полагаю, это. Они старались уйти от немедленного решения вопроса о власти, хоть каким-то образом обсудить и принять другие вопросы. Прежде всего вопрос о земле. Потому что тут они рассчитывали...

М. Соколов — На политическую хотя бы победу. Уже ясно было, что Учредительное собрание будет разогнано. Были даже предложения от рабочих продолжить заседание под их охраной. Там, на Семеняковском заводе, или, там, назначить заседание где-то в другом городе... Почему не было сделано даже попытки? Или были эти попытки? Как вы знаете?

Л. Протасов — Были попытки, разумеется. Но не немедленные. Это было, вероятно, лишено всякого смысла. Начались аресты. Я не говорю об убийстве Шингарёва и Кокошкина. Кокошкин был главным разработчиком избирательного закона и был убит в Мариинской больнице вместе с Шингарёвым. 9 января в общежитии, где располагались эсеровские депутаты Учредительного собрания, прошли аресты и десятка полтора, наверное, тех, кто не успел уехать, были арестованы. Межфракционные заседания проходили и ЦК эсеровской партии, как совет ведущей фракции, Всё-таки около 400 человек. Они приняли решение перебазироваться. Речь шла о том, чтобы приехать в Киев. И примерно 1 февраля там собраться под защитой Центральной рады. Но в конце января большевистско-левоэсеровские войска во главе с Михаилом Муравьёвым заняли Киев и Киев отпал.

М. Соколов — То есть только идея комитета Учредительного собрания смогла легализоваться только к лету 1918 года?

Л. Протасов — Да.

М. Соколов — По политическом соображениям. Пожалуй, к финалу я бы поинтересовался у вас, во-первых, какую биографию члена Учредительного собрания вы бы назвали самой экзотической, взяли бы как сюжет для какого-нибудь фильма, например?

Л. Протасов — Я бы сказал, что будь я сценаристом, не один бы сценарий написал. Честное слово. Но если из всех, я готов предложить несколько. Скажем, на выбор — это наш российский «Рокамболь» Краковецкий Аркадий Антонович. Ох, это триллер. Можно назвать несколько вех? Потомственный кадровый военный. В Варшаве он был членом военной организации, входил, по-моему, во Всероссийский союз офицеров флота. Был арестован, лишён чинов, званий и так далее. Отправлен в ссылку в Сибирь. Вернее, на каторгу сначала, а потом освободился. В ссылке он наладил обучение военному делу, теорией, конечно, теоретическое ссыльных. Из подпоручиков, когда произошла Февральская революция, Керенский его произвёл в подполковники. Он сначала был помощником командующего Иркутского военного округа. Но это маленький округ. Потом перебрался в Петроград, принимал участие в партийных съездах. Стал помощником командующего войсками округа Полковникова, то есть он принимал участие в борьбе с большевиками. На Учредительном собрании его, естественно, не было. Дальше он едет на Украину. Там организовывает, вероятно готовясь к Учредительному собранию, переправку сибирских полков в Сибирь для отпора большевикам уже, договорённость с Центральной радой была. Потом он в Сибири военный-министр эсеровского правительства Дербера.

М. Соколов — Потом с большевиками?

Л. Протасов — Потом у Семёнова атамана. А потом к Колчаку намерен был прислониться, но тот его не принял. И в конце концов Краковецкий участвовал вместе с чешским генералом Гайда поднимал мятеж против него. Потому он с большевиками помогал устанавливать советскую власть в Приморье. С чехами перебрался в Европу. Там он вёл прокоммунистическую пропаганду. Вернулся в СССР уже, стал большевиком, был полпредом и так далее и тому подобное.

М. Соколов — Вот такие вот судьбы и люди Учредительного собрания. Сегодня в студии программы «Цена победы. Цена революции» был профессор Лев Протасов. Вёл передачу Михаил Соколов. Всего вам доброго.

Л. Протасов — Всего доброго.