Сайт Евгения СычёваEugi Gufo

Виталий Дымарский – Здравствуйте, приветствую аудиторию радиостанции «Эхо Москвы» и телеканала RTVi. Это очередная программа из цикла «Цена Победы» и я, ее ведущий, Виталий Дымарский. Сегодня мы будем обсуждать, вернее, мы продолжаем обсуждать уже события весны 45-го года – апрель, май. И в череде этих событий не может оставаться незамеченным одно, как мне кажется, очень интересное и мало известное в подробностях. Оно известное как факт, но мало известное в подробностях, еще раз повторю. Речь пойдет у нас сегодня о Пражском восстании мая 45-го года. Давайте я сначала тогда представлю нашего гостя, а потом мы уже все другие вводные слова будем говорить. Это Кирилл Александров, историк, не первый раз у нас на программе. Особый интерес его такой, специальный, профессиональный – это власовское движение, да и сам генерал Власов, естественно. Во-первых, здравствуйте, Кирилл.

Кирилл Александров – Здравствуйте, Виталий Наумович.

В. Дымарский – Очень рады вас видеть. И когда я говорил о специализации нашего сегодняшнего гостя, я это говорил не случайно, поскольку вот именно участие РОА или, вернее, некоторых частей РОА в Пражском восстании – это вот та часть, что ли, этого события, которая до сих пор, как мне кажется, до конца в широком историческом сознании нашего народа, наших людей не прояснено. Вот мы сегодня попробуем это прояснить, еще раз повторю, с Кириллом Александровым. Ну, во-первых, любой человек, который сейчас приедет в Прагу и захочет почтить память советских солдат, которые участвовали в освобождении Праги, безусловно, обратит внимание, что на Ольшанском кладбище, где похоронена основная масса наших солдат, даты их гибели, их смерти идут после 9 Мая. 10-е, 11-е, 12-е, вплоть, по-моему, до 20-х чисел.

К. Александров – Да. Там, по-моему, даже есть могилы, датированные июлем и августом 45-го года.

В. Дымарский – Вполне возможно, но это уже единичные.

К. Александров – Вообще это связано с тем, что на Ольшанском кладбище преимущественно похоронены советские военнослужащие, которые умерли в размещенных в Праге госпиталях после окончания войны.

В. Дымарский – Уже после самих боевых действий.

К. Александров – После боевых действий, да. Я думаю, что сейчас искать ответ на вопрос и вот задаваться вопросом в начале программы, кто освободил Прагу, это не совсем правильно, потому что выводы должны идти после описания событий. Поэтому давайте посмотрим, как развивались события.

В. Дымарский – Безусловно. Поэтому я и хотел как раз вам задать этот вопрос. Собственно говоря, почему это произошло, как к этому пришли? С чего вообще все начиналось? Где находились власовские войска в тот момент? Я так понимаю, что они бродили по Европе достаточно разрозненно и искали, где приткнуться вот в этой новой создавшейся ситуации.

К. Александров – Вы знаете, Виталий Наумович, я думаю, что тут нужно не с власовских войск начинать, если так их называть, а вообще с общей ситуации в Праге, что в Праге происходило в конце апреля – в начале мая.

В. Дымарский – Давайте.

К. Александров – Потому что власовцы или, если быть точными, первая дивизия войск Комитета освобождения народов России появляется во второй части этой драмы на сцене. Ситуация складывалась так. Дело в том, что восстание в Праге на протяжении второй половины апреля 45-го года готовило несколько подпольных групп. Причем даже полный перечень тех, кто готовил это восстание, представителей сил сопротивления, еще не ясен. Ну, традиционно, конечно, в первую очередь, и в советской историографии было, вспоминают Чешский национальный совет, который возглавлял профессор Альберт Пражак. Но дело в том, что он сам не был коммунистом, но из 12-ти членов Чешского национального совета 8 были членами Коммунистической партии. Проблема в том, что Совет никакого отношения в подготовке восстания, к технической акции не имел. Он выполнял исключительно представительские функции, а вообще вел себя достаточно пассивно. И вот один из лидеров...

В. Дымарский – Извините, Кирилл... Представительские функции перед кем?

К. Александров – В первую очередь, конечно, перед...

В. Дымарский – Перед Западом?

К. Александров – Нет, не перед Западом, а перед Советским Союзом, в первую очередь. Дело в том, что ведь в подполье активного сопротивления в Чехословакии во время войны не было. Это был такой надежный, промышленный тыл Рейха. И вот Пражак, Смурковский и другие члены ЧНС, они рассчитывали на то, что восстание начнется стихийно в Праге, и тогда Совет это восстание возглавит, то есть он возьмет на себя политическую ответственность и, соответственно, политическое руководство. Правда, в этом Чешском национальном совете была так называемая военная комиссия, которую возглавлял такой капитан Яромир Неханский, его подпольный псевдоним «Йржи» был, он был заброшен из Великобритании именно для того, чтобы специально оказывать военную помощь гражданским членам Чешского национального совета. Главная роль, по всей видимости, ну, может быть, одна из главных ролей в технической подготовке восстания принадлежала группе бывших чешских офицеров. Эта группа называлась подпольная комендатура «Бартош». «Бартош» – это был псевдоним начальника штаба этой комендатуры, подполковника Генерального штаба чехословацкой армии Франтишека Бюргера. А формальным руководителем «Бартоша», всей комендатуры считался генерал Карел Кутелвашер. И вот Кутелвашер и Бюргер, они и были, в общем-то, главными фактически руководителями, лидерами, которые занимались технической стороной акции. Они разрабатывали план восстания, объекты атаки. Они подсчитывали «активные штыки». Назовем их условно так, потому что ударной силой восстания, по замыслу Бюргера, должны были стать подпольные группы офицеров Чехословацкой армии, финансовая пограничная стража, пражская полиция, в которой служили преимущественно чехи. Те люди, которые были минимально вооружены стрелковым оружием.

В. Дымарский – Кирилл, извините, я вам здесь перебью вот каким вопросом. А собственно говоря, почему та или иная группировка, которая брала на себя организационные, военные, политические функции, вообще считала, что это восстание будет? Потому что вы же сами сказали, что, в общем-то, чешское население не сильно страдало от немецкой оккупации.

К. Александров – Тут проблема как раз еще заключалась в том, что все это происходило в последние даже не месяцы, в последние недели войны.

В. Дымарский – То есть просто чтобы перейти на сторону победителей?

К. Александров – Я думаю, что это была попытка политической самореабилитации в глазах союзников. Причем Чешский национальный совет хотел, как я уже сказал, реабилитироваться в глазах Советского Союза. А, видимо, комендатура «Бартош» – в первую очередь, перед западными союзниками. Связь между Чешским национальным советом и «Бартошом» была номинальная, посредником между этими двумя группировками был упомянутый мной Яромир Неханский. Но ни Кутелвашер, ни Бюргер не были коммунистами, коммунистам не сочувствовали. Вероятно, они рассчитывали на то, что им удастся поднять восстание в Праге, и горы займут войска Третьей американской армии, которую сформирует новое правительство. И, конечно, сами чешские историки еще дискутируют о том, каковы были цели, мотивы той или иной группировки. И вот тут есть две интриги, которые на всю эту ситуацию накладываются. Интрига первая – во-первых, имперский министр по делам Протектората Богемии и Моравии обергруппенфюрер Карл Герман Франк хотел сформировать новое чешское правительство из правых политиков, даже вот такого генерала Владимира Клецанду он хотел туда включить, и как бы это правительство передать американцам, чтобы Чехия тоже имела правительство, сформированное из правых кругов чешского политического электората, чешской политической элиты с участием вот даже немцев каких-то. Это был его расчет. Но была, наконец, самая интересная интрига, вообще никому не известная. Дело в том, что немецкий комендант Праги генерал пехоты Рудольф Туссен, он вел тайные переговоры с представителями чешского сопротивления, с правым крылом его, о том, чтобы никакого восстания не было...

В. Дымарский – Вот с этим несоветским комитетом?

К. Александров – Я думаю, что понятно, что он контактировал с кем-то из «Бартоша», но вот с кем, там фамилия этого человека сейчас устанавливается. С конца марта 45-го года он вел эти переговоры через каких-то посредников. И, в общем, его предложения были таковы: город будет сдан чехам без разрушения, без жертв. Как только через город пройдут все отступающие немцы, которые будут уходить в Чехию в южную, для того чтобы сдаться американцам, то есть в будущую американскую оккупационную зону вывезены раненные, потому что в Праге было 18 госпиталей, несколько десятков тысяч раненных, больных отпускников...

В. Дымарский – Не только в Праге, вообще в Чехии, да?

К. Александров – В Чехии, да. И немецкое гражданское население будет из Праги эвакуировано. И таким образом, в общем, надо сказать, что Туссен в этой своей переговорной деятельности изрядно преуспел. Проблема была в том, что, поскольку группировок было много, те люди, которые Туссену давали какие-то гарантии и проявляли к этому интерес, они не могли ничего гарантировать от имени всего сопротивления, потому что не было единого руководящего центра. Ну и тут, наконец, нужно еще сказать, что совершенно отдельная позиция, например, была у эсэсовского руководства, командующего войсками СС в Протекторате. Об этом, может быть, я чуть позже скажу. Ну и вот на что мне еще хочется обратить внимание. Советские историки и даже постсоветские очень многие в 90-е годы, они утверждали, что в Праге были какие-то крупные силы немецкого гарнизона. Это легенда. Те силы, они сейчас достаточно все установлены и известны, они были, в общем, достаточно разрозненны, и общая численность войск, которые были непосредственно в Праге размещены – это не более 10 тысяч человек. И плюс еще около 5 тысяч человек за пределами Праги – так называемые внепражские части. Если говорить о конкретике, в эту цифру не входят служащие Гестапо, может быть, отчасти «Фолькштурма», вообще плохо вооруженного. Но если говорить о конкретике, то пражский гарнизон, собственно, образовывали следующие части – это один велосипедный полк там был оберштурмбанфюрера СС Фон Флотова, несколько рот Люфтваффе девятого авиационного корпуса, отдельные какие-то подразделения, даже не части, 31-й добровольческой дивизии СС бригаденфюрера Августа Трабандта, учебный артиллерийский полк СС был один. Самая такая ударная сила пражского гарнизона – это был учебно-резервный панцер-гренадерский батальон СС второй, которым командовал такой штурмбанфюрер Яко... (неразб.). Вот это была, так сказать, наиболее сильная часть. Отдельные батареи, дислоцировалась там 539-я пражская территориальная дивизия Вермахта в очень таком недосформированном состоянии, командовал генерал-лейтенант Ричард Спейх. Всего это, в общем, по сути своей, один полный полк, два пехотный батальона и один артиллерийский полк. И вот, наверное, что принципиально, что представляло особую опасность – это аэродром Рузине, недалеко, собственно, от центра Праги, который занимали части 8-го авиационного корпуса генерала Зейдемана. На вооружении этих летчиков были даже несколько истребителей 262-х – Ми-262 знаменитых. И, в общем, этот аэродром, с которого могла авиация атаковать центр города и вообще представлял огромную опасность потенциальную для повстанцев, он, конечно, очень сильно «Бартош» беспокоил. Ну и вот, собственно, в ходе уже восстания в боях в Праге приняли участие некоторые внепражские части – это части, формировавшиеся 44-й дивизией «Валленштейн» под общим командованием оберштурмбанфюрера Фридриха Кнебела, несколько боевых групп артиллерийского училища из Бенешова и полк «Фюрер» из второй танковой дивизии Рейх, и еще несколько мелких таких подразделений СС всего до 5 тысяч человек. То есть в совокупности 15 тысяч человек гарнизон плюс внепражские части. Ну понятно, что для разрозненных повстанцев хватило бы и трети, наверное, для того чтобы нанести им совершенно колоссальные потери. Что интересно, командующий войсками группы армии «Центр» генерал-фельдмаршал Шёрнер, он угрожал Туссену чуть ли не репрессиями, по крайней мере по свидетельству его сына Рудольфа Туссена младшего, за вот эти переговоры и контакты с представителями сопротивления.

В. Дымарский – А немцы узнали об этом, да?

К. Александров – Шёрнер объявил Прагу крепостью. Ну то есть когда крепостью объявляют, это значит, город должен там защищаться до последнего.

В. Дымарский – Должен защищаться, не сдаваться.

К. Александров – Не сдаваться, да. Но опять-таки, как писал вот сам Рудольф Туссен-младший, что это все были только слова. То есть угроз по отношению к отцу со стороны Шёрнера поступало много, но эти угрозы не были никогда приведены в действие. Из чего, в общем, можно сделать вывод, что, видимо, Шёрнер сам был заинтересован в том, чтобы эти переговоры увенчались каким-то результатом и Прага вот стала таким «золотым мостом» для немцев, гражданского населения и военных, для ухода в американскую зону оккупации. И вот в конце апреля – начале мая Кутелвашер и Бюргер...

В. Дымарский – Извините, Кирилл, здесь, наверное, нужно все-таки оговориться, что согласно решению Ялтинской конференции...

К. Александров – Это отдельная сейчас тема, потому что понятно...

В. Дымарский – Нет, все это отходило Советскому Союзу.

К. Александров – Об этом просто никто тогда не знал, никто не знал. И это, собственно, обстоятельство стало весьма драматическим и очень сильно на события повлияло – то, что Прагу должны были занять не американские, а советские войска. И вот в конце апреля – начале мая Бюргер и Кутелвашер взвешивают перспективы этого восстания. Но проблема в том, что оружия нет. Был план там построить мост воздушный из Италии, этот план не был реализован. И было очевидно совершенно, что если плохо вооруженные повстанцы с легким стрелковым оружием, с недостатком боеприпасов, они выступят против немецкого гарнизона, это будет все очень быстро подавлено, приведет к большому кровопролитию. И поэтому, собственно, я думаю, что вот где-то 29, 30 апреля, 1 мая будет восстание или не будет – этот вопрос не был решен. И руководители сопротивления, конечно, очень боялись вот этого хода...

В. Дымарский – Но во всяком случае по многим материалам, которые я видел, и в том числе, так сказать, исходящих от людей из РОА, из власовского движения, все это восстание было, вот так на первый взгляд, очень плохо подготовлено.

К. Александров – Ну оно было плохо подготовлено в том смысле, что, во-первых, никто не знал сил потенциальных – раз. Во-вторых, оружия не было практически или его было очень мало. В-третьих, ставка была только на то, что в перспективе город займут американцы. Но самое главное, что к тому моменту, когда восстание началось, главные события, в общем-то, уже произошли. Они произошли между 30 или, скажем так, 29 апреля и 4 мая. Что это были события? И вот тут на сцене появляется вот эта самая первая пехотная дивизия войск Комитета освобождения народов России под командованием генерал-майора Сергея Кузьмича Буняченко. Напомню, что это бывший полковник Красной Армии. Последняя его должность – командир 59-й отдельной стрелковой бригады 9-й Армии северной группы войск Закавказского фронта в 42-м году. И эта дивизия 29 апреля...

В. Дымарский – Он в 42-м году в плен попал?

К. Александров – Да, попал в плен. И вот 29 апреля 45-го года в район местечка Лоуни (или Лани – немецкий вариант), это примерно 50 – 55 км северо-западнее Праги, маршем с севера прибывает вот эта самая дивизия. Она была прекрасно вооружена, ее численность...

В. Дымарский – Она прибыла туда специально для этого?

К. Александров – Нет-нет, конечно, нет.

В. Дымарский – В том-то все и дело...

К. Александров – Теперь тут проблема возникает, о которой вы говорили в начале нашей программы. Еще в конце марта 45-го года, 26 марта 45-го года, в Карлсбаде на последнем заседании президиума комитета было принято решение, которое генерал Малышкин в своем дневнике назвал «самым южным вариантом». В соответствии с этим решением австрийский Линц был избран районом сосредоточения всех войск власовской армии. Туда должна была подойти первая дивизия, которая в это время следовала на Одерский фронт, южная группа – это вторая дивизия, запасная бригада, офицерская школа, там части военно-воздушных сил. Туда же должны были подойти два казачьих корпуса – один, соответственно, из Италии, один из Словении. Русский корпус должен был туда же отойти с Балкан. Бригада генерал-майора Туркула, которая формировалась в районе Зальцбурга, 5-тысячная. Она, в общем, фактически была уже практически в этом районе. И вот они должны были, вся вот эта огромная группа...

В. Дымарский – Собраться.

К. Александров – Да. Где-то 100 – 120 тысяч человек, они рассчитывали на воссоединение там и с сербами, сербскими четниками, со славянскими домобранцами, для того чтобы занять как бы сильную позицию в переговорах с союзниками.

В. Дымарский – Но можно ли сказать, что к этому моменту, решив там собраться в Линце, что они приняли принципиальное решение, что они больше не воюют на стороне Германии?

К. Александров – Речь, во всяком случае, шла о том, чтобы было видно, что война подходит к концу...

В. Дымарский – Власов же не очень... Власов был человеком все-таки слова в данном случае...

К. Александров – Но речь не шла, во всяком случае, ни о каком вмешательстве ни в какое пражское восстание, тем более перспектив тогда никто не знал.

В. Дымарский – Это понятно, да.

К. Александров – Речь шла о том, чтобы конец войны встретить в собранном состоянии. И когда после сражения на Одере...

В. Дымарский – Уже не воюя ни на чьей стороне?

К. Александров – Ни на чьей стороне, да, да, да. И вот уже эта операция «Апрельский погода» произошла, эта операция была 13 – 14 апреля 45-го года на плацдарме «Эрленгоф» в районе Фюрстенвальде, южнее Франкфурта на Одере. После этой операции, соответственно, 15 апреля Буняченко дивизию с Одерского фронта уводит, он фактически уходит из оперативного подчинения немецкому командованию и движется по тому маршруту, который они с Власовым...

В. Дымарский – Самовольно.

К. Александров – Самовольно абсолютно. Причем немецкое командование было шокировано таким поведением. Позднее, уже в 64-м году, командующий группы армии «Центр», вот этот генерал-фельдмаршал Шёрнер Фердинанд, он встречался в Германии... у него брал интервью командир второго полка Первой дивизии подполковник Вячеслав Павлович Артемьев. И Шёрнер ему сказал, что «мы, дескать, не хотели вашу дивизию уничтожать, мы, наоборот, делали законными все вот эти самовольные движения, снабжение продолжалось, потому что мы не хотели в тылу группы армии допускать вооруженного конфликта». Но на самом деле Шёрнер лукавил, ситуация была сложнее. Надо сказать, что дивизия была очень сильной, она была сильнее по штату многих других германских дивизий. Пять пехотных полков – четыре основных, один запасной. По одним данным, семь, по другим данным, десять танков Т-34. Десять самоходных установок, 18 тяжелых полевых гаубиц, 29 легких, 42 артиллерийских орудия. Там были зенитные орудия, минометы, более 300 единиц ручных противотанковых средств, 536 ручных противотанковых пулеметов. Они были вооружены до зубов. И кроме того, еще подбирали оружие по пути, самозахватом фактически вооружались. И численность дивизии колебалась в пределеах 17 – 18 тысяч человек вместе 12 – 13 по штату. Потому что по пути очень много добровольцев к дивизии примыкало из остербайтеров, в первую очередь. Из них вот пятый запасной полк и был на базе запасного батальона сформирован. И, собственно говоря, вот 29 апреля в районе Лоуни, это 50 – 55 км северо-западнее Праги, эта дивизия появляется. И, в общем, Буняченко предполагает двигаться дальше спокойно на юг, мимо Праги, не вмешиваясь ни в какие авантюры. Надо сказать, что днем раньше в штабе группы армии «Центр», который размещался в таком местечке Лазне Велиховке, появился Власов, который приехал из района Фюссена, куда была эвакуация гражданских служащих комитета закончена. И Власов пытался урегулировать конфликт между Буняченко и Шёрнером.

В. Дымарский – Я вас прерву сейчас, Кирилл. Очень интересный рассказ. А через несколько минут мы снова встретимся с Кириллом Александровым.


НОВОСТИ


В. Дымарский – Еще раз приветствую наш аудиторию как телевизионную, так и радийную. Продолжаем программу «Цена Победы». Меня зовут Виталий Дымарский, моего сегодняшнего гостя Кирилл Александров, историк. И говорим мы о Пражском восстании мая 45-го года. Остановились мы, Кирилл, с вами на том, что вот эти вот отдельные подразделения власовской армии пытаются соединиться как-то в этих своих передвижениях по Европе.

К. Александров – Ну вот как раз мы остановились на том, что с севера, с Одера, 29 апреля первая дивизия Буняченко прибыла в Пражский район, 50 – 55 км северо-западнее Праги.

В. Дымарский – Направляясь туда вовсе не для участия в восстании?

К. Александров – Совершенно верно. И поэтому когда некоторые публицисты говорят о том, что Гитлер хотел бросить или Шёрнер хотел бросить дивизию вот эту власовскую первую на подавление Пражского восстания, это ничего общего с исторической действительностью не имеет. Шёрнер требовал, чтобы дивизия Буняченко заняла участок фронта в районе Брно. Буняченко этого категорически не хотел, и он продолжал двигаться в район Линца, который был, соответственно, согласован с Власовым еще в середине апреля 45-го года. Буняченко был очень специфической личностью. Вот в Гурском архиве есть воспоминания майора Гельмута Швенингера, это начальник немецкой группы связи, написанные в 51-м году. Вот он охарактеризовал Буняченко так, я цитирую: «Грубый, бесцеремонный, целеустремленный, упорный, настойчивый в достижении целей. Внешняя неуклюжесть и грубость скрывают природную хитрость. Мало открыт даже для своих товарищей. Развязан в отношении с женщинами, но беспощаден к самому себе. Скрывает сильную нервозность при помощи самообладания. Среднего роста, коренастый, полный, слегка неуклюж, татарский разрез глаз, обритая голова, низкий хриплый голос. По немецким понятиям выглядит скорее как мясник, чем как офицер. Неухоженный».

В. Дымарский – Полковником был...

К. Александров – Полковник, да, Красной Армии. Ну такой типичный. А вот свидетельство еще одного человека, оно хранится уже в другом архиве – в германском военном архиве во Фрайбурге. И что интересно, это свидетельство принадлежит русскому офицеру, ну кадровому офицеру еще Русской императорской армии, и офицеру Марковского пехотного полка полковнику Андрею Дмитриевичу Архипову. Он был подполковником в белой армии, чином Русского общевоинского союза, и вот он был командиром первого полка у Буняченко. И вот он что писал немножко позже, это 59-й год. Он пишет о своем бывшем командире: «Буняченко немцев ненавидел всеми фибрами своей души. В военном отношении был человеком вполне грамотным, обладал характером и большой силой воли. В то же время груб с подчиненными, даже с офицерами, мало знаком с элементарными правилами такта и этики, имел тенденцию к дешевой популярности». Таким образом, вот такой портрет человека, который сыграл колоссальную роль в этом восстании. Власов занимал такую примиряющую позицию, но, в общем, надо сказать, пассивную в конфликте между Шёрнером и Буняченко. Почему? Потому что Власов боялся, что если произойдет открытый конфликт между первой дивизией и группой армии «Центр», это сразу отразится...

В. Дымарский – Первая дивизия – надо объяснить, что это дивизия Буняченко.

К. Александров – Дивизия Буняченко, да-да. То это сразу отразится на положении всех других власовских частей и сорвет вот эти планы концентрации в районе Линца. Поэтому когда Власов встретился с Шёрнером, я напомню, что это произошло 28 апреля 45-го года в штабе группы армии «Центр» в Лазне Велиховке, Власов Шёрнеру пообещал, что первая дивизия, и вообще власовская армия, не предпримет никаких враждебных действий по отношению к немцам, если сама не подвергнется нападению с немецкой стороны. Вот это очень важная деталь в нашем разговоре. Шёрнер тогда Власову предложил дивизию посетить, они воспользовались связным авиатранспортом, в дивизию прилетели. Но, в общем-то, вот эта встреча Шёрнера, Буняченко и Власова не дала никакого результата. Власов Буняченко пожурил за то, что он не слушается Шёрнера, но очень как-то так вяло. Шёрнер понял, что Буняченко приказов его выполнять не будет и будет руководствоваться только интересами своего соединения. И, в общем, из дивизии, из Лоуни, Шёрнер вернулся в Лазне Велиховке с твердым решением власовцев разоружить. И вот 29 апреля, то есть, соответственно, меньше чем за неделю до начала Пражского восстания, происходит весьма драматическое событие – Шёрнер приказывает командующему округом... (неразб.) генерал-полковнику Герману Готту вместе с комендантом Праги генералом Туссеном, мною уже упомянутым в прошлой программе, разоружить власовскую дивизию, чтобы власовцы отдали все тяжелое, легкое вооружение, а также боевую технику. Вообще интересно, Шёрнер понимал, допускал ли он всерьез возможность, что эти люди, почти 20 тысяч человек, сдадут добровольно немцам оружие? В свою очередь Власов, который впервые за все время, за последние полгода, остался без немецкого окружения, которое постоянно контролировало все его шаги, тут же на собрании старших офицеров дивизии заявляет, что одобряет все действия Буняченко и отдает ему как бы свободу действий. И это была ошибка, как мне кажется, со стороны Власова, потому что с этого момента Буняченко, которому главнокомандующий предоставил перед подчиненными свободу действий, уже превращался в самостоятельную фигуру. На следующий день появляются в районе расположения дивизии представители комендатуры «Бартош», которые выясняют цели, планы, намерения, соответственно, русских. 30 апреля – 1 мая происходят мелкие стычки между эсэсовцами и власовцами на уровне, так сказать, боевого охранения. Там на вокзале в Лоуни была первая перестрелка, в которой были убиты 2 – 3 человека с обеих сторон. И в этот же день, к 1 мая, немецкая команда связи, кроме Швенингера, покидает дивизию. Надо сказать, что все старшие офицеры дивизии, то есть 6 командиров полков плюс еще 7-й командир полка снабжения, начальник штаба, начальник оперативного отделения, все выступали за конфликт с немцами. Кроме упомянутого мной Архипова. Андрей Дмитриевич Архипов сказал: «Я старый офицер, я с немцами воевал еще в Первую мировую войну». Он действительно в 15-м году получил Орден Святой Анны за храбрость 4-й степени. Это был, в общем, такой представитель старой русской военной школы. Он сказал, что, во-первых, ничего хорошего из вмешательства в конфликт с немцами не будет, «мы время потеряем». А во-вторых, ну вообще конец войны, это лишнее только кровопролитие, «мы должны думать о том, как достичь конечной точки и спасти личный состав дивизии». И вот опять-таки не понятно, как бы дальше события складывались, но тут происходит следующее роковое событие, о котором даже чешские историки не знали. 2 мая в дивизии появляется парламентер от Туссена – это оберлейтенант Герхард Клейст.

В. Дымарский – В дивизии Буняченко?

К. Александров – В дивизии Буняченко из Праги приезжает.

В. Дымарский – А других войск против немцев нет?

К. Александров – Нет.

В. Дымарский – Советские войска еще достаточно далеко.

К. Александров – Ой, очень далеко. Приезжает вот этот парламентер Туссена Клейст вместе с двумя сопровождавшими лицами – это был военный чиновник Розенберг и шофер фельдфебель Кюстер. И Буняченко получает ультиматум от генерала Туссена. Этот документ хранится в центральном архиве Федеральной службы безопасности, поэтому он чешским историкам не был известен. И был опубликован еще в 98-м году. И вот из этого документа следует, что, я цитирую: «Если дивизия уклонится от в свое время предписанной дороги и уклонится от поставленной ей в связи с этим задачи, то против дивизии будет применена вооруженная сила пражского гарнизона». И Буняченко оказывается в положении атакованной стороны. И Туссен грозит фактически открытыми боевыми действиями против дивизии, учитывая то, что там авиация на Рузинском аэродроме находится. И таким образом, в общем-то, Буняченко ничего не остается, как попытаться разыграть политическую карту. Потому что он не хочет следовать на тот участок фронта, который немцы ему предлагают. И 4 мая дивизия проследовала через город Бероун, достигла местечка такого Сухомасты, это примерно 25 – 30 км юго-западнее Праги. К этому моменту антинемецкие настроения в дивизии настигли своего накала. Артемьев писал о том, что происходило противоречие чувств и рассудка в психологии политики у личного состава. На собраниях с участием Власова и Буняченко происходили резкие такие дебаты о том, как себя вести. И вот решающее совещание произошло либо поздним вечером 4-го, либо в ночь на 5 мая.

В. Дымарский – А 5 мая – надо напомнить, это день начала восстания.

К. Александров – Восстание начнется через 12 часов. Вот всю ночь 5 мая командование дивизии Власова совещается, как себя вести. На этом совещании Архипов и Власов остались в меньшинстве, они выступали противниками вмешательства дивизии в восстание. Они считали, что дивизия потеряет время и не сможет ни Линца достигнуть, ни американцам сдаться. А все остальные офицеры – и начальник штаба Николаев, командир второго полка Артемьев, третьего подполковник Георгий Петрович Рябцев, четвертого подполковник Игорь Константинович Сахаров, пятого полка командир подполковник Петр Константинович Максаков, артиллерийского полка подполковник Жуковский – все они выступали за вмешательство в восстание. Буняченко рассчитывал на то, что Прагу займут американцы и дадут всем военнослужащим власовской армии политическое убежище.

В. Дымарский – А были ли на этой стадии какие-то переговоры с союзниками? Ну с американцами в первую очередь?

К. Александров – Нет, нет, нет. Только предполагалось, что они будут. Самое поразительное, что до южной группы генерал-майора Федора Ивановича Трухина, которая прибыла уже в район Линца фактически, было, в общем-то, сравнительно недалеко. Это примерно 150 – 155 км юго-восточнее того места, где была первая дивизия, вот Сухомасты. В принципе, ну два – три дня марша. И действительно, если предположить, что власовцы предоставляют Прагу своей собственной судьбе, они бы соединились с группой Трухина, бесспорно. Но, в общем, Буняченко принял решение оказать помощь повстанцам. Власов покинул в знак протеста совещание. А Архипов подчинился приказу командира дивизии.

В. Дымарский – А каковы были мотивы поведения самого Власова? Вот то, что я читал, во всяком случае, даже по свидетельству немцев, они называют его человеком все-таки честным, человеком слова, который просто, с одной стороны, понимал, что все, а с другой стороны, вот так в открытую перейти на другую сторону, против немцев, тоже не мог себе позволить.

К. Александров – Ну ваша точка зрения мне близка, но мне кажется...

В. Дымарский – Это не моя точка зрения...

К. Александров – Нет, ну примерно вот то же писали и Швенингер, и некоторые другие немцы, которые видели его в эти дни. Но дело в том, что я думаю, что Власов все-таки руководствовался в первую очередь мыслью о судьбе других соединений, частей и подразделений власовской армии.

В. Дымарский – Но все-таки основная мысль была сдаться, но сдаться союзникам?

К. Александров – Сдаться союзникам, конечно. Потому что Власов, например, в тот момент еще не знал, что части военно-воздушных сил Комитета освобождения народов России, которыми командовал генерал-майор Виктор Иванович Мальцев, они уже сдались американцам. Около 5 тысяч человек, включая летный состав.

В. Дымарский – То есть там коммуникаций внутри...

К. Александров – Никаких, конечно, не было. Интересно, что среди вот тех командиров, которые поддерживал Буняченко за вмешательство в восстание, было два таких ярких достаточно человека – это, во-первых, начальник штаба подполковник Николай Петрович Николаев. Надо сказать, что Швенингер о нем очень хорошо пишет тут в противовес Буняченко, а в общем, Гельмут Швенингер был объективным таким наблюдателем: «Человек с чрезвычайно сильной самодисциплиной, очень умный, производит впечатление образованного. Вполне вежлив, энергичен, поведение приличное. Чистоплотен и дружелюбен. Маленький, коренастый, но при этом хорошая фигура». Дело в том, что Николай Петрович Николаев, капитан Красной Армии, в 41-м году он был старшим помощником начальника первого отделения оперативного отдела штаба 12-й армии Юго-Западного фронта – это, в общем, один из первых героев Великой Отечественной войны. Уже в июле 41-го года Николаев заслужил Орден Боевого Красного Знамени. Это буквально на третью неделю войны.

В. Дымарский – На Западном фронте.

К. Александров – На Юго-Западном. Артемьев заслужил тоже Орден Боевого Красного Знамени в ноябре 43-го года, посмертно его наградили, не знали, что он в плен попал. Я думаю, что Артемьев в тот момент тоже не знал, что он удостоился посмертно такой награды. И Сахаров, вот мною упомянутый – это сын известного белого генерала, участник Гражданской войны в Испании на стороне франкистов. У него масса боевых наград, было два ордена «железного креста» второго и первого классов. Но что интересно, у него были лютые антинемецкие настроения, и он был одним из тех, кто Буняченко подталкивал к конфликту с немцами. И вот утром 5 мая...

В. Дымарский – Да, чтобы нам успеть все-таки...

К. Александров – А мы не будем записывать, потому что у нас фактически 5 минут остается на все восстание?

В. Дымарский – Ну давайте посмотрим.

К. Александров – Утром 5 мая в Сухомастах появляются представители сопротивления, и они подписывают документ «О совместной борьбе против фашизма и большевизма», этот документ так назывался. От дивизии его подписали Буняченко, Николаев и Сахаров, на участке которого появились представители сопротивления. И вот между 11 и 12 часами дня на Вацлавской площади, в центре Праги, начинается перестрелка между повстанцами и немецкими караулами.

В. Дымарский – А повстанцы «повстали» под управлением чьим?

К. Александров – «Бартоша», в первую очередь.

В. Дымарский – Не комитета?..

К. Александров – Нет, не Чешского национального совета. Чешский национальный совет начинает заседать через час – полтора, и они тут же объявляют о своих политических претензиях на руководство восстанием. Но что любопытно, я абсолютно убежден в том, что восстание началось на Вацлавской площади... Вот комендатура «Бартош» знала, что первая дивизия окажет им вооруженную помощь. И вот это знание о том, что на помощь придут 15 тысяч человек, вооруженных до зубов, с тяжелой техникой, с тяжелой артиллерией, сыграла если не определяющую, то во всяком случае очень существенную роль. А Буняченко в значительной степени был спровоцирован немецкой пражской комендатурой на вмешательство в это восстание. Вот это, так сказать, такое принципиальное, очень существенное обстоятельство. Естественно, что в городе тут же начали строиться баррикады, и всего их было построено примерно 1600, которые перегородили весь город, и сообщение внутри города стало невозможно. Имперский министр Франк отдал приказ город разблокировать, баррикады уничтожить, восстание подавить. И в свою очередь, примерно около 2 часов дня 5 мая было занято бомбоубежище пражской полицией на Бартоломейской улице, и здесь были средства радиосвязи, у повстанцев появилось радио. И они начали в эфир постоянно передавать призывы о помощи. Причем они эти призывы о помощи адресовали вообще всем, кому только можно, не только власовцам...

В. Дымарский – Но Патон он хотел идти им на помощь, но его остановили.

К. Александров – Да, совершенно верно, это произошло на следующий день...

В. Дымарский – Патон – это американский генерал, да?

К. Александров – Да, это Третьей армией США командовал. Вначале последовало обращение к служащим пражской полиции о том, что «вы – чехи, придите к нам на помощь». У них было оружие на руках. И в общем-то, действительно очень многие служащие чешской полиции приняло участие в боевых действиях в Праге. По всему городу раздавались призывы «Да здравствует республика!», «Да здравствует свобода!». Но, как сами очевидцы признавались, и вот Архипов, например, писал, Андрей Дмитриевич, я уже мемуары упоминал в прошлой записи нашей: «На руках револьверы и охотничьи ружья». Вот это, так сказать, уровень вооружения преимущественно. Войсками СС в Протекторате командовал такой опытный достаточно офицер – СС группенфюрер, генерал-лейтенант войск СС, граф Карл Фридрих фон Пуклер-Бургхауз. Он отдал приказ вызвать в Прагу внепражские части СС. И поэтому, конечно, ситуация уже где-то со второй половины дня 5 мая была критическая. Было понятно, что в ближайшие сутки – двое город просто потопят в крови и будет огромное количество человеческих жертв. Интересно опять-таки, что опять позиция коменданта немецкого весьма любопытна, генерала Туссена. Он хочет избежать кровопролития, и он отправляет двух своих представителей – генерала Циль Фогеля и министра Бретцена – из Праги на машине в районе Пильзня. Потому что он знает, что в район Пильзня, это примерно юго-западнее Праги, уже вышли войска 3-й армии США, во всяком случае генерала Патона, они должны быть где-то там. И он предлагает Патону капитулировать. То есть вся Прага сдается американцам, то есть без единого выстрела, и восстание самоликвидируется.

В. Дымарский – Патон запрашивает Эйзенхауэра...

К. Александров – А Патон ничего не может сделать, он может только отправляться в Прагу. Он не может дальше Пильзня продвигаться на север. Вот есть некая линия, и он не может ее пересекать.

В. Дымарский – Потому что все поделено между союзниками...

К. Александров – Да, американцы только отправляют туда отдельные группы разведчиков, которые в Праге 6 – 7 мая появляются. А в это время в Сухомастах идет активная подготовка к движению первой дивизии Буняченко на Прагу. Туда привезли повстанцы 20 карт и планов города. Надо сказать, что вот сотрудники-офицеры оперативного отделения, которым руководил такой майор Синицкий, они довольно профессионально справились с поставленной задачей, весь город был разбит на сектора, проложены маршруты следования. И вот во второй половине дня 5 мая из Сухомаст в Прагу отправляются две разведки власовских, большая и маленькая. Из дивизии Буняченко был отправлен разведывательный дивизион с четырьмя танками Т-34, ими командовал майор Борис Александрович Костенко. Он должен был проверять...

В. Дымарский – Трофейный Т-34?

К. Александров – Это да, трофейный Т-34, доставший в наследство от бригады Каминского. И сам Костенко, кстати, каминец бывший был. Они должны были проверять вот южный маршрут движения, двигались вдоль Влтавы на Збраслав, это южное предместье Праги. И кроме того, еще один разведывательный взвод был отправлен для решения самостоятельной задачи в район Юнонице. Это, в общем-то, тоже южное предместье Праги. И между 2 и 16 часами дня первая дивизия 5 мая выступает по направлению к чешской столице. Надо сказать, что по пути дивизионный отдел пропаганды под командованием майора Ивана Семеновича Баженко расклеивали портреты Власова. По всей Чехии разнеслись слухи о том, что на помощь Праге идет вся власовская армия. Эти слухи сбили с толку очень многих власовцев вот как раз из группы Трухина, и Трухин стал посылать своих офицеров к Власову, чтобы выяснить, что вообще происходит. Ни один из этих офицеров не вернулся в южную группу, потому что они были перехвачены партизанами по дороге к Праге. И там, в общем-то, вот эта ситуация вся развивается. Но интересно, что ночью 6 мая глубже всех и уже, собственно, в пределах города вступил этот самый разведывательный взвод поручика Солина из второго полка. Они появились на Смехове и увидели такую интересную картину. В ночь на 6 мая в Праге шел очень сильный дождь, ливень, и все баррикады были пусты, и ничего не было.

В. Дымарский – Вот такое восстание.

К. Александров – Все как бы сидели дома, да. Он, конечно, очень...

В. Дымарский – Кирилл, увы, наше время истекло. Это наше с Кириллом Александровым время истекло, сейчас еще будет «Портрет» в исполнении нашего корреспондента Тихона Дзядко. Мы же с вами встретимся через неделю, и мы сейчас договоримся с Кириллом Александровым, безусловно, эту тему надо будет еще продолжить, и мы посмотрим, как мы это сделаем.

К. Александров – Ну закончить хотя бы, да.

В. Дымарский – Всего доброго.